Королева. Последнее восхождение Луны

Элизабет от чего-то всегда нравилась картина в комнате Люси. Да и вообще комната девочек была очень уютной, и во многом это была заслуга Люси ― она приносила цветы, пыталась как-то разнообразить скучную комнату. Но по-настоящему уютно здесь становилось, когда Пэванси и Грейс собирались вместе, и не были слышны недовольные вопли Юстэса. Сегодня Люси начала еще одну небольшую картину ― она очень увлеклась вышиванием, припоминая, что в Нарнии это было одно из любимых занятий Королевы Отважной. Сейчас она сидела на своей кровати и вышивала, слушая Эдмунда и Элизабет, которые устроились на соседней кровати. Эдмунд лежал головой на коленях Колдуньи, а она зачитывала какие-то отрывки из учебника по праву. Если Элизабет разрывалась между художественной и языковой кафедрой Университета, то Эдмунд твердо решил идти на факультет права. Правда, первый год он все порывался уйти в армию, но из-за возраста ему отказывали. И вскоре он успокоился. ― Хорошо, ― протянула Элизабет и наугад открыла страницу. ― Апатрид? Все это напоминало им троим день, когда они ― тогда еще Беллатриса, а не Элизабет, и четыре Пэванси ― решили сыграть в прятки. И именно тот день стал решающим в их судьбе. Элизабет не знала, как бы сложилась жизнь остальных, не попади они в Нарнию, но была точно уверена в том, что она и Эдмунд были бы вместе при любом раскладе. ― Лицо не имеющее гражданства, ― ответил юноша. ― Тогда бипатрид соответственно… ― Лицо, имеющее двойное гражданство. Моя очередь. Он протянул руку и поднял с пола небольшую, но толстую книжку. Элизабет отложила учебник, и смотрела на Люси напротив себя. Эдмунд пролистал пару страниц и произнес: ― Деформация. ― Художественный прием, усиливающий выразительность образа, состоящий в изменении видимой формы изображения, ― с ходу ответила девушка. Эдмунд протянул руку и сжал пальцами локон ее волос, неосознанно зарываясь пальцами в темные пряди. ― Монохромия. ― Это одноцветность произведений, ― ответила Люси, прежде чем Элизабет успела открыть рот. Эдмунд кивнул. ― И это от… ― Греческого языка, ― продолжила Элиз. ― Mono — один и Chroma — цвет. Люси улыбнулась. Сейчас она училась в вечерней школе, и вскоре должна была пойти на первый курс колледжа, и в процессе подготовки ей очень помогали брат с сестрой. Она не была лучшей, но учителя выделяли ее и часто хвалили. ― С помощью терминов опиши… ― Эдмунд приподнялся, повертел головой и остановил взгляд на картине. После лег обратно. ― Опиши вот эту картину. Девушка посмотрела на указанный предмет, гладя Эдмунда по лбу. ― Она красивая, ― пожала плечами Элиз. Эд фыркнул. ― Просто красивая? ― Красивая, сделанная со вкусом, хорошая, прекрасная, яркая, видная, ― начала перечислять Элизабет. Эдмунд приоткрыл глаза и сощурился, недоверчиво глядя на девушку. ― Ладно-ладно. Вон тот корабль очень похож на нарнийские. ― Еще одно напоминание, что мы не там, ― пробормотал Эдмунд. Люси печально улыбнулась. Элизабет внимательнее вгляделась в картину. Из здешних картин нравилась им только она одна. Тёте Альберте она, напротив, не нравилась ―поэтому её и повесили в комнате наверху ―но выбросить её не решались, ибо это был свадебный подарок от кого-то, с кем не хотелось ссориться. Картина изображала изящный, но мощный корабль, и казалось, что он летит прямо на тебя. На носу у него сверкал позолоченный дракон с открытой пастью, мачта была одна, и парус один, квадратный и лиловый. За рострой виднелся зелёный борт, а высокая волна, на которую взлетело гордое судно, сияла синевой. Чем дольше ты смотрел, тем ближе всё это было, и казалось, что тебя вот-вот обрызгает соленой влагой. Ветер, как видно, был хороший, и корабль нёсся легко, чуть накреняясь вправо ― Эдмунд как-то припомнил, что это называется правый галс. Солнце светило тоже справа, и с этой стороны вода отливала зеленью и пурпуром. Слева же она была оттенка темного аквамарина. Элизабет уже собиралась ответить, мысленно выстроив черновик предложений, но тут от входной двери раздался самый нежеланный в данный момент голос. ― Одна очень-очень глупая троица, играла в Нарнийские сказочки. Юстэс, конечно, подслушивал за дверью, а сейчас вошёл, ухмыляясь как можно гнуснее. Прошлым летом он жил у Пэванси, много слышал про Нарнию и любил поддразнивать ею своих нынешних гостей. Конечно, он считал, что они её выдумали; поскольку же ему самому не хватало ума на выдумки, Нарния чрезвычайно его раздражала. ― Можно я ему вдарю? ― тут же подорвался Эдмунд, вскакивая с колен Элизабет. Люси встала, отложив шитье, но Элизабет перехватила Эдмунда за запястье раньше. ― Это даже не стих, ― сказала Элизабет, вставая вслед за Эдмундом. Она стояла за его спиной очень близко, положив одну руку ему на плечо. Этот казалось пустяковой жест быстро успокаивал парня. ― Один глупый мальчишка, читал только умные книжки, ― тут же сказал Эдмунд. ― Вот это стих. Элизабет усмехнулась. Юстэс презрительно фыркнул. ― И что вы нашли в этой картине. Мерзость! ― проговорил Вред, проходя в комнату и садясь на кровать Люси. Он как-то трусливо косился в сторону Эдмунда, которого по-прежнему ласково держала за плечи Элиз. Ее-то он и боялся больше всех. Мало того, что Элиз была остра на язык, так она еще и владела разными терминами лучше него, и когда она была рядом, с ним всегда происходили странные вещи. К примеру, после того как он называл Элизабет зубрилкой, и подчеркнул, что мало знать слова, но и надо уметь их применять, он свалился в какую-то яму, которой во дворе и быть не могло. В этой яме ―наедине с червями ― он просидел всю ночь. Но когда утром он вернулся домой, выяснилось, что родители даже не заметили его пропажи; более того, они были уверены, что он сидел в своей комнате. ― Я готова поговорить с тобой об искусстве, ― сказала Элизабет. ― Если ты знаешь определения таких слов как лессировка и пастозность. Юстэс открыл было рот, но парировать ему было нечем. Во многих вопросах Элизабет была действительно умнее него. ― Выйди за дверь и не будешь ее видеть! ― предложил Эдмунд. Элизабет погладила его от плеча до локтя и отошла, посмотрев на картину. Любой мальчик, встретив такой приём, или ушёл бы, или хотя бы обиделся. Но Юстэс был не таков. Усмехаясь, как прежде, он заговорил снова: ― Глупцы, которые постоянно читают сказки, постоянно мешают нормальным людям вроде меня, которым интересны факты! ― заявил Вред. Эдмунд подошел ближе к нему, отчего Юстэс вскочил с кровати, готовый в любой момент выбежать из комнаты. ― Постоянно мешают? ― повторил Эдмунд. Элизабет, которая с Люси рассматривала картину, закатила глаза. Этот тон Эдмунда она знала очень хорошо, если Пэванси завелся, успокоить его будет ох как не просто. ― Да пока мы здесь, ты пальцем не шевельнул! ― Вот тебе факт, Юси, ― произнесла Элизабет. ― Ты, дорогой мой, самый настоящий идиот. Эдмунд усмехнулся, и даже Люси не могла скрыть улыбку. Юстэс метнулся прочь из комнаты, но Эдмунд оказался быстрее. Двое парней спорили о том, кто же все-таки взял конфеты приготовленные для гостей Альберты. В спорах у Эдмунда была одна особенность ― он никогда не врал. Поэтому Вреду было бессмысленно отрицать, что это он стащил те сладости. ― Мне кажется, что корабль плывёт на самом деле. И вода совсем как настоящая. А волны как будто поднимаются и опускаются, ― сказала Люси. Элизабет улыбнулась и согласно кивнула. Внезапно девушка почувствовала, как что-то холодное течет по ее ногам. Она посмотрела вниз и увидела, что стоит в быстро растекающейся луже. В отличие от того случая на станции два года назад, Элизабет сразу поняла, что именно происходит: ― Алетиометр! ― воскликнула она. Люси ахнула, глянув на Элиз, а Эдмунд тут же потерял интерес к Юстасу. Девушка отцепила компас от ремня брюк и открыла крышку. Большую часть времени это были обычные часы с зеркалом, правда, все еще золотые, и Элизабет, хотя и обрела полную гармонию со своим подарком на Рождество, по привычки носила его с собой всегда. Стоило Элизабет откинуть крышку, как вода хлынула с новой силой. ― Девочки, вы думаете это…! ― Эдмунд не закончил. Элизабет в восторге приоткрыла рот, крепко сжимая в руках Золотой компас. Волны на картине и в самом деле поднимались и опускались, как и сказала Люси. На изображении всё двигалось, причём не как в кино ― всё было слишком живым, лёгким, объёмным. Нос корабля опускался вниз — и большой фонтан брызг взлетал вверх. Потом волна прокатывалась под кораблём, на минуту становились видны корма и днище, и снова опускалась, и появлялась снова. Учебник, лежавший на кровати возле Эдмунда, зашелестел страницами и полетел к той стене, на которой висела картина, а Люси почувствовала, что волосы хлещут её по щекам, как бывало в ветреную погоду. Элизабет широко улыбалась, и машинально сжала руку подошедшего ближе Эдмунда. Погода и впрямь стала ветреной, только ветер дул из картины. Вместе с ветром до них долетали звуки: вздохи волн, плеск воды о борт корабля, скрип снастей, свист ветра и рокот моря. Но только запах, острый и горьковатый, убедил Люси, что это не сон. — Прекратите! — пискливо и злобно заорал Юстэс. — Это какой-то трюк! Хватит, а то я Альберте скажу! Ой! Эдмунд, Элизабет и Люси привыкли к приключениям, но тут и они закричали «Ой!», ибо солёная вода неожиданно выплеснулась из рамы и окатила их с головы до ног. — Я сломаю вашу мерзкую картину! — заорал Юстэс, и тут произошло несколько событий сразу: Юстэс бросился к картине; Эдмунд, который кое-что знал о магических силах, устремился за ним, крича: «Стой, не дури!»; Люси вцепилась в него с другой стороны, а Элизабет попыталась встать перед Вредом, чтобы тот не трогал картину; и как раз в эту минуту то ли они стали быстро уменьшаться, то ли картина начала расти, Юстэс подпрыгнул, чтобы сорвать её со стены, и оказался в ней. Прямо перед ним было не стекло, а настоящее море, ветер и волны неслись на раму, словно на скалу. Совсем перепугавшись, он сам ухватился за Эдмунда и Люси, и они прыгнули в раму вслед за ним. Элизабет нырнула вслед за ними, набрав побольше воздуха в легкие, потому что не могла сказать, сколько ей придётся находиться под водой. Миг-другой все бились и кричали, а когда им всё же удалось удержать равновесие, огромная голубая волна обрушилась на них, опрокинула и поволокла за собой. Юстэс отчаянно завизжал, но визг его тотчас оборвался, ибо вода попала ему в рот. Люси благодарила судьбу за то, что прошлым летом научилась хорошо плавать. Правда, она плыла слишком торопливо, да и вода была куда холоднее, чем казалось по другую сторону холста. Тем не менее, Люси не тонула и сумела сбросить туфли (это непременно нужно сделать, когда плывёшь в глубоком месте). Она даже не забыла закрыть рот, но не закрывала глаза. Корабль был совсем близко — прямо над ней поднимался зелёный борт, а сверху глядели люди. Но, как и следовало ожидать, Юстэс вцепился в неё, и они пошли ко дну. Когда они всё же вынырнули, Люси увидела, как с корабля прыгнул человек в белом. Эдмунд теперь барахтался рядом с ней, держа вопящего Юстэса под руки. Элизабет всплыла рядом, и посмотрела на то, как бешено кружится стрелка Алетиометра. Она улыбалась. Перед ними мелькнуло чьё-то знакомое лицо, и кто-то ухватил Люси за плечи. Люди на корабле кричали, над фальшбортом свесились головы, вниз полетели верёвки и канаты. Эдмунд и тот, знакомый, обвязали Люси и Элизабет верёвками. Пэванси-младшей казалось, что всё это длится очень долго, так как лицо её посинело, а зубы начали выбивать дробь. На самом же деле времени прошло мало: на корабле поджидали удобного момента, чтобы поднять её наверх, не ударив о борт корабля. Несмотря на это, она сильно ушибла коленку, и ей было больно, когда, дрожа от холода, она оказалась на палубе. После неё подняли Эдмунда и Элизабет, а потом — несчастного Юстэса. Последним появился чем-то знакомый темноволосый юноша, на несколько лет постарше Эдмунда. — К-Ка-Каспиан! — вдруг сказала она, когда обрела голос. Да, это был Каспиан, юный король Нарнии, которому они помогли занять престол, когда были здесь в прошлый раз. Тут и Эдмунд с Элизабет узнали его. На плечам внезапных гостей накинули теплые одеяла. Элизабет, которой не было так холодно, произнесла: ― Каспиан, ― сказала она, и тот с легкой улыбкой взглянул на нее. ― Я чертовски рада тебя видеть. ― Я тоже рад, вам всем рад. Каспиан улыбался. Казалось, все обиды, что были между ними в прошлом окончательно забыты. Эдмунд и Каспиан пожали друг другу руки, Элизабет и Люси по очереди обняли короля. ― И как же вы сюда попали? ― спросил Каспиан. Элизабет усмехнулась и пожала плечами. Мокрые волосы небрежно падали на ее плечи, а макияж размылся, но Эдмунд мог сказать, что такая, освещенная солнечными лучами Нарнии она выглядела прекрасно. ― Мы понятия не имеем, ― весело сказала Элиз. ― Но было здорово, хоть это и стоило мне макияжа. Кто-то из людей, которые окружали их, рассмеялся. ― Так это ты нас позвал? ― спросила Люси. Каспиан покачал головой. ― Нет, на этот раз. ― Что ж, ― сказал Эдмунд, вытираясь. ― Я очень рад в любом случае. ― Мы рады! ― поправила Элизабет. Эдмунд закинул руку ей на плечи. Полностью насладиться возвращением не дал Юстэс, который плакал гораздо громче, чем можно плакать в его годы, если ты просто промок. Правда, причина его криков была не в этом: на нем сидело какое-то существо, похожее на мышь. Собственно, оно мышью и было, только ходило на задних лапах и достигало в высоту двух футов. На голове у него был тонкий золотой обруч, а в нём — длинное алое перо, а поскольку шёрстка у мыши была темная, почти чёрная, выглядело это очень красиво. Левая лапка лежала на эфесе шпаги, такой же длинной, как хвост. ― Снимите его с меня! Снимите его с меня! ― вопил Юстэс, а потом ― весьма бесцеремонно ― схватил мышь и откинул от себя. У матросов это вызывало только смех. Мышь в полете перевернулся, пролетел немного по палубе и оказался аккурат у ног Каспиана и троих гостей. ― Рипичип! ― внезапно узнала Элизабет. Рипичип был храбрейшим из нарнийских говорящих зверей, покрывший себя бессмертной славой во втором сражении при Беруне. Люси, как всегда, ужасно захотелось взять его на руки и погладить по тёплой шёрстке; но она не посмела — он обиделся бы до глубины души. Мышь тут же поднял глаза и, удивленно ахнул, тут же поспешил пригладить шерстку. ― Ваше Величество! ― почтительно сказал он, кланяясь. ― Здравствуй, ― сказала Элизабет. ― Привет, Рип, ― сказал Эдмунд. ― Какая встреча! ― Рад вас видеть, сэр, ― произнес Рипичип. ― Но что прикажете делать с этим истеричным отроком? Прежде, чем кто-то успел ответить, Юстэс, откашлявшись от воды, заголосил. Элизабет только удивлялась силе его легких, хотя при необходимости могла кричать дольше и громче. ― Эта крыса хотела выцарапать мне глаза! ― Я лишь хотел облегчить выход воды из легких, сэр, ― произнес Рипичип. ― Не старайся, Рип, ― усмехнулась Элизабет. ― Этому мальчишке помочь никто не сможет. Да и как можно, Юстэс! Это не крыса, а один из храбрейших воинов Нарнии! Если бы Рипичип мог краснеть, то от слов Элизабет определенно бы сделал это. Хотя, возможно и покраснел, просто под темно-коричневой шерстки этого не было видно. Но Юстэс ее слов не слышал, зато то, что мышь разговаривает, понял вполне отчетливо для такого скептика и ханжи, каким он был. ― Говорит! Видели?! Нет, вы слышали ― он говорит?! Команда корабля смеялась. Один из матросов ответил: ― Он всегда говорит! ― Труднее заставить его помолчать, ― добавил Каспиан. Рипичип, который ловко владел не только шпагой, но и словами, тут же ответил Королю: ― Когда сказать будет нечего, обещаю Вашему Высочеству, не говорить. Элизабет рассмеялась. ― Сейчас, вернувшись, я готова часами тебя слушать, Рипичип, ― сказала Элизабет. Матросы рассмеялись. ― Но не днями, как мы! ― выкрикнул какой-то молодой юноша. Юстэс, между тем, не успокаивался: ― Не знаю, что это за дурацкие фокусы, но я хочу вернуться обратно сейчас же! Юстэс подбежал к борту корабля, словно ожидая увидеть над морем раму картины, а может быть, и часть комнаты, но увидел только пенистые синие волны и голубое небо, сливавшиеся у горизонта. Наверное, нельзя упрекать его в том, что сердце у него упало. Ему чуть что становилось худо. ― Боже, мне за него стыдно, ― сказала Элизабет. ― Не бросить ли его обратно в море? ― спросил Рипичип. Королева и Король синхронно глянули на бесящегося братца, словно всерьез раздумывая об этом. ― Эдмунд, Элиз! ― возмущённо вскрикнула Люси. Пара рассмеялась. ― Я требую немедленно ответа: где я нахожусь! ― кричал Юстэс, метаясь между матросами, которые смотрели на него с широкими усмешками. И это, казалось, приводило его в еще большую истерику. Но тут вперед вышел минотавр. Элиз, Эд и Люси остались спокойными ― раньше минотавры были на стороне злой тетки Элизабет Джадис, но после многие перешли на службу Королям и Королевам Золотого века. ― На Покорителе Зари ― самом быстром корабле Нарнии! ― сказал минотавр. Он не кричал, просто голос подобных ему всегда звучал угрожающе, а если учитывать, что Юстэс видел минотавров только в глубоком детстве и на картинках по мифологии, неудивительно, что он тут же грохнулся в обморок, чем вызвал еще один взрыв хохота. ― Что такого я сказал? ― непонимающе спросил минотавр. ― Астериус! ― внезапно воскликнула Элизабет, узнав его. В прошлый свой приход в Нарнию, она попала в плен Мираза, и там был этот минотавр. Он держал ворота, когда им пришлось отступать. Астериус глянул на девушку. ― Ваше Высочество! ― почтительно произнёс он, кланяясь. Очевидно, он тоже узнал девушку, которая когда-то спасла ему жизнь. Каспиан легко взбежал на ступени и громко произнёс: ― Народ! Те, кого мы спасли ― Эдмунд Справедливый, Элизабет Чарующая и Люси Отважная. Король и Королевы Нарнии! Все матросы ― включая трех минотавров ― тут же почтительно опустились на колени. Люси улыбнулась, сделав легкий реверанс. Эдмунд все еще обнимал Элизабет за плечи, чем заслужил пару заинтересованных взглядов ― многие были наслышаны о великой любви Короля и Королевы, а теперь видел ее своими глазами. А они… что же, они просто были рады вернуться.