Слишком раскаленная степь эмоций Охладела под снегом правды. Любопытно, так что же станет для тебя тут последней каплей?
Леса сменялись полями, реки – горами, небо светлело, покрывалось тучами, провожало солнце в закат. Походные плащи двух путников неоднократно промокали от ливней, но вскоре быстро высыхали под палящим солнцем, от которого негде было укрыться. Густые леса страны Огня плавно редели, предупреждая шиноби о приближении к границе со страной Чая. Сакура сама не заметила, как привыкла к новому темпу жизни и как скоро это перестало быть проблемой и причиной для переживаний. Она медленно открыла глаза, с удовольствием отмечая, как взгляд путается среди зеленой сочной листвы. Просыпаться на природе не надоело ни разу за все время путешествия. Они остановились в небольшой рощице, которая стояла словно остров в океане степи. Граница, после которой начинались пахотные поля страны Чая, была уже совсем близко, а Сакура все еще не знала, что они будут делать, когда окажутся в первом портовом городке. Она повернула голову туда, где прошлым вечером был костер. Спальник Саске был пуст. Не то что бы причин для беспокойства не осталось совсем. Где он был? Куда уходил каждое утро? Может, он не хочет видеть её? Сакура приподнялась в спальнике и посмотрела на распахнутый горизонт: солнце только-только начинало подъём. Во сколько же он встает? Спит ли он вообще? Сон Саске всегда был беспокойным: он крутился, ворочался, хмурился, усмиряясь лишь ненадолго. Она посмотрела на свои ладони, чувствуя, как утренняя безмятежность уступает место привычному холоду непонимания и боязни. Её так мучила эта неуверенность! Знал ли он, что делает с её чувствами? Делал ли это намеренно? Саске не прогонял ее, не был груб или суров с ней, но Сакура чувствовала исходящее от него напряжение. Как будто он был ею недоволен и ждал, что она сама догадается, чем именно. Он почти все время молчал, а все ее попытки поговорить с ним заканчивались его короткими односложными ответами. Куноичи вновь чувствовала себя бессильной, а она так ненавидела это удушающее ощущение безысходности! Сакура догадывалась, что причина в том, что он хочет снова быть один. Она бесконечно боялась, что тот момент, когда Саске попросит её вернуться, всё же наступит. «А что если нет? Что если я не смогу отвыкнуть? Что если во время путешествия я приду к выводу, что был прав и лучше быть одному?» Он с самого начала оставлял себе место для отступления. Как тогда быть? Еще недавно она чувствовала в себе силы бороться с ним до конца, но если все же эта просьба прозвучит, хватит ли в ней любви, чтобы не понять это как предательство? Горько усмехнувшись, Сакура вспомнила, как нетерпеливо она ждала того момента, когда они с Саске будут сближаться. Она представляла себе, как с каждым днём он будет становиться все теплее по отношению к ней: открывается ей, улыбается, будто между ними и правда что-то есть. Глупо. Конечно же, она представляла себе их поцелуи... Тело девушки, словно тончайшая вуаль, охватывала нега от воспоминаний о том поцелуе у гаснувшего костра. Он был так нежен с ней, что даже не верилось, словно темнота, укрывающая от глаз, и впрямь освобождала его от самого себя. В холодное утро стало так жарко, девушка закусила губу, забывая о гнетущих мыслях, чувствуя, как грудная клетка наливается жаром, словно Сакура дышит огнём. Поцелуй был таким страстным, таким долгожданным и обоюдным, что Сакура тогда потеряла голову. Нет, конечно, они и раньше оба принимали участие в поцелуе, но впервые она чувствовала такую отдачу от Саске, он словно был готов полностью погрузить ее в себя и сделать без остатка своей. Это сводило с ума, остановиться было почти невозможно. И неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не начавшийся дождь. Сакура потрясла головой, прогоняя наваждение. Ей хотелось упрекнуть себя за то, что она думает об этом с таким желанием, а ведь они едва знакомы. «Это неправда! – одёрнула себя она. – Я знаю его почти всю свою жизнь». Может быть, все дело было в этом? Может, он из-за этого так к ней охладел? Может, Саске увидел в ней ребёнка, маленькую девочку, ещё не готовую к серьезным отношениям? Или его наоборот оттолкнуло то, как пылко она отвечала ему на поцелуй? Харуно осторожно огляделась по сторонам, чувствуя, как краснеет. Ей не верилось, что он такой. Не может же быть, что он позволил ей идти с ним только потому, что видел в ней объект для удовлетворения базовых желаний? Она вспомнила его заботу и честность по отношению к ней – он никогда не врал, какой бы горькой правда ни была. Его шутки и беззлобные насмешки – пусть редкие, но именно в них была его попытка приоткрыться и пустить ее ближе. Ей стоит поменьше об этом думать, поменьше размышлять о его мотивах – есть риск утонуть в болоте собственных домыслов. Сакура уже не первый раз проходила цепочку подобных рассуждений, и заканчивалась она всегда на одной и той же ноте: а были ли у него другие? Что если в течение этих двух лет, пока она безустанно ждала его, сам Саске ни в чём себе не отказывал? Не было никаких оснований его подозревать, хотя несмотря на прямоту Саске, он бы вряд ли стал ей хвалиться чем-то подобным. Что если она и впрямь глупая наивная девчонка, а он намного взрослее, чем она думала? От обиды крутило живот, ревность тёмной пеленой застилала глаза. Сакура пыталась напомнить себе, что она ничего не знает наверняка, что нет ничего вредительнее, чем накручивать себя, придумывая то, чего нет. Но мрачные мысли оставляли осадок и никогда не уходили насовсем. Когда Саске вернулся, Сакура уже собирала их вещи. Он почти не спал, но для него это было обычным делом; дабы не будить девушку он часто уходил подальше в рощу, чтобы размяться – отличный способ сбросить с себя остатки сна и подготовиться к долгой дороге. Иногда ему удавалось найти источник воды, тогда он мог умыться и принести немного для Сакуры. Он посмотрел на спутницу: бледные обветренные губы сжаты, а глаза бегают, смотрят куда угодно, лишь бы не на него. Наверное, он и сам в этом виноват. Саске обещал себе, что будет меняться, а вместо этого упрямо продолжает поддаваться своим навязчивым убеждениям, что свою миссию он должен выполнять в одиночку, порой неосознанно делая всё, чтобы оттолкнуть Сакуру. Наверное, она и сама всё прекрасно понимает, возможно, поддаться на её уговоры было ошибкой. Ей только хуже рядом с ним, с толикой сожаления понимает Учиха. Видимо, это его судьба – быть одному, и сбежать от нее не получится. Попытка воспротивиться обернулась лишь болью для человека, которого меньше всего хотелось ранить. Саске понимал это, но как сказать об этом ей? Как заставить Сакуру самостоятельно осознать, что он не такой, каким она его себе представляет? Как подтолкнуть её самой принять непростое решение вернуться? – Доброе утро, Саске, – осторожно произнесла Харуно. В какой-то степени ей надоело быть инициатором бесед, но молчать так же долго и равнодушно она не могла. Сакура каждый раз надеялась, что после её реплики Саске оживет и проявит к ней интерес. – Да, – кивнул он в ответ. – Я принес воды, вот, – Учиха протянул ей флягу. Сакура с усилием растянула губы в благодарной улыбке. Она должна быть терпеливой. Она хочет спросить его, где он был и почему всегда уходит, но не решается. Внутренне она колеблется, будто боится узнать правду. Пройдет время, и она будет думать, что задай она тогда вопрос, Саске легко бы ответил на него, и ей уже будет трудно вспомнить, что именно останавливало её. Но пока Сакура продолжала томить себя собственными домыслами. После скромного завтрака они продолжили путешествие. С каждым шагом Учиха все сильнее погружался в раздумья. «Если её возвращение неизбежно, стоит ли уводить её всё дальше?» – эта вполне рациональная мысль уже не первый раз посещала его. Чем сильнее они удалялись от Конохи, тем дольше был бы её обратный путь. Может, стоит поговорить с ней сейчас, а не после того, как они пересекут границу? Его желания вступали в конфликт, который он не мог разрешить: как минимизировать её обиду, не уводя при этом слишком далеко от родного дома, чтобы не затруднять процесс возвращения? Сложно было сказать, что неприятнее удивляло Саске: его мягкость и нерешительность или чрезмерное беспокойство о чувствах Сакуры. Он довольно ловко убедил себя в том, что она должна вернуться в Коноху, потому что так будет лучше для неё, а не для него самого. – Когда мы пересечем границу со страной Чая, – заговорил Саске на ходу, – будет уже не так безопасно. Ты уверена, что готова к этому? – Мы уже сталкивались с разбойниками во время пути, – нахмурилась Сакура. – Я куноичи, а не ребенок, не стоит так переживать. – Хорошо, – коротко ответил он, искоса глянув на девушку. У него снова не получилось. Они и впрямь столкнулись с разбойниками около недели назад. Сакура тогда сильно занервничала, она испугалась. Самое странное было в том, что она испугалась за... разбойников. Весь её прошлый опыт общения с Саске говорил о том, что он был безжалостен к подобного рода контингенту. Разумеется, Сакура знала, что он изменился и кое-что переосмыслил, но она не была уверена, что это относилось и к мелким грабителям. Она не задумывалась об этом ни разу за все время путешествия, потому что не было повода, но, когда они случайно выбрели на лагерь банды из пяти человек, в голове молниеносно встала картинка того, с какой лёгкостью Саске расправится с ними своей катаной. Это были молодые парни, вступившие на преступный путь скорее всего из-за бедности своих деревень и семей, которая была еще хорошо слышимым отголоском войны. Да, они грабили беззащитных, но их еще можно было исправить, можно было образумить, помочь. «Но, если Саске убьет их, исправлять будет некого», – подумала Сакура, чувствуя, как по телу пробежал холодок. Поэтому она кинулась в бой первой – ей потребовалось всего несколько минут, чтобы разобраться с неподготовленными бойцами. Она грозно оповестила их о том, что жители ближайших селений попросили Коноху о помощи против бандитов, и, если им еще когда-нибудь захочется кого-то обидеть, она найдет их и сломает им позвоночники, после чего они навсегда останутся инвалидами. Парни отделались несколькими переломами, ушибами и сильным испугом... «Зато остались живы», – с облегчением подумала Сакура, когда те разбежались в разные стороны. – Что, истосковалась по чужой крови, сидя у себя в больнице? – с насмешкой спросил тогда Саске, чем заставил её покраснеть. Сакура очнулась от воспоминаний, когда Саске был далеко впереди. Поднялся такой сильный ветер, что она едва могла идти, не то что догнать его. Она смотрела, как ветер терзает его растрепанные волосы на затылке, а черный плащ извивается словно парус в океане перед бурей. Она опять была позади и не могла угнаться. – Саске! Саске! Он услышал крик и только тогда остановился. Молодой человек слишком сильно увлекся размышлениями о предстоящем непростом решении, что не заметил, как стал идти все быстрее и быстрее. Когда Саске обернулся на зов, он увидел, что Сакура едва поспевает за ним. – Куда ты так бежишь? – спросила девушка, подойдя ближе. – Будет буря, – он быстро нашёлся с ответом, кивнув на темнеющее небо позади неё. – Нужно поторопиться и дойти до следующей рощи прежде, чем начнется дождь. Нельзя, чтобы гроза застала нас в степи. Навскидку до ближайшего лесного островка было еще полкилометра, а гром уже гремел где-то поблизости. Сакура кивнула. – Надо бежать, – приходилось кричать, чтобы слышать друг друга в разбушевавшемся ветре. Они ринулись к спасительной рощице, где можно было укрыться от дождя и ветра, а также обезопасить себя от удара молнии. Первые капли дождя упали и глухо столкнулись с плотной тканью плащей, с упругой высокой травой. Сакура накинула капюшон и с беспокойством посмотрела на спутника. Плащ Саске был тоньше, не имел возможности укрыть голову, но он стойко это терпел, всегда делая выбор в пользу легкости. Ветер усиливался, а маленькие жёсткие капли воды падали все чаще и чаще. Раздался гром такой силы, что едва не заложило уши. Когда они наконец добежали до лесной защиты, ливень был такой силы, что ломал стебли растений и взбивал землю. «Могло быть хуже», – подумал Саске, пройдя чуть глубже в рощицу, где крупные стволы деревьев могли защитить их от ветра, а кроны – от дождя. Он скинул с себя плащ и несколько раз встряхнул его, избавляясь от стекающих капель: непромокаемая и непродуваемая ткань – прекрасный подарок из Аме, где он помог местным шиноби вычислить недоумков-шаманов, организовавших тайное общество поклонения Ооцуцуки, которые всерьез собирались призвать Кагую с помощью ритуала с жертвоприношением. Саске посмотрел на Сакуру: обтягивающие шорты чуть выше колена, туника, тканевые наколенники – вот и все, что защищало её ноги, которые, конечно, намокли, пока она бежала сквозь высокую степную траву. Он слышал стук зубов, пока девушка пыталась вытереть обнаженные участки кожи плащом, защищаясь от холодного ветра. Она продрогла, ей бы сейчас погреться у костра. – Замёрзла? – спросил он, когда Сакура оставила попытки себя согреть. – Ерунда, – смущенно отмахнулась она, на секунду вскинув взгляд на невозмутимого спутника, но быстро его опустив. Её глаза были зелеными, как сочная листва в солнечный летний день, и особенно выделялись на фоне серого неба, стены дождя и помрачневших деревьев. – У тебя губы синие, – слегка насмешливо произнёс Саске, глядя, как девушка отчаянно кутается в свой плащ и пытается стиснуть зубы. Сакура смутилась и спрятала нижнюю половину лица под ворот плаща, с возмущением поглядывая на Саске и не переставая дрожать. Порывы ветра на опушке были не столь ощутимыми, как в открытом поле, но Сакура чувствовала, как из неё выдувает только-только накопленное тепло. Молчаливо взирая на девушку, Саске отвел руку в сторону, приглашая к себе. Сакура замерла, с изумлением смотря на происходящее, не сразу поняв, что именно он ей предлагает. Мимолетную мысль о гордом отказе в момент сдуло следующим ледяным лезвием воздуха. В один прыжок она оказалась рядом с ним, не веря себе, когда Саске обнял ее, укрывая своим плащом. – Спасибо, – тихо прошептала она, высовывая лицо из воротника. – Так гораздо лучше. Сакура надеялась, что её слова прозвучат красноречиво, что он поймет, что ей приятна его близость, но Саске ничего не ответил. Стало намного теплее не то из-за дополнительной защиты, не то из-за внутреннего жара, который распалялся в объятиях Учиха. Он был так близко: она ощущала тепло, исходящее от его тела, и запах, сводящий с ума. Сакура расслабилась и прижалась к груди своего спутника, прикрыв глаза. На мгновение и Учиха почувствовал себя спокойно. Сейчас, в эту секунду, было хорошо. После сражения с непогодой под открытым небом тело сковало приятной усталостью, под защитой деревьев было даже уютно, и едва уловимый запах розовых волос почему-то дурманил. Он чувствовал, что его клонит в сон. Засыпая на ногах, он уже почти безэмоционально подумал о том, что если он решил отправить её обратно, то не должен был так поступать. Единственная рука крепко держалась за талию спутницы, а нос уже почти касался макушки. Он просто не выспался, поэтому такой нерешительный. «Так нельзя», – решительно отрезал Саске, сбрасывая с себя пелену сна. Он должен прекратить эти неловкие попытки близости, пресекать их на корню, а не инициировать, играя с надеждой и чувствами Сакуры. «Почему ты так жесток со мной?» – в голове неожиданно всплыли её слова. Он так ясно увидел её глаза, чуть бледные в свете неполной луны, но такие выразительные, полные горечи и одновременно с тем какого-то глубокого понимания. «Почему я всё продолжаю усложнять?» – Саске злился на себя, он не хотел делать ей больно, обижать, отталкивать. Почему он не смог удержать между ними тонкую грань? Почему тогда, после войны, когда ему было семнадцать, все казалось таким простым? Вспомнив события двухлетней давности, Учиха показалось, что тогда был какой-то другой человек вместо него. Сейчас он чувствовал и был совсем другим. Он всё еще молча грел её, прижимая к себе. Дождь заканчивался, ветер стихал. – Нам нужно идти дальше, – хрипло сказал Саске. – Буря еще вернется, будет лучше, если мы успеем добраться до ближайшего населенного пункта прежде, чем это произойдёт. Коротко вздрогнув от звука его голоса, Сакура медленно отстранилась, растерянно заморгав. Она почти задремала, удивительно. – Да, – она прочистила горло. – Да, конечно. Давай поспешим, – ирьёнин смутилась от ситуации, в которой оказалась, поэтому с готовностью согласилась и, поправив плащ, была готова продолжать путь. Им предстояло преодолеть еще несколько километров, а гроза могла возобновиться в любой момент. Впрочем, была надежда, что тучи унесет ветром в другую сторону, и им не понадобится вновь искать укрытие. Деревня на границе страны Чая не имела выхода к морю, поэтому начинать поиски оттуда было бессмысленно, но путешественникам требовалось пополнить припасы и просто отдохнуть. Сакура молча мечтала о мягкой кровати в каком-нибудь постоялом дворе, но решила не говорить об этом Саске – так не хотелось давать ему лишний повод считать себя слабой и не готовой к долгой дороге. – Смотри, Саске, дождь сюда не добрался, – с улыбкой заметила Сакура, когда они уже вошли в селение. Впервые за этот день она улыбалась легко и непринужденно, открыто смотрела на него, не пытаясь спрятать глаза – из её выражения лица пропала затравленность, но что-то внутри Саске запрещало ему ответить ей тем же. – Угу, – как можно равнодушнее выдавил он, не размыкая губ и делая вид, что осматривается. Что-то во взгляде девушки снова угасло. Невыносимо было смотреть на это и осознавать, что он причина её обиды. Нужно было прекратить все это как можно скорее. Раздражение от ситуации достигло пика, ждать было больше нельзя, но он почему-то ждал. «Не посреди же улицы устраивать скандал, – оправдывался Саске. – Я должен сказать это спокойно, остановимся сегодня в отеле и поговорим», – приняв самое разумное, на свой взгляд, решение, он со спокойной душой позволил себе забыть о надоедливом маячке, который терзал его уже не первую неделю. Померкшее настроение Сакуры не могло поднять происходящее вокруг. Была противоречивая погода: пасмурная, просвечивающие горячие яркие лучи грядущего заката давали надежду, что гроза минует это место. «Должно быть, дождь начнётся ближе к ночи, – подумала она. – Это хорошо, к тому моменту мы уже сможем найти, где заночевать». Село, в которое они прибыли, остро напоминало страну Волн во времена присутствия Гато: серость, хлипкие постройки из подручных материалов, местами прогнившие старые доски крылечек, повсюду нищета, страх, озлобленность. Бездомные прятались от них в тёмных, даже днём, подворотнях. Сердцем любой небольшой деревушки был рынок, куда стекались те, кто мог что-то продать, купить или украсть. Здесь обстановка была ненамного лучше, чем в жилых кварталах, мимо которых они с Саске прошли. Гомон, крики, запахи протухшей рыбы, жалобы и несчастный взгляд мужчины, который только что отдал последние деньги. Сакура видела снующих по торговым рядам детей: худых, грязных, в ободранной одежде. Она вдруг вспомнила, как сама, будучи ребенком, из жалости подала еще более маленькому мальчишке на той самой первой миссии. Сейчас босые беспризорники даже не осмелились подойти к ним. Она бросила взгляд на мрачного Саске. «Неудивительно», – устало подумала она. – Посмотри, кажется, мясная лавка там, – произнесла Сакура, показывая рукой на характерную вывеску вдалеке, видневшуюся над головами людей. Он кивнул. «В конце концов, ей тоже понадобится еда на обратный путь», – почему-то подумал он и молча направился в ту сторону, куда указала девушка. Сакура подозревала о причинах бедности этой деревеньки: помимо процветающей преступности, виной тому был и новый мировой уклад. С образованием Альянса, когда старые враги вдруг стали союзниками, у крупных стран появились новые, более выгодные торговые пути, а старые стали не нужны. Таких селений было много – раньше процветали за счёт проходящей через них торговли, но потом не смогли приспособиться к изменениям и найти своё место в новом мире. Потому погрязали в нищете и беззаконии. Сакуре было их жаль. Она посмотрела на Саске, уверенно двигающегося по узким рядам между ветхих палаток. «Наверное, ему часто приходилось видеть нечто подобное», – подумала куноичи. Сколько еще было таких деревень, которые не смогли сохранить своё благополучие на фоне процветающих соседей? Раздалась трель колокольчика, извещающая продавца о посетителях. Сакура и Саске оказались в небольшом помещении, обшитом старыми протёртыми досками. За прилавком их встретила грузная пожилая женщина с красным лицом. Увидев покупателей, она тяжело вздохнула и замученно посмотрела на них. Сакура успела подумать, что это довольно странная реакция, как женщина устало заговорила: – Чего тебе, сиротка? – голос её был негромкий, но явно недоброжелательный. Харуно удивлённо обернулась и обнаружила за спиной Саске потрепанного мальчугана. – У меня для тебя ничего нет, убирайся, – строже сказала она. Обросший немытый ребенок стушевался под взглядами двух незнакомых взрослых и поспешно вылетел из магазина. – Простите, чего вы хотели? – она перевела взгляд на недоумевающую девушку. – Вяленого мяса, – неуверенно произнесла Сакура. Она уже не хотела ничего в этом месте покупать. – Почему вы так грубы с ним? – Их родители – пьяницы или убийцы или сами стали жертвами чьей-то жадности, – с охотой поддержала разговор женщина. – А заботиться об их детях почему-то должны мы! – Они же просто хотят есть! – возмутилась куноичи в свойственном ей порыве жалости и желания справедливости. – Мы все хотим, дорогуша! Вижу, вы не из этих земель, так бы знали, в кого превращаются эти детишки. Воры, преступники, предатели, убивающие за горсть мелочи тех, кто их кормил, – она вытащила небольшой мешочек и поставила его на прилавок перед Сакурой. – Это всё, что есть. – Из них могут вырасти хорошие люди, если проявить к ним милосердие и доброту, – упрямо продолжила ирьёнин, на собственном опыте убедившаяся в своей правоте. Она достала деньги, чтобы расплатиться, как вдруг позади вновь хлопнула дверь. Куноичи резко развернулась и не обнаружила за собой Саске. Она вдруг похолодела. Детали произошедшего начали стягиваться друг к другу словно магнитом, постепенно образовывая ком событий с неочевидными связями. Наверное, ей стоило сразу подумать, что слова продавщицы могут задеть в Учиха то, что задевать в нём не следовало, и не поддерживать эту дурацкую беседу. Сакура быстро расплатилась и, не глядя кинув мешочек с мясом в свою сумку, ринулась за Саске, не слушая, что говорит ей очерствевшая от бедности женщина. Воздух на пока еще сухой улице стал тяжелым и влажным, тучи темнели, вдалеке рокотал гром, солнце уже садилось на западе, но люди только-только начали расходится: в конце мая темнело очень поздно. «Где же Саске?» – Сакура судорожно пыталась разглядеть его в толпе. Она поспешила на возмущённые крики, расталкивая людей. Она успела увидеть торчащие чёрные волосы, а потом он снова скрылся из виду. Она вырвалась с территории рынка и огляделась, когда стало просторнее. Сакура уловила взглядом чёрную фигуру на фоне тёмного леса, к которому, судя по всему, и направлялся Учиха. Он летел словно выпущенная стрела: быстро, стремительно, неукротимо, не замечая ничего на своём пути. Что-то в его движениях было неестественным, пугающим. Куноичи побежала следом. «Ненужный, выброшенный на берег, предатель-одиночка, движимый только своими желаниями! Они растоптали всех, кто был тебе дорог, а ты так и не смог ничего сделать! Ничтожество! Ты бросил, предал, подвёл! Сколько лет ты смотрел на жизнь чужими глазами? Вот почему ты себя ненавидишь!» Оказавшись в лесу, Саске стал еще быстрее, он мчался с неподвластной для Сакуры скоростью, желая смести собой, словно снарядом, всё, что окажется перед ним. Сердце куноичи сжалось от страха, когда с утробным рыком он выхватил из ножен меч. Вмиг лезвие наполнилось яркой, пышущей, еле сдерживаемой мощью молнией, которая моментально разрезала толстый ствол дерева. А потом последовал ещё взмах, и ещё, и ещё! Большие и маленькие деревья начали падать друг на друга, валиться в разные стороны, шум давящихся крон, умирающий стон и оглушительный грохот вмиг заполнили пространство вокруг них. Птицы с криком вспорхнули со своих мест, огромная стая взмыла ввысь, редкие животные бросились прочь врассыпную, спасаясь от внезапной угрозы. Сакура хотела крикнуть его имя, но зажала рукой себе рот, в ужасе смотря на разъяренного Учиха, который крушил всё вокруг себя. Всё свалилось на неё так внезапно – только что он шёл рядом с кислой миной и вот уже неистово уничтожает лес в припадке бешенства, извергая проклятия. Её колотило от страха, руки тряслись, и она даже не могла нормально стиснуть их. Она прижалась к крупной ели и, широко распахнув глаза, смотрела на пугающую и неконтролируемую вспышку гнева человека, которого любила. Сакура никогда не видела его таким. – Ненавижу!!! Не-на-ви-жу! – взревел он, нанося разящий удар катаной наотмашь с такой бесконтрольной силой, что та вылетела из его ладони, со свистом вспоров воздух, прорубила дерево по середине и застряла в стволе. Сакура всхлипнула от испуга и зажмурилась, когда рукоять меча оказалась у неё над головой. «Боги, ещё бы чуть-чуть!» Лишившись оружия, Саске, с проклятиями на весь мир, принялся молотить кулаком по обломкам, царапая кожу об острую кору. Пиная тяжёлый пень, он потерял равновесие и упал на колени, продолжив обессилено бить окровавленным кулаком землю. Понемногу пыль улеглась, шум ветвей стих, как и вой Учиха постепенно сошёл на нет, уступив место тяжёлому дыханию. Он почти лежал, головой упираясь на культю, но целой рукой продолжая безэмоционально бить сухую почву под собой. Выгорело. Пожар вспыхнул, уничтожая всё живое, а потом погас, оставив после себя выжженную землю и пустоту. Внутри было пусто, тихо. Ничего больше не голосило, не кричало, не ненавидело, не любило и не могло любить. Сакура осторожно отделилась от дерева. Она смотрела на Саске и не могла сдвинуться с места, страх сковывал её, хотя она видела, что он уже не представляет угрозы. Саске нанёс еще один слабый удар, медленно поднял кулак и вновь его уронил… и ещё раз. Больше рука не поднялась, с разодранных костяшек на землю сочилась кровь. Стало еще тише, только перепуганные птицы голосили вдалеке. Жалость опять стиснула сердце Сакуры, и она, наконец, смогла прийти в себя. Она бесшумно и плавно преодолела несколько метров, которые их разделяли, упала рядом с ним, касаясь его тела своим. Медленно, осторожно, словно с опасным раненым зверем, она занесла свою ладонь над его слабо сжатым кулаком, дожидаясь реакции. Ничего не последовало, Саске не говорил, даже почти не дышал. Только убедившись, она приблизила свою руку и позволила разлиться мягкому зеленому свету целительной чакры. Она обняла его второй рукой, прижалась щекой к горячему телу. Из глаз брызнули слёзы. Её сердце разрывалось от сочувствия и боли. Она бы вынула его из груди, если бы это могло всё исправить, если бы это могло избавить Саске от страданий. Сакура изо всех сил стиснула зубы, чтобы не зарыдать, даже не всхлипнуть. Чего-чего, а жалости он не потерпит. Даже сейчас, даже такой. Вдруг он отстранился, постепенно начал выпрямляться, стряхивая её с себя, будто не замечая. Волосы слиплись от пота и пыли, осевшей на них, лицо было в следах грязи. Он встал, пошатнулся, но смог удержаться на ногах. – Ничего не выйдет, разве ты еще не поняла? – его голос прозвучал безжизненно. – Уходи, Сакура. – Нет, я не брошу тебя, – тут же с упрямством ответила она, сглатывая рыдания и вытирая слёзы с лица. – Я давно хотел тебе об этом сказать, – он посмотрел на неё, сидящую на земле, ничего не выражающим взглядом. – Уходи, тебе не место здесь, – повторил Саске и, не дожидаясь ответа, побрёл в сторону нетронутой чащи. – Куда ты? – не своим голосом воскликнула девушка. Грудь распирало от какого-то тяжёлого и горячего воздуха, казалось, ещё один небольшой вздох, и лёгкие лопнут. В голове все мысли валялись в куче, перемешанные, а тело и вовсе не понимало, что с ним творится – кровь носилась так, что шумело в ушах. – Мне нужно побыть одному, – тихо ответил он, не оборачиваясь. – Возвращайся домой, Сакура. Дальше я пойду один.Как живется с таким мягким сердцем? Я бы смог его сдавить рукою. А мое тебе даже в ладонь не влезет, Так что просто порви другое. Я хотел бы тебя ненавидеть Или презирать, но полноправно. Я пытаюсь быть как все люди, Но выходит как-то отвратно.