Если бы ты только знала, как дрожит моя рука, Это сердце ждёт сигнала, но сигнала нет пока.
Когда раздался звонок в дверь, Наруто первым кинулся её открывать. – Сакура! – радостно оповестил он остальных. – Показывай, что там у тебя? – нетерпеливо затараторил он, пытаясь заглянуть в пакет. – Отдай Какаши-сенсею, Наруто, и не вздумай лезть туда пальцами, – строго сказала девушка, передавая другу приготовленное блюдо. Она сняла обувь и прошла в гостиную, где за накрытым столом её уже ждали остальные члены команды. «Всё-таки опоздала немного», – подумала Харуно, поправляя невидимые складки на малиновой тунике. Как вести себя с Саске и в его присутствии, она так и не определилась. – О, дай угадаю, это тиринабэ с треской*? – радостно спросил Какаши – большой кулинарный эксперт. – Отличное блюдо к совместному ужину, Сакура. – Там что, овощи? – разочарованно протянул Наруто. – Да, там немного морковки, дайкон и капуста, в общем-то и всё из овощей, – растерянно начала было оправдываться девушка, после чего, словно придя в себя, нахмурилась. – Овощи – это незаменимый продукт питания, Наруто, необходимый организму любого человека! Когда ты уже повзрослеешь? «И вот этот парень собирается стать отцом?» – с негодованием подумала она. Мгновение спустя ирьёнин напомнила себе, что он еще об этом не знает и не должен узнать. По крайней мере, сейчас и от неё. Вечер проходил хорошо, не было напряженного молчания, которого опасалась Сакура. Её смущение постепенно ушло, добрая дружная атмосфера полностью вытеснила всё чувство неловкости перед Учиха. К тому же тот выглядел очень спокойным, на ум напрашивалось слово «безмятежным», но Сакура бы не решилась его применить. Они с Наруто практически ни разу не попытались поддеть друг друга, Саске ни разу не нахмурился, не выглядел замкнутым, и она даже пару раз ловила на себе его мимолетный взгляд. Столько лет прошло, а она до сих пор забывает обо всем и до дрожи в руках трепещет от одного его присутствия, а от запаха кружит голову. А как хочется прижаться, почувствовать тепло его тела, его объятий. «Как же хорошо, когда Саске рядом», – подумала Сакура. Если бы ещё он, сидящий рядом, коснулся её руки под столом, то день можно было бы считать удавшимся. «О чём я только думаю», – она прикрыла глаза, отгоняя наваждение. – Уже закончилось? – возмутился Узумаки, заглядывая в кастрюльку, которую принесла куноичи. – Так ты же все и съел, Наруто, – недовольно ответил Какаши, скрывая досаду от того, что ему почти ничего не досталось. – А чем тебе не понравилась запечённая Какаши-сенсеем рыба? – спросила Харуно, доедая кусочек упомянутого блюда. – Так она же с овощами, – грустно сообщил Наруто. – Ты и впрямь как ребенок, усуратонкачи, – вздохнул Саске. – Как тебе вообще удалось жениться? – Вот именно, я женился, а дети жениться не могут, следовательно, я взрослый, а тот, кто не женат – ребенок, ясно вам? – атаковал в ответ Узумаки, сердито глянув на друзей, задетый упоминанием своей жены, даже косвенным. Откуда им всем знать, какой он с ней, какой он дома? Он такой, какой есть, они оба знают, что он может быть взрослым, когда это нужно. – Вас это тоже касается, Какаши-сенсей, – не менее сердитая реплика досталась и Шестому. Очевидно, случайно попавший под раздачу Хатаке, жующий в этот момент последний кусочек дайкона, изумленно вскинул брови, но под звонкий смех Сакуры совсем не нашелся с ответом. Прощание произошло далеко за полночь. Смеясь и перекидываясь шуточками уже на улице, Сакура с Наруто разошлись в разные стороны. Саске засмотрелся на них в этот момент: смеющиеся и радостные, такими он хотел их запомнить, прежде чем уйдет. Он долго смотрел удаляющейся девушке в спину, но голос Какаши, раздавшийся над ухом, вывел его из задумчивости. – Как же она расцветает рядом с тобой, Саске. – Докучливый учитель явно улыбался в этот момент. – Твое присутствие идёт Сакуре на пользу: она будто бы вспомнила, что всё ещё молода и полна жизни. Учиха бросил на него красноречивый взгляд и, развернувшись, ушёл в дом, всем своим видом давая понять, что не собирается как-то это комментировать. Какаши прикрыл глаза: опять он лезет не в свое дело. С этими двумя надо быть осторожным и не говорить лишнего. Давно пора понять, что Саске и Сакура могут и должны разобраться со своими чувствами сами, а такое попечительство никак этому не способствует, лишь выдает в Хатаке сентиментального старика. С минуту он еще стоял на улице, наслаждаясь ночной прохладой. Всё-таки в это время суток температура была еще не такой теплой, как днем, но еще неделя-две и начнется жара. «И работать станет еще тяжелее», – измученно вздохнул Шестой, словно только сейчас вспомнил, что он еще и Хокаге и у него есть работа. Он уже собрался вернуться в дом, как чуть было не столкнулся со стремительно вылетающим ему на встречу Саске. Он не сказал ни слова и даже не посмотрел в сторону бывшего учителя, быстро удаляясь в том же направлении, что и Харуно несколько минут назад. – О, – только и сказал опешивший Какаши. Что ж, видимо его «попечительство» всё-таки иногда бывает не лишним, но не стоит этим злоупотреблять, решил он, а то Саске точно его испепелит. Учиха догнал её спустя несколько минут. В тишине ночной улицы Сакура услышала звук шагов и обернулась. – Саске? – она с удивлением уставилась на него, не зная, какой из десятка бессмысленных вопросов ему задать. Какая причина могла заставить Учиха оказаться здесь? Самая очевидная упорно ею отрицалась. Юноша настойчиво приближался к ней, пока Сакура растерянно хлопала ресницами. На мгновение она дала слабину и позволила себе помечтать о самом романтичном развитии событий: он подойдёт к ней, обнимет за талию, томно смотря сверху вниз, а потом поцелует. Нежно, как в самом романтичном фильме, и все после этого сразу встанет на свои места и не останется больше ни вопросов, ни сомнений. Она моргнула. Какая глупость, если бы что-то подобное произошло, она бы сразу распознала подмену. Куноичи не повелась на это в двенадцать лет и уж точно не купилась бы сейчас. Саске тем временем остановился прямо перед ней, не говоря ни слова, словно ожидая, что она сама скажет все за него. – Ты догнал меня, чтобы проводить? – осторожно спросила Сакура. Саске ничего не ответил, даже не улыбнулся уголком губ, просто продолжил смотреть на неё: тяжело, давяще, настойчиво. Саске мог бы сказать, что у неё красивые глаза, но он совершенно не понимал необходимости во всём «красивом». Все в мире легко делилось на то, что ему нравится и то, что ему не нравится, и глаза Сакуры, чистые, искренние, зеленые, как лес весной, ему нравились. Хотя они очень часто выдавали чувства куноичи: в них он мог видеть всю хрупкость и ранимость Сакуры, наличие которых в себе она ни за чтобы не признала. – Ну, тогда пойдём? – она отступила на шаг, чуть поворачиваясь, как бы приглашая его идти рядом с ней. Разгадывать его шарады не осталось сил, хочет проводить – пускай. Они не спеша пошли по слабо освещенному переулку, сначала молча, но спустя несколько минут Сакура нарушила молчание: – Как прошел твой первый день в Конохе? – Насыщенно, – коротко ответил он. – Я был на кладбище. – Он скосил на спутницу глаза: она едва заметно улыбнулась. – Это ты сделала? – Вместе с Наруто, – с той же улыбкой ответила Сакура, смотря прямо перед собой. – Какаши-сенсей помог с инструментами, но сам не приходил, всегда ссылается на работу. Один-два раза в год наводим там порядок, – буднично рассказала она. – Если бы не ты, Наруто никогда бы об этом не узнал, – твёрдо произнёс Учиха. – Я знаю, что ты делаешь всё это для меня. Спасибо, я это ценю, – сказано это было суховато, но куноичи ни на секунду не усомнилась в искренности этих слов. – Их могилы – это все, что у меня осталось. Это всё, что связывает меня… – Саске замешкался, подбирая слова. Он надеялся, что Сакура сама поймёт, но ситуация была очень тонкой, он и сам не был уверен, что понимает до конца, с чем же именно связывает его пепел предков. Но прежде, чем он нашёлся, девушка померкла, невольно опустив взгляд, словно ища, за чтобы им зацепиться. – Ты уже знаешь, что бывший квартал Учиха снесли? – глухо спросила она и попыталась откашляться. В горле словно образовался ком. – Я не хотела писать тебе о таком, а сказать лично возможности не было… – Я знаю, – оборвал он. – Всё нормально, незачем Конохе хранить этот склеп, – безжалостно отрезал Саске. Сакура вскинула на него глаза, но, с секунду подумав, сжала губы и отвела взгляд обратно. Отчего-то его слова задели её. «Мне так жаль, Саске! Мне так жаль», – хотела бы сказать Сакура. «Я бы всё отдала, чтобы этого с тобой не случалось», - думала она, но вслух не произнесла ни слова: ему бы это не понравилось. Сердце сжималось от сочувствия. Она опустила голову, словно сражённая собственным состраданием. Учиха же совсем не замечал её терзаний, давно избавившись от желания себя жалеть. «Снесли квартал. Что, интересно, построят на наших костях?» – мрачно усмехнулся он про себя. Впрочем, он не лгал ей. Саске и впрямь не испытывал никакого чувства утраты из-за снесенных ветхих домишек. Это было место предательства его брата, место, где все пошло не так, где сломалась его судьба. К черту такие воспоминания, ему хватает тех, что мучают в кошмарах. Так они дошли до дома Сакуры: то обсуждая что-то, то погружаясь в собственные раздумья и не замечая наступающей тишины. Куноичи удалось-таки уговорить Учиха сходить с ней в чайную на следующий день – он не особо сильно сопротивлялся, но согласился с явной неохотой. Саске проводил её до порога. Харуно встала на ступеньку выше и посмотрела на него почти наравне. «Удивительно, что день заканчивается так же, как и начался», – подумала она, улыбаясь. Неожиданно его губы едва заметно дрогнули, растягиваясь в насмешливой полуулыбке; мало кому доводится видеть улыбку Саске так часто. – Неужели ты и правда вернулся? – тихо спрашивает она, не сводя с него взора. – Неужели прошел всего лишь день? Учиха не отвечает, смотрит долгим взглядом в упор, не мигая. Он вообще не любит лишних слов, а лишними они кажутся ему очень часто. Сакура смотрит в его единственный чёрный глаз, в котором едва заметно отражается блеклый свет фонаря. Она думает, что, этот его глаз, он как полуправда. Сакура хочет видеть истину целиком. Ночь нежна и сближает, раскрывает людей друг другу, незаметно делая ближе. Будто бы люди верят, что темнота скроет то, что они покажут. Сакура осторожно подносит к его лицу ладонь, давая возможность остановить ее, но Саске этого не делает, позволяя себя коснуться. Она медленно проводит рукой по его щеке, наслаждаясь каждым мгновением этой близости. Тихо, боясь спугнуть, она убирает отросшую прядь иссиня-черных волос за ухо. Она хочет видеть оба его глаза. Левый все такой же – ни зрачка, ни белка, все затянуто гипнотизирующими кольцами. Кажется таким нормальным видеть оба глаза собеседника. Она так же медленно убирает руку; погруженная в собственные ощущения в весь этот миг, Сакура лишь краем сознания замечает, как учащается дыхание Саске. – Проведи рукой ещё раз, – быстрым и горячим шёпотом требует он. Мог бы попросить, но он требует, отдает приказ. И конечно же, она подчиняется, с двойной нежностью касаясь его щеки, с безумной тоской вглядываясь в трещинки обветренной кожи, мелкие морщинки, стараясь запомнить каждую деталь. Он порывисто делает шаг вперед и одним резким движением обхватывает ее рукой, крепко прижимая к себе, впиваясь в мягкие губы страстным, безудержным поцелуем, ныряя в этот омут с головой. Он действовал бездумно. Снова. Он слышит, как из её лёгких выбивает воздух, как вырывается глухой стон, как подкашиваются ноги, но это лишь ещё сильнее заводит его – Саске прижимает ее крепче, жалея, что нет второй руки. Нельзя было этого делать, нельзя. Но уже поздно, оба отдаются этому моменту безвозвратно. Сакура медленно отвечает ему, неуверенно, робко; она чувствует, что тает. Горячие губы Саске снова и снова настойчиво сминают её, не позволяя прийти в себя. Она обнимает его за пояс, и на миг ей кажется, что между ними нет этой ужасной пропасти, нет двух лет тишины, и им все еще семнадцать, позади война, а впереди только прекрасный новый мир, в котором они вместе. Но проходит мгновение, сравнимое с вечностью, и поцелуй, медленно сходя на нет, прерывается, и реальность вновь возвращает свою власть. Он прижимается своим лицом к её и часто дышит. Всё происходящее ужасно накалило то, что и так давно кипело в душе девушки. – Саске, послушай, – сбивчиво начинает она. – Замолчи, – грубо прерывает он, задевая сухими губами скулу. От неожиданности Сакура замирает, теряется, но она не может больше молчать и через некоторое время вновь набирает воздуха в грудь. – Молчи, – Саске так же резок. Вжимается, водит носом по щеке, еле уловимо касается губами нежной кожи. – Не сейчас, – уже тише и намного мягче добавляет он. Сакура шумно выдыхает. Эйфория, захватившая её минуту назад, уступает место отрезвляющей щемящей правде. «Он больше никогда не будет таким нежным со мной, – понимает она, и тоска терзает её изнутри. – Обратной дороги нет». Они медленно отстраняются друг от друга. – Саске, возьми меня с собой, – негромко, но настойчиво просит Сакура, едва набираясь сил на то, чтобы смотреть ему в лицо. Не в глаза, нет. «Говорил же, не сейчас», – с раздражением думает Учиха и колюче смотрит на неё. – Мой ответ «нет», и ты это знаешь, – Саске жёстко оглашает свой приговор. – Тогда зачем... Почему ты здесь? – непонимающе спрашивает куноичи, едва заметно морщась. Саске молчал. Почему пошел провожать? Почему поцеловал? Потому что желал этого. Правда была в том, что он хотел быть с ней и хотел быть один одновременно. Он бы хотел быть с ней, пока находится в Конохе, и не быть за ее пределами. Ужасная эгоистичная правда, которая сделала бы ей больно. – Зачем ты делаешь всё это, если не хочешь, чтобы мы были вместе? – мужества на такие прямые и откровенные вопросы все меньше, голос становится слабее и тоньше, переходя на свистящий шепот. Больнее всего то, что правду эту она понимала и сама. Он может и дальше ничего не отвечать, Сакура знает все его ответы наперед. – Почему ты так жесток со мной? – тихо спрашивает Сакура, и в голосе слышится нескрываемая горечь. Словно предыдущих вопросов было мало, она решила добавить ещё один, контрольный. Только ему начало казаться, что ничто не может его пронять, как одним своим простым вопросом она вывернула ему душу наизнанку. – Я не хочу, – сдавленно говорит он, стискивая зубы. – Не хочу быть жестоким с тобой, не хочу делать тебе больно, – Учиха замолкает, судорожно выдыхая воздух из лёгких. – Но по-другому не получается. – Саске закусил губу изнутри, словно раздумывая: говорить ли ему слова, которые давно вертятся на языке или станет хуже? – Я думаю, было бы лучше, если бы мы оставались только друзьями. Сколь сладкими были ее уста несколько минут назад, столь же горькая улыбка появилась на них в этот момент. Она опустила голову, больше не в силах выдерживать этот прожигающий взгляд. Она давно уже не плакала, но, похоже, сейчас ее защита всё-таки даст сбой. В груди жгло до ужаса, как же хотелось, чтобы он пропал с её глаз прямо сейчас, но Саске почему-то не уходил, лишь нахмурившись смотрел куда-то в сторону, плотно сжав губы. Она проглотила ком в горле и постаралась как можно незаметнее смахнуть слезу. – Прости, Саске, но мне завтра рано вставать. Спасибо, что проводил, – произносит Сакура с вымученной вежливостью, вынуждая его отступить; быстро открывает дрожащими руками дверь и, не прощаясь, закрывает её за собой. Уже лёжа в кровати на мокрой от слез подушке, Харуно признается себе, что, несмотря на всё происходящее, все равно не может его ненавидеть, обвинять или хотя бы злиться. В конце концов, она вынуждена признать во всей этой ситуации – сколь бы болезненной она ни была – и свою вину. «Очередная попытка погладить ежа без ранений провалилась. Ну надо же, кто бы мог подумать!» Плакать и смеяться над самой собой – разве это чему-то поможет? Но что ей еще остается? Сама ведь полезла на рожон, но был ли хоть один шанс устоять, когда Саске так близко? Сакура утирает слезы и, стараясь не смотреть на часы, поворачивается на другой бок. Завтра на работе её ждут маленькие пациенты, которые нуждаются в помощи, а еще она обещала осмотреть Хинату. Она не может предаваться собственному отчаянию, пока нужна другим. Сакура должна уснуть, её проблемы – это только её проблемы. Чтобы ни было дальше – она справится. Саске волен делать, что хочет, ей всё равно никогда не переупрямить его: очевидно, кто из них обладает большим влиянием, бессмысленно это отрицать. В то, что ей удастся сегодня уснуть Харуно верилось всё меньше. Что же делать? Выкинуть Учиха из головы не получалось. Можно было бы выпить снотворного, но был риск проспать. «Что ж, это не первая моя бессонная ночь и, скорее всего, не последняя. Я же шиноби, мне не привыкать. Отосплюсь в другой раз», – это было последним, о чем подумала Сакура прежде, чем провалиться в беспокойный сон.Ты совсем не виновата, ну конечно, так нельзя. Сердце — камень, а не вата, ну какие мы друзья?