"Твою ревизию!" или Как научиться доверять этикам

(декабрь 2014) -Ладно, Достоевская, давай зачётку, - усталый голос престарелого зарубежного литератора сейчас звучит для напуганной содержанием билета и собственным не особо блестящим ответом Досточки как музыка, - Но учти, к экзамену в следующем семестре придётся готовиться по всей форме, а не кое-как левой ногой. Этик на автомате кивает, с замиранием сердца глядя, как преподаватель выводит столь желанное слово «зачёт» напротив названия своего предмета в документе. Всё. Теперь можно с чистой совестью махнуть рукой на учёбу числа так до третьего января – экзаменационная сессия всё равно начинается только после праздников. Попрощавшись с профессором и закрыв за собой дверь с той стороны, она выходит в коридор и с удивлением обнаруживает, что вокруг пусто. Буквально ни души. Это ж сколько она мучилась в чёртовой аудитории, распинаясь о превратностях взаимоотношений Тристана и Изольды? Даже верная Гюго и та сбежала в общагу тусоваться к общим знакомым, отстрелявшись пораньше… «Ничего, всё равно я там была бы «не пришей кобыле хвост» среди всего этого шума,» - однако такое положение дел Гуманистку, кажется, вовсе не расстраивает, - «Завтра созвонимся и встретимся где-нибудь сами по себе». Напевая что-то себе под нос, Достоевская привычно спускается вниз, берёт в гардеробе короткий старенький пуховик и, выйдя из студгородка, машет рукой на прощание, словно говоря «бывай, альма-матер, увидимся в следующем году». До метро идти два шага, а сейчас так уж и вовсе торопиться не хочется – зима в их городе редко радует такой тихой снежной прелестью, как сегодня. Может, дойти до дома пешком? Донна в крайне мрачном расположении духа оккупировала свой любимый столик в самом дальнем углу студенческой столовой и уже, наверное, минут пятнадцать медитирует над пластиковым стаканом с давно остывшим кофе из автомата. В принципе, она уже тоже может идти домой – последний зачёт сдала ещё вчера, сегодня получила последнюю в этом году порцию наставлений от «суровой гюговской научной дамы» по поводу диплома, последний коллоквиум по биохимическим регуляциям она всё равно писать не собирается (Гексли уговаривали не отрываться от коллектива, но Ламанчская решила, что в этом семестре с неё биохимии хватит, на автомат она не претендует и спокойно придёт на экзамен зарабатывать свой законный трояк, а то и что получше, если постарается). «Да, пора домой,» - вздыхает Искательница, залпом вливая в себя опротивевший холодный кофе, - «Ждать Доста в институте сегодня всё равно бессмысленно…» В последние несколько дней Ламанчская часто наведывалась в гости к старым знакомым с бывшего курса – разумеется, с целью проведать Гуманиста. Здесь её воспринимали спокойно, как снег, дождь или неизменное «дважды два – четыре» в таблице умножения. Ходит к ним логическая дурында – ну и пусть ходит, чем бы дитя ни тешилось, как говорится. Тем более, пару дней назад ей пришлось зайти к ним по действительно важному делу. Вышло всё так, что именно в те счастливые для неё дни сдачи зачётов и случайных-намеренных встреч с Достоевским на горизонте снова замаячил крайне надоедливый конфликтёр, в очередной раз раздувший из мухи слона. Поссорились они в сотый раз по телефону – как всегда, из-за какой-то мелочи. Донна бы и не придала значение такому пустяку – но доведённый до белого каления Драйзер в сердцах пообещал приехать в её город, заявиться в их НИИ и устроить разборки с Гуманистом. Естественно, даже такая непрошибаемая логическая бестия, как она, сидеть сложа руки не могла и поэтому в первый же день побежала в лаборантскую на поиски Гюго, но тот только отмахнулся, усмехнувшись «да-да, у нас есть защита от столичных гостей на кафедре». С Драйзером он был знаком заочно и уже знал, что тот вряд ли перейдёт от слов к делу. Вчера вечером это поняла и сама Ламанчская, но сегодня всё равно не могла уйти просто так, не увидевшись с ревизором из прошлого – тем более, что в новогодние праздники её даже не будет в стране (на эти дни она запланировала поездку с родными в Европу). Вот и где носит этого чёртового Гуманиста? Не научницу же его спрашивать о его персоне, честное слово! Столовая постепенно пустеет, Искательница начинает терять терпение и непонятно отчего плачет. Не потому что боится Драйзера, нет, она уже поняла истинную цену его слов – просто год выдался тяжёлый. Наполеон, Гамлет, «ваш ревизор объявил вам бойкот», долги, психосоматика и прочая ерунда… -Эй, Ламанчская, это что тут за сырость? – увязнув в приступе жалости к себе, Донна слышит смутно знакомый звонкий голос, - Я ж тебе говорила, надо было с нами вместе за автомат бороться, а ты… - подняв глаза, она видит перед собой добродушную насмешливую физиономию шустрой Гексли и немного успокаивается от её присутствия: -Д-да эт-ти гадские белые этики мне разве д-дадут спокойно учить в-вашу биохимию? – отмахивается от родственницы, всё ещё всхлипывая, - Один своими телефонными концертами всю душу из меня вытряс, за другого я сама трясись, как бы не вляпался ни во что. -Ну не знаю, как там твой заезжий конфликтёр, - Советчица пожимает плечами, - а вот Дост сейчас с моим тождественным балбесом в лаборантской над реактивами корячится в безопасности и вроде как трезвый. Так что отставить панику, можешь идти домой. -Тьфу ты, - у Ламанчской гора с плеч падает, - Ладно, пойду в самом деле, мне ещё с Еськой прощаться и чемоданы собирать. Тепло простившись с Гексли и пожелав той удачи в наступающем году, логик так же, как и Достоевская в другой точке страны, берёт в гардеробе пальто и направляется на автобусную остановку. Едва ей удаётся поймать маршрутку, в кармане длинного пальто тут же оживает старенький телефон с треснутым экраном, оповещающий о новом сообщении. Уже догадываясь, кто её потерял, Ламанчская открывает свою страничку и убеждается в собственной правоте – конечно, миражники прощают непунктуальность только самим себе, а стоит лучшей подруге хоть ненадолго задержаться по уважительной причине – так сразу такое: Alma Lyrica* (15:11): -Ты где ходишь? Я уже выехала в центр, еду без пробок – а тебе ведь дальше ковылять из своего НИИ! Усмехнувшись и скептически покачав головой, Искательница незамедлительно отправляет ответ, успокаивая чересчур бдительную сегодня Есенину: Loca de la Mancha (15:12): -Не волнуйся, раздолбайский Лирик, я уже еду. Тысячу извинений, меня задержали в институте этики всех мастей, еле вырвалась. Получив в ответ ничего не значащий смайлик и поняв, что миражница не злится, Донна вдруг вспоминает, что надо бы написать ещё кое-кому, а то завтра утром она уже вылетает в Милан, может и не успеть. Сказано – сделано. Зайдя через список друзей на страничку любимой беты и не обнаружив той в сети, о чём-то задумывается и сосредоточенно набирает текст: Loca de la Mancha (15:16): -С наступающим, дорогая моя извращенская Досточка. Пишу сейчас, потому что не знаю, буду ли в сети завтра – у меня самолёт в рань-порань. Желаю тебе всего самого-самого, спокойный хороший год, ни врага за спиной, ни хвоста в зачётке. Огромное спасибо за «Конфликтное избранное...» и вообще за то, что ты такая классная бета и настоящий друг. Я обязательно тебе отпишусь, когда прилечу. С ревизорским приветом, Ламанчская. Отправив сие тёплое послание самой лучшей бете на свете, Донна достаёт из кармана наушники и включает любимых Снайперов. Настроение поднялось как-то само по себе – ещё бы: хвостов не накопила, Дост остаётся здесь под присмотром Гекслей, Драйзер потерялся где-то в столице, а в пятнадцати минутах езды отсюда её ждёт best-friend-forever, с которой они точно ещё не один пуд соли съедят вместе. Вот и что, спрашивается, хандрить, когда жизнь – такая прекрасная штука? *Alma Lyrica - дух лирика, лирическая душа (исп.)