***
Эдорас опустел. В городе остались лишь женщины, старики и дети. Мужчины отправились в путь, в сторону Гондора, и некоторые придворные дамы провожали их. Палаточный лагерь был разбит недалеко от Дунхарроу — гор, что имели дурную славу. Поговаривали, будто там, в горах, живут неупокоенные души проклятых Исильдуром людей. Те храбрецы, что рисковали отправиться туда и узнать, взаправду это, иль выдумки, не возвращались, и люди стали сторониться этих краёв, придумывая всё новые и новые легенды про мертвецов. — Кони встревожены, а люди подавлены. Леголас и Гимли шли мимо ровных рядов белых палаток, оглядываясь по сторонам. Вокруг суетились рохиррим, ржали лошади, над головами кружили птицы и шумел ветер. Вдалеке шелестели деревья и изредка слышались звуки лесных животных: рёв лосей и оленей, волчий вой и пение птиц. Но несмотря на это обилие звуков вокруг, край казался неестественно тихим, будто вокруг палаточного лагеря воздвигли огромные стены, что ограждали равнину от посторонних звуков. — Рядом с этой горой им не по себе. Эльф и гном услышали голос Эомера за спиной и, обернувшись, встретились с ним взглядом. — Что это за дорога? Куда она ведёт? — Гимли уставился на проход в скале, в сторону которого до этого кивнул Эомер. — Это дорога на Димхольд. Подгорный проход, — Леголас взглянул на рохиррима. — Оттуда никто не возвращался. Это дурное место, — добавил человек. Гимли вглядывался в проход, и ему мерещился зеленый туман. Тряхнув головой так, что борода подлетела в воздух, он посмотрел на эльфа, но тот, видимо, не заметил ничего странного. — Видения обычно не посещают нескольких сразу, — подумал гном и они с Леголасом направились в кузницы, дыбы заточить клинки, мечи и секиры.***
Вечером несколько рохиррим, Эомер, Леголас, Гимли, Боромир и Тауриэль собрались у костра. Весело и живо что-то обсуждая они попивали эль. Громкий смех разносился над равниной, заглушая шум ветра и потрескивание дров в огне. На небе сверкали тысячи звёзд: Варда оказалась щедра в эту ночь. Все старались не задумываться о том, что уже через каких-то пару-тройку дней им придётся вновь идти на войну. О том, что многие падут в борьбе с легионами Мордора. О том, что неизвестно, вернётся ли домой хоть кто-нибудь из воинов, будут ли встречать хоть кого-то жёны, матери, сыновья и дочери. Из ближайшей палатки выбежал весёлый Мерри в полном обмундировании и начал размахивать мечом. За ним же сразу вышла смеющаяся Эовин. — В кузницу, бегом! — всё так же смеясь, воскликнула она. Мерри пошел в назначенное место, а Эовин остановилась около костра. — Не надо его подзадоривать, — голос брата остановил её. — Не надо в нём сомневаться, — обиженно промолвила девушка. — Я не сомневаюсь в его храбрости, только в длине руки, — обернувшись, Эомер взглянул в глаза сестре. Со стороны рохиррим послышались тихие смешки. — Почему Мерри должен оставаться? У него не меньше причин воевать, чем у вас! Почему он не может сражаться за тех, кого любит? — О войне ты знаешь не больше этого хоббита. Когда его охватит страх, когда вокруг него будет кровь, крики и весь ужас бойни, уверена, что он выстоит? Он сбежит и будет прав. Война — мужское дело, Эовин. Девушка сверкнув глазами развернулась и пошла за хоббитом. Эомер ни то хмыкнул, ни то издал смешок. Он думал тема закрыта, но тут напротив него ближе к костру придвинулся Боромир. — Я видел его в бою. Когда меня ранили, Мерри и Пиппин кинулись на орков. Вдвоём на целый отряд. Два маленьких хоббита. Возможно ему и не хватает мастерства, но точно не храбрости. Он ни за что не сбежит с поля боя. В этом я уверен. — Он не обучен. Он не знает, как сражаться. Он не выживет и первых десяти минут в бою. Одной храбрости все равно недостаточно, — склонив голову к костру, произнёс Эомер. — И даже будь он прирожденным воином, в чём я сильно сомневаюсь, ни один великий учитель не обучит его мастерству боя за пару дней. Оставшись, он спасёт себе жизнь. После всех споров и разговоров люди начали потихоньку расходиться. — Ну, остроухий, — толкнул друга в плечо Гимли, — гномам сон нужен более чем эльфам. Свидимся завтра. Гном медленно удалился в сторону своего шатра и у огня остались всего две фигуры. Звуки вокруг умолкали, люди расходились по палаткам. Потрескивание дров уже казалось громче среди остальной тишины. — Если мы переживём эту войну, куда ты направишься? Фигурами у костра оказались двое лесных эльфов. Леголас глядел на раздумывающую над ответом Тауриэль. — Я не люблю загадывать. Будущее — вещь неизведанная, таящая в себе массу тайн и секретов. Даже самый стойкий и сильный воин, бывавший на полях сотен битв, может погибнуть в небольшой стычке двух воинств. Мы не можем знать, что с нами произойдёт. — Ты говорила так же перед битвой на Хельмовой пади. Слово в слово. Но если не загадывать и не думать о будущем, то как же жить в настоящем? Жить одним днём, не думая ни о чем больше? Тауриэль хмыкнула и перевела взгляд на костёр. Танцующие языки пламени отражались в её глазах, а огненные блики — в волосах, придавая рыжим прядям золотистый оттенок. — Спорный вопрос. Я не знаю на него ответа. Как и не знаю того, куда заведёт меня жизнь после войны. Если вообще заведёт. — Возвращайся в Лихолесье. — Что? Ты серьёзно, mellon? Вернуться туда, откуда меня изгнал владыка, где я потеряла свой дом, родных и всё, что мне было дорого? — Меня ты не теряла. Или же я вовсе не дорог тебе? — Вовсе нет! Я потеряла тебя, mellon, потеряла на долгих шесть десятков лет! Я бы вернулась, но… Владыка не позволит. Намного спокойней в Эрин-Гален жилось эти годы без меня. — Ты бежала из Лихолесья против его дозволения, не думая ни о чем. Так где же твоё упрямство и спонтанность сейчас? Неужели ты не сможешь вновь пойти против всех так, как раньше? Неужели ты уже не та, кого я знал полвека назад? — Не та, совсем не та. Эти года не прошли даром. Но разве это плохо? — Всем иногда не помешает набраться немного безрассудства и спонтанности, упрямства и бескомпромиссности. Именно эти качества в тебе всегда цепляли. Выдержав недолгую паузу Тауриэль ответила: — Быть может и вернусь… Но сомневаюсь, что владыка Трандуил будет рад моему возвращению. Особенно тому, что именно ты настоял чтобы я вернулась. — Что? Почему именно я не должен был уговаривать тебя? — Незадолго до прихода отряда Торина Дубощита, владыка Трандуил вызвал меня к себе. " — Леголас сказал, ты храбро сражалась сегодня. Ты стала очень дорога ему, — слова Владыки прозвучали словно гром среди ясного неба для эльфийки. Она дорога принцу. Не было тайной, что и сама Тауриэль питала к Леголасу некую симпатию, но ни о чём большем она и думать не смела, а тут… Сказать, что Эллет опешила — ничего не сказать. — Уверяю вас, Владыка, Леголас видит во мне лишь командира стражи. — ровно, без каких-либо эмоций на лице проговорила она. — Раньше так и было, но сейчас я уже не уверен. — Я… не думаю что вы позволите сыну сойтись с простой лесной эльфийкой. — Да, ты права. Не позволю. Однако ты запала ему в душу. Не обнадеживай его понапрасну.» — Владыка Трандуил много говорил в тот вечер: о пауках, гномах, о тебе, обо мне и моих обязанностях. И о границах моих полномочий во дворце, если ты понимаешь о чем я. — Кажется понимаю... Не от того ли ты сбежала? — Много причин было тому поступку, не только эта. Тогда я всей душой мечтала убежать. Сейчас же желаю вернуться, но это практически невозможно. — Я бы мог помочь тебе, если ты действительно этого хочешь. — Но для этого нужно пережить войну, — улыбнулась Тауриэль. Леголас медленно, практически незаметно, накрыл её ладонь своей. Он ожидал что она одернет руку, но к большому удивлению этого не случилось. — И как же нас угораздило оказаться здесь? В смысле, в Братстве Кольца. В этом походе, в этих далеких от родного Лихолесья краях... Скажи мне кто лет сто назад, что я оставлю отца и уеду путешествовать по свету, сражаясь на одной стороне с людьми и гномами, я бы звонко рассмеялся, а сейчас.. — вздохнул Леголас, поднимая глаза к небу. В его очах отражались звёзды, что так ярко сияли этой ночью, словно сотни, нет, тысячи маленьких фонариков, поднявшихся в небо. — Я часто задаю себе этот вопрос в последнее время, но никак не могу найти ответа. Видимо, на то воля Эру. — вздохнула Тауриэль. Спустя несколько секунд тишины, нарушаемой лишь тихим завыванием ветра и протяжным пением тлеющих огоньков, Тауриэль поднялась на ноги, собираясь распрощаться и уйти спать, но всё ещё держа мужскую руку. — Тауриэль! Постой! — услышала она, стоило только встать со скамьи и отвернуться. — Что такое? — спросила она, вновь обернувшись. — Постой... Я хотел сказать… Да давно должен был... Ещё тогда, в Лихолесье, и быть может, будь я смелее тогда, история могла бы сложиться совсем по-другому... Тауриэль присела обратно, заглядывая в глаза принца, словно ища в них ответ на все вопросы, что витали у неё в голове. — Тауриэль... Я любил тебя. Долго, сильно, и... Жалею, что не говорил тебе это каждый день. Эллет опустила глаза. Спустя несколько секунд, она все же прошептала, практически неслышимо, будто слова те были роковыми: — Я знаю. И знала. — Тауриэль слабо улыбнулась. — Но можешь ли ты сказать тоже самое про то, что чувствуешь сейчас? — Я не знаю. — Как и я. Мне кажется, что за этот вечер мы наговорили слишком многого. В том числе и того, чего не следовало рассказывать. Я пойду. Сладких снов. Она осторожно забрала свою руку из его ладони, и мило улыбнулась ему. — Сладких снов. — улыбнулся в ответ Лихолесский принц.***
Леголас ещё долго сидел, разглядывая языки пламени, копаясь в себе. Но собираясь идти спать, он услышал вдалеке знакомые голоса и пошёл на звук. Подойдя ближе, эльф увидел, что Арагорн держал за уздечку своего коня. — Куда это ты собрался? — спрашивал гном. — Не сегодня. На этот раз ты должен остаться, Гимли, — дунадан покачал головой. Было ясно что происходит. Ясно как небо в солнечный день. Леголас вышел из-за спины Арагорна, держа под уздцы своего коня. Когда же он успел привести его? — Ты ещё не привык к упрямству гномов? — улыбнулся эльф. — Тебе лучше смириться. Мы пойдём с тобой, — кивнул Гимли. Арагорн улыбнулся, качая головой. Тяжко вздохнув, он слегка дернул под уздцы коня, и трое путников направились к расщелине между скал. Двое коней и трое всадников шли по узкой тропинке, на которой кроме камней встречались лишь редкие почти засохшие деревья. От полуночи до полудня двигались они в узком проходе между скалами, пока не уперлись в тупик, со странными вратами. — Что за армия может прозябать в таких местах? — задал давно интересующий его вопрос Гимли. — Проклятая армия, — отозвался Леголас. — Много лет назад горный народ принёс клятву последнему королю Гондора: прийти на помощь в беде. Но когда пришло время… когда Гондор был в беде, они бежали. Скрылись в сумраке гор. И тогда Исильдур проклял их… не знать покоя, пока они не исполнят клятву. Кто позовёт их из серого сумрака — забытых людей? Его наследник, которому они принесли клятву. И придёт он с севера. Нужда заставит. И пройдёт он через врата на Тропу мертвых.