Forget the past, plunge into the future

Утро выдалось холодным, но к счастью безветренным. Ходя из угла в угол по своему шатру Тауриэль раздумывала о произошедшем. Босые ноги окоченели от хождения по сырой земле. Холод обжигал кожу сквозь легкую белую ткань ночной рубахи. Ледяные ладошки неприятно жгло от прикосновений друг с другом. Но замерзнуть окончательно эльфийке не давали лишь её греющие сердце мысли, а тепло от сердца будто разливалось по всему телу. Его прикосновения будто всё ещё согревали замёрзшие руки. Его голос звучал в голове. Мысли о нём выедали всю душу и, собравшись с духом, эльфийка собралась покинуть шатёр. Быстро заплела косы, скинула ночную рубаху и надела своё обмундирование. Защелкали пряжки на многочисленных ремнях сюртука, сапогов и кожаного нагрудника, а после белая рубаха полетела в большой голубой обшарпанный сундук. Одевшись, Тауриэль поморщилась: на улице холодно, а её одежда насквозь промокла после недавнего дождя. В этот момент в шатёр вошёл посланник Теодена со свёртком в руках.  — Король Теоден приказал раздать всему Братству одежду, вы насквозь промокли. Получив слова благодарности, посланник поклонившись удалился и Тауриэль развернула свёрток. Внутри лежало простое роханское платье малахитового цвета, в коих ходили придворные дамы, но без золота, бисера и прочих украшений. В нём эльфийка чувствовала себя совсем неуютно, но хотя бы сухо и относительно тепло. Платье ужасно сковывало движения. Ей, конечно, приходилось ходить в платьях на балы и праздники у короля Трандуила, но эльфийские одеяния были куда свободней и удобней. Послышался тихий вздох и шелест штор. Выйдя за пределы шатра Тауриэль поняла, как же хочется обратно: там, под тяжелыми тканями было как-никак теплее, чем на свежем воздухе. Даже птиц не было слышно: все попрятались по своим гнёздам в такую погоду. Зато свежесть утра придавала особой бодрости и желания больше двигаться, дабы согреться. Дойдя до ближайшего костра, она присела на скамью и вытянула окоченевшие ладошки ближе к огню.  — Где принц Леголас? — поинтересовалась она у сидевших рядом рохиррим. Люди переглянулись.  — Неужто вы не слышали? Вчера он вместе с Братством Кольца направились на Димхольд, на верную погибель, как все наши говорят. Внутри все будто сжалось, а потом по телу словно прошёл электрический разряд. Как так? Ещё вчера вечером они сидели вместе у костра, держась за руки, а теперь он направился в поход перед самой битвой, бросая её, ни сказав ни слова, не позвав с собою? И теперь они ушли на смерть, на погибель… Мысли эльфийки прервал Боромир, опустившийся рядом и держащий в руках две горячих похлебки. Он тоже был в одеяниях воинов Рохана. Одну чашку с похлёбкой он протянул эллет и та, поблагодарив человека, приняла миску в руки. С каждым глотком всё сильнее чувствовалось, как горячая жидкость разливалась по продрогшему организму. Постепенно эльфийка вновь стала чувствовать всё свои конечности и чуть воспрянув духом, она спросила Боромира:  — Отчего ты не пошёл в Дунхарроу? Мне сказали, что всё Братство направилось туда. Я думала осталась только я. Не кажется ли тебе это странным?  — Я крепко спал этой ночью и только утром узнал об их уходе. Они не звали меня с собой и я считаю это правильным решением. Я всё ещё ранен, и пусть я могу сражаться, но всё же стал бы для них обузой. Мерри тоже остался тут. Видимо они ушли втроём, — гондорец говорил без тени сожаления, будто ему совсем не было обидно. А может так и есть? Может она сама себе всё напридумывала и здесь нет ничего обидного? Может она действительно пригодилась бы больше здесь и только больше бы мешалась в походе? Тауриэль опустила взгляд в пустую тарелку и вновь погрузилась в свои мысли.

***

 — Отчего воин с севера покинул нас перед самой битвой?  — Надежды нет. Он ушёл забрав с собой всё Братство Кольца, потому что знает, что нам не выстоять против легионов Мордора. Король Теоден говорит по-другому лишь чтобы воины не разбежались кто куда. Он и сам не прочь бежать, да титул не позволяет. Двое рохиррим вели оживлённую беседу. Тауриэль очнулась от мыслей, этот диалог будто вырвал её из мира грёз.  — Воин с севера, имя его Арагорн. Если он и оставил народ перед битвой, значит так нужно. Он никогда не бросит людей от трусости. Он пойдёт в одиночку на целую армию, лишь бы только защитить свой народ. Он вернётся, даже не сомневайтесь, и вернётся в самый нужный момент, — вклинилась в разговор эльфийка. Двое мужчин пристально посмотрели на неё. Один, постарше, лет сорока с рыжей бородкой и непослушной шевелюрой, и второй, помладше лет эдак на десять, с тёмными волосами длиною до плеч и лёгкой щетиной. После недолгой паузы тот, что был помладше воскликнул:  — Молчала бы. Откуда придворной даме столько знать? Твоё дело провожать мужа и короля на войну, а не вклиниваться в мужские разговоры, тем более, коли они о битве, о которой ты ничего не знаешь. Тауриэль была мягко сказать ошеломлена, но потом вспомнила, что сидит в людском платье и действительно похожа на придворную даму Рохана. Она лишь медленно завела рыжую прядь за острое ухо, акцентируя внимание на нём. Боромир сидел в сторонке и усмехался.  — Я была в стольких сражениях, что посчитать не сумеешь, и уж куда лучше знаю о войне, и о том, где моё место. Чтобы вы знали: Арагорн забрал с собой не все Братство. В лагере остались хоббит Мерри из Шира, Боромир из Гондора, и я. — Тауриэль перевела взгляд на гондорца, сидевшего справа от неё и тот еле сдерживал улыбку. Двое мужчин напротив сидели с трудом держа челюсти закрытыми. Тауриэль, слегка возмущённая их наглостью, удалилась в сторону палаток настроенная переодеться в свою, пусть и насквозь промокшую, одежду, только бы избежать подобных диалогов.

***

 — Путь закрыт. Этот путь проложен мертвыми, и мертвые хранят его, — спешившись, читал древние письмена Леголас. Трое воинов наконец-то достигли скалы, в коей находилась пещера проклятых. Каменные стены сужались кверху, не позволяя солнечному свету указать путь героям. Им приходилось идти в полумраке, гадая, день ли ещё, или уже ночь. Кони устали идти по камням, постепенно замедляя шаг и всё больше ржали, давая всадникам понять, что пора бы устроить привал. Но привал не был в их планах до самого входа в пещеры. Нужно было торопиться: каждая минута приближала падение Гондора.  — Я не боюсь смерти, — промолвил Арагорн, услышав перевод древних рун. Из пещеры подул ветер и кони, громко заржав, ринулись прочь, убегая от опасности. Обнажив меч, наследник Исильдура направился прямо в глубь пещеры. В место, откуда бежало всё живое. Леголас без раздумий последовал за ним. А Гимли воскликнул:  — Это что-то неслыханное. Эльф идёт в подземелье, а гном боится? Нет! Не бывать этому! — схватив покрепче секиру, воспрявший духом сын Глоина побежал за друзьями, навстречу смерти, смеясь страху в глаза. Никто не знал, что ждёт их там, в глубине пещеры. Никто не хотел туда идти по доброй воле, но все трое вошедшие в царство мертвых знали: они спасают не только Минас-Тирит, не только Гондор, они спасают всё Средиземье. Свой дом и свой народ. И эта цель двигала ими до самого конца, не давая думать о худшем. Идти в темноте было не так тяжело как казалось сначала. Эльфийское око видит лучше и дальше людского, а гномье чутьё Гимли, позволяло ему хорошо ориентироваться под землёй. Уже спустя несколько минут путешествия в темноте, глаза привыкли к отсутствию света, и стало видно очертание тропы.  — Что там? Что видишь? — спрашивал его Гимли.  — Очертания людей и коней.  — Где? — стараясь не выдавать свой страх бормотал гном.  — Бледные стяги как клочья облаков. Копья торчат как зимние заросли сквозь пелену тумана. Мёртвые идут. Их созвали.  — Мертвые? Созвали? Так и знал. Хорошо, Леголас!  — Не смотрите под ноги, — подал голос Арагорн, возглавлявший их отряд. Под ногами послышался неприятный хруст и идти стало ещё тяжелей. Что за такие камни? Гимли не сдержался и опустил взгляд вниз. Черепа… Людские кости… вот что так хрустело и не давало поставить ногу на каменистую почву. Лютый ужас окутывал гнома словно мягкое одеяло, не давая доступа к воздуху. От страха начиналась паника.

***

 — Ты уверен что пойдёшь в битву? Ты всё ещё ранен и оттого уязвим, — эльфийка сидела рядом с гондорцем близ костра немногим позже обеда. После утренней встречи Тауриэль успела сбегать в располагавшийся неподалёку лес и потренироваться в его чаще, полосуя нежную кору деревьев клинками и пугая птиц входящими в древесину стрелами. Сейчас же, после сытного обеда она сидела у костра, перебирая пальцами, подушечки которых неприятно зудели от свежих мозолей, подол сюртука.  — Если мне и суждено умереть, то я буду горд сложить голову глядя на милые моему сердцу белые башни. И в битве нет лучше мотивации, чем родной город во взоре. А где ты родилась?   — Я мало что помню из своего детства. Я жила на окраине Лихолесья с матерью и отцом, но в один день, мне тогда было чуть меньше двух сотен, их убили во время набега орков. Королевская стража, нашедшая меня в руинах дома, отвела меня к королю Трандуилу.  — Отцу Леголаса, не так ли?  — Именно так.  — Ты часто вспоминаешь родные леса? Я ежедневно рисую в голове очертания Минас-Тирита. Эта крепость — наше наследие и самое великое, что мне доводилось видеть.   — Я не видела Белый город, но верю, он воистину прекрасен. Родные края каждый вспоминает с некой тоскою, но не каждый желает туда вернуться. К вечеру стало известно, что по утру армия Теодена Роханского направляется в путь. Все вокруг суетились, в кузницах стояли толпы народу, всё ещё не наточившие мечи. У костров пелись песни и слышались всхлипывания придворных дам. Солнце неумолимо катилось к закату, как мирное время в Средиземье.