Forget the past, plunge into the future

Тауриэль шла по полю, где не столь давно эльфы, шедшие на войну в Рохан, устроились на привал. Усталость давала о себе знать: двое суток без сна и отдыха, в холоде. Третий день подряд эльфы абсолютно синхронно шли нога в ногу, каждое движение их было отражением движения соседа, и из-за этого иногда в глазах двоилось. Они пели песни, что должны были поднимать боевой дух, но на деле лишь напоминали всем о том, что многие не вернуться домой. Песни те были с унылым мотивом, а слова в основном представляли собой рифмованную мольбу и восхваление Валар. Минуя соратников, сидевших у маленьких костров на мокрой траве, Тауриэль шла к своему отряду, с надеждой согреться у огня и насладиться горячим супом, сваренным одним из подчиненных. Вокруг пахло сыростью и дымом. Над полем, где остановились на привал отряды Лориэна шёл дождь. Дул не сильный, но всё же холодный ветер. Тяжелые серые тучи не пропускали даже самого тусклого лучика солнца, словно темница заключённого. Настрой у эльфов был вовсе не оптимистичным: все промокли и продрогли, согреться не получалось: маленькие костры, от которых поднимались чёрные столбы дыма лишь делали вид, что кого-то согревали, а на деле огня не хватало даже согреть руки. Но больше пламя разжечь было нельзя — упаси Эру эльфийский лагерь обнаружат враги. Да и разжечь огонь при всем желании было не столь легко: хворост отсырел, трава и земля — тоже, да и ветер всё время сдувал только-только зародившееся пламя. Наконец, добравшись до знакомых лиц из своего отряда Тауриэль села на колени около тлеющих угольков, что тихо потрескивали, и вытянула руки над тем местом, где должен был быть огонь. Закоченевшие ладошки вновь обрели способность шевелиться. Тут же командиру поднесли небольшую чашку с густой, но порядком остывшей похлёбкой зеленоватого цвета. Вежливо поблагодарив собрата за обед, Тауриэль попробовала суп: надежды не оправдались. Суп окончательно остыл.

***

Рохиррим добрались до крепости, что должна была стать спасением для их народа. Но добрались они далеко не в целости, и не в сохранности. Многие воины полегли по пути, сражаясь с варгами и их наездниками. Страшная битва унесла десятки жизней бесстрашных, сильных и ловких всадников, что до гроба защищали свою родину, смеясь страху в лицо. Численность мужчин способных держать оружие неумолимо сокращалась, а легион орков Изенгарда приближался. Над обыкновенно шумными улицами города нависла зловещая тишина. Каждому было страшно произнести даже слово. Старые бабки гадали на исход этой ночи, девушки шепотом молились и плакали уткнувшись в плечи своих возлюбленных, а матери успокаивали детей и утирали слёзы, провожая мужей. Почти все понимали, что мало кто доживёт до рассвета, и неизвестно будут ли таковые. Три сотни против десяти тысяч, если смысл тешить себя надеждами? В оружейной столпился народ: люди слушали разгорячённый спор следопыта с севера и лесного эльфа. Люди не понимали, о чем кричат друг на друга давние друзья: спорили они на одном из эльфийских языков, но последняя фраза дунэдана на всеобщем наречии: «Значит я погибну с ними!», заставила людей встревожиться намного сильнее. Ведь если надежды нет у командира, откуда она возьмётся у подчиненных? Ещё утром он говорил, что у рохиррим есть все шансы выиграть эту битву, а сейчас уничтожает ту надежду, что вселил в них. Видимо правы были те седые старухи, что сидели над картами и прочими мистическими штучками: рассвета люди не увидят. До начала битвы оставались считанные часы. Все были как на иголках. Почти все воины были снаряжены и расходились по своим позициям по командованию главных. В оружейные уже было тихо, лишь один человек был не готов к битве: Арагорн. Не отдавая отчёта своим действиям, словно в тумане он натянул кольчугу, затянул пояса, подготовил всю броню и оружие. Ему было страшно. Ему предстояло вести людей за собой, но не за победой, а на бойню. И даже Леголас — друг, не раз его выручавший и всегда поддерживавший и доверявший, не верил в него. Не верил в победу. Не верил ему. Да и сам Арагорн уже не верил ни во что из того о чём говорил людям. Рука нервно теребила кулон на шее, выдавая нервозность Арагорна и имя той, о ком он думает перед гибелью. Потянувшись в поисках меча, он столкнулся с Леголасом, протягивавшим ему искомое оружие.  — Мы верили тебе всегда и ты не подводил нас. Прости, я напрасно отчаялся.   — Нечего тут прощать, Леголас, — улыбнувшись, промолвил Арагорн. Окровавленные руки человека легли на чистый рукав рубахи эльфа, оставляя красные отметины на ткани.  — Будь у нас время я подогнал бы кольчугу… — из-за угла вышел Гимли, облачённый в кольчугу, что висела на нем словно длинное эльфийское платье со шлейфом. — Немного тесна в груди, — добавил он, глядя на улыбающихся друзей. Гимли обладал невероятным даром: в любой беде, как бы ни было плохо и страшно, он всегда умел поднимать настроение. Друзей прервал вдруг раздавшийся звук рога. Звук был незнакомым, что заставило взволноваться.  — Это не орочий рог! — выкрикнул Леголас, кинувшись к воротам крепости. Когда человек, эльф и гном добрались до врат, у которых столпились люди, они увидели короля Теодена, говорившего ни с кем иным, как с капитаном Халдиром.  — Но как это возможно? — не веря говорил Теоден.  — Нас прислал Элронд из Ривенделла. Эльфы и люди когда-то объединились в союз. В далёком прошлом мы сражались и умирали вместе. Мы пришли отдать дань этому союзу.  — Эльфы Лориэна! — с восторгом воскликнул Арагорн, подходя и обнимая Халдира, который явно не был в восторге от такого проявления чувств. Выискивая среди прибывших воинов родную рыжую макушку Леголас расталкивал рохиррим, столпившихся, чтобы посмотреть на эльфов. Пробившись в первые ряды, он встал напротив Арагорна, но совсем не друг, обнимающийся с капитаном Лориэнской стражи привлекал его внимание. Вглядываясь в одинаковые капюшоны Лориэнских воинов, он не видел её. Стало страшно. Где же она? Неужели не доехала до Лориэна? Вдруг на них с раненым Боромиром напали орки? Что случилось? Где же она? Глаза, судорожно искавшие женские черты среди эльфов, наткнулись на крепкую, статную, но всё же женственную фигуру в строю. Эльфийка развернулась, от чего капюшон спал и копна рыжих волос легко взлетела в воздух, а взгляд её встретился с глядящими на неё очами. Улыбка озарила лица обоих. Какое же счастье — чувствовать, что на войне, в страшном, холодном и чуждом сердцу месте, есть родная душа. Они оба живы, оба стоят здесь и в любой момент могут прикоснуться друг к другу без сомнений, что кто-либо из них раствориться словно утренний туман. Стоя и просто глядя друг на друга на расстоянии, улыбаясь, они кое-как заметили, что король Теоден начал командовать войсками, расставляя воинов по позициям. Орки Сарумана могут прибыть в любой момент. Тауриэль ринулась к Халдиру за дальнейшими указаниями, а Леголас двинулся на поиски ускользнувших Гимли и Арагорна. И пусть от мыслей о предстоявшей битве что-то в животе неприятно крутило и кололо, а в груди леденело и каждый вздох давался с трудом, где-то много глубже внутри оставалась маленькая часть непередаваемого счастья от того, что они увидели друг друга живыми и невредимыми. Стемнело. Вдали уже был слышен гул от топота тысяч орков. Было страшно. Большинство воинов стояло на стене, лишь главнокомандующие и король Теоден ходили по территории крепости. Таковой стала и Тауриэль. Недосчитавшись одного воина из своего отряда она отправилась искать его. Зайдя в оружейную она разочаровалась из-за отсутствия искомого, но как только эллет собралась покинуть сырое, грязное, пропахшее потом и плесенью помещение, она услышала как кто-то окликнул её, но, обернувшись, она никого не увидела.  — Показалось. От нервов перед битвой и не такое бывает, — Тауриэль собиралась развернуться и уйти, но из второго выхода, расположенного напротив места, где стояла эльфийка вышел Леголас и вновь окликнув её.  — Ты жива! — выдохнул он, будто не был уверен, видел ли он её у врат когда прибыли войска Лориэна.  — Сомневаюсь что это надолго… Силы в этом бою не равны. Счастье, если мы доживем до рассвета, — вздохнула она. — Надежда есть всегда, — улыбнулся принц и обнял её, сам не понимая, когда они успели подойти друг другу. В объятиях Леголаса Тауриэль наконец смогла согреться и даже не физически, а душевно. В один момент стало так хорошо: будто нет войны, будто им всем сейчас не грозит смерть, и тысячи урук-хаев не ждут под стенами крепости. Стало тепло, уютно, и не хотелось отпускать. — Что с Боромиром? Как вы добрались? — тихо спросил Леголас. — Всё хорошо. Он в Лориэне, ещё не полностью оправился от ран, но лекарь сказал, что через месяц он сможет твёрдо встать на ноги.   — Это хорошо.  Следующие несколько минут они молча стояли, крепко держа друг друга в объятиях. Как долго они этого ждали. Момента, когда все уже окажется позади и жалеть о поступках не будет времени. От Леголаса веяло теплом, из-за чего хотелось обнять его ещё крепче. Если кто-нибудь войдёт сюда, у обоих эльфов будут проблемы, но сейчас их это не волновало. Они просто стояли и наслаждались последними счастливыми минутами своей жизни. А потом произошло то, чего ни один из них не ожидал. Подняв голову с мужского плеча, Тауриэль притянулась ближе и, поглядев секунду в голубые глаза, поцеловала Леголаса. То не был страстный или нежный поцелуй, скорее стеснительное и не настойчивое соприкосновение губ, открывавшее замочки и расковавшее цепи на обоих сердцах. Всё это произошло столь спонтанно, всё это так неправильно, но есть ли смысл сожалеть? Надежда на то, что они выживут после этой битвы есть, но она столь мала. Отчего не исполнить давно томившиеся в груди желание перед гибелью? Леголас всё ещё обнимал её, до конца не осознавая происходящего. От неё пахло дымом и дождем, хотелось прижать её к себе ещё крепче и вдыхать этот волшебный запах мокрых и спутанных волос, не отрываясь от сладких губ. Но их отчаянный предсмертный поцелуй спустя несколько мгновений прервал рог. Орочий. Не сговариваясь, эльфы отпрянули друг от друга и, переглянувшись, ринулись на стену.