«В третий раз я встретил её на концерте. И она, черт возьми, опять была бесподобна».
В ту ночь Лёва прохлаждался в Петербурге уже четвёртый день. Би-2 почти весь май сидели в студии, раза два отыграв на каких-то мероприятиях. Первую половину июня Лёва с чистой совестью провёл с женой и детьми в Москве. И теперь Бортник просто хотел отдохнуть. Ася запланировала на всё лето для себя два отпуска: с детьми и с мужем. Поэтому, пообещав в июле слетать с Лёвой в Париж, Штрайхер собрала сыновей и укатила с ними на Злотые Пески Болгарии. Все парни тоже разъехались, как только закончилась работа. Шура, например, отключил все телефоны и, благополучно сбагрив детей родителям жены, съебался с Лизой греться в лучах испанского солнца. Лёва остался один. Он будто был везде чужим. Бортник не поехал с семьёй, потому что Ася его тупо не взяла с собой. Она давно понимала, что в её муже что-то всерьёз переменилось. Поэтому, будучи очень мудрой женщиной, она повезла детей на море, а с Лёвой запланировала отдельную поездку, где она со свежей головой сможет разрешить все проблемы. А друзей музыкант не стал доставать по собственному желанию: началось время отпусков, и Егор принял серьёзное решение дать парням от него отдохнуть. Бортник уже больше половины года чувствовал себя не в своей тарелке. И он даже знал, почему, но гнал эти дурацкие мысли от себя ссаными тряпками. Потому что эта вертихвостка не могла так на него повлиять. Она просто не стоила всего этого выстроенного с трудом мира Лёвы Би-2. Бортник не видел Гошу с февраля. И его распирало поганое чувство ненависти. Ненависти к ней, к себе, к людям вокруг. Всё ему было не так, всё ему казалось пресным и мертвым. И самое отвратительное - Лёва, будто брошенный родителями мальчишка, ничего не понимал, находился в полной прострации, и ничего не мог с этим поделать. Говно.***
Середина июня. Санкт-Петербург. Концертный зал «Аврора». Концерт группы «Skillet». VIP-пространство. Половина девятого вечера. Бортник зачем-то приехал в Питер. Ему казалось, что там он найдёт лекарство от своей неизлечимой неизвестной болезни. И вот, спустя три дня бесцельных прогулок по дворам центра и пустым улицам окраин, Лёва взял себе билет на вечернее шоу американской рок-группы «Skillet». Шура время от времени упоминал этих ребят. Кажется, они были довольно талантливыми. Тем более, в такой отвратительной ситуации такой метод избавления от хандры казался Егору Михайловичу гораздо позитивнее, чем вечные попойки в баре отеля. Отсмотрев пару песен, прислонившись в железному ограждению VIP-пространства, Лёва примерно понял, куда он попал, и решил переместиться вглубь балкона. Мужчина по ощущениям нашёл более или менее удачное по акустике место и опустился в кресло за столик. Уставившись куда-то вдаль, Бортник наслаждался музыкой американских рокеров. Эти ребята и вправду были отличными музыкантами: Лёве «заходили» тексты, музыка и, в особенности, отлично настроенный звук качественной аппаратуры. Перед носом фронтмена постоянно ходили люди и через их тёмные посредственные силуэты Лёва увидел её. Уголки губ медленно потянулись вверх. Бортник впервые за долгое время расплылся в блаженной улыбке наслаждения. Что-то в груде бешено заколотилось, затрепетало, лёгкие сжались, стало трудно дышать. Егор, кажется, был счастлив. Марго стояла метрах в десяти от места, где устроился музыкант. Гоша, приблизившись в ограждению, воодушевлённо смотрела на сцену. Она была не одна: одну руку тусовщица перекинула симпатичной девушке через плечо. Джинсы, каблуки, превращенная в топик футболка из мерча концертирующей группы и розовые волосы - всё было при ней. Только на этот раз Лёва видел Риту по-настоящему счастливой. Она со своей подругой, с совершенно искренним благоговением смотря на сцену, во всё горло подпевала харизматичному вокалисту «Skillet». Первая внятная мысль, которая пришла в голову Лёве: «Почему она так не отрывается на моих концертах?». Марго искренне ловила кайф от того, где она находится. Она не бухала, не нюхала всякую дрянь, не раздевалась и не трясла жопой. В компании единомышленников Гоша наслаждалась музыкой. Она была живой, настоящей, не нарисованной. «No, not gonna die tonight We've gotta stand and fight forever (don't close your eyes) No, not gonna die tonight We've gotta fight for us together». От того, как громко Гоша кричала вместе со своим кумиром, у неё начинало болеть горло и постепенно закладывать уши. Марго уже была на концертах «Skillet», но каждый раз пищала при виде этих музыкантов, словно маленькая девочка. Жукова улыбалась, смотрела абсолютно счастливыми глазами в сторону сцены и слегка покачивалась в такт музыке. Лёва видел неподдельную радость и благодарность на лице девушки. К середине шоу у Жуковой уже просто не осталось сил. Тусовщица выпуталась из объятий подруги и внимательно огляделась по сторонам в поисках отличного места для «полежать-посидеть-отдохнуть». Их взгляды встретились. Прямо как в самых идиотских романтических сериалах. Он бесстыдно раздевал Марго глазами, а она от неожиданности не могла даже вдохнуть. Они встретились снова. Кажется, вселенная что-то очень хотела им сказать. Гоша стояла на месте, как вкопанная, широко раскрыв глаза и не смея дышать. Лёва минуту смотрел на неё в упор, не моргая, лицом не выражая никаких эмоции. От этого взгляда даже мисс смотрите-все-я-идеальная-сучка-на-ночь захотела опустить взгляд, отвернуться, спрятаться, сбежать. Но когда в глазах Жуковой проявился банальный страх, Бортник медленно растянул губы в улыбке. Гоше захотелось кричать, потому что от его улыбки где-то между рёбрами что-то невыносимо заныло, заставляя согнуться, выдавливая из тела воздух и оставшиеся звуки поражения, настолько Лёва в её глазах был прекрасен. «Ты идиотка. Гони его. Он не твой». Маргариту просто загнали в угол. Она пришла сюда не строить из себя надменную мелочную суку, поэтому присутствие Лёвы выбило танцовщицу из колеи. Она была безоружна, напугана, поймана за руку. Егор Михайлович смотрел прямо на Гошу, поэтому действовать надо было быстро. Тусовщица до хруста в позвонках выпрямила спину, непривычно круто развернулась и медленно, нехотя растягивая момент, направилась куда-то в сторону служебного коридора. Бортник смотрел ей вслед и широко улыбался. Теперь он видел всё её враньё. Лёва поймал Гошу за руку, он обличил для себя и для неё самой Маргариту Жукову. И сейчас все её попытки сгладить этот неловкий момент казались нелепыми и комичными. «Кого ты пытаешься обмануть, детка?». Гоша зашла в какой-то слабо освещённый коридор, в конце которого была всего лишь одна безымянная наглухо закрытая дверь. Жукова стояла лицом к стене, выпученными глазами бегая из стороны в сторону. Тусовщица не знала, что говорить, что отвечать. Она, черт возьми, не была готова к этой встрече. Тонкие пальцы вяло изучали шершавую поверхность стены. Принцесса чувствовала, как он входит в коридор. Это был Лёва, она знала это, чувствовала. Гоша, отвернувшись к стене, видела его походку, чёрную рубашку, выгодно подчёркивающую его торс, она могла без малейших сомнений восстановить в памяти его запах. Танцовщица в мельчайших подробностях представляла, как Бортник с наслаждением поправляет воротник накрахмаленной рубашки, как длинные пальцы прочёсывают густую чёлку, поднимая её с глаз, как музыкант подходит почти вплотную и с характерным звуком втягивает аромат «Lancôme» и «Macintosh» через нос. — Привет, — розоволосая бестия услышала мужской голос где-то совсем близко. От этого кошачьего мурлыканья внутри всё неприятно сжалось. Гоша не позволила себе вздрогнуть, но от бессилия зажмурилась и крепко сжала зубы, не желая продолжать эту бесцельную сладостную пытку. — Привет, — в следующую секунду тусовщица повернулась. Её лицо и голос не отображали ровным счётом ничего. Эмоции бились о холодную кирпичную стену. «Детка» держалась молодцом. — Значит, такая музыка тебе нравится? — Бортник про себя ликовал, потому что он теперь точно видел, когда Гоша притворяется, когда она играет «на камеру». Впервые за долгое время Егор чувствовал, как его изнутри распирает приятное чувство необъяснимого счастья. Она стояла перед ним живая, здоровая, совсем настоящая, он даже мог к ней прикоснуться. Хотелось. Кричать от счастья. — Нет, не нравится. Подруга попросила с ней сходить, — равнодушно бросила тусовщица, с недоверием смотря в глаза абсолютно счастливому музыканту. Этим жестом она больно ударила Бортника. Улыбка заметно сползла с мужского лица, фронтмен нахмурился. «Ложь. Опять дурацкая ложь». — Гоша, хватит, — настойчиво попросил Егор. Бабочки в животе настойчиво рвались наружу. Рита сглотнула. Он произнёс её имя и это, черт возьми, было просто прекрасно. — О чём ты? — почти натурально удивилась танцовщица. Он резко и довольно крепко схватил девушку за запястья, оставляя красные отметины от пальцев. — Хватит врать. Я тебя поймал, детка. И именно сейчас не ври мне. Я хочу правды, я устал быть кем-то другим и слышать постоянно поганую ложь, — Лёва повысил тон голоса, крепче сжимая девичье запястье. Рита молчала, смотрела огромными стеклянными глазами прямо на фронтмена и слегка вздрагивала от каждого грубо сказанного слова. — Правды захотел? Будет тебе правда, — на последнем вздохе лепетала Жукова. — Напротив главного входа двухэтажное здание. Перейдёшь к нему дорогу, пройдёшь направо до конца и завернёшь во двор. Через двадцать минут. — А ты меня не убьёшь? — мужчина опять стал улыбаться. — Не убью, если ты отпустишь мою руку. Мне больно, — Гоша зашипела и вырвала запястье из крепкой мужской хватки. Музыкант очнулся. — Чёрт, прости, — мужчина опустил руку, сжимая пальцы в кулак. Гоша, самодовольно проглотив вздох, аккуратно обошла собеседника и покинула тёмный коридор. В висках у неё стучало то ли от злости, то ли от непонятных чувств к Лёве. А вот сердце бешено стучало о рёбра явно от влюблённости. Конечно, Марго никогда бы этого не признала, потому что была слишком горделива, самодостаточна и, как ни странно, совестлива. Но где-то в подсознании танцовщица знала, что земля от улыбки Бортника уходит у неё из-под ног не просто так.***
Музыкант стоял у желтоватой стены двухэтажного здания. Лёва пришёл раньше назначенного времени - ноги сами несли мужчину к месту встречи, ему хотелось поскорее увидеть Гошу вновь. Музыкант чертовски хотел курить. Достав из кармана джинс аллюминиевый портсигар, Егор извлёк на свет длинную сигарету с чёрным основанием и белым фильтром. В нагрудном кармане рубашки Бортник нашёл почти пустую зажигалку. Зажав сигарету в зубах и прикрыв огонёк жиги от ветра ладонью, фронтмен закурил. Лёгкие, рот, пространство вокруг рокера заполнились знакомым, явным в памяти запахом «Макинтоша». Лёва курил только эти сигареты уже очень долго. Он искренне не хотел расставаться с ароматом, который подарил ему столько приятных воспоминаний. Красные «Мальборо» канули в лета. Бортник делал литейную затяжку, слегка морщась от обжигающего горло потока гари и медленно выпускал струю едкого грязно-белого дыма сквозь зубы. В кровь медленно всасывалась доза никотина, дарующая чувство лёгкой эйфории. Лёва стоял неподвижно, наслаждаясь прекрасной погодой, постепенно темнеющими окрестностями, свежим воздухом. Где-то в другой стране сейчас засыпали его дети, Ася, возможно, молча сидела рядом и в полусонном состоянии дочитывала им вслух какой-то рассказ. Бортник стоял, курил, залипал в темноту и, что странно, он ничего не чувствовал. Ему было не особо важно знать, когда жена и дети вернутся в Москву, как они себя чувствуют, нравится ли им отдых. И Лёва ненавидел себя за это. Он не показывал никаких чувств, вёл себя максимально спокойно, но ненависть к самому себе отравляла музыканта изнутри. Бортник услышал уверенные частые шаги. Музыкант резко повернул голову влево. Рита шла в пяти метрах от него, целенаправленно двигаясь вперёд, кажется, даже не собираясь останавливаться. Почти поравнявшись с фронтменом, Гоша бросила на него мимолётный взгляд, давая понять, что она пришла за ним, но, кажется, ему придётся держать с ней внушительную дистанцию. Мужчина затушил остаток сигареты о стену дома, кинул бычок куда-то к линии фундамента и отправился вслед за танцовщицей. Они шли молча, не приближаясь друг другу меньше, чем на пять метров и никак не контактируя друг с другом. Но даже этому Лёва был рад. Он видел Гошу, слышал её шаги, именно в этот момент она не была волшебной иллюзией его отравленного сознания. Розоволосая шла быстро, уверенно, постукивая каблуками ботинок о слегка влажный асфальт. Усталые лучи догорающего солнца бережно обнимали её тонкий силуэт. Лёва шагал в том же темпе, постоянно оглядываясь по сторонам, чтобы за помнить во всех подробностях путь в то место, где, скорее всего, он точно сможет найти хранительницу своих снов. Девушка вывела Лёву на небольшую улочку, где было очень тихо. Где-то вдалеке музыкант слышал шум моторов, но здесь, за стеной высоких деревьев и типично-петербургских невысоких домов, было удивительно пусто и спокойно. Танцовщица свернула на вымощенную камнем тропинку, ведущую к небольшому крыльцу современного вида здания. Это был двухэтажный дом из белого кирпича, первый этаж которого был отделан непрозрачным, зеркальным стеклом. Марго буквально взлетела по ступенькам, приблизилась к белой двери и обернулась. Бортник уверенно шёл в сторону лестницы, смотря на тусовщицу в упор. Гоша улыбнулась. Из заднего кармана джинс Жукова вытянула небольшую связку ключей и за два движения открыла дверь. Лёва вошёл в, с виду, мёртвое здание следом. В фойе было темно. Мужчина внимательно оглянулся и настойчиво втянул здешний воздух через нос. Смесь каких-то духов, остатки сигаретного дыма, свежевыстеланный деревянный паркет, едкий лак для волос. Марго разулась прямо у дверей, будто пришла домой. — Можешь разуться, как хочешь. Тут, в принципе, чисто, мы с Крис с утра мыли полы, — танцовщица ступила на прохладный кафель босыми ногами, лениво обошла фронтмена и заперла входную дверь ключом. Перед тем, как пройти вглубь фойе, танцовщица в один шаг дотянулась до выключателя на стене и легко прошлась пальцем по клавише, включив свет. Бортник как-то особо лениво снял грузные кожаные ботинки и медленно огляделся по сторонам. Сперва, разумеется, в глаза бросалась администраторская стойка с совершенно безумным принтом на фасаде и чёрной надписью «Demone Incornato». — Что такое демо-не ин... ин-кор-нато?.. — мужчина медленно прочитал курсивную надпись на фасаде администраторской стойки. — Раньше это был мой... Псевдоним, — Рита нервно сглотнула, упоминая такую деталь. — А сейчас это название места, где мы находимся. — Псевдоним? — музыкант нахмурился, медленно обходя одну часть фойе, изучая детали интерьера. — Видимо, это ещё один мой секрет, который я тебе должна буду рассказать, — Рита тяжело вздохнула. Девушка зашла за стойку, начиная что-то увлечённо писать в большом слегка потрёпанном блокноте. Лёва с интересом осматривал освещенную часть фойе. К удивлению, всё это стекло снаружи не являлось окнами изнутри. Только у двери через две синеватых стеклянных панель можно было увидеть улицу. Из всего остального фронтмену запомнился огромный чёрный стеллаж с какими-то статуэтками, дипломами и фотографиями, стеклянный кофейный столик с одинокой кружкой остывшего кофе внушительных размеров. Самой классной деталью фойе был огромный мохнатый диван кремового цвета, небольшой отрезок стены за которым был покрашен широкими хаотичными чёрно-розовыми мазками. На этом сюрреалистически фоне была расположена картина танцующей под дождём босой девушки с очень длинными волосами. — Я стену сама красила, нравится? — Гоша широко улыбнулась, убирая тетрадь на место и выходя из-за стойки. — Заебись, — мужчина воодушевлённо кивнул головой. — Там, в темноте, выходные гримёрки и сцена с подиумом. Мы к шоу и показам во всё оружия, — Гоша отошла от стойки и стала подниматься по лестнице на второй этаж. — Возьми, пожалуйста, кружку со стола и двинули наверх. Поднимаясь за собеседницей следом, Бортник принюхался к напитку в предмете кухонной утвари. — Это я с утра кофе не допила. Он холодный и мерзкий, можешь даже не пробовать, — особо легко пояснила танцовщица, вызвав у Лёвы смех. — Ты привела меня в совершенно пустое здание и даже не сказала, где мы, — фронтмен медленно поднимался на второй этаж. Прямо у последней ступеньки танцовщица особо круто развернулась и остановилась. Музыкант смотрел на Гошу снизу вверх. Марго легко поправила волосы и как-то шаблонно улыбнулась. — Итак, вы находитесь в танцевальной студии-доме «Demone Incoronato», то бишь «Коронованный демон». Здесь я и моя команда учим, учимся, показываем и показываемся. И все это танцы, — Рита выдала будто заранее придуманную реплику как на духу, снова развернулась и продолжила идти. — Я не увидел при входе вывесок, — отрешенно подметил Егор. — Это чтобы всякие тут не шастали. Мы предпочитаем принимать учеников через знакомства или через редкие объявления в интернете. Так проще отсеивать разный сброд, — фыркнула танцовщица. — Жестоко, — добавил Бортник, следуя за Жуковой. — А что делать? Мы этим живём, и чужим здесь не место, — розоволосая совершенно естественно пожала плечами. Рита на ходу включила свет, оба остановились. Бортник оглянулся. С обеих сторон тянулись коридоры с совершенно одинаковыми дверями. — Это всё танцевальные залы, душевые, раздевалки. У нас тут даже есть сауна и небольшой тренажёрный зал, — быстро объяснила суть Гоша. — Нам сюда, — уверенно нажав на ручку одной из дверей, Жукова пустила гостя вперёд. Лёва попал в огромное помещение с абсолютно чёрными стенами. В ту же секунду Гоша включила свет. Музыкант в момент сложил своё впечатление об увиденном: тысяча комнат в одной. Гоша уверенно прошла вглубь помещения, начиная чем-то заниматься, в то время как фронтмен очень внимательно осматривал комнату. Справа от себя Егор увидел огромный диван, накрытый розовым мохнатым пледом, белый книжный шкаф и большой плазменный телевизор с присоединённой к нему игровой приставкой. Слева от себя бортник заметил небольшое пространство, где пол был устелен линолеумом, а отрезок стены сплошняком увешан зеркалами. Ещё в помещении было обустроенно пространство под кухню с обеденным столом, барной стойкой, холодильником и даже плитой. Ну и венчало помещение пространство с большим платяным шкафом белого цвета и двуспальной кроватью, накрытой розовым мохнатым пледом. — Ты здесь... Живёшь? — засунув руки в карманы джинс, фронтмен медленно прогуливался по помещению, оглядывая предметы, постеры и картины. — Да. Это здание, эта комната - моя работа, мой крепость и мой дом, — тусовщица стояла около кровати и поджигала ароматическую палочку, расположенную на прикроватной тумбочке. — Ты не против, если тут немного повоняет? Я иногда очень... Кхм... Много бухаю, поэтому постоянно болит голова, а это... Помогает. Лёва, нахмурившись, посмотрел на тусовщицу. — Где твои родители? — Бортник не желал смотреть на Гошу, будто на картину в музее. Ему нужны были ответы. Девушка тяжело вздохнула, опустилась на постель и подогнула ноги под себя. — Насколько я понял, твоя мама не мертва? — Егор решил подтолкнуть Жукову на разговор. — Я сказала от балды. На самом деле я не знаю, где моя мать или мой отец, — голос тусовщицы с холодным сердцем дрогнул. — О чём ты? — переспросил музыкант, подходя ближе к постели. — Ульяновский детский дом «Гнёздышко». Звучит, как проклятие, по-моему. Я там оказалась, когда мне и полугода не было, поэтому о родителях совершенно ничего не знала. Меня к восемнадцати годам так никто и не усыновил. В детстве я никому не нравилась, потому что стриглась под ноль, дралась и играла с поцанами в футбол. А в четырнадцать лет меня переклинило: я отрастила каре, ебанула синей краски, увлеклась танцами, стала краситься, потом бухать и юзать наркотики. Весело было. — чтобы отогнать ненужные эмоции, Гоша усмехнулась и медленно облизала губы. — Ещё вопросы? — Про название этого места. Ты сказала про псевдоним, — Бортник скрестил руки на груди. Он был готов ко всему. Почти ко всему. — Тебе лучше присесть. Это не для всех информация, — розоволосая горько усмехнулась, слегка отодвигаясь в сторону, освобождая место для фронтмена. Лёва, насторожившись, покорно опустился на кровать. — Я сбежала из Ульяновска сразу после детдома, в десятом году, в Питер. Денег не было, жить было тоже негде. Меня еле-еле взяли в универ, где каждый препод не упускал возможности сказать, что танцую я отвратительно, хотя это было не так, — розоволосая особо тяжело вздохнула, но улыбнулась, пытаясь спрятать накатившие слёзы. — В общагу меня не взяли, пришлось импровизировать. — Как именно? — Лёва нахмурился. Истории танцовщицы угнетали. — Я танцевала. Меня хотели все самые дорогие гадюшники на Думской. У шеста на каблуках у меня получалось гора-а-аздо лучше, чем у дурацкого станка в пуантах. Все папики с толстыми кошельками хотели «Коронованного демона» на приватный танец, — в стеклянных глазах Гоши стояли слёзы, но в какой-то мере девушка гордилась тем, какая карьера у неё была. Лёва опустил взгляд и потёр глаза пальцами. — Ты могла свалить отсюда после университета. Забыть клубы, начать новую жизнь в Москве, или где-то в Европе, — Бортник пытался понять Маргариту. — Я арендовала это здание в конце четвёртого курса. Всё, что здесь есть: залы, тренажёрка, сауна, вся эта мебель, техника - всё мои кровно заработанные деньги. Мне не нужна квартира или машина. Все, что мне нужно, есть в этом здании. Это мой мир, мой ребёнок, которого я растила чертовски долго, — голос танцовщицы нестерпимо дрожал, длинными пальцами девушка судорожно вытирала из-под глаз кристально-чистые слёзы. — Будешь чай? Или, может, чего-нибудь покрепче? — Гоша вскочила с постели, словно ошпаренная. Ей надо было отвлечься. — Чай. И ты тоже выпей чай, — уверенно решил Лёва. — Обо мне поздновато заботиться, — сквозь слёзы усмехнулась тусовщица, включая чайник. Музыкант недовольно посмотрел на собеседницу. — Ладно-ладно! Я тоже буду чай, — всё ещё вытирая слёзы с щёк, согласилась танцорша. Бортник поднялся с кровати и продолжил осматривать помещение, внимательно слушая, как героиня всех его снов, часто всхлипывая, звенит посудой под шум греющегося чайника. Внимание Егора Михайловича привлёк музыкальный проигрыватель, расположенный недалеко от импровизированной кухни. В разъём для USB была вставлена флешка с пометкой «Би-2». Лёва улыбнулся. С февраля много воды утекло, вот и Гоша стала слушать его песни. — Егор Михайлович, ваш чай, — устало объявила танцовщица, выставляя на стойку две кружки и небольшую сахарницу. Стоя спиной к танцовщице, Лёва с наслаждением прикрыл глаза и широко улыбнулся. Мужчина подошёл к стойке, пододвинул к себе кружку зелёного чая и посмотрел Марго прямо в глаза. — Ой, слушай. У меня нет ничего к чаю, прости... — тусовщица скомкано пожала плечами. — Ничего страшного. Мне вполне достаточно к чаю твоей компании, — не обращая внимания на реакцию Риты, Бортник с наслаждением отпил чай из большой зелёной кружки. Бабочки в животе не давали покоя. Гоша улыбнулась и тоже пригубила чай. — Ты не ешь, только пьёшь алкоголь. И как с таким танцуется? — разумеется, вопросы у Лёвы ещё не закончились. Жукова поставила кружку на стойку и шумно выдохнула. — Всё хорошо. Вы все так беспокоитесь за это. Но я пока могу ходить, говорить и даже танцевать, так что все в порядке! — для Марго все это было лишь шуткой. Она со всей серьёзностью понимала, что живет один раз, поэтому она делала это, как сама того хотела. — Пусть судьба вёдёт меня кругами... — почти неслышно напел фронтмен. Жукова даже прыснула от смеха, понимая, о чём идёт речь. — Треснул пополам философский камень, — широко улыбаясь, продолжила тусовщица дрожащим слабым голоском. — Ты видел флешку. — Помнится, ты пошла блевать, когда я в последний раз для тебя пел, — подметил Лёва, улыбаясь. — Ладно, хорошо! Признаю! Твой голос - наркотик. Доволен? — не переставая улыбаться, девушка подняла обе руки вверх, как бы сдаваясь. — Более, чем, — Лёва довольно покачал головой. Рита услышала звук приходящего сообщения и отвернулась к кухонной тумбе, где лежал её телефон. Бортник медленно попятился назад, бесшумно развернулся и приблизился к стеллажу, где стоял музыкальный проигрыватель. Выбрав нужный трек, фронтмен нажал на крупную кнопку «Play». Жукова заметно вздрогнула, услышав аккорды одной очень знакомой песни. Широко улыбаясь, Гоша повернулась лицом к Лёве. Мужчина, умело двигая плечами, двигался в сторону танцовщицы и начинал петь: «Темноты боятся скелеты в шкафу, Рвётся от нагрузки всемирная сеть. Нам двоим достался один парашют. Значит прыгнем вместе и будем лететь». Гоша громко рассмеялась. Чувство дежавю не давало покоя. Кажется, Лёва уже пел для неё эту песню. Мужчина продолжал петь, вторя самому себе. Его собственные песни доставляли Бортнику дикое удовольствие. Обличая свои кошачьи повадки, музыкант протянул собеседнице руку ладонью вверх, приглашая её на танец. — Нет! Не-е-ет! — Гоша медленно пошла ему навстречу, смеясь и отрицательно мотая головой. Лёва продолжал петь, настойчиво хватая танцовщицу за руку и притягивая её к себе. Марго даже взвизгнула от удивления, когда её с силой прижали к крепкому мужскому торсу, а сильная грузная рука легла на тонкую талию. Сейчас на них никто не смотрел, движения не стесняло дурацкое платье в пол и отпаренный фрак. С силой прижав к себе девушку, Лёва чувствовал, как эта Пиковая Дама сама ложится в его ладонь, как гордая царица собственной жизни, хранительница целой колоды влюблённых в неё валетов сдаётся, становится перед ним на колени. Бортник чувствовал небывалую силу в руках. «Ты так прекрасна, моя любовь! Так много лайков у нас с тобой!» Он развернул Марго к себе спиной, положил грузную руку на оголённый женский торс, тесно прижимая девушку к себе самым откровенным образом. Лёва продолжал петь Гоше прямо на ухо, чувствуя, как она тает, падает в никуда, почти умирает от желания и наслаждения. Он, всё ещё прижимая танцовщицу к себе, стал делать максимально медленно и умело ровный круг бёдрами. Женское дыхание сбилось, сердце колотилось в темпе Presto. А Лёва продолжал петь, хоть и сам боролся с желанием, с отвратительной дрожью. Сжав женские бёдра до краснеющих отметин, Бортник развернул Жукову обратно к себе лицом. Волна страсти то ли разбилась о стену обезоруживающей нежности, то ли смешалась с ней. Они оба замолчали, остановились, лишь шумные вздохи боролись в доминировании с голосом Лёвы Би-2, записанным в студии. Егор с жадностью смотрел в глаза Марго, изучал её лицо. Его манили слегка побледневшие губы с кроваво-красными трещинками, рельефные скулы, острый нос, кошачьи глаза, сверкающие в полумраке. От дикого желания хотелось схватить её за горло, держать, целовать, душить, забирать всё то, что хотелось присвоить себе без остатка. Но с этой куклой такие фокусы бы не прошли. Она не была визжащей в первом ряду фанаткой, скорее, неуловимым образом его безграничной фантазии, шагающим в воспалённом сознании артиста из песни в песню, оставляющим от себя, будто вечное напоминание, кровавые отметины от каблуков. Гоша смотрела снизу вверх прямо музыканту в глаза. Без своих огромных ботинок она была сантиметров на десять ниже Лёвы. Девушка, будучи тесно прижатой к мужскому торсу, начала медленно поднимать правую руку. Прикосновение острого ногтя к горячей коже заставило Бортника вздрогнуть. Жукова медленно водила пальцем по мужскому лицу. Танцовщица пугающе внимательно изучала каждую родинку и каждую мимическую морщинку. Она желала его таким: без фильтров, без декорации, без идеально подобранных сценических нарядов, без софитов и толп обезумевших фанатов. Она одна из немногих видела его так, как не видела ни одна даже самая преданная фанатка Би-2. Сейчас всё было максимально по-настоящему. Лёва совершенно по-настоящему прижимал Гошу, они по-настоящему смотрели друг другу в глаза, каждое прикосновение было реальным, каждый вздох, каждый удар сердца. Танцовщица нарисовала невидимую дорожку от почти незаметной ямочки на Лёвином подбородке, по тонкой коже на его шее, к горяче плоти, покрывающей ключицы. Подушечки её пальцев были холодными, а его кожа на контрасте казалась испепеляющей. Песня закончилась. Плеер включил новый трек. «Я сам не свой, мой след потерян. Я с головой в песчинках времени Упал на дно, и метроном Считает в тишине». Гоша медленно водила пальцем по оголённой коже, изучая рельеф ключиц. Холодные пальцы зацепились чёрными когтями за маленькие пуговки рубашки. Острые кончики ноготков максимально умело освободили три верхних пуговицы из петель, принудительно оголяя верхнюю часть подкаченной мужской груди. Слегка отодвинув чёрную ткань рубашки, Гоша обнажила средних размеров глубокую ранку под левой ключицей Бортника. Порез был неровный и довольно старый. Жукова облизала нижнюю губу и медленно провела по шершавой кровавой корочке. Лёва зашипел от остатков былой боли. — От чего это? — Марго говорила медленно, почти шёпотом. — От тарелки, — музыкант не видел смысла лгать. Девушка провела ещё раз пальцем по ранке. — Вы ссорились. Били посуду. Дети были у бабушки с дедушкой? Они ничего не слышали? — танцовщица тянула слова, глазами изучая каждую деталь обнаженной мужской груди. — Ничего, — глотая раскалённый воздух, Егор мотнул головой. Жукова слегка наклонилась вперёд, и... С наслаждением провела языком прямо поверх ноющего пореза. Дыхание в лёгких фронтмена прекратилось, с приоткрытых губ сорвался чуть слышный стон. Подобно прирученному зверю, Марго зализала хозяину раны, забрала всю боль себе без остатка. Гоша выпрямилась и, не поднимая глаз, замерла, пытаясь словить дыхание Лёвы. А музыка продолжала играть. «Я сбыл мечты и откровения, В руках судьбы мое спасение. Мой главный нерв продет в иглу, Предельно обнажен...». Холодная женская ладонь легка на вздымающуюся частично обнаженную мужскую грудь. Гоша подняла взгляд, смотря прямо Лёве в глаза. Ладонью она ловила каждый сумасшедший импульс грудной клетки. Танцовщица, на отрывая глаз от Бортника, считала его сердцебиение. Удар. Удар. Удар. Лёва опустил ладонь ниже, бесстыдно сжимая ягодицу танцовщицы. Гоша собрала ладонь, которую держала на груди Бортника, в кулак, тем самым царапая когтями кожу мужчины. Вторую руку Жукова резко закинула за голову фронтмену, притянула его к себе, уверенно держась за мускулистую мужскую шею. Они стремительно потянулись друг другу. Мужские, горячие и мягкие губы накрыли её сухие и прохладные. Лёва в своё удовольствие наслаждался вкусом желанных губ, Гоша отвечала не менее уверенно. Только сейчас, слыша неровное дыхание и жадные вдохи, оба поняли, как сильно ждали этого, как долго хотели друг друга. Волна чего-то совершенно горячего и пьяного накрыла их с головой. Лёва покрепче взял Марго за бёдра, словно пушинку, поднял её над полом и понёс куда-то вперёд. Гоша взяла лицо Егора в свои ладони, продолжая жадный поцелуй. «Вечная, Призрачная встречная Сможет уберечь меня. Обыденный сюжет всех религий». Секунда. Боль от удара пронзила женское тело мимолётной волной. Прикусив губу музыканта, Жукова зашипела. Мужчина вдавил тусовщицу в стену и усадил на высокую тумбу, смахнув с гладкой поверхности какие-то баночки и пузырьки. Тонкие женские пальцы скользят от лица музыканта вниз, хватаются за линию пуговиц на рубашке, дёргают в разные стороны и ткань до конца распахивается, обнажая подтянутый мужской торс. Пуговицы летят вниз, рассыпаются звенящим хаосом по полу, звук которого заглушает лишь песня Би-2, звучащая из проигрывателя. Простого поцелуя Лёве становится мало. Он кусает припухшие женские губы, проводит языком по щекам, сжимает зубами очерченный подбородок. «Он сожрёт тебя, детка». Кровь стучала в висках, сердце билось в страстной истерике, внутри живота лязгал раскалённый метал. Под кайфом от сладостного исступления Марго максимально глубоко погрузилась в голос Лёвы, звучащий будто всё громче и громче. Он проникал в её тело и разум, превращаясь в дикий звон. «Предана, Мне и мною предана. Исполна изведала рождение и смерть В каждом миге...». На пике страсти, когда грань между сознанием и полным погружением в чувства была близка, Гоша заставила себя открыть глаза, попытаться привести своё сознание в чувства. Танцовщицу будто уверенно потрясли за плечи. Девушка замычала, упёрлась обеими руками в мужскую грудь и в конце концов оттолкнула фронтмена от себя, прекратив желанный поцелуй. Лёва стоял перед ней с расстёгнутой рубашкой, взъерошенной чёлкой и часто вздымающейся грудью. Он был удивлён, возбуждён и очень недоволен поведением Марго. Рита сидела на тумбе и часто дышала, приложив кончики пальцев к припухшим губам. — Гош? — начал Бортник, делая шаг навстречу потерянной девушке. — Стой! — она сильнее вжалась в стену. Музыкант остановился. — Уходи. Сейчас же! Лёва даже вздрогнул, когда танцовщица повысила тон. — О чём ты вообще? Что случилось?! — Егор возмутился, разводя руки в стороны. — Ты ничего не понимаешь! Я не могу! Нам нельзя! Уходи! — под конец суровые требования Жуковой стали походить на жалкую мольбу. Фронтмен отшатнулся назад, но никуда не думал уходить. — Ты задал мне не все вопросы, ведь так? — Гоша знала, куда нужно вести разговор. Стеклянные глаза вновь налились слезами. Голос тусовщицы задрожал. Лёва стоял и молчал, пытаясь восстановить дыхание. — Как назвал меня Марк? Тогда, в Питере, в первую нашу встречу? — Марго слезла с тумбы. — Как? — Шлюха, — совершенно опустошённо ответил Егор. — Бинго! — женский голос сорвался в какой-то слабый хрип. — Задавай свой вопрос! Бортник сжал ладони в кулаки и нахмурился, понимая, к чему клонит танцовщица. — Ты спишь с мужчинами за деньги? — как-то отрешенно спросил Лёва, будто читая вопрос с бумажки. Гоша пожала плечами. — Да, — по румяной женской щеке скатилась первая слеза. — Я в это не верю, — Бортник искренне верил, что разгадал все секреты питерской «Prom Queen». — Серьёзно? — будучи на грани рыданий, Жукова продолжала язвить. — Всё не так просто, верно? — Лёва не хотел верить в то, что его Маргарита на самом деле бессовестно торгует своим телом. Гоша горько усмехнулась и широким жестом вытерла из-под глаз слёзы. — Догадливый мальчик, — Гоша попыталась сказать это максимально мерзко. — Я развожу людей. — Господи, хватит говорить загадками! — рявкнул фронтмен и сделал ещё один шаг назад. — Это не загадки! — крикнула в ответ танцовщица и, шумно выдохнув, начала говорить тихо. — Это моя работа. Знаешь, в нас в стране существует целый пласт удивительно богатых людей, огромных корпораций, преступных синдикатов и всемогущих монополий. — Допустим, — Бортник покачал головой, скрещивая руки на груди. Он был прямо заинтересован во всём, что говорила Рита. — Мне делают заказы на людей. Это могут быть как женщины, так и мужчины - за деньги мне все рано, с кем спать, я не особо привередлива в сексуальных предпочтениях, — Гоша довольно усмехнулась. — Я якобы случайно с ними знакомлюсь, пытаюсь изо всех сил им понравиться. Я выхожу с ними в свет, пытаюсь выклянчить как можно более дорогие подарки, и в итоге я с ними сплю. А чуть позже во всех таблоидах, влиятельных интернет-изданиях появляются заголовки, типа «ИЗВЕСТНЫЙ НЕФТЯНОЙ МАГНАТ БЫЛ УЛИЧЁН В СВЯЗИ С ЮНОЙ КРАСАВИЦЕЙ, КАК ЖЕ НА ЭТО ОТРЕАГИРУЕТ ЕГО ЖЕНА?». И вот, уже через дней всё его семейство сидит в суде: он, его жена, дети, внуки, братья, сёстры, собаки, кошки и хомячки. А я со слезами на глазах рассказываю, что у нас и вправду была половая связь и как же сильно я его люблю! Слёзы пропали с глаз. К Лёве вернулась его обозлённая на весь мир «Party Girl». Гоша знала, что со слезами она не сможет рассказать правды, не сможет донести истины до Егора Михайловича. Поэтому тусовщица мужественно проглотила всё отвратительное, что встало комом в горле, и улыбнулась, играя «на камеру». — И тут, словно по мановению волшебной палочки, у этого условного нефтяного магната появляется куча проблем, сквозь которые руки до его Империи просто не доходят. И в это время выползают мои заказчики: воруют, убивают, лезут на трон! Жукова рассказывала «свою историю» с азартом, пугающим наслаждением, продолжая рассматривать полуобнаженного Лёву, который в совершенной прострации стоял неподалёку. — Что, знакомый сюжет? — Марго горько усмехнулась, максимально грустными глазами разглядывая фронтмена. — Года два назад Шурин друг, владелец какого-то большого агенства по недвижимости с женой развёлся из-за того, что его в измене обвинили. Андрей Ермаков, — Лёва сказал это с интонацией, будто ему открыли глаза на часть мира, которую он просто напросто не замечал. — Андрюша? — Марго наигранно усмехнулась. — Помню его. Да, это была я. Сделала работу чисто: поссорила всех, кого можно, и испарилась, не попав на глаза журналистам, — Бортник не мог понять, правда ли ей так нравится этим «хвалиться». Как не прискорбно, но для Жуковой каждая такая «работа» была личной победой над самыми трудными жизненными ситуациями. — Меня заказывают все, кому хоть как-то интересна власть или деньги: жёны, обозлённые дочери и сыновья, обиженные наследством родственники, вроде братьев и сестёр, недовольные своими невестками матери, желающие «свергнуть царя с трона» коллеги. Но самые частые клиенты - это враги и конкуренты, — танцовщица была настоящим профессионалом. Лёва слушал девушку, почти не двигаясь и не моргая, пытаясь переварить каждую деталь истории. — Сколько тебе платят за это? — нахмурившись, спросил Бортник, будто надеясь что-то изменить. — Много. Очень много. Так много, что я уже несколько лет снимаю целое здание недалеко от центра, шляюсь по самым дорогим клубам Питера и столицы и могу позволить себе почти всё, что захочу, — Марго снова облизала припухшие от поцелуя губы. Бортник стиснул от злости зубы и опустил глаза в пол. В свете тусклой лампы был виден рельеф напряженных скул. Кулаки сжимались сильнее. Он ненавидел эту жизнь, которая сделала из Марго то, чем она является сейчас, он ненавидел её деньги, образ её жизни. — Просто уходи, прошу, — женский голос вновь задрожал. — Не искушай меня, прошу. Я не настолько хорошо владею собой. От этой дрожи в голосе, от вида стеклянных глаз Бортнику стало так горько, так отвратительно. Хотелось кричать от боли. — Я не хочу, — признался музыкант. Марго сделала шаг назад и очень тяжело вздохнула, застонав в голос. — Лёва, пойми. У тебя есть семья. Жена, прекрасные дети. Я не хочу, чтобы Ася страдала из-за своего непутёвого мужа и какой-то проститутки! — слова танцовщицы звучали удивительно убедительно. — Ты не проститутка! Хватит! — Бортник повысил голос. — Правда?! Ты проверял?! — эти слова резали по живому, Жукова захлёбывалась слезами, которые сами катились по щекам. — Гоша, — Лёва сделал шаг вперёд, протягивая танцовщице руку. В порыве эмоций Маргарита отшатнулась от фронтмена, будто от огня. — Я не знаю, есть ли у тебя конкуренты, недоброжелатели или обиженные родственники, но я не буду рисковать, — Жукова всхлипнула. — Я всегда причиняю боль людям, которых люблю. — Поэтому ты никого не любишь?.. — как-то отрешенно вбросил музыкант. — Я не хочу навредить тебе. Связи со мной небезопасны, — танцовщица отвернулась от Лёвы и приложила ладони к лицу. Бортник крыл все и всех у себя внутри трёхэтажным матом. Мужчина медленно стянул со стула кожанку, развернулся и направился к двери. Но мог ли он просто так отсюда уйти? Гоша, не смея оглядываться, направилась в сторону кровати и рухнула на мохнатое розовое покрывало. Треки на флешке кончились. Вокруг воцарила мёртвая, пугающаяся тишина. Тусовщица лежала неподвижно, уткнувшись носом в подушку. Изредка её плечи подрагивали. Внезапно матрас рядом изрядно прогнулся. Кто-то опустился на постель. Пахло «Макинтошем» и сладким мужским парфюмом. — Я не смог уйти, — Лёва констатировал факт. Гоша громко всхлипнула, ничего не ответив. — Ну, чего ты плачешь? — Бортник лежал на спине, сцепив ладони на груди в замок. Жукова отозвалась каким-то непонятным нечленораздельным мычанием. Музыкант по-хозяйски вздохнул и перевернулся на бок. — Ну иди сюда, — мужчина настойчиво приподнял тусовщицу за плечи и заставил её придвинуться к себе. Словно влитая, Гоша легла в его объятья. Ей было удивительно тепло и спокойно с ним. Марго чувствовала себя в безопасности. — Я ненавижу себя, — на последнем вздохе выдала «Prom Queen». — Засыпай, — прошептал фронтмен, с наслаждением поглаживая Гошу по розовым волосам. Скоро жуткая дрожь ушла, её впитало тепло и тишина. Танцовщица стала дышать ровнее, её тело совсем обмякло в руках Лёвы. Он не смог и не смел уйти сейчас. Без причины. Ему не хотелось, он не был готов. Бортник решил, что не имеет права обладать Гошей, но он может провести хотя бы одну ночь с ней, прижимая худое тело к груди, охраняя священный сон Маргариты. А под утро он уйдёт, как и просила Гоша. Лёве будет больно? Чертовски. Но он не сможет отказать героине всех своих снов.***
* К полудню следующего дня в студию пришла Юля. Эта девушка давно танцевала и развлекалась вместе с Гошей. Баженова обошла первый этаж и лишь после этого поднялась в комнату к Марго. Тусовщица сидела на постели, что-то рассматривая в телефоне. — О, Гошка, не спишь? — Юлька продефилировала к барной стойке. — Чего такая грустная? Танцовщица замерла, оглядываясь по сторонам, тщательно принюхиваясь, проводя пальцем по столешнице мимо двух недопитых чашек чая. — Кто он? — уверенно спросила Юлька, переводя взгляд на подругу. — Ты его не знаешь, — отрешенно заверила Баженову тусовщица. — Если он заставил тебя чувствовать то, что я вижу, - он должен быть либо Крисом Эвансом, либо Богом, — Юля отлично знала, что её подругу просто так не сломить. — Он просто человек. Возможно, самый лучший, которого я знала...