***
Ветер без устали гуляет среди растрескавшихся башен, посвистывая то тут, то там, унося с собой перья Трику, смиренно лежавшего на мосту. Зверь, опустив голову наземь, умудрился поместиться на неширокой площадке.Длинный хвост, не подрагивая, лежал вдоль тела. Людоед, не сомкнув глаз, замучено смотрел перед собой в ожидании. Эраба сидел облокотившись спиной на стену напротив своего пернатого друга. Порывы ветра трепали его широкую робу, что погрязла в крови, и темные короткие волосы, срывая с них пыльные частицы. Звуки природы и иногда пролетающих рядом других людоедов утешали его отвлекая от роковой потери. Больше ни один людоед не решился подобраться к ним так близко, точно ощущая траурную ауру, нависшую над башней и мостом. Райто уже давно скончалась. Великое Божество почти закончило свой путь до горизонта. Горько наблюдая последние лучи заходящего солнца, избранный тяжко вздохнул. Длинные резкие тени на противоположной башне начинали блекнуть, растворяясь в постепенно сгущавшейся тьме. Та же тьма заполоняла и его сердце. Светлая Райто покинула мир, как и солнце покидает этот день. Жаль, что подруга не вернется после темной ночи, как непременно вернется дарующий жизнь свет. — Все это чудовищно… Чудовищно, — сказал мальчик, больше не проронив ни слова и смотрел, как догорал закат. Так же пристально, как и на последние минуты жизни подруги. Лениво переходя взглядом от просторов Гнезда на Трику, избранный поднял запачканные руки к глазам, надавливая на них. Неприятно саднили влажные веки и открытые царапины на руках, принявшие на себя едкие слезы. Эраба еще недолго жмурился и опустошенно поглядел на товарища: тот все сидел, не шевелясь, иногда подергивая большими ушами в сторону разных звуков. Его выразительные глаза полузакрыты и смотрят прямо на него. Или на бедную Райто? По еле виднеющейся радужке в наступивших сумерках неясно. Мальчик не хочет оборачиваться и вновь наблюдать неприятную до боли картину и впервые за полдня смотрит рассудительно, хоть и недостаточно, но здравые мысли отчетливо находили путь к сознанию. В ушах, несмотря на не утихающий ветер, стоит оглушающая тишина, точно его кто-то запер в глухо запертом куполе от всего творящегося вокруг. Перед глазами его сияющее в предсмертном желании лицо и просьба. Или приказ? Вернуться. Он должен вернуться и все изменить. Хотя бы для нее. Эраба смело обернулся и поковылял в башню, переступая обвалившиеся камни. Частично белая роба девочки хорошо виднелась в темнеющем месте. Мальчик присел на колено, опираясь рукой на не сдвигаемый камень, поневоле ставший ее могилой. Холод от остывающих ото дня плит уже привычно въедался в ладонь. Извернувшись, Эраба коснулся ее правой ладони. Рука Райто расслаблена и холодна почти так же как камень. С трепетом Эраба приподнимает девичью кисть, кладет на застывшую грудь. Избранный тяжко вздыхает и долго прощается с той, что ненароком погибла от тех, кого он вознамерился защищать. Мальчик не спешит отвернуться от ее неподвижного лица с гримасой страдания, поднимается с колена, и старается идти к Трику с прямой осанкой, будто ничего его сейчас вовсе не волнует. Взгляд пернатого друга оживляется, и он приподнимается, резко выдохнув. — Почему сюда, Трику? Мальчишка оглянул обе башни. Вход у одной перекрыт завалом, у второй вовсе не было ступеней для спуска. Зверь приподнял свои темные уши, выжидающе моргая, и чуть расправил повидавшие тьму крылья. — Хочешь улететь? Трику громко рыкнул и выставил лапу вперед. Медля, избранный зашагал по на удивление крепкому мосту. Он выдержал двух людоедов, но прилегавшая башня позорно рухнула лишь от одного. Забираться по крепкой лапе пернатого зверя было непривычно и одновременно приятно. Словно он перенесся назад, в то время, когда только начинал искать общий язык с раненным созданием. Мальчишка не успел ухватиться покрепче, когда Трику оторвался от земли и проскользил по серым перьям на спине. В руке ребенка неприятно заныли поврежденные мышцы, но он держался, следя за удаляющейся башню, следы повреждения которой так хорошо прослеживались при сравнении с ее ближайшим близнецом. Эраба все смотрел, пока роковая часть руин не превратилась в еле различимые очертания. Трику размеренно летел, пересекая высокую преграду, что отделяла Гнездо бывших людоедов от остального мира. Стоило мирно парящему зверю пролететь мимо границы некогда бушевавшего вулкана, он тут же начал пикировать вниз, заставив мальчишку поволноваться за свою сохранность. Мальчик так и не научился предугадывать, когда ему нужно держаться крепче, когда закрывать глаза, когда и вовсе отворачиваться от встречного ветра, что бил в глаза. И вот Трику снова затормозил без всякой на то причины, громоздко приземляясь на совершенно иную местность. Ненароком вырвав пару перьев и повисая на одной руке, избранному в глаза сразу бросился бурный ручей, с кристально чистой водой. Широкий поток воды граничил с яркой зеленой травой, невысоко возвышающейся над почвой. Уже спускавшийся Эраба скользнул по плотной коже на лапе Трику и приземлился на саднящие ноги, устояв на прохладной траве. Сумерки уже вовсю остужали нагретые прежде просторы. Мальчишка обернулся и открыл от изумления рот. Место, сокрытое ото всех нерушимой преградой, оказалось таким обширным: возвышающаяся порода была так высоко, что пришлось запрокинуть голову, дабы рассмотреть то место, где она касалась небосвода. Посеревшие в вечерней мгле облака иногда достигали той границы, словно пытались скрыть и без того потаенное убежище со странной историей, постройками и не менее странным населением. Темная стена была так широка, что Эраба так и не нашел, где она начиналась, а где заканчивалась. Обзору также мешали нередкие деревья. Не такие высокие, как в Древней Деревне, но бесспорно могучие и мудрые, как весь мир. Засмотревшегося мальчика прервали копошения Трику, который уже вовсю шагал по шумной воде, да так твердо, словно по небольшой луже. В его движениях было чересчур много уверенности; очевидно это место было ему как минимум знакомо. Вдруг зверь наклонил свою морду к воде и окунул ее вглубь, погружаясь почти полностью. Из-под спешащей неведомо куда воды торчали одни уши и тело с крыльями, которые Трику расправил почти что на всю длину. Пару мгновений и он поднимается, спрятав крылья обратно. Осанка его вернулась в согнутое состояние, а сам он что-то пытался побыстрее проглотить. Мальчику показалось, что там были странные плоские существа с такими же плоскими хвостами и кажется, он видел подобных в одном из посланиях от предков. Пернатый друг недолго терзал жертву, и довольно рыкнул, когда в голодный желудок попала пища. Под зорким взглядом ребенка, Трику повторил процедуру четырежды. Присев поодаль, избранный оперся на здоровую руку и чуть отодвинул закрепленный на поясе щит, чтобы тот не впивался в бедро. В глазах все также стоит окровавленная Райто, и вряд ли эта тревожная картина позволит ему взять взять в рот и крошку. Шум от ручья и выбравшийся из воды Трику на мгновения вытаскивали его из пучины вины, но вот от настигшего вдруг холода мальчик задрожал. Прохлада всегда отрезвляла избранного, предпочитавшего температуры повыше. — Похоже, тебе хватает этих существ сполна, — задумчиво прошептал сам себе Эраба, когда Трику отряхнулся от воды быстрыми движениями. Зверь немного посидел у бесконечно бурлящей водицы, для чего-то подергивая своими когтистыми лапами и вальяжно побрел к ребенку. — Надеюсь, у них нет души, как у нас с тобой, — громче выдал он, задирая голову, чтобы посмотреть на устало присевшего рядом друга.Тот сдержанно смотрел вперед, иногда плавно моргая. Привычно гулявшего ветра не было, и по сравнению с достойным проклятия мостом тут была идиллия в воздухе, потому перья бывшего людоеда ровно обволакивали тело. С него капала холодная вода, медленно образуя под собой мокрые пятна на совсем недавно сухой траве. — Выходит, пропитание найти себе ты в силах, — подытожил мальчишка и получил в ответ утвердительный звук от друга, на что поневоле улыбнулся. Грустно, слабо, но улыбнулся. — Раз так… Моя помощь тебе больше не нужна. В памяти всплыли его прежние образы: сломанные рога и оборванные крылья, откушенный хвост и разодранный до зияющей темноты глаз, охваченный страхом взгляд и желание взмыть поскорее в воздух. Сейчас от всех пережитых страданий не осталось и следа. Воистину удивительное создание. Как много ран и увечий коснулось его через перья, а его магическое тело все вернуло обратно, словно ничего и не было. Может, так будет и с ним, избранным? Да, Трику казался совершенным сейчас, и только лишь взгляд бездонных глаз отражал мудрость животного, познавшего участь узника, мертвеца, изгоя, потерянного друга, но также познавшего и вкус свободы, радость полета и дружбы. Человеческое дитя, что должно было стать его пищей, неожиданно стало верным спутником в самые темные его времена. Эраба смотрел на его грациозный профиль, прекрасные отросшие рога с неземным цветом и не мог налюбоваться. Его место определенно тут, среди ему подобных. Таких же освобожденных и диких, более не подвергающихся воле неизвестных сил. Так и не поняв цели живых доспехов, избранный свято верил, что поступил правильно, освободив тех, кто веками забирал жизни детей у его народа. — Да… — неуловимо расслабился мальчик. — Ты тут на своем месте. В этом ребенок был уверен, а вот в верности своего места были сомнения, хотя ответ был все равно одним, предсказуемым и справедливым. Все размышления приводили его только к одному, единственно верному решению. Древняя Деревня. Так многое в ней избранного не устраивает, особенно теперь, после раскрытия невероятных горизонтов и пережитых утрат. Не смотря на все это, Эраба должен остаться в родном месте, там, где люди без устали обсуждают Великий Путь и предания. Трику привстал, присаживаясь поудобнее, почти задевая лапой сидящего ребенка, и Эраба кратко глянул на покачивающиеся от глубокого дыхания бока зверя напротив. Пара вздохов, и мальчик прислонился к еще влажным от воды перьям. В обнимку с другом было теплее, не так одиноко. Трику и его спаситель еще долго смотрели на непрерывный путь воды, не стремясь разрушить необходимый отдых.***
Легкая судорога разбудила шаткий сон избранного. Эраба, раскрыв глаза, сразу понял, где он, с кем, и без кого. Взгляд темных глаз уставился вперед, в них чувствовалось раздражение, будто он и не смыкал их ни на секунду. Пасмурное небо еще не одарило странные земли ярким светом, медленно готовясь начать свой извечный дневной путь вместе с Великим Светилом. Только неяркий диск одинокого спутника с редкими звездами вокруг виднелся на чистом горизонте почерневшего небосвода, усеянного плотными массивами серых туч. Эраба зацепился за него, провожая взглядом, сидя в намокшей робе, перепачканной в крови, грязи и пыли. Трику спал, отвернув морду в сторону и вытянув когтистые лапы вперед. Ранняя прохлада начала пробирать до костей приютившегося под серыми перьями мальчика, и он оторвав взгляд от лунного диска, с болезненным прищуром посмотрев на друга. — Нелегко вставать в такой хмурый день, — густые брови мальчика изогнулись, когда утренняя тишина начала душить своей безмятежностью в ответ. Форова. Близкая мудрая женщина несмышленому ребенку. Мудрейшая детоводица Древней Деревни часто повторяла, - "Все невзгоды, что травят и душу и тело, нужно отгонять немедля, вырывать с корнем, как лишний сорняк на плодовитой почве". От отягощающих моментов жизни нужно освобождаться, как от оков, как от страха перед людоедами и быть верным себе и предкам. Хотя в последнее время она все чаще пускала вместо премудрых советов сочувствующий взгляд в его сторону. Сейчас избранный принял ее слова на полном серьезе, пытаясь вспомнить точную формулировку, совсем не как беззаботный мальчишка до своей пропажи в Деревне. Нехотя потянув ноги, Эраба неприятно заметил, как слабо реагируют босые пальцы на приказы. Открытые стопы в Древней Деревне означали еще недостаточный уровень мудрости и только прошедший через испытания Совета мудрецов мог иметь честь изготовить себе сам сандалии или же поручить дело местной мастерице. Отрешенно глядя на ушибленные и поцарапанные ноги, Эраба был уверен, что после всего пережитого ему при возвращении обязаны вручить пару сандалий, да и не одну. Наблюдая вчера за укромным местом для ловли пищи, мальчик решил, что непременно вернется. Решительность и сегодня медленно, но верно наполняла его, меняя пустой взгляд на твердый. Размяв ноги, избранный встал, покинул одеяло из перьев спящего Трику и прошелся вперед, запрокидывая голову вновь для повторного созерцания величественной стены. Нечто в ее виде тянуло мальчишку к себе, но он с горестью вспоминал одно и то же движение руки погибающей Райто и, не выдержав, отвернулся к притихшей воде в природном ручье. Хотелось растянуть это утро как самое важное в своей жизни. Мальчик до самого рассвета блуждал по прогалине, запоминая многие детали потайного и дикого места. Громкий рык Трику прервал кропотливые старания дитя с метками, забравшимися даже на лицо. Зверь грациозно потянулся и сел, застыв в лучах рассвета, что граничил с серыми тучами. Эраба все ожидал наступления проливного дождя, и был приятно удивлен слабому лучу Божества, когда тучи лениво плелись друг за другом, пропадая за границей стены. Ленивый взгляд Трику устремился на ребенка, а Эраба выжидающе смотрел в ответ. Молчание между ними каждый воспринимал по-своему. И зверь, и человек не спешили прервать момент, может, не столь важный, сколько нужный. И тут на нос Эраба приземлилась капля. Вздрогнув, мальчик поднял ладонь, ощутив на ней сразу еще несколько невесомых ударов. Избранный надеялся, что и в Древней Деревне, уже изрядно страдавшей от засухи, боги сейчас одаривают поля живительной влагой. Решив не мокнуть под набирающем силы дождем, Эраба поспешил вернуться к Трику, пересекая небольшое расстояние, что их разделяло. — Как думаешь, есть ли бог, что следит за всеми несправедливостями? — хрипло спросил ребенок, привыкший говорить обычно куда больше слов с пробуждения. На вопрос бывший людоед, собрав на себе достаточно капель, быстро замотал телом из стороны в сторону, опрокидывая влагу с перьев во все направления. Зверь не особо желал теперь смотреть на мальчишку и зашагал к источнику пищи, повторив вечернюю процедуру. Утолить голод ему удалось только после бесследно пропавшей пятой по счету жертвы в его необычном клюве. Солнце уже спряталось за полотном грозовых туч, и укрывшихся от дождя под деревьями друзей охватили думы. Редко поглядывая на Трику мальчик не знал, почему он так смирно сидит тут, не стремиться вернуться в привычные руины, где можно было найти куда более теплое укрытие, чем ветви, да листья. Трику же продолжал тоскливо смотреть вдаль, теряя настрой вместе с погодой. Мальчик был готов за его выражающий бесконечные страдания взгляд сам смастерить ему две пары сандалий под стать размеру великана. — Уныние наше губит нас, — повторил одну фразу Форовы Эраба и между ними снова воцарилось молчание. Так они и просидели вдвоем весь хмурый день под покровом деревьев, принимавших на себя участь дождя.***
Под вечер погода утихла, открыв второй раз за день свет солнца двум разным созданиям. Мальчик и его прирученный зверь неподвижно лежали на траве, один разлегся, поджав хвост ближе к телу, другой раскинув конечности в стороны. Взгляды обоих равнодушно смотрели в разные точки, но появившиеся лучи уже заходящего за горизонт светила отвлекли их. Эраба приподнялся на локтях и не нашел ничего прекрасного в красочном закате, спешившем скрыться за деревьями. Дождь незаметно прекратился для них, оставляя в покое промокших насквозь деревья и траву. Вяло поднявшись, мальчик обошел массивное тело Трику и присел напротив его морды, привлекая к себе внимание. Он счел этот момент подходящем для просьбы, которой был обязан. Сказать даже слово из того, что он собирался, было больно, но он сглотнул и громко выдал: — Верни меня. Черные глаза, не моргая, следили за ребенком. — Да, Трику, верни меня, — Эраба встал и изобразил полет, взмахивая руками вверх-вниз и указал одной рукой в сторону, противоположной Гнезду. Зверь на эту демонстрацию тут же среагировал и поспешно поднялся, все так же пристально следя за ребенком, заставляя того отойти на пару шагов дальше. Запрокинув голову, избранный задержал дыхание, с трудом понимая, как донести ему суть столь важной просьбы. И уже менее решительно повторил свою новую команду, которой Трику в этот раз обязан обучиться. Тихо издав жалобный звук, бывший людоед заглянул прямо в душу, вместо обычного, окидывающего в целом фигуру, взгляда. Ребенок дрогнул от пронзительного понимания, что играло в уставших глазах напротив и едва ли мог предположить, что когда-нибудь сам полезет в пасть к громадному людоеду, хоть и бывшему. Присевший Трику, широко разинув пасть, ожидал, когда мальчик решится. А он все не решался. Сердце в груди колотится быстрее и быстрее, рука произвольно нашла закрепленный за пазухой щит и вцепилась в него, будто тот был спасением. — В этот раз ты меня приглашаешь? — попытался разрядить сомнительную для себя перспективу иронией избранный. — Довольно, чего это я… Внутри все заполонило осуждением к самом себе. Как смеет он сомневаться в нем, в том, кто не раз спасал его от беды и гибели, в том, кого он сам в ответ вел к спасению и свободе, в том, с кем связан крепкой дружбой. Выдохнув, расправив плечи пошире, мальчик шагнул вперед, переступая с холодной от росы травы в теплую, почти горячую пасть. Язык Трику был неприятно скользким, а запах стоял отрезвляюще-противный, хотя и уже знакомый. Ребенок, колеблясь, не мог найти себе места, и просто скрутился в позу эмбриона, наблюдая, как клюв закрывается, и очертания видимой перед глазами картины быстро меркнет. Потрясывающие движения внутри поддерживали неугомонную тревогу мальчика и лишь изредка Трику открывал клюв, впуская поток встречного ветра вместе с желанным кислородом внутрь. В эти моменты Эраба успевал замечать только бескрайнее небо и лишний раз убеждался в том, как далеки они друг от друга были и будут.