Сумасшедший союз...

Мы уже лежим в этом тупом положение минут 15. И я резко вспоминаю про Давида. И про то где мы находимся. Ой, бл-я-я-я-ть. Давид... Очень вовремя о нём вспомнила. Я резко встаю. Так, что в глазах темнеет. Спокойно. Всё хорошо. Беру свою одежду, и начинаю одеваться. – Ты же понимаешь, что это ничего не значит? Завяжи, – прошу я, садясь спиной к нему, и перекидываю волосы на одну сторону. – Я то знаю, ты это Давидке расскажи, – куда-то в плечо говорит он. Его пальцы обжигают мою спину, пока он пытается завязать эти верёвочки. Блин, что за тупое слово "Давидка"? – Узнает – убью тебя. Или ещё хуже, тебе придётся закончить свою футбольную карьеру. – Пойми, я вот не расскажу. Проблема в другом. Сколько ты сможешь держаться? Не отвечаю на этот вопрос. Надеваю туфли, и выхожу из комнаты. Спускаюсь на первый этаж. Замечаю усмехающегося Черышева, но я даже не смотрю на него. Хватаю свою куртку, и выбегаю на улицу. Зарываю руку в волосы. Ты сама виновата, дура. Ты сама его поцеловала, и ты сама с ним переспала. Тебя не заставляли. Боже, как-будто от этого легче. Ночная Москва очень красивая. Фонари освещают дорогу. Людей практически нет. Но даже в такое время есть машины. И небольшие пробки. Все спешат домой. И возможно, сейчас не лучшее время, чтобы устраивать такие пешие походы. Ведь моё платье через чересчур короткое. А в столице придурков предостаточно. Но так даже будет лучше. Я просто хочу, чтобы меня уже убили. Такая тварь только этого и достойна. Но этого так и не произошло. Ибо я дошла до места, где меня должен был встретить Пётр. И он и правда стоит на нужном месте. Четверг. 14:28 Я просыпаюсь от звука телефона. Пришло сообщение. Хоффман:Доброе утро. А точнее день) Тебе нет на базе. Всё хорошо? Ты приедешь сегодня в Лужники? В голове начинают всплывать некоторые моменты. Подрываюсь с кровати, и встаю около зеркала. Блять... Это был не сон. Касаюсь холодными пальцами шеи. Всё тело горит. Беру телефон, дабы ответить на сообщение. Я:Доброе. Всё нормально. Я просто слегка приболела. На нашу с тобой тренировку не приеду. Его ответ приходит практически мгновенно. Хоффман:Приболела? Всё точно хорошо? Мне приехать? Я:Нет! Не надо. У меня всё нормально. Это просто простуда. Не надо было меня звать гулять под дождь:) Ага, простуда. Тяжелейшая стадия. Александр Головин называется. Беру тоналку и быстренько мажу шею. Не хочу оправдываться перед Ольгой. И без того проблем достаточно. Быстро хватаю яблоко со стола и лезу в холодильник за соком. Наливаю его в кружку, и отпиваю. Холодная жидкость обжигает горло. Но мне настолько горячо, что я готова выйти в одной футболке в снег. Или лёд закинуть себе за шиворот. – Витусь, а ты чего не на тренировке? – Фиговенько себя чувствую. Похмелье, скажем так. – Сколько вчера выпила? – Пару бокальчиков вина, и потом дома бутылку шампанского. – То есть ты набухалась? – Чег-о-о-о-о? Н-е-е-е-е-т. Да, я набухалась, – не выдерживаю я её взгляда. – Это что у тебя на шеи? Тоналка? – она касается моей шеи. Упс... Восемнадцать лет, а краситься до сих пор не умеешь. Кажется, вот и пришла моя смерть. И, кажется, сейчас решается, как меня убьют. Либо задушат. Либо, заставят повеситься от вечных вопросов. – Ой, мне, кажется, звонят. Пойду, вдруг кто-то важный, – я уже было хотела идти. Но не тут-то было. – Виталин. Телефон, – она поднимает в воздух мой телефон. Быстро подхожу, выхватываю свой телефон, и удаляюсь к себе. Пятница. 9:11 – Михайлова, ты офонарела? – видимо, просыпаться из-за телефона потихоньку входит в мои привычки. – И вам доброе утро, Наталья Владимировна. – Ты какого хрена вчера ни на утренней, ни на вечерней тренировке не появилась? Чтобы через полтора часа я видела тебя на базе. – Наталья Владимировна, я приболела. – Мне всё равно. У тебя полтора часа. Я всё сказала. – Подождите-подождите! А Хоффман на базе? – Зачем тебе? – Просто спрашиваю. – Нет. Всё, Михайлова, время идёт. – Да поняла я, поняла. Доброе утро, Виталинчик. Нахрен я вообще дала ей свой номер? Собравшись за полчаса, я сидела в такси, так как сегодня Пётр с Ольгой куда-то свалили. Иногда задумываюсь, а точно ли их связывает только работа и я? – Приветик. Давненько тебя здесь не было. – Привет, Лёшик. – Нифига, ты нас выучила? – сзади меня говорит второй брат. – Ага. По причёске узнаю, – улыбаюсь. – Всё я пошла, а то Наталья Владимировна закопает меня заживо. Ухожу от них. – О, соизволила всё-таки прийти. – Здравствуйте, Наталья Владимировна. Вы как-то даже моложе выглядите. Покрасились? – Ага. Красиво? – она касается своих волос. – Очень. Вам прям минус 20 лет. – Серьёзно? Так, стоп. Зубы мне не заговаривай. Ты где вчера была? – прохожу мимо неё и сажусь на диван. – Я? Я умирала. От похмелье. – Прекрасно. Повод? – Целых два. День рождения прекрасного человека, и хренового футболиста. – Головин? – Так точно, – надеваю на губы что-то более менее похожее на улыбку. – Так, а второе? – Я – шлюха. Изменила Давиду. Круто сходила на праздник, не правда ли? – Ну молодец. И что теперь? – Я освобождаю место Ксюше. Я не смогу смотреть ему в глаза. – О нет, Михайлова. Не выйдет. Мне всё равно, что у вас там. Изменяете вы друг другу или нет. Танец, есть танец. Не совмещаем личную жизнь. – Но... – Без "но". – А где, собственно, все? – Тренировка только через полчаса. – А зачем меня так рано? – Чтобы была готова. Можешь погулять по базе. Встаю и иду на улицу. Если мне не изменяет память у парней сейчас тренировка. Да, это самоубийство. Ну, думаю, уже не для кого не секрет, что я дура. Сажусь на трибуны и наблюдаю за тренировкой. Так, как-будто я не с кем не спала. Никому не изменяла. Всё по старому. Как-будто сегодня не 1 июня, а какое-нибудь 20 мая. И как-будто пару дней назад не было никакого дня рождения. Но, видимо, так происходит лишь в моей голове. И так только для меня. Для Головина же всё наоборот. Для него сегодня 1 июня. Для него, пару дней назад, мы переспали. И он даже не хочет этого забывать. Стоит посередине поля, смотрит на меня. А на лице всё та же ухмылка. Боже, как-будто он тут выиграл Кубок Мира. При чём именно он забил победный гол в финале. Но так происходит ровно до того момента, пока ему не дают подзатыльника от Станислава Саламовича. Теперь его ухмылка переходит мне. Иди тренируйся, пока ты только выиграл секс со мной, а не Кубок Мира. – Привет, больным, – стоп, стоп, стоп. Его же не было на базе. – Привет. Видишь, не дают мне спокойно поболеть. Мало того, что разбудили. Так ещё и на полчаса раньше положенного вызвали, – я продолжаю смотреть на поле, а не на Хоффмана. – Солнце, я что-то не так сделал? – С чего ты взял? – Ты даже не смотришь на меня. – Почему же, смотрю, – поворачиваю голову на него. Пипец. Это ещё тяжелее, чем я думала. – Просто у парней игра интересная. Смотрю кто победит. – Они просто бегают, – блять... Ну и как ты отмажешься? Вита, прошу, только не сморозь тупость, как ты это любишь делать. – Ну да. Я бег тоже называю игрой. Кто первый прибежит – тот победил, – дура... Больше ничего разумнее придумать не могла? – М-м-м... Понятно. Ты сегодня придёшь? – Да. Полмесяца до Чемпионата, а у нас ещё ни черта не готова. – Окей. Я поехал. Пока, – он касается губами моей макушки, а я смотрю на поле. Ну, а если быть точнее, то на Головина. Не, ну это и правда случайность. Он просто пробегал там, куда я смотрела. Честно... На тренировку идти не было никакого желания. Но надо было. – Приветик. Ты где пропадала? – меня слегка обнимает за плечи Алиса. – Привет. Да вот, приболела слегка. Что тут нового без меня было? Вы новые связки выучили? – Неа. Но кое-что случилось... – и тишина. Вот ненавижу таких людей – интриганов. Вопросительно поднимаю брови. – Вчера Черышев с Головиным что-то не поделили прямо на поле. Чуть до драки не дошло. Слава Богу, их успели вовремя разнять. – Пф, ну и что? Может они мячик не поделили. Или кто-то надел чужие бутсы. Я-то тут причём? – Я разговаривала с Антоном. Говорит, что Черышев как-то не смешно пошутил про тебя. И Головин захотел его ударить. – Боже, ну жила себе спокойно. Без этой группы поддержки. И без этого геморроя. Нет же, я должна была всем доказать, что могу всего достигнуть. Доказала, блин. "Прима-балерина"... – Знаешь что мне это всё напоминает? – Что? – Сериал раньше был такой. Хороший. «Санта-Барбара» называется. – Вообще-то это не сериал. А мыльная опера. – Хочешь блестнуть знаниями? Пойдём лучше блистать в зале, – говорит она, и идёт в раздевалку. Ну, а мне приходится плестись за ней, как хвостик. Тренировка проходила в обычном режиме. Единственное, Ксюшенька всё время пыталась меня обидеть. Пытаясь как-то задеть. И у неё уже давным-давно бы не было пару локонов, если бы мои мысли были направленные в правильное русло. Я только и делала, как думала об этих двух придурках. И как же Черышев так "не смешно" пошутил. Чтобы у таких великих "друзьяшках" произошла ссора. Вообще, за эти меньше, чем полмесяца, я поняла, что Головина не так уж и легко вывести из себя. И, кажется, кроме угрюмого вида и ухмылки, на его лице больше ничего не появляется. В этом мы схожи. Оба скрываем настоящие эмоции.