Не твоя смерть

Родители не терпели отклонения от предписаний. Кроме наказаний, что мы получали за наши выходки, были еще и определенные ритуалы, которые мы обязаны были исполнять. Мы, детьми, посещали дом Круга каждый день после завтрака, где старый тифлинг в длинной робе монотонно вещал об истории нашей расы, истории Ашмодай, правилах, законах, обычаях… Постоянная учеба, зубрежки, наставления. Затем следовали жесткие тренировки, которые длились до вечера, а для особо отстающих — могли длиться всю ночь. С самого раннего детства нас знакомили с весьма нелицеприятными вещами — методами казни, ритуальными убийствами, жуткими историями о демонах. Ох, в библиотеке учителя были целые тома с описанием тысячи способов умертвить неугодного. Жертвоприношения Асмодею были также неотъемлемой частью повседневной жизни культа. К примеру: каждая новая семья, заключенная в общине культа, должна ритуально принести в жертву своего первого ребенка. Правила таковы, что после родов в дом заходят трое жрецов Круга и забирают у матери новорожденного малыша, хочет она этого или нет — ребенок принадлежит Асмодею. Затем его доставляют к ближайшему Кругу и там приносят его в жертву под ритуальные песнопения. После завершения обряда, местные мастера снимают с ребенка тонкую кожу. Из кожи этих младенцев шьют мантии для последующего главы Круга. Существуют и более масштабные ритуалы. В ночь на девятое число девятого месяца, взрослые члены культа при свете факелов накрывают ритуальный стол, на котором раскладывают предметы своей особой литургии. Для этого ритуала обязательным является похищение человека, предпочтительно ребёнка, в ближайшем городе и проведение самого ритуала. Охота, или Veizi, обычно происходит в начале месяца. Когда культисты возвращаются с охоты на людей, они являют собой необычную процессию, которая поёт монотонные песни. Затем жертву привязывают к столу, окрашенному в красный цвет, и главный жрец Круга подвергает её чудовищным истязаниям, вырезая магические знаки на живом теле. В завершение этого они убивают ребенка, если тот еще не умер от полученных ран, а затем съедают сердце и другие органы жертвы. Это — лишь малая часть того, что составляло основной смысл нашего существования как общины. Когда учитель рассказывал нам об этих обычаях, крупная дрожь пробила меня от мысли, что кто-то способен на нечто подобное по отношению к беззащитному, новорожденному существу. Это значило, что у моей матери был ребенок до моего брата. И кожу этого младенца сейчас носит глава Круга, как часть своей накидки. Только когда Дара пнула меня ногой под столом, я увидела, что мои пальцы побелели, сжимая край столешницы. Дара обеспокоенно глядела на меня. Даэтлин слушал учителя, раскрыв рот. Я никогда не разделяла взглядов учителя, своей семьи, общины да и всего культа в целом. Мне претили мысли об убийстве беззащитных, о поедании другого, живого существа лишь для того, чтобы стать сильнее и умилостивить нашего Великого Отца Асмодея. Но мне, по крайней мере, удавалось делать вид, что я внимаю всем этим наставлениям. Даралия же частенько вступала в открытую конфронтацию с учителем или кем-то еще из взрослых тифлингов. За это ее постоянно лупили, а порой и выгоняли в дальние тупиковые тоннели, без еды и воды. Оттуда она возвращалась через день-два: изможденная, осунувшаяся, необычно тихая. Мое сердце порой разрывалось от созерцания Дары в таком состоянии… Но вскоре она приходила в себя и все начиналось по новой. Эти наказания не могли изничтожить в ней бунтарский огонек. Мне казалось, что Даэтлин и Дара испытывали друг к другу чуть более нежные чувства. чем просто дружеские. Редкое касание, странный взгляд — но они никогда не афишировали этого, а я не задавала вопросов. Как-то раз, вдвоем с Дарой, мы нашли тупиковый тоннель, который заканчивался небольшой пещерой с маленькими отверстиями в потолке — она была достаточно близко к поверхности, чтобы днем туда пробивался солнечный свет. В дальнем конце пещеры было небольшое озерцо воды, а неподалеку от него из расщелин в земле струился небольшими язычками подземный огонь: неописуемо красивое зрелище представляло собой это место, особенно ночью. И оно было нашим с ней, особенным, куда мы даже не брали с собой Даэтлина. Там мы, бывало, сидели, взявшись за руки, отблески огня танцевали на наших фигурах, создавая причудливые тени. Мы вслух мечтали о том, как бы было здорово выбраться из этого места туда, на поверхность. Найти дом на окраине небольшого города, где мы не будем привлекать излишнего внимания. Где люди не будут шарахаться нас лишь потому, что мы родились с рогами и хвостами. Где не будет кровавых ритуалов, темных тоннелей, поклонений каким-либо богам… Сначала это было похоже на сказку, но, со временем, обрастало деталями и вырисовывалось в конкретный план. И чем ближе была наша Инициация, тем более часто и всерьез мы задумывались о побеге. К слову об Инициации — это, своего рода, обряд посвящения молодого тифлинга в члены культа. Это случается с каждым из нас, когда нам исполняется 16 лет. Сложно представить более ужасное мероприятие, чем это, скажу я вам. Ранним утром молодой тифлинг приходит к воротам дома Круга, чтобы просить у Владыки Ада удачи в своей охоте и после этого отправляется выслеживать свою добычу. «Добычей» обычно является человек — и считается, что чем моложе, здоровее, а, главное, чем более знатного происхождения он, тем более подобающим подарком для Асмодея он является. Человека нужно взять живым и доставить в Круг. На это может уйти неограниченное количество времени — можно долго следить за человеком, изучать его привычки и расписание, подгадывать нужный момент. После этого начинается самое жуткое — человека, доставленного в дом Круга, приковывают к алтарю и затем новопосвященный должен, произнеся определенные слова клятвы на шипящем инфернальном языке, вскрыть грудную клетку своей жертвы и, достав пышущее жаром и еще трепыхающееся сердце, съесть его. Говорят, после этого посвященному открывается истинная суть вещей и пред ним ясно предстает его путь и предназначение — что есть величайшим даром Владыки. Когда мы думали о предстоящем нам событии, тошнота подкатывала к горлу. Я видела, как побледнела Дара, когда ей первой, как самой старшей из нас, назначили дату Инициации. И в еще больший шок меня повергло, когда после занятий Даэтлин чистосердечно поздравил ее с таким важным событием. Дара, услышав такие слова, наотмашь ударила его по лицу. Звон удара рассыпался осколками по маленькой комнате, где мы столько часов провели, обучаясь догмам жизни культа. И, хоть Даэтлин поспешил заверить нас, что не это имел ввиду, именно этот звук я помню четко, как никогда. Он врезался мне в память, словно какая-то очень важная веха нашей жизни. Той ночью Дара постучала в мое окно и жестами показала идти с ней. Мы, скрываясь в тенях, выбрались к выходу в тоннель, пробрались мимо стражи. Я пыталась спросить у нее, что она задумала, но та лишь одернула меня и потянула за собой в темноту тоннеля. Через некоторое время мы пришли к «нашему» месту. Серебристые пятна плясали на поверхности воды — видимо, снаружи была безоблачная лунная ночь. Дара обернулась ко мне и я отшатнулась от того, что увидела: ее глаза горели безумием и решимостью, она заламывала руки и ее трясло. «Мы должны бежать», — это единственное, что она сказала в ответ на мой немой вопрос. Я лишь кивнула. Мне не нужно было спрашивать ее о причинах, я чувствовала то же самое. Мы провели несколько часов, обсуждая план побега. Мы, не задумываясь, включили в него и Даэтлина. Наш побег был запланирован через три дня после той ночи. До Инициации Дары оставался месяц. На следующий день мы поделились нашим планом с Даэтлином. Тот слушал нас с серьезным выражением лица, энергично кивал и делился своими мыслями о лучшем варианте действий в том или ином случае. Мы проработали каждую мелкую деталь — мы ведь сбегали из этого места бесчисленное множество раз. Казалось бы, что могло нас остановить? Дара раздобыла карту окрестностей и мы продумали, куда отправимся: в Лирабар, и, оттуда, по Морю Падающих Звёзд, уплыть в Кормир. Мы заготовили припасы в дорогу и спрятали их в одном из тупиковых тоннелей. Именно там мы должны были встретиться ночью, пробравшись мимо стражи по отдельности, с разницей в 15 минут. Мне было неспокойно. Тем вечером, сидя за столом с матерью и отцом, я усиленно впихивала в себя ужин, хоть мне и кусок в горло не лез. Мои мысли уже были там, на поверхности, за много миль от этого места, от этого дома. Когда все уснули, я вылезла из окна и, как много раз до этого, незаметно прокралась через спящее поселение и мимо зевающих на посту стражников. Я без каких-либо проблем добралась до нашего места встречи и, замирая от каждого шороха, ждала появления остальных. Дара явилась ровно через 15 минут. Она без слов схватила мои руки и на лице ее сияла безумная улыбка. Я понимала ее — мне самой претило ожидание, мне хотелось бежать, бежать так быстро, как никогда в моей жизни. Мы так и замерли, держась за руки и вглядываясь в темноту прохода. Прошло несколько долгих мгновений, нельзя было точно сказать, был то целый час или несколько минут. Я успела лишь краем глаза заметить тень, мелькнувшую в тоннеле, а затем была вспышка рубинового света, вскрик Даралии — она отпустила мои руки и я услышала глухой удар падающего тела. Когда я посмотрела туда, где только что вспыхнул и погас свет, я увидела несколько стражников, а с ними своего отца, что направил свой меч прямо на меня. В темноте я видела красные всполохи света в глубине его глаз — признак невиданной ярости. И прямо за его спиной, словно пытаясь спрятаться, стоял Даэтлин, виновато потупив взор в землю. Насколько слепы же мы были, рассчитывая на мальчишку, который так завороженно слушал истории о силе, что даруется самоотверженным служителям культа. Нам и в голову не приходило, что кто-то может желать подобной жизни, но в тот момент все кусочки мозаики встали на свое место — мы верили ему, а он выбрал Ашмодай. Помню что я подумала: «Безнадежно» и затем еще одна вспышка рубинового света отправила меня в забытие.