Abstruse

Мы с Нилом Аблеструзом стали так близки, что, смотря на его обувь, я сразу представляла его образ, и мне казалось, что кроме него эту обувь никто носить не мог и не может. Я достаточно изучила его мимику, тон, логику. Я даже знала, что у него на лице имеется около восьми мелких родинок (включая одну наиболее заметную над верхней губой, придававшую ему еще более аристократичный вид). И все же, оставались некоторые неизвестные для меня закоулки его разума. Нил был очень стойким человеком. Очень терпеливым, невозмутимым. Я не помню, чтобы он чего-либо боялся или избегал. Хотя, он страдал клаустрофобией, а также куриной слепотой. Но это было все, что я знала. Двадцать девятого декабря, в день рождения Нила, мы сидели у меня дома перед камином. В эти дни я пригласила его пожить у нас, чтобы отметить его день рождения и встретить Новый год. На предложение он охотно согласился, потому что ему нравилось бывать у нас. Родители тоже были не против (особенно отец). Я хотела накрыть праздничный стол и позвать сестру Нила, но сам Аблеструз почему-то отказался от этого предложения. Поэтому мы просто купили маленький торт, я вручила ему новую пару кроссовок, и мы сели перед камином, каждый думая о своем. Нил, вероятно, пребывал в меланхоличном расположении духа, о чем свидетельствовала не только его особая немногословность, но и печально опущенные веки, застывший пустой взгляд и расслабленные губы (а обычно они были беспокойно поджаты). Длинные тонкие пальцы лежали на подлокотниках кресла-качалки, в темных глазах, обрамленных длинными тонкими ресницами, отражался огонь в камине. - Как же меня пугает время,- вдруг заговорил он своим еще более низким, чем всегда, и слегка охрипшим голосом. - Ты сказал "время"?- немного удивленно переспросила я. - Время делят на три части: прошлое, настоящее и будущее,- вместо ответа продолжил Нил. - Прошлое - это то, что уже случилось. Будущее - то, что случится. А вот что такое настоящее? - Это то, что происходит сейчас. - Но "сейчас" длится лишь мгновение! И больше никогда не повторяется. НИКОГДА. Самого "настоящего" не существует, это лишь понятие, обобщающее все те мгновения, которые случились ранее. На самом деле существует "Настоящее 1", "Настоящее 2" и так далее, и их становится все больше каждую долю секунды, каждое мгновение. Но так как невозможно помнить все настоящие, человек просто объединил их в одно понятие. - Это так. Но почему тебя это пугает? - Меня пугает не это,- мотнул головой Нил. - Меня пугают те, у кого количество "настоящих" больше, чем у меня. Нет, суть не в количестве "настоящих" и даже не в самих "настоящих". - Тогда в чем? - Проще говоря, я боюсь тех, кто значительно старше меня. То есть, я боюсь взрослых. Тех, кого время утащило уже достаточно далеко, что они перестали быть детьми. - Перестали быть детьми?- удивилась я. - Но это естественно. Ты говоришь так, будто это неправильно. - Детство - основная часть жизни,- ответил Нил. - И не в том смысле, что в детстве закладывается фундамент личности, а в том, что наши "детские" дни - самые счастливые. Кто будет это отрицать? Все вспоминают детство с улыбкой. Ну, возможно, и не все, но большинство. В детстве мы живем без всяких забот, играем, познаем мир. А старея, начинаем видеть серые стороны жизни, замечаем всю ее сложность, скучность и бессмысленность. Он помолчал, выпрямившись на кресле и сплетя пальцы в замок. - Я не говорю, что становление взрослым - неправильно. Конечно, так должно быть. Ведь детям нужны родители, которые обеспечат им счастливое детство. Но как же это грустно! Почему же нельзя остаться маленьким навсегда? У нас есть обязанности, и мы должны идти. Дальше, по дороге жизни, которая все сужается, сужается, сужается... Я посмотрела на него. Нил откинулся о спинку кресла, начал качаться и закрыл глаза. - А я страдаю клаустрофобией не только физического характера, но и душевного,- вдруг добавил он, гораздо тише и спокойнее. Он заснул. Накрыв его пледом, я пошла на кухню. На кухне сидели мои родители, держа какие-то бумаги и калькуляторы. Даже смотреть на это было скучно. На носах очки, свитера серые, как и их взгляды. Насколько узка была их дорога жизни? У них была работа, которая явно не доставляла им никакого удовольствия, но бросить все и уйти наслаждаться жизнью они не могли. Потому что у них есть обязанности, о которых говорил Нил. И были ли у них вообще желания, удовлетворение которых сделало бы их счастливыми? Наверняка у них и не было времени думать даже об этом. Нил никогда не ладил со взрослыми, не общался с ними свободно и раскованно. Верно, из-за того, что они его пугали. То есть, они заставляли его впасть в уныние. О чем говорило большинство взрослых? О своих детях, семье, работе, в лучшем случае - об экономике или политике. А о чем говорил Нил? Да обо всем, но никак не на такие узкие темы. Наверное, поэтому он не ладил со своими родителями, и испытывал к ним, скорее, благодарность, чем привязанность. Я же общалась со своими родителями, и любила их. Они не были такими уж скучными и узкомыслящими, но все же я чувствовала, что серость взрослой жизни поглощает их. Но относительно других, они могли еще поддержать разговоры на многие темы, интересные Нилу, и, видимо, поэтому ему нравилось у нас. - А где твой друг-вундеркинд?- спросил отец, не отрываясь от вычислений. - Заснул,- ответила я. - Странно, что он не захотел отмечать свой день рождения. - Думаю, он не любит этот праздник. Он воспринимает это как напоминание того, что ты медленно движешься к скучной старости. - Старость не обязательно скучная,- возразил отец. - Возможно. Но вряд ли 70-летний мистер Аблеструз будет все так же гонять на мотоцикле,- улыбнулась я, потом, немного подумав, добавила: - Хотя, кто его знает... Я правда не знала, чего ожидать от Нила в будущем. Может, он изменится, слившись с серой массой. А может, останется таким же чудным и немного выходящим за рамки общества. Честно, я надеялась на второе. Я никогда не любила эти стандарты и нормы, установленные обществом. Некоторые люди напоминали неглубокие серые лужи, и их всегда было много. А люди такие, как Нил, напоминали, напротив, глубокие чистые реки, которые никогда не стоят на месте. И почему-то эти, простите за выражение, недалекие люди и устанавливали нормы. Наверное, за счет своего преобладающего количества. Не трудно сообразить, что нормы эти соответствуют своим создателям. Возможно, лужи завидовали рекам, и поэтому повесили на них ярлык "ненормальных". Но эти самые "ненормальные" люди всегда оказывались гениями, чьими достижениями спустя некоторое время гордилось это же самое серое общество. Как же это тупо! Возможно, так и должно быть, ведь если все будут "инакомыслящими", никакого порядка не будет. Но надо же знать меру! Нельзя вешать ярлыки. Пусть даже это развешивание в некоторых случаях закаляет характер. Потом я посмотрела случайно на свое отражение в зеркале, возвращаясь в гостиную. А я ведь тоже была, наверное, лужей. Просто не тыкала в "ненормальных" пальцем. Но в остальном я была такой обычной и скучной, что мне стало даже немного грустно. И дело тут совсем не во внешности. У меня ведь не было никаких своих увлечений, кроме социологии и писательства (посмею назвать так свои маленькие заметки, которые вы сейчас читаете). Вернувшись на свое кресло у камина, я посмотрела на Нила, все еще мирно дремлющего. Его глаза, густо обрамленные светловатыми ресницами, иногда подрагивали, а нечесаные брови слегка хмурились. Странно, что он - такой необычный и удивительный человек, дружит с такой заурядной девчонкой, как я. Дружба наша, наверное, была основана на том, что Нил был для меня примером для подражания. Я говорю о той "полезной дружбе", о которой писал ранее Нил. Но могло ли все измениться? Могут ли наши дороги разойтись? Для Нила это не будет большой потерей, ведь я была в числе тысячи. А для меня это будет потерей, потому что он один. Но, а что насчет моей карьеры? Смогу ли я хорошо закончить университет и стать преподавателем психологии? Возьмут ли меня вообще в хороший университет? Выйду ли я замуж? От всех этих мыслей мне даже стало немного дурно. Я сама не заметила, как беспокойно начала качаться на кресле, уставившись на камин. - Поделись мыслями, и сразу станет легче,- вдруг услышала я. Это Нил проснулся. - Извини, что разбудила. - Меня разбудило твое беспокойство, оно даже в воздухе чувствуется,- мягко улыбнулся Аблеструз. Я рассказала ему обо всех своих мыслях, пришедших в мою голову за те полчаса, что он проспал. - О...- протянул он. - Не стоило мне посвящать тебя в этот мой глупый страх. Видимо, он заразен. Я лишь пожала плечами и грустно уставилась на огонь. - Это ведь действительно глупый страх,- сказал Нил, положив голову на спинку кресла и закрыв глаза. - Зачем бояться того, что еще не произошло? Нужно просто не думать о будущем. Я так и делаю. Но в этот день я просто не могу не думать о том, что с каждым годом не молодею. А на завтрашний день я стараюсь все забыть. Я подумала над его словами, и мне стало легче. Действительно, зачем бояться будущего? Нужно просто делать все, чтобы быть счастливым сейчас. - И ты на этом не зацикливайся,- произнес Нил. - Все будет так, как будет.