И вместо дорог - направления

— Ночью болел животик? А сейчас? — в голосе мелькнуло волнение. От прозвучавших слов жены стало практически физически больно: лучше бы пускай у него, подполковника разведки, заболело что угодно, чем маленькая дочурка не спала ночь, страдая от боли и страха. — Сейчас не болит, приходила доктор, посмотрела, сказала, чтобы больше не ели много перед сном, — далеко через многие километры, но ясно, словно она стояла рядом, донесся по проводам голос жены. От сердца отлегло, Элисия просто переела. В подтверждение словам супруги о том, что все обошлось, военный услышал в трубке дочкин смех. Как хорошо, что малыши быстро забывают плохое! — Но ты расспросила про диету? Мало ли… — Конечно. И расспросила, и записала, и миссис Смит была столь любезна, что оставила номер своего домашнего телефона. У тебя как дела? Стало известно, насколько командировка? — Увы, конца и края ей не видно! Я тут подумал, — начал Маэс, но в трубке послышались тихие щелчки: заканчивалось время, вот-вот разъединят. Военный быстро опустил в аппарат очередную мелкую монету. — Я подумал, — продолжил он, — если больше месяца тут пробуду — квартиру сниму или домик на окраине, приедете? — Конечно! — не раздумывая, ответила Грейсия, правда спустя секунду задумчивого молчания продолжила осторожно и уже без восторженности в голосе: — В газете писали, что у вас очень жарко, я спрошу миссис Смит, можно ли такой маленькой переезжать в другой климат, и что нужно предпринять. — Спроси конечно, и уточни, что здесь очень сухой воздух и немного пыльно. Но на западной окраине, у Ист-ривер, сдаются чудесные домики с садом. Очень красиво! Я посмотрел, там тенисто, разве что, комары от реки могут налететь… — Комаров мы не боимся, — смех жены ласкал слух. — Если они, конечно, не заразные лихорадкой, но я спрошу миссис Смит, она очень грамотный специалист. — И я спрошу, не было ли тут случаев заражения. Вот ещё, почти забыл, я утром вам отправил посылку-сюрприз, жди через неделю на почте. Телефон снова защелкал, а в кармане, как назло, не было больше монет. — Ладно, поцелуй Элисию за меня, очень скучаю по вам, девочки. Попытаюсь вырваться на выходные. Не болейте. И связь прервалась. Подполковник вышел из телефонной будки, у которой уже собралась небольшая очередь. Как неловко! Сколько же он проговорил? По времени — словно минуту, в деньгах же… Хватило бы бедной семье на сутки жизни. Снова стало неловко. Хьюз решил вечером позвонить из гостиницы или напроситься к Мустангу в кабинет, к личному телефону. Всё же было боязно за дочь — вдруг опять ей станет хуже. Офицер в сердцах пнул подвернувшийся под сапог камешек. За семью ему было страшно всегда. Особенно ночами, страшно до спазмов в горле. Как он был счастлив во время войны, зная, что Грейсия, тогда просто подруга, его ждёт. Как он был счастлив сразу после вывода войск из Ишвара, когда она приняла его предложение. И как плохо ему стало спустя две недели после этого события, стоило ему выяснить, что из разведки его не отпустят. Его тогдашний начальник, бригадный генерал, смотрел едва ли не с жалостью, расписывая перспективы повышения, возможные лишь для семейных. Ловушка с заложниками, бережно созданная любимым государством. Отчизна мягко намекала, кто ответит за его ошибки и преступления, если ему захочется предать. В тот же вечер Маэс явился к Грейсии, твёрдо решив разорвать помолвку. И сам не понял, как ничего не утаив, честно и прямо, выложил ей всё. Любимая плакала, плача объясняла, что всё понимает и давно догадалась, с какой опасной работой связал себя её избранник. Говорила, что ничего не боится, и готова к чему угодно, хоть и стать внештатным сотрудником, как некоторые её знакомые ещё по учёбе люди. Так всё просто и сложно одновременно. Было искренне жаль дочь, она действительно не выбирала, у кого ей родиться. Как прав Мустанг, со своим извечным: «Мы не имеем права на счастье». Солнце начало клониться к западу, но жара ещё не потеряла ни капли своей силы. Прохожие стремились в тень, над асфальтом и крышами домов воздух плыл, дрожал мелкой рябью. У водопроводной колонки играли, обливаясь и визжа, дети. Хьюз не спеша направился к бару, где была назначена встреча. В заведении было душно. Навязчиво пахло жареным мясом, но есть совсем не хотелось. На такой жаре запах казался почти отвратительным. Руднев, всё в том же чёрном мундире, застёгнутом на все пуговицы, нашёлся за столиком у стены. Он задумчиво глядел в кружку с пивом и лениво обмахивался винной картой, словно веером, совсем наплевав на приличия. Хьюз тоже решил на приличия наплевать, снял китель, повесив его на спинку стула, и оставшись в рубашке. — Жара, — безэмоционально заметил Руднев, констатировав очевидный факт. Словно и не прерывался их утренний мимолётный разговор. — Да, и духота, — отметил Хьюз. Отвлёкся на официантку: — Мисс, чего-нибудь холодного, если есть. — Пиво, в ассортименте. Если желаете — лимонад, сами готовим, — произнесла девушка. — Лимонад, — решил Хьюз, подумав, что пиво всегда успеется. Официантка кивнула и ушла. — Майор, вы ведь местный? — начал Хьюз. Руднев едва заметно поморщился. — Игорь, мне так привычней. — Маэс, — взаимно представился Хьюз. Руднев кивнул и ответил на вопрос: — Да, родился здесь. — Тогда скажите, вдруг знаете, тут не бывало случаев речной лихорадки, или, как её ещё зовут — ксингской лихорадки, той, что комарами разносится? — За последние лет десять не припомню. Когда ребёнком был — была целая эпидемия. Троих из моего школьного класса тогда прибрало, — мужчина замолчал, вспоминая: — Марию, Анну и Стивена, и учительница болела. Три сезона подряд люди умирали, а потом — как отрезало. — Само собой? Странно. То есть, ничего не делали? Прививки, там, или болота осушали? — Маэс, какие тут болота? До пустыни пара сотен километров! Ничего никто не делал, точно знаю. Может, климат изменился — суше и жарче стал? Не интересовался. А вам зачем? — Подумываю семью сюда перевезти, но резонно опасаюсь. — Тут нормально, говорят, что на севере болотная лихорадка — куда страшнее. — Утешили, буду знать, куда не ездить, — Хьюз протёр очки. — Что-то полковник задерживается. Думаю, большой беды не будет, если начнём без него. — Неудобно. Знаете, это как в Драхме говорят: без меня меня женили. Вот и у нас так выйдет. — Не волнуйтесь, Игорь. Если что, мы ему повторим. Итак, мои условия и правила вы знаете. Я задаю много вопросов, а вы, в меру возможности, на них отвечаете. Вопросы могут быть любыми, даже странными и глупыми, но это ничего страшного. Хьюз ожидал, что майор напряжется, испугается, заволнуется, но тот широко улыбнулся: — Понимаю, служба такая, — только глаза остались спокойными внимательными и холодными. — Тогда сразу спрошу: как дела в Гуманитарном Университете? Слышали о них что-либо? — Громкого — ничего. Сейчас больше шумит Аграрное училище. Там городские против деревенских, выясняют, кто из них лучше, но это их обычное житьё. — Тогда я попрошу вас, Игорь, выяснить про Гуманитарный. По каналам, сами понимаете. Меня интересует, нет ли там, скажем так, национальных настроений. — Понял, выясним. Смотрите, это не полковник ли идёт? И точно, по улице к бару шёл Мустанг собственной персоной. Спустя минуту он уже сидел за столом и делал заказ. В отличие от Руднева и Хьюза, полковник решил пообедать. Мустанг не стал тянуть время за светскими беседами, всем видом показывая, что он — человек занятой. — Коллега сказал, что у вас предложение о сотрудничестве, это так? — Да, сугубо по службе. Мне известно, что вы занимаетесь выявлением и учётом алхимиков. Я же — вопросами преступности, и иногда наши интересы пересекаются. Сами понимаете, алхимик — лакомый сообщник для любой банды, даже самый слабый и неумелый алхимик. Замести следы, взломать замки, а то и стены, запугать, отравить, можно перечислять долго. Полковник, слушая речь, кивал. — Мои люди к такому не готовы, — продолжил Руднев. — Им не хватает знаний, они, буду честен, пугаются. Поэтому, я бы хотел, чтобы вы нас консультировали. Ежели угодно, официально, по запросу вашему руководству. — Я согласен, — сказал Мустанг, протянув руку для пожатия. — Более того, я готов помочь не только своими знаниями и умениями, но и людьми. Могу прислать солдат в усиление и прислать своих офицеров для более сложных заданий. Но в ответ, конечно, попрошу кое-что для себя. — Предложение заманчиво. Что просите? — Информацию, конечно. И со слов, и документально. В разумных пределах, мы же адекватные люди. — Согласен. Не сочтите за наглость, но я вынужден вас просить о помощи уже сегодня. Вы свободны завтра с утра? — С десяти. — Подойдёте к нам в отдел, я вас со всем ознакомлю. А пока — обрисую, с чем вам придётся столкнуться. Две сестры, сироты из детского дома, сейчас одной восемнадцать, второй — двадцать лет. Внезапно нашёлся их отец, не последний человек на крупном заводе. Отец начинает устраивать судьбы дочерей, но внезапно погибает под колёсами поезда. Девушки — его единственные наследницы. Через некоторое время младшая из сестер начинает болеть, как-то приступами. И тут к нам в слезах является любовница этого отца, рассказывая, что это она повинна в болезни девушки, так как страшным ритуалом магии прокляла её. — Чушь, — прервал полковник. — Магии не существует. — Согласен. Но у нас есть труп, больная девушка и женщина, готовая наложить на себя руки. И ряд моих подозрений, о которых я вам в офисе подробно расскажу. — Непременно приду. Тем более, что сам хочу через вас прояснить один вопрос. Вчера в жилом квартале у южного въезда был убит мужчина, моя подчинённая — свидетель. Я хочу знать подробности. Руднев в первый раз проявил яркие эмоции, оживился, стащил с носа очки и долго и обстоятельно их протирал, наконец, вернул очки обратно на нос, отхлебнул пива и сообщил: — Как тесен мир! Это дело веду я. Приходите завтра, этот разговор не для бара. Несколько минут сидели в молчании. Подполковник был несколько озадачен тем, с какой лёгкостью все вопросы разрешились. Причем, разрешились к удовольствию сторон. Хьюз понимал, что это, конечно, только начало, но в настоящий момент говорить было решительно не о чем, и пора прощаться и расходиться. Но внезапно Руднев снова заговорил: — У генерала Груммана в кабинете очень интересные драхмийские сувениры. Знаете, что они такое? — Те куклы в углу? Что-то из их верований, вроде бы, символизируют семью, — немного неуверенно сказал Мустанг. — Немного не так. Имя этим изделиям — Матрёшка, от популярного в Драхме женского имени. Но изготавливаются они в империи — всего ничего, тридцать пять или сорок лет. Так что, большая часть драхмийцев будет очень удивлена, узнав, что в соседней стране этих кукол считают их культовым предметом. На самом деле матрёшка — изобретение одного их торговца, который однажды из дальних странствий привёз диковинку. Имея увлечение к резьбе по дереву — скопировал, показал приятелям, а те предложили идею: отобразить через игрушку национальные одежды и идею семьи. Получилось так хорошо, что ввело в заблуждение даже их Императора, от которого пошла традиция дарить эти вещи. Правда, на далёких восточных островах, узнав о новом значении их исторического наследия, наверное, могли бы и оскорбиться. Ведь у них такая фигурка, в которой ещё фигурка и ещё, и ещё, изображает мудреца и передачу знания от учителя к ученику. Впрочем, если задуматься, нельзя сказать, что смысл утерян полностью. Засим, господа, позвольте откланяться. Нужно привести в порядок те дела, в которых мы так заинтересованы. Напоследок Руднев насмешливо взглянул на полковника. Или тому это просто показалось? Когда он ушёл, первым не выдержал Мустанг: — Я, конечно, всё понимаю, но к чему было последнее высказывание о Драхме и матрёшках? — Майор принял мою игру. Примерно так: я понимаю, зачем ты тут взялся, Хьюз. Смотри: я — драхмиец, но к делу ты это не пришьешь. Ну, или как-то так. Ушлый тип, — Хьюз усмехнулся. — А тебя тем временем припахали по полной программе, просто на раз-два. Чего-то такого я, впрочем, и ожидал. — Прям уж и припахал, — полковник решил поспорить из чистого упрямства. — Скажешь, что это не так? Он теперь по любому поводу тебя дёргать будет, с любимой присказкой: ой, нам тут не понятно, ах, мы опасаемся! Сам увидишь. — Тут ты не прав, я сам его так построю, что лишний раз рта открыть не рискнёт! — Ну-ну, поживём — увидим. Кстати, я тут подумываю семью перевезти, раз командировка затягивается. Как считаешь, Элисии не повредит местный климат? На следующий день полковник, никому ничего не сказав, покинул штаб с самого утра. Намёки на нависший буквально над головой праздник проигнорировал, сообщив, что помнит, где конкретно на трибуне должен находиться. Что до подчинённых… Незнание должностных инструкций — проблема исключительно незнающих, и ежели такие обнаружатся, то пожалеют, что на свет родились. Зной тем временем набирал обороты, и ни из прогноза погоды в газете, ни по народным приметам прекращаться не собирался.