Прости

Наруто оторопело замер в дверном проёме бара, с трудом удерживая на месте свою челюсть. На столе в левом углу помещения с заразительной энергией отплясывало четыре хорошо знакомые ему женщины. Ино, которая позвонила ему двадцать минут назад с названием заведения, заливала алкоголь из полупустой бутылки в рот какого-то парня. Темари припрыгивала в такт музыке, отчего стол даже издалека начал казаться Седьмому близким к своей гибели, Тен-Тен крутила на мизинце блестящий в софитах кунай. Впрочем, всё его внимание мгновенно устремилось к плавно покачивающейся розоволосой девушке — а больше двадцати пяти он бы ей не дал в этом моменте. Сакура прикрыла глаза, вытянув руки вверх к потолку, и выглядела как человек максимально близкий к состоянию нирваны. Ну, или как человек очень пьяный и очень уставший. Решив, что нет смысла стоять в стороне и просто смотреть на это шоу, Наруто начал пробираться к нужному столу, деликатно распихивая пьяных подростков на своём пути. Ино заметила его первая, оторвавшись от своего занятия и активно замахав ему рукой. Присев перед ним на корточки, так, что они оказались почти одного роста, она с чувством чмокнула его в лоб и растянулась в широкой улыбке. — Весёлый вечер? — с тёплой усмешкой спросил Узумаки, поддерживая женщину за локоть, чтобы та не рухнула вниз. — Конечно, — уверенно заявила блондинка. — С такой музыкой и таким алкоголем не бывает грустно! Наруто, до двух часов ночи разбиравший документы, внезапно осознал в себе отсутствие какого-либо желания вести разговор в попытках перекричать оглушительно громкую музыку. — Я заберу её? — он кивнул на Сакуру, по-прежнему не замечающую его в своём импровизированном танце. Ино показала окей пальцами, остальной ладонью до сих пор сжимая свою бутылку, и сказала взять пакет с одеждой медика из-под стола. Наруто понял, что от него хотели, только когда блондинка прокричала слова ему на ухо, оглушив того на пару секунд. Пакет пришлось отдирать от залитого алкоголем пола, отчего Седьмой в полной мере прочувствовал, насколько не к месту он себя здесь ощущал. Кинул оценивающий взгляд на четыре пары каблуков, валявшихся рядом, и решил, что у Сакуры в принципе более чем достаточно туфель. Спрашивать у Ино, какие из них принадлежали ей, казалось Узумаки в данную минуту очень непривлекательной идеей. Поднявшись, он почти лицом к лицу столкнулся с Хинатой, сжимавшей в руке пустой бокал. Наруто с трудом подавил инстинкт сделать шаг назад. Понятие непривлекательной идеи в секунду обрело новое значение. — Наруто-сан! — приветливо улыбнулась женщина, встречу с которой Седьмой хотел оттянуть на как можно дольше. Не увидев её на столе, он подумал, что ему впервые за последнее время повезло. Что, может быть, она решила уйти пораньше, или отошла в туалет на те пять минут, в которые он успеет забрать Сакуру и сбежать. Однако Хината стояла перед ним: предательски красивая в скромном, но ладно сидящем по фигуре платье, глядевшая на него своими огромными кукольными глазами, которые с лёгкостью видели насквозь. Узумаки выдавил из себя улыбку, в полутемноте бара похожую на искреннюю, и с силой смял в ладони пакет. — Уже устала танцевать? — Не люблю быть центром внимания, — робко пожала плечами женщина. — Девочкам нравится, поэтому я просто танцую рядом. Кивнув, он почувствовал себя немым идиотом, потому что ни одну из фраз, вертевшихся на языке, Наруто не мог произнести вслух. — Тогда я не буду мешать, мне просто нужно забрать Сакуру, — пробормотал Седьмой, надеясь, что Хината не сочтёт его грубым. Отвернуться от неё оказалось неожиданно сложно, и он позволил себе те лишние две секунды взгляда, которым он пытался заново запомнить такое родное, привычное лицо. За его спиной сейчас стояла женщина, подарившая ему потрясающую совместную жизнь и двух лучших на свете детей. Впервые за долгое время Наруто ощутил всепоглощающую волну грусти, не сравнимую ни с чем из того, что он испытал за последние несколько дней. Как будто из груди вырвали сердце и оставили его рядом — так близко, что невозможность вернуть его утраивала боль. Подняв глаза, он столкнулся с неожиданно трезвым, наполненным пониманием взглядом Сакуры. Она замерла на столе, отчётливо выделяясь на фоне танцующих людей, и на мгновение ему показалось, что во всём мире есть только они вдвоём. Думать обо всех остальных не хотелось. Седьмой протянул ей ладонь, и женщина с лёгкостью спрыгнула со своего помоста, чуть пошатнувшись на приземлении. — Спасибо что пришёл, — еле слышно сказала Сакура. — Всегда, — в тон ей ответил Наруто. ** О туфлях Сакура вспомнила лишь ощутив холод асфальта сквозь тонкие, порвавшиеся на мизинцах колготки. Алкоголя в крови оказалось достаточно, чтобы с чистой совестью забить на шанс пневмонии. Это, и тот факт, что Наруто не сказал ни слова с момента, как они вышли из бара. Ей не хотелось притворяться, что она понимала одну десятую того, что испытал Узумаки при виде (не) своей жены. В эту ночь медик вполне осознанно выбрала эгоизм, позволив себе на несколько часов забыть о проблемах и десятках тяжелых разговоров, прошедших и предстоявших. Конкретно этого Сакура планировала избегать всеми силами. Они молча брели бок-о-бок, освещаемые тусклым светом фонарей. Старая часть Конохи, если закрыть глаза на мелочи, почти не изменилась: всё те же мелкие дома, построенные в ряд, редкие скамейки, широкие кроны деревьев, которые ровняли разве что для вида. Можно было вполне легко убедить себя, что им снова по двадцать, и они только что вышли из ресторана после совместных посиделок с их годом. Сакура улыбнулась украдкой, представив, как ластиком стирает проступившие на лбу морщинки. У неё никогда не было комплексов по поводу старения — в конце концов, её работой было понимание физиологии человеческого тела. Благодаря Цунаде Сакура могла бы и в пятьдесят лет выглядеть как подросток, если бы того хотела. Много аргументов, но иногда предательские мысли о том, что жизнь незаметно прошла мимо, заевшей пластинкой крутились в голове. Ино называла это кризисом среднего возраста. Сакура понимала, что для своих лет список её достижений был более чем внушительный. Другой вопрос, что натура человеческая редко довольствуется имеющимся. Дальше должно быть больше, иначе — ступор, самокопания, разочарование. Медик оказала неоценимую помощь в процессе и развязке войны, зацепившей жизни тысяч людей. Она в итоге возглавила госпиталь, осветила проблему психологических заболеваний, спасла сотни жизней. Но последнее никогда не сравнится с первым хотя бы потому, что в мирное время не было ужасающих обстоятельств конфликта, которые могли бы подчеркнуть значимость заслуг воюющих. Ставки ощущались гораздо ниже, несмотря на то, что теперь у Харуно была возможность сфокусироваться на долговременном благополучии деревни. Трудно, будучи живой легендой, заниматься закупкой новых шприцов для госпиталя. Иногда Сакуре казалось, что она стала пустой оболочкой той деятельной, самоуверенной девушки, которой когда-то была. В такие минуты ей всегда вспоминалась Сарада — следующее поколение, родная кровь, причина, ради чего даже рутинные задания обретали свой особый смысл. С каждой подписью на заполненной форме медик приближала прогрессивное, защищённое будущее своего ребёнка. То, которое ей пришлось выбивать себе и своим ровесникам с потом, кровью и редкими, отчаянными слезами. Она быстро скосила взгляд на Наруто, с бесстрастным лицом смотрящего перед собой. Будь Сакура азартной, то поспорила бы, что тот не видел, куда шёл, погруженный в свои мысли. На секунду ей захотелось, чтобы посередине широкого пешеходного бульвара оказалось дерево, в которое мог бы комично врезаться могучий Седьмой. Медик тихо хихикнула своим мыслям, в моменте осознавая, насколько пьяной до сих пор была. Не стоило позволять Ино лить водку ей в рот прямо из бутылки. — Поделишься шуткой? — вполголоса спросил Узумаки, повернувшись к ней. Продолжая смотреть вперёд, Сакура медленно моргнула; в трескучей тишине ночной Конохи её смех прозвучал громче, чем ожидалось. Отмалчиваться было поздно. — Она не очень смешная, — пробормотала женщина, но Наруто лишь саркастически приподнял бровь. Медик замолчала на пару секунд, покосившись, скользнула взглядом по выжидающему выражению его лица и наконец с негромким вздохом сдалась. — Ино любит говорить, что любые мои переживания — это лишь манифестация кризиса среднего возраста. Что мы стали старыми и теперь жаждем вернуться обратно во времена, когда все возможности были нашими. Но вот я иду босая по Конохе, в платье, которое и ментально, и физически уже давно переросла, и мне очень смешно от того, что кто-то может назвать меня сейчас взрослой. Не совсем та шутка, что вызвала смех, но только этой Сакуре хотелось поделиться. Всё остальное было пьяной дурью, спутанными, скомканными мыслями, большинство из которых напрашивались на ярлык «депрессивные». Она крутанулась на пятках и с грохотом упала на асфальт, раскинув руки в разные стороны. Бёдра и спина начали слабо ныть от удара, но алкоголь приглушил болевые ощущения лучше любой анестезии. Наруто, понявший, что происходит, лишь когда её плечи уже коснулись земли, застыл слева от её головы. — Ты была права, не очень смешно. Вставай. Сакура хмыкнула, прикрыв веки. Поверхность была холодной и твёрдой и ощущалась наждачкой на голой коже конечностей. — Я же говорила. Ты знал, что я всегда права? Я ведь такая взрослая. У-у-умная, — промычала женщина, хохотнув. Если бы Седьмой имел привычку закатывать глаза, сейчас был бы самый подходящий для этого момент. Он присел на корточки рядом с её лицом, разглядывая то, как эмоции медленно схлынули, оставляя за собой лишь усталую безмятежность. — Я не имею права на ошибку, — прошептала Сакура, не открывая глаз. — Когда я ошибаюсь, люди умирают. Я обязана быть всегда, на сто процентов уверенной в себе и своих способностях. Я уже в пятнадцать лет была взрослой. То, чего я никогда не хотела для Сарады, но она такая серьезная. Так похожа на Саске, — мысли наскакивали друг на друга, заплетались в пьяном потоке. — А я… Я должна быть уверенной, я должна быть сильной. Для неё, для деревни, для тебя сейчас. Но я вдруг ощущаю себя ребёнком, который ищет правильный ответ и никак его не находит. И я так устала. Ино и её дурацкие коктейли… Я сегодня поняла, что чувствовала Цунаде, и это не тот урок, который я хотела бы от неё запомнить. Я не хочу забываться в алкоголе. Это противоположность силы, это бессилие, это… Как называется это слово? — щёлкнула пальцами женщина в попытке вспомнить. — Слабость, — негромко подсказал Наруто. Сакура кивнула. — Слабость. Вся наша команда как будто выкинула её из словаря. Если что-то не получается, нужно работать больше, дольше, так, что на износ. И ведь в итоге всегда получалось. Я просто не ожидала, что так будет всю нашу жизнь. Одна проблема сменяется следующей, ответственность только растёт, хотя казалось бы, куда уж больше. А твое лицо, когда ты увидел Хинату… Мне показалось тогда, что я тебя подвела. Что я опять — слабое звено команды, от которой лишь сплошные проблемы. Знала ведь, что нужно было отобрать телефон у Ино. Ты так устаёшь и без меня, а тут ещё пришлось тащиться в какой-то бар в два ночи. Меня так достало чувствовать себя беспомощной. Мы идём, и я знаю, что тебе больно, но понятия не имею, как утешить. Хотя вроде бы взрослая, вроде бы должна знать все ответы. А тут вдруг я решила, что спасение от всего лежит в эгоизме. Делать то, что хочется, потому что я такая бедная, несчастная, застряла в бредовой иллюзии, — её голос с каждым словом становился всё тише, выражение лица — менее экспрессивным. Сакура медленно засыпала на прохладном асфальте, и Наруто, сначала раздражённый её ребяческим поведением посередине ночи, внезапно открыл в себе терпеливость опытного родителя. Подождав минуту, пока дыхание медика не стало ровным, он аккуратно просунул ладони под её шею и коленки, поднимая женщину на руки. — Ты не бываешь эгоисткой, даже когда сама того хочешь, — спокойным тоном произнёс Седьмой, понимая, что сейчас его вряд ли слышат. Он старался двигаться мягко, мерными шагами продвигаясь в сторону дома. — И алкоголиком тебе тоже не стать, потому что на утро тебе будет так стыдно, что ты пообещаешь себе больше никогда не пить. Мы с тобой знаем друг друга. Иногда нет нужных слов, нет ответа. Иногда боль нужно просто пережить. Ну, или заглушить всё алкоголем, — Наруто усмехнулся и бросил быстрый взгляд на мирно дремлющую в его руках куноичи. Он давно не видел её пьяной, и это зрелище, сначала лишь неудобно отвлекавшее от собственных угрюмых мыслей, теперь почти что веселило. Платье — грязное и влажное на спине — неприятно прилипало к предплечьям, вся кожа медика покрылась мурашками от ночной прохлады, но Седьмой неожиданно для себя исчерпал свой лимит негативных эмоций на ночь и начал видеть сомнительный юмор в происходящем. Танцевала Сакура ужасно, если это вообще можно было назвать танцем, напивалась — из-за неимения большого опыта быстро. Она не умела быть ненавязчивым присутствием, даже когда хотела, шумно пыхтя рядом с ним всю дорогу, а когда дело дошло до разговора — вывалила на него все свои пьяные эмоции и отключилась, оставив его в одиночестве посередине бульвара. Всё это было так не похоже на вечно собранную, ответственную женщину, сидевшую поодаль от него на собраниях, что Узумаки и сам бы не поверил, если бы не тело на его руках. Её нижняя губа забавно оттопырилась во сне. На лоб упала прядь светлеющих в фонарных лучах волос. Сейчас, расслабленная, Сакура казалась ему почти ребёнком, и это ощущение не убивало даже стойкое амбре водки. Наруто не умел на неё злиться. Иногда раздражался, спорил до посинения, огрызался, но злость — злость была слишком сильной эмоцией. Часть него — та, что не была измотанна часами за офисным столом — была почти рада получить громкий, скомканный звонок Ино посередине ночи, потому что это значило, что Седьмому доверяли с чем-то настолько личным. Сакура бы никогда не позволила позвонить, если бы сама того не хотела. И это заново крепнущее доверие между ними теплом отзывалось в груди — единственной приятной эмоцией в происходящем беспорядке. Увидев куноичи в клубе, на столе — зрелище, которое своей неординарностью навсегда запечатлелось в его памяти — первой мыслью Узумаки не было посмеяться над нелепостью её движений или задравшимся, не по возрасту коротким платьицем. Сакура выглядела живой. Сильно пьяной, сильно уставшей, но такой живой, наслаждавшейся каждым моментом, что Наруто откинуло назад лет на десять. Как будто она вот-вот крикнет «бака» и блеснёт широкой улыбкой. Ему нравились её недостатки. Так, как нравятся трещины на любимой кружке, потому что все эти мелочи лишь напоминают о том, насколько родной она стала. Наруто сам не знал, что хотел бы услышать в минуты после того, как лицом к лицу столкнулся с копией своей жены, но и гулкое молчание, и последующий монолог ощущались правильно. Они давали понять, что Сакура была рядом — шаткой, эмоционально нестабильной опорой, с которой становилось легче. Седьмой никогда не считал себя слабым; вместо того, чтобы жалеть себя, он предпочитал помогать другим. Сакура, заворочавшись, уткнулась носом в его грудь и снова успокоилась. — Мы повзрослели быстро, — пробормотал Наруто — больше для себя, чем для спящей женщины. — Мы научились драться, терять, начинать сначала. Сомнения не делают нас детьми. Они всего лишь часть человеческой натуры. Тяжело вздохнув, Седьмой перевёл взгляд на усыпанное мерцающими звёздами небо. Тёмная, густая синева простиралась над всей деревней, отчего лица хокаге были трудно различимы в скалистом массиве. Смешно было то, насколько неважными казались недостатки другого человека и насколько весомыми — свои собственные. ** С трудом разлепив глаза, Сакура поморщилась от ослепляющего света, залившего спальню. Голова неприятно гудела и ощущалась непомерной тяжестью на плечах. Она попыталась перевернуться на бок, но от перемены в положении мир начал крутиться и сиять белыми пятнами. Женщина откинулась обратно на подушку. В памяти находились лишь отрывки воспоминаний: что-то про Ино, бар в старой части Конохи и кроваво-красные коктейли. Её заставили переодеться в цветастое мини. Сакура, не двигая корпус, провела ладонью по животу, но вместо мягкого хлопка платья ткань была плотнее и толще. Худи. Медик попыталась вспомнить, как попала домой, но последним чётким кадром был вид со стола в клубе. Пересохшее горло начало в срочном порядке требовать воды. Сакура негромко застонала от мысли, что придётся вставать. У неё не было похмелья уже несколько лет, и не сказать, чтобы она по нему скучала. Женщина перевела обвиняющий взгляд на окно, как будто оно было источником всех её страданий, и только тогда заметила стоящие на прикроватном столике стакан воды и сваленные в кучу таблетки. Кряхтя, медик подтянула себя вверх, опираясь о спинку кровати, и взяла в руки стакан. Рядом с ним лежала короткая записка. «Доброго утра похмельным! Я оставил тебе воду и все таблетки от боли, которые смог найти. Завтрак в холодильнике. Я буду в резиденции до пяти — Наруто P.S. Твое платье сохнет в ванной» Перед глазами отчетливо предстала картина того, как она падает на асфальт тротуара. Сакура охнула, дотронувшись до лиловых синяков на бёдрах, и закинулась обезболивающим. Два-в-одном: поможет с похмельем и снимет противную, ноющую боль во всём теле. Наруто забрал её из бара. Она зарылась лицом в ладони, желая спрятаться от всепоглощающего чувства стыда. Напилась как подросток, да ещё и заставила хокаге провожать её до дома. Ей нужно дать медаль за героизм. В комнате витал сильный аромат алкоголя. Сакура, оттянув ворот толстовки, с досадой осознала, что пахло им от неё. Кожа на груди и шее ощущалась сухой и немного стянутой; память услужливо подкинула картинки того, как Ино заливала ей в рот водку из горла. Прицел у пьяной куноичи явно хромал. Поднявшись на ноги со второй попытки, женщина добрела до окна и распахнула его, впуская в спальню свежий воздух. Утренняя прохлада — на часах было десять дня — слегка взбодрила. Сакура прошла в ванную, скинула с себя толстовку. Вид был неутешительный: на плечах, пояснице и бёдрах уже расцвели синяки, задница была покрыта грязью в местах, где задралось при падении платье. Чистые руки и ноги наводили на мысль, что перед сном их успели протереть, и медик с ужасом осознала, что из двух людей в этом доме только один был в состоянии это сделать. — Он меня убьёт за это, — простонала зеркалу женщина. Отражение — такое же сконфуженное и удручённое — не ответило. Ей хотелось бы облегчить его задачу и убить себя самой, но как взрослый, ответственный человек Сакура понимала, что с последствиями своих действий придётся жить. Пальцы загорелись зелёным, стирая травмы прошлого вечера. К жалости, чакра не была способна залечить эмоциональный ущерб. Сняв нижнее белье, она включила холодную воду и с каждой секундой под душем всё отчетливее осознавала масштабы своего проступка. ** На стол с негромким хлопком приземлился картонный стаканчик. Наруто медленно поднял голову, отрываясь от налогового отчёта, и встретился взглядом с подчёркнуто спокойным Шикамару. — Кофе. Реакция была заторможенной после пяти часов сна: Седьмой моргнул, вникая в произнесённые четыре буквы, тупо посмотрел на стаканчик и наконец, осознав, что стояло перед ним, устало потёр пальцами ноющие виски. — Я уже выпил два. Хмыкнув, Нара плюхнулся на диван и глотнул из своей чашки. — Это четвёртая. Следующие полчаса они не разговаривали, погрузившись в работу. Шикамару полулёжа расположился на диване, лениво перебирая документы, и переодически на автомате делал глоток из опустевшего стаканчика. Вставать за пятой порцией ему не хотелось. Он забрал себе треть кипы бумаг, столпом возвышавшейся на краю широкого стола хокаге, и Наруто с облегчением выдохнул — та перестала выглядеть так, как будто вот-вот обвалится под собственным грузом на пол. Седьмой давно принял тот факт, что большая часть работы — это бюрократия и размашистые подписи на различных документах, но сегодня — после ночных приключений — он как никогда ощущал себя близким к тому, чтобы заснуть, уткнувшись носом в торговый договор. Когда он наконец сдался и придвинул к себе принесённое кофе, то уже было остывшим и неприятно оседало на языке. — Я был резок вчера, — отвлеченно бросил Узумаки, оставляя пометки на краях листа. Шикамару кинул беглый взгляд на своего хокаге, но поняв, что тот не пытался начать разговор, вернулся обратно к работе. — Проехали. Стрессовая ситуация, я всё понимаю. Что ему нравилось в Нара, так это его равнодушие к мимолетным вспышкам эмоций и умение понимать без слов. Наруто давно уже не был вспыльчивым подростком, но иногда его заносило; советник, проводивший с ним почти каждый день, это прекрасно знал и купировал конфликты в зачатии. Их динамика работала, они балансировали друг друга в аспектах, где различия граничили с абсолютной полярностью, и разделяли общую преданность делу — благополучию Конохи. Это не произносилось вслух, но все вокруг видели слаженную команду. Наруто отложил в сторону ручку и развернулся в кресле, окидывая взглядом разросшуюся за прошедшее десятилетие деревню. Он редко брал паузы в течении рабочего дня, но этим субботним утром Седьмой то и дело возвращался мыслями к дому, которого не было видно из панорамного окна. Где-то там мирно спала женщина, ещё не зная, насколько стыдно ей будет просыпаться. Женщина, которую он в три утра пытался засунуть в собственную старую толстовку, с рук которой стирал прилипшую грязь и для которой, изменив своим привычкам, готовил завтрак, прекрасно понимая, насколько трудно ей будет это делать самой. Женщина, чьи пьяные бормотания вместо ожидаемого раздражения заставляли его прислушиваться к словам. Женщина, недостатки которой делали её лишь более совершенной в его глазах и уменьшали его собственные. Наруто глотнул отвратительное на вкус холодное кофе. Сакура была где-то там, за окном, но внутри была работа. Он повернулся обратно к столу.