Может, это и правда ещё не конец?

Утро началось добрее доброго. Сначала Михаил сбросил на меня свои конечности. Затем он проснулся и начал плакать. И думая, что мы сейчас с ним спокойно поваляемся, ко мне без стука ворвался папа. — Спишь? — Да, что-то хотел? — Надеюсь ты помнишь, что вы вчера с Головиным и Миранчуками провинились? Вставай, давай. Через полчаса чтобы была на поле. И не одевайся слишком сексуально. Парни заниматься должны, а не на тебя смотреть. — Папа! Иди уже. И на вот, Мишу возьми. Папа уходит вместе с Мишей, а я остаюсь одна. Понежившись ещё чуть-чуть в кроватке, я начала одеваться. Надеваю чёрные лосины, и такого же цвета топ. Ну, когда я слушала других? Обуваю чёрные Nike Air Max, и выхожу на улицу. — Черчесова, что за траур? — слышу голос Дзюбы, когда захожу на поле. — Да вот, грущу о тех временах, когда я жила в Чикаго, и мне не приходилось вставать в восемь ради того, чтобы по тренироваться с 23 мужиками, — жалуюсь на жизнь я. — Да ну, не грусти. Я ничего не отвечаю, а просто подхожу к папе. — Ребята, сюда! — созывает всех папа, и футболисты черепашьим шагом строятся в что-то наподобие шеренги. — Значит слушаем указания, сегодня тренировка проходит в обычном режиме. Также, на дополнительные полчаса остаются: Головин, Миранчуки, Дзюба и Черчесова. Надеюсь все впятером помнят за что. Ах, и да, разминку проводит тоже Черчесова. — Чего? Папа, ты, наверное, плохо знаешь смысл предложения «Будешь заниматься с футболистами». Заниматься, не значит тренировать, — сразу же возражаю я. — Всё, ничего не хочу слышать. Бегом пять кругов, вокруг поля. И ты тоже, — ловит мой взгляд отец, на что я лишь закатываю глаза и бегу вместе со всеми. Спустя три круга, я уже бежала на Антоне. Сначала он долго пытался меня скинуть со своей спины, а потом поняв, что это бесполезно, продолжил бегать. Добежав последний круг, Антон просто упал на живот, и решив, что не стоит сейчас его доставать, я села рядом на газон. К нам ещё Лёша подошёл, и лёг рядом. Но отдых был недолгим. Всего каких-то 5 минут. Ну, а сейчас разминка. — Миранчук, не хочу портить твои взгляды на жизнь, но левая нога — это другая, — говорю я, при этом продолжая делать упражнение. — Какой именно? — задаёт вопрос Лёша. — Антон. — А чё не так? Мы что уже левой делаем? — Мы уже заканчиваем левой делать, — передразниваю я, и стоящий рядом Дзюба усмехается. После разминки парни пинали друг другу мячи, проходили полосы препятствий, ну, и отрабатывали удары. Тренировка проходила два часа, а мои ноги ноют как-будто я целый день бегала кросс. – Анька, го поспорим? – спрашивает Дзюба в своей "модной" манере, когда мы остаёмся все впятером на поле. – Как и на что? – Ну смотри, если ты пробиваешь мне семь из десяти пенальти, я выполняю любое твоё желание. А если не пробиваешь, ты выполняешь моё желание. – Давай, – соглашаюсь я, и мы пожимаем друг другу руки. Я ставлю мячик и встаю по указаниям Лёши с Антоном. Что касается Головина, он просто сидит на траве и смотрит это представление. – Теперь смотри, ты должна разогнаться и пнуть мяч вот этой частью стопы, – говорит Антон, сидя на корточках, и указывает на части моей стопы. Из-за этого я пару раз чуть не навернулась. Но спасибо Лёше, который, к слову, стоит с другой стороны и держит меня за плечо. – Поняла? – Да. – Ну тогда вперёд, – парни садятся рядом с Головиным, а я разбегаюсь и пинаю мяч. Гол. – Понял, да? Нечего спорить с дочерью тренера. – Это чисто удача. – Это ещё почему? – Потому что, ты не Пеле. – Пф, ну и ты не Яшин. И даже не Акинфеев. Я ставлю мяч на тоже место и снова его пинаю. Чёрт, штанга. – Ну и кто здесь не Яшин? – получает удовольствие Дзюба, а я показываю ему язык. Снова пинаю. Гол. Сейчас я праздную победу тихо. Но на этом праздник закончен. Ещё плюс два нереализованных пенальти на моём счёту. – Аня, блин. Ты чё такая калека? – Миранчук, заткнулся бы. Бери пример с Антона. – Бери пример с Антона, – передразнивает Лёша, – я надеюсь, ты понимаешь, что ты сейчас не можешь ошибиться. – Не нагнетай, – вмешивается Головин. Снова пинаю мяч. Чёрт. – Ну, поняла кто здесь папка? И знаешь, ты всё-таки права, я не Яшин. И не Акинфеев. Я Черчесов младший. От этих слов я подавилась водой. Ну круто. – Кто-кто? Черчесов? Ты что мой внебрачный брат? – Воссоединение семьи, – шутит Лёша. – «Жди меня», – дополняет шутку второй Миранчук, и мы все смеёмся. – Так, 29 минус 54, это... – Ань, 29 минус 54? – спрашивает Дзюба. – Ой, ну наоборот. Это 25. Ну, нормально. Эх, братик, – говорю я, и обнимаю Артёма. – Не забывай, ты мне ещё должна желание. – Ну и какое же? – Хм, – он слегка чешет затылок. – А пусть она что-нибудь споёт, – я резко оборачиваюсь и смотрю на него. Александр Головин мудак. Официально заявляю. Готова даже в суду это доказать. За три года у меня набралось достаточно доказательств. – Сань, молодец. Да, Ань, спой «Love Me Like You Do», – теперь очередь подавиться водой Головина. Мы с Артём смотрим на этого придурка. Миранчуки же давятся от смеха. Пипец, убью их скоро. – Я что-то не то сказал? – Нет, Тём. Просто некоторые парни придурки. – Ну так что? Споёшь? – Придётся, я же проиграла. Я сажусь на травку и ищу минусовку с текстом песни. Вообще, так, я знаю текст песни. Я даже специально слова разучивала, чтобы кое кому спеть на день рождения. Подсказка, фамилия на букву «Г» начинается. Просто, именно под эту песню мы познакомились. Может быть, потом как-нибудь расскажу эту историю. Тем временем Антон включил прямой эфир. О Боже... Спустя 5 минут мучений я всё-таки начала петь. Слова отдавались где-то в груди. Всю песню он не отводил с меня взгляд. Я же изредка на него поглядывала. Ань, не начинай. Нельзя наступать на одни и те же грабли два раза. Вспомни какой он мудак. С прекрасными глазами. Раздвоение личности, дожили блин. Песня заканчивается и мне начинают хлопать. – Ой, да что вы. Не стоило, я и так знала, что я лучшая. – Самооценка Анны Черчесовой незаменима. – Как и сама Анна Черчесова, Алексей. Этими словами я заставляю всех смеяться. Всех, кроме него. Он же продолжает пилить меня своим взглядом. Господи, Головин, остановись.