Может, это и правда ещё не конец?

Мы выходим из базы незамеченными. Не то, чтобы мы прятались от кого-то, но мы с Антоном играли в агентов. Иногда задумываюсь, а точно ли нам больше пяти лет? Главное отличие Миранчуков – Лёша ужас какой серьёзный. Он и взрослее на несколько минут, а Антон наоборот ребёнок. Мы садимся в метро, и я разглядываю каждый уголок вагончика. Не каталась в московском метро года два, если не больше. – Лёша, мы скоро приедем? – Ребёнок, сиди и смотри в окошко. – Здесь скучные станции, и темнота. Куда тут смотреть? Разве что на твою кислую мину. – Ха-ха. Меня просто укачивает в метро. Лучше бы на такси поехали. – Лёх, перестань ныть, – нытьё Миранчука уже даже Головину надоело. После десяти минут нытья Лёши и моего нытья, мы наконец прибываем к месту назначения. Как только мы вышли на улицу, холодный ветер подул на меня. Из-за чего мне пришлось укутаться в кофту Антона. В парке я сразу приметила карусельку. И она была не детская. Так как там катались и взрослые. – А нас туда пустят? – задаёт вопрос Головин, поправляя свои беспорядочные волосы. – Пошлите правила почитаем, – отзываюсь я. Мы подходим поближе и вчитываемся в правила. – У-у-у, Антош, здесь до 90 килограмм. Прости, но ты с нами не будешь кататься. Толстых не пускают, – подкалываю я Миранчука. – Да, а ещё не пускают детей ниже 140 сантиметров. Так, что прости, ты тоже не будешь кататься. Карликов не пускают, – передразнивает меня Антон, и получает от меня подзатыльник. – Успокоились, – укоризненно говорит Лёша. – пошлите за билетами. Мы подходим к кассе, и видим очередь неимоверных размеров. Я, по-моему, умру в этой очереди. – Господи, неужели на весь парк одна касса? – жалостливо говорю я. – Нет, кассы три. Но в других очереди больше, – мне отвечает какая-то тётенька, средних лет, которая стоит впереди нас. – Спасибо. Через пять минут мне стало ужасно плохо. Я устала стоять на одном месте. – Короче, вы стойте, а я пойду схожу к фонтану, – я не выдерживаю. – Ага, одна? – заботливо спрашивает Головин. Ему ли не пофиг? – Да. – А ты знаешь где он находится? – не унимается футболист. Это допрос? – Ну... Где-то там, – я показываю пальцем куда-то налево. – Я так и думал. Ладно, я с тобой пойду, а то ты потеряешься. – На это я лишь закатываю глаза и иду прямо. – Ань, направо, – в спину мне кричит Головин, на что я не оборачиваясь показываю ему средний палец, и ухожу туда, куда мне сказали. Не проходит и тридцати секунд, как он меня догоняет. Фонтан очень сильно изменился за то время, что я не была в этом парке. Раньше лет в 16 мы с Миранчуками часто сюда сбегали из их интерната. А когда я познакомилась с Головиным мы тоже стали сюда ходить. Именно здесь и прошло первое свидание. Это место памятно. Как жаль, что теперь оно приносит боль. – Я хочу ножки намочить, – не выдерживаю я этой тишины. Он вздрагивает от моего голоса. Видимо тоже был окутан в свои мысли. – Дитя, тебе сколько лет? – Двадцать один годик, – говорю я с улыбкой. – Ладно пошли. – Ты тоже? – Конечно. Не могу же я бросить тебя одну в этой ебанутой идеи. Я смеюсь, и мы заходим в воду. – Кстати, как ты будешь кататься, если ты в одной кофте? – Головин, здесь шорты, – говорю я и приподнимаю худи, оголяя ляхи. – А, да? Жаль. – Идиот, – смеюсь я, и брызгаю в него водой. – Это ты зря, Черчесова. Он подходит ко мне ближе. И одной рукой хватает за руки, а другую кладёт на спину, прижимая к себе. Дальше всё происходит очень быстро, и мы вдвоём оказывается в воде. – Придурок, – смеюсь я и слегка ударяю его по плечу. Как хорошо, что мы додумались положить наши телефоны в мой портфель, а портфель оставить возле обуви. – Антон меня убьёт за порчу его имущества. – Ладно, пошли, – он встаёт. Подаёт мне руку, за которую я хватаюсь и так получается, что между нашими лицами сантиметры. Боже, его дыхание. Моё тело слишком резко реагирует на него. – Прости, – шепчет он, и я кажется сейчас упаду. – За что? – Мне есть за что извиняться. – Головин, не надо. Я отхожу от него, и вылезаю из фонтана. – Аня, блять. Моя кофт-а-а-а, – протягивает Антон. – Вы где были? – В фонтане, – сквозь смех отвечаю я. Головин присоединяется к моему смеху. – Придурки, – закатывает глаза Лёша, и очередь уже подходит к концу.

***

– Лёша, куп-и-и-и, – протягиваю я, сзади обнимая Лёшу, при этом пытаюсь идти. – Ты её есть не будешь, – я цокаю, и встаю в такое же положение, но теперь к Антону. – Ант-о-о-ш, купи. – Мне вот интересно, если я отвечу нет, ты к Саньку так же будешь "прилипать"? – За сахарную вату я готова "прилипнуть" к кому угодно. Мы уже прокатились на карусели. А сейчас я прошу мальчиков купить мне сахарную вату. Ну как мальчиков. Пока только Миранчуков. – Тогда нет. Я закатываю глаза и подхожу к Головину. Ну почему бы и нет. – Ты – моя последняя надежда. Купи ваты. – Хм, ну давай как утром, скажи какую-нибудь кричалку ЦСКА, и я куплю тебе вату, – отвечает он, и я начинаю прокручивать в голове все кричалки. Когда-то я их учила. – В сердце клуб всегда один – ЦСКА непобедим! – Ну ладно, это было мило. Пошли, – я хлопаю в ладоши, как маленький тюленьчик. Мы подходим к ларьку с ватой, и через пять минут мне отдают мою прелесть. Не зря учила кричалки. Спустя ещё час нытья парней о том, что они устали ходить, кататься и фоткать меня, мы поехали обратно на базу. На этот раз на такси.

***

Зайдя в здание, я вижу, что папа сидит и разговаривает с кем-то из тренеров. А Миша же сидит рядом и улыбается всем, кто на него посмотрит. Я прохожу мимо к себе в комнату.

***

Не знаю, что произошло в фонтане, но маленький Головин в моей голове, после этого, с улыбкой на лице танцевал. Но я лишь повторял одно – главное снова не почувствовать. Ну, а кричалка из её уст звучала слишком прекрасно, чтобы это было правдой. И вроде бы этот день не может испортить никто и ничто. Но Миранчуки так не считали. – Саш? – полушёпотом говорит Антон. У них с Лёшей закончились темы для разговоров, и он решил доебаться до меня? – Саш, ты спишь? – Нет, Миранчук, в футбол играю. Что же ещё я могу делать в полпервого ночи. Спи, давай. Вон, бери пример с брата. – Я вообще-то не сплю, – издаёт звук второй Миранчук, и я поворачиваю голову в его сторону. И вправду, он сидит на своей кровати и пилит меня взглядом. – Чё вам надо? – да, разумно было спросить. Ведь Тоха не просто так в пол первого решил по кричать имя «Саша». – Может расскажешь, что сегодня было? – задаёт, не до конца понятный, вопрос Антон. – Именно? – Вы пришли оба мокрые. Каким таким чудесным боком вы оказались в воде? – Так получилось, – вот прямо-таки они взяли и поверили тебе. Сходу. – Из-за чего вы расстались? – так, стоп, стоп, стоп, что? – Эм. У Ани спросите. Вы же с ней лучшие друзья. – Это ревность, Санёк? – спрашивает Миранчук младший. – Да, я ужасно тебя ревную, Антох, – сквозь ухмылку говорю я. – Правда? Я всегда знал, что ты меня любишь, – говорит этот придурок, и подбегает к моей кровати. А затем обнимает. – Да фу, отлипни! Лёха, брата своего любвеобильного забери. – Не. Я сейчас это сфоткаю и Черышеву отправлю. В доказательство того, что ты ему изменяешь. – Ха-ха. Смешно. Галустян до того, как стал известен. – Саш, а если серьёзно. Расскажи, из-за чего вы расстались. – Ну, последние две недели наших отношений я переписывался с бывшей. – Ты придурок? – перебивает меня Лёша. – Не перебивай. Дай договорю. В общем, на протяжении столько-то дней она писала, что если я не вернусь к ней, она скажет Ане, что я изменил ей с этой придурошной. Ну, я отказался. Она сказала, что 18 скинет ей нашу фотографию. Но скинула она 17. Пока я был на тренировке. Аня собрала вещи и улетела. Не поговорив. Думая, что я ей изменил, – заканчиваю я свой рассказ. – Охуеть, – первым нарушает тишину Лёша. – А почему сейчас не расскажешь? – Думаешь, я не пытался? Она даже слушать не хочет. Ей больно. И я её понимаю. Я должен был сказать об этом с того самого дня, как написала бывшая. Но нет. – А предложение? Почему ты тогда не сделал ей предложение? Ты ведь месяц готовился, – спрашивает Антон. – Я побоялся ответственности. – Так, вот теперь давайте спать, – родительским тоном говорит Лёша. – А теперь я не хочу, вы меня разбудили. Я пойду прогуляюсь, – говорю я, и иду одевать штаны с футболкой. Главное не встретить Черчесова. Хотя правильнее сказать Черчесовых.

***

Не знаю, что произошло в парке. Не знаю, что я чувствую. Всё запуталась. Я не знаю почему, но меня снова потянуло к нему. Но это не главное. Главное, хочу ли я этого? Нет. Наверное. Не знаю...