Несколькими часами ранее.
***
— Значит, вас преследует душа ребенка… — Уже знакомый мне Гробовщик хихикнул, царапая длинным ногтем крышку гроба. Я приосанилась, тоскливо взглянув на свои руки, и приняла жестокую реальность: маникюр мне не светит ещё долго. Выжить бы, и уже хорошо, но почему-то мозг отчаянно думал о иных мелочах, казавшихся ему более важными. После того разговора мы дружной троицей отправились в похоронное бюро. Никто, разумеется, мне ничего не объяснил. Я только и успевала удивляться, как эти люди поверили подобному бреду сумасшедшей бабы в лице меня, и почему ещё не сдали в ближайший дурдом на лечение. Но отчего-то все это для них оказалось таким логичным и правильным, что обсуждать лишний раз никто ничего не стал. Меня только быстро в порядок привели, затянув на талии корсет и, облачив в платье с многочисленными слоями юбок, запихнули в карету. Пардон за подробности, но какие же, чёрт возьми, удобные в этом времени нижние одежды. Я про бельё, если что, конкретно — про панталоны. Классно, здорово, мать лайкнула. — Как бы абсурдно это не звучало, пожалуй. — Со вздохом убираю прядь волос за ухо, и отчего-то покачиваюсь. Тело накреняется в сторону, ноги подкашиваются, и стоящему рядом дворецкому приходится меня подхватить за талию, удерживая в стоячем состоянии. Голова вновь гудит. Боль долбит по вискам молоточками, и каждая часть тела становится совсем тяжёлой, будто бы не моей вовсе. Я начинаю хватать ртом воздух, хрипя, и держась за горло. Его словно раздирает в клочья дикий и голодный пёс. — Ху-ху, не бойтесь мёртвых, с ними так занятно вести беседы, — слышу справа от себя хихиканье, с трудом повернув голову. Гробовщик переместился за стол, больше напоминающий какую-то кассовую зону в современных магазинах, и полулежал на деревянной поверхности. Рядом с ним, на краю, болтая ногами, сидела Юмилия, вперив в меня пронзающий взгляд. Никто из присутствующих явно не видел её, но присутствие определённо ощущал. Стало холодно и появился трупный запах, а после него, почему-то, шлейф горящей плоти. Девочка тоскливо улыбнулась, поднимая руку, и я заметила, как в её руке сверкнули ножницы. Она без колебаний всадила их конец в свое горло, и меня тут же пронзило вслед. Боль, бившая до этого, показалась цветочками. Я изогнулась в руках Себастьяна дугой, заорав, как психованная, и вцепилась в свои волосы. — Что с ней?! — Встревоженный Сиэль дернулся, наблюдая за моим припадком, и буквально зашипел на Гробовщика. — Вы наблюдаете за контактом, граф. — Каким контактом? Почему она бьется в судорогах? — Потому что не желает говорить. Дети и при жизни не отличаются терпеливостью, Вам ли не знать. — Владелец бюро только хмыкнул на озлобленный взгляд мальчишки, и снова заинтересованно посмотрел на меня. — Но…но почему именно она? — Как знать, граф, как знать. Я прервала диалог бессвязным шепотом. В один момент любые прикосновения дворецкого показались мне обжигающими и мерзкими, и я с усилием оттолкнула его от себя, падая на пыльные доски пола, собирая подолом платья грязь. Колени ныли от падения, кажется, я даже кожу на ладонях содрала, когда заметила маячащие возле себя голые детские ноги. Юмилия присела на корточки рядом, проводя пальцами по моей щеке. Мне же оставалось только ошалело разглядывать ее, такую живую и реальную возле себя, и следить за каждым движением. Девочка вздохнула, хотя, наверное, больше изобразила дыхательные маневры, и постучала пальцами по своему боку. Я сначала ничерта не поняла, пока призрак не указал на меня, и только после приложила руку к тому же месту, отзеркалив ее движение. Точно, на мне же плащ. В Англии холодно. Но при чем здесь?.. Опустив ладонь к карману, нащупала что-то твердое и прямоугольное. Под одобрительный кивок девчонки вытянула из него коробочку с картами Таро, удивленно распахивая мокрые от слез глаза. Малышка показала жестами на свой рот, а затем скрестила указательные пальцы рук в отрицательном жесте — «Я больше не могу говорить с тобой». Замечая на себе взгляды всех присутствующих и ощущая, как с каждым действием пропадает боль, я вытащила свои карты, в непонимании рассматривая картинки. Откуда они здесь? Я точно помню, что ни один предмет из моей прошлой жизни не присутствовал в нынешнем мире. Продолжая сидеть на полу, вновь посмотрела на Юмилию. Она в ожидании смотрела в ответ. Я подавила рвотный рефлекс, медленно тасуя колоду, и положила первую вытянутую карту рубашкой вверх перед собой. — Ты… Ты что делаешь? — Фантомхайв коснулся моего плеча, но я только отмахнулась, кладя ладонь на карту. — Господин, — дворецкий тут же загородил его собой, будто видя во всем этом занятии опасность. Ну конечно, 18 век, ведьмы, все вот это вот… Надеюсь, что жизнь на костре я не закончу. И, будто подписывая себе приговор, переворачиваю карту, одновременно с этим произнося: — Я желаю поговорить с тобой, заблудшая душа. Гробовщик в стороне одобрительно похрустывал печеньем.***
Ехали мы молча. Только я нервно стучала по дну кареты каблуком сапог, закусывая губу. От меня не требовали никаких объяснений. Я видела, как Сиэль со своим слугой переговаривался еще у экипажа, но ничего разобрать не смогла. В любом случае, после слов, что сегодня графа непременно похитят, на меня снова настороженно посмотрели, но согласно кивнули. Возвратившись в особняк все разошлись по комнатам в ожидании вечера, а я прокручивала в голове полученную информацию, так и не подремав до нужного часу. Хотя желание было диким. Понимание, в какое дерьмо я ввязалась, наваливалось грузом ответственности. Тут уж не до сна, пусть и боль, и симптомы одержимости сошли на нет. Стрелки часов пробили одиннадцать, когда в дверь коротко постучали. Я уже переоделась в выданные рабочие брюки и рубашку, а пока открывала дверь, накидывала на плечи утепленный пиджак. Себастьян, на мой немой вопрос о своем внешнем виде, только улыбнулся краешком губ. Ну что же, видимо, ему холодно не было. Подав ему ладонь и вмиг оказавшись поднятой на руки, напряженно и со свистом выпустила воздух из легких. — Пешим ходом? — По крышам и деревьям. — Я даже спрашивать не хочу, каким образом, мистер Себастьян. — А я непременно спрошу о Ваших способностях, мисс Агнесса. — Если выживем. — Обязательно.***
— Черт! — Я выругалась до этого более обширно и едко, освобождая Сиэля от веревок при помощи ножа, что дал мне Себастьян, пока мы передвигались с нечеловеческой скоростью. Мальчик выглядел не так плохо, как мог бы, только был весь мокрый и мелко дрожал от холода. Подлетевший к нам дворецкий снял с себя фрак и накинул на господина, буквально укутывая того в черную ткань, и обернулся на скрип двери. Мы находились в подвале особняка Харрисонов. В подвале с клетками, наполненными детскими трупами, залитым кровью. В подвале, с пентаграммами на каменных и сырых стенах. От такого зрелища тошнота подкатывала к горлу. А еще, мы находились в подвале, в который только что вошло несколько людей в плащах, и сам хозяин. Михаэлис тут же закрыл нас собой, пряча за спиной, и вытащил — бог знает откуда — столовые ножи, зажимая те между пальцами. Он собрался обороняться приборами?! Что за абсурд?! — А-ах, мисс Агнесса, как же я рад Вас видеть! — Харрисон слащаво улыбнулся, подходя к нам, но остановился в паре метров, опустив взгляд на дворецкого. — Оу. И Вас. — Не могу разделить радость встречи, — я выглянула из-за спины Михаэлиса, оскалившись, и заприметила за мужчиной парящий детский силуэт, с безумной улыбкой на лице. — Почему? — Разочарованно выдохнул собеседник. — Ты больной ублюдок! — Выпалила, ощутив касание Себастьяна и, крепко взяв за руку мальчишку, круто развернулась, ударяя кулаком по каменной кладке стены. Один из камней удивительно легко поддался, и стена отошла в сторону, открывая потайной ход, ведущий на улицу. Исчезая с Сиэлем во тьме коридора, слышала за спиной выкрики, брань и пожелание о нашей поимке. Охуенный план, Михаэлис, ничего не скажешь. Я не знаю, сколько мы бежали, прежде чем вдалеке показался тусклый лунный свет. Оказавшись на улице, мы повалились на землю, прерывисто дыша. Бегло осмотрев мальчика на наличие повреждений, выдохнула, слыша за спиной шаги. Себастьян… Чувство опасности пробежало по спине толпой мурашек. Обернулась настолько быстро, что мир перед глазами на секунду пошатнулся и поплыл. К нам медленной поступью направлялся убийца. Но я была уверена, что дворецкий шел за мной и…и… Страх сковал горло железными тисками. Кажется, чертовщина и бесовство преследовали меня на каждом шагу. Сейчас я прикрывала графа собой, смотря на обезумевшего Харрисона. Мужчина хохотал, направляя на нас окровавленные ножницы, и кричал о вечной духовной жизни. За-е-бись. И где носит этого чертового дворецкого? Когда мы успели разделиться?.. — Наконец-то! Наконец-то ты со мной, мое совершенство! — Идиот возвел руки к небу, крича благодарности господу, и прокрутил в руках те самые ножницы точно так же, как Юмилия в одном из моих видений. — О чем ты, блять, болтаешь?! — Я вскрикнула, закрыв собой мальчика, пусть тот и порывался вылезти вперед. Непривычная английская речь резала уши, и я не всегда верно могла произносить слова. Русские фразы периодически пробивались в речи. Мозг в такой стрессовой ситуации ахуевал не меньше всех остальных, отказываясь включать автоматический транслейт, и знатно троил. Думай. Думай. Нужно что-то придумать до появления дворецкого. Он не мог умереть так просто, однозначно не мог. Обернувшись к графу, тихо, одними губами шепнула ему «беги, Сиэль», и оттолкнула в сторону. Харрисон не обратил на него никакого внимания. Вместо этого он подошел ко мне, проводя ладонью по щеке, и я втянула носом металлический запах крови. Гадость. — Как я рад… Амелия… Я так рад вновь видеть тебя. Все было не зря, все оправдано, — шепча имя своей жены, подонок припал к моим губам. Его скользкий язык проскользнул в мой рот, и рвотный комок застрял в горле немым протестом. Мальчик уже не находился в поле моего зрения, и я позволила себе отпихнуть мужское тело, отплевываясь и отползая назад под его растерянный взгляд. Растерянность вскоре сменилась гневом, и он взревел. — Мерзавка! Снова отвергаешь меня, чтобы спутаться с очередным слугой? Ты пожалеешь, сука, пожалеешь вновь и вновь тысячу раз, как твое дитя! Взгляд зацепился за занесенные надо мной ножницы. И я четко увидела держащие мужскую руку маленькие детские. Юмилия безумно хохотала, управляя своим не отцом, будто марионеткой, и зрачки ее сузились до маленьких черных точек. Стой. Подожди. — Остановись!.. — Я закричала, зажав уши руками, а дальнейшие слова полились из рта на автомате. Ты цвети, аленький цветок, Я молю, дай услышать голосок. Ответь, почему люди сеют лишь вражду, Что несет лишь боль и скорбь? Рука замерла, как призрак и мужчина, в неверении уставившись на меня. Перед глазами мелькали сцены читающей трупу матери стихи девочки, повторяющей их, как мантру, и глотающей слезы каждый раз, после выхода из той злополучной комнаты. Ты цвети, цвет моей души. Что видишь ты, посмотри в глаза мои. Ответь, почему люди воины предпочтут Любви, добру к себе. Как скорбивший и погрязший в ненависти к себе мужчина, осознав свои деяния, не смог остановиться на одном безумии, и погрузившийся в его пучину полностью, лишь сквозь маленькие проблески сознания вспоминал свою жену. Жену, читающую ему свою любимую книгу. Жену, которую тот убил в захлестнувшей его агрессии. Жену, которую он любил точно так же, как и родившегося ребенка. — Аме…лия… — Он упал передо мной на колени, роняя орудие, и осматривал свои дрожащие ладони. Я с опаской подползла ближе, несмело протягивая ему ладонь, и провела по светлым волосам. — Ваша дочь… Ждет признания. — Хрипло произнесла, ловя на себе заплаканный детский взгляд. Раскаивающийся в своих грехах мужчина лежал на моих коленях, сминая руками ткань штанов, и рыдал вместе со своей невидимой дочкой. Я гладила их по голове обоих. Именно в такой ситуации меня застали граф, дворецкий, и откуда-то взявшаяся полиция. Подняв голову на Себастьяна и Сиэля, подлетевших ко мне, я слабо улыбнулась, и провалилась в беспамятство.