Несколькими часами ранее.
Утро следующего дня началось невероятно тяжело. Сначала долго не шёл сон, а когда пришёл, то оказалось, что через четыре часа нужно было уже вставать. Да и произошедший недавно обморок оставил свой отпечаток. Себастьяну стоило титанических усилий содрать меня с кровати. Я напоминала себе желеобразного монстрика с гнездом на голове, вместо элегантных локонов волос, с коими просыпались героини каких-нибудь сопливых романчиков. Как только мужчина поднимал мою тушу и ставил на ноги, она, не поддаваясь никаким законам физики, то заваливалась вперёд, то назад, а то и вовсе на бок. Категоричный недосып бил мелкой трелью в висках, я вздохнула, тяжело и громко, пока дворецкий, заправляя кровать, вещал о том, что сейчас около пяти часов утра. Естественно, всё поместье, кроме нас, нежилось в сладкой дрёме. За окном — трепещущая темнота. — Не бубни… — обречённо простонала на родном языке, присаживаясь на край уже застеленной кровати, и запустила в волосы пальцы, легко массируя у корней. Видимо, вид у меня был настолько жалкий, что даже непроницаемый Себастьян как-то недовольно цокнул, наклоняясь к моему лицу. — На самом деле, госпожа Агнесса, я знаю весьма действенный способ, чтобы привести Вас в чувства. — Лукавая улыбка и прищур карих глаз слегка напугали. Я криво улыбнулась, пытаясь разбудить собственный мозг, и как можно более сильнее дёрнула волосы, кажется, вырвав парочку. — И-и… Какой же? Меня в один миг подхватили под коленки, ногой открывая дверь, ведущую в ванную комнату. Я не успела опомниться, как с размаху шлёпнулась в ледяную воду. А когда крик перебудил и поднял всех на ноги, дворецкого рядом не оказалось…***
— Всё готово? — Сиэль лишь единожды оглянулся на поместье, на крыльце которого стояли слуги, что-то выкрикивая о скором возвращении и удачной дороге. Я же находилась у экипажа, скромно держа в руках небольшой дорожный чемоданчик, рассеянно помогая бывшему дворецкому с погрузкой вещей. Он, правда, лишь улыбался, отчего всё его лицо шло лучиками морщинок, и говорил, что леди лучше занять место у окна, так как путь предстоял долгий и трудный. Всё ещё обижаясь на Себастьяна с утреннего происшествия, только фыркнула, когда тот предложил помощь. Самостоятельно забравшись в карету, осторожно отодвинула в сторону короткую шторку из плотной ткани. Стёкол не было, от внешнего мира отделяла только эта самая тряпица, а потому, пока граф давал указания прислуге, очень скромно, почти шёпотом, подозвала к себе Танаку. — Извините. Я ведь так и не поблагодарила Вас толком. Может, Вы хотели бы чего-нибудь? Понимаю, что это лишь малая плата, но я могу купить что-то в городе, — едва заметно улыбнулась. Прикусила нижнюю губу, чувствуя себя крайне неловко. Старик улыбнулся в ответ, щурясь. — Нет, что Вы, мне ничего не нужно. Просто будьте осторожнее, моя дорогая, — он пожал мне руку, беря её в две свои ладони, и отошёл от окна. Я ещё бегло успела рассмотреть короткие объятия графа и Танаки. И если дед был донéльзя искренен, то мальчишка лишь хмурился. Однако скользнув взглядом по напряженной спине и сжатых кулаках — всё стало более чем ясно. Стесняется. Сиэль был ребёнком. Возможно, излишне вредным и озлобленным, но на это наверняка были свои причины. В детской психологии разбиралась крайне мало, так, в общих чертах, когда ещё в начале прошлого года записывалась на дополнительные курсы педагогического дела. Была мысль, что, если с журналистикой не покатит, так хоть буду иметь ещё одно образование. В нянечки детского сада точно возьмут. Мне было тяжело наблюдать за тем, как граф уезжал далеко от дома. Я, в общем-то, уезжала вместе с ним, и от этого было ещё тяжелее. Пару раз пыталась завести беседу, но сухие и односложные ответы прямо-таки отбили всякое желание, поэтому оставшуюся половину пути ехали молча. Вёл Себастьян, а потому факт якобы случайных насмешек отпадал. Было жуткое желание подраться хоть с кем-то и выплеснуть энергию. А ещё лучше — нажраться до одурения той же водкой с той же подружкой и её невразумительным хахалем, в дырявой палатке, с котом под боком. А потом искупаться в озере… Озере… Чёртово озеро! Видимо, со стороны моё негодование было крайне заметно. Я только позже заметила на себе осуждающий и как будто ледяной взгляд графа, от которого по спине пробежались противные мурашки. Через некоторое количество времени экипаж остановился. Выходила последняя, вновь игнорируя поданную руку Себастьяна, а когда подняла голову, чтобы оглядеться, едва ли не впала в ступор. Лондон шумел, двигался, жил. Это было бы неплохой экскурсией, возьми я с собой тогда «поплавать» плёночный фотик, однако то место, напротив которого мы стояли, так и веяло мрачностью. Было ощущение, что вот именно это здание скопило в себе всю ту дурную энергетику города и было эдаким эпицентром зла. Я всегда нормально и адекватно воспринимала любой род деятельности. В конце концов, кому-то суждено коротать жизнь за пописульками, а кто-то этих авторов пописулек будет разделывать, как курицу на шашлык. Похоронное бюро возвышалось особняком над головой. Или это у меня так разыгралась фантазия, чёрт его знает, но странно раскачивающаяся на одной петле вывеска не внушала особых надежд. Мы прошли внутрь, хотя, как мне показалось, эти двое долго переглядывались, словно вели мысленный спор, по типу «брать её с собой или нет Боже сколько проблем». Но всё же я стояла рядом с ними, здесь и сейчас, едва приподняв подол юбки, чтобы не запачкать кружева. Атмосфера атмосферой, разумеется, но и красивой хоть иногда побыть хочется. — Гробовщик, ты здесь? — Громко спросил мальчишка, оглядываясь. Ага, то есть, так у вас в Англии принято — сначала зайти, а потом спрашивать? Чудненько-миленько, запомню на случай возвращения в родные стены. С панической дрожью наблюдала, как один из гробов — а ими было заставлено всё помещение — открывается, и из него выкатывается балахон. С человеком внутри. Это странное создание оказалось настолько чудным, что, услышав едва разборчивое «хи-хи» даже удивления не было. Мужчина, как я поняла, наконец встал, отряхиваясь. Чёрная одежда, чудаковатый колпак, длинные седые волосы и отросшая чёлка, скрывающая почти всё лицо. У меня не было описаний для этого создания, разве что образ Безумного Шляпника ненавязчиво влетал в голову. Гробовщик приосанился, и вдруг молниеносно оказался за моей спиной, ткнув длинным ногтём аккурат в щёку, странно извернув собственную руку. Находясь под старым впечатлением от зомби, которые пытались сожрать несчастное моё тело, крайне истерично завизжала, перехватывая его руку у основания кисти, выворачивая. Благослови тебя, мой добрый дед, Господь, за уроки самообороны. Правда должного эффекта данная процедура не оказала, и вместо стона боли — ну или хотя бы мата, — я услышала дикий, оглушающий смех, а потом едва ли удержалась от тяжести повалившейся сверху туши. Мужик хохотал до слёз, и явно был без комплексов, потому что у меня тут, вообще-то, ноги подкашиваться стали, а тот всё напирал и напирал. Но ничего, русская женщина — и в Лондоне женщина. Что ж это, не удержать мне мужчину, что ли? Да знал бы он, как я, маленькая и хрупкая девочка, тащила двенадцать пролётов подряд напившегося в хлам соседского сыночка. — Утопия-я… — Истерично хихикал, закинув руки мне на плечи. Тут уж большей наглости терпеть не могла, ибо, будем откровенны, трупокопателей на себе держать не приходилось. — Уважаемый! Вы, вообще-то, не пёрышко!.. — Сдавленно прокряхтела, благо, что не на английском, но Гробовщик, кажется, всё понял по одной только интонации. Или просто понял. В любом случае он, в миг успокоившись, прошествовал к широкому дубовому столу, легко запрыгнув на него. Стянул с полки горшочек — или это урна, в которой, обычно, прах хранят?.. — с печеньем, как позже выяснилось, песочным. Коим я задушевно хрустела, в знак прощения, но всё ещё недовольно дула щёки, расправляя согнувшуюся спину. Особо в разговор не вслушивалась, правда, когда ко мне обратились, едва ли заинтересованно повернула голову. — Вы крайне очаровательнаяюная леди, — буквально протянул седовласый, безумно-широко улыбаясь. И я надеялась, что мне показалось, будто бы на предпоследнем слове был сделан чёткий акцент. Потом прокрутила фразу в голове и решительно поняла, что нет, не показалось. Но по сравнению с ними я действительно была юной, даже, можно сказать, младенцем. — Спасибо, — кивнула, с благодарностью принимая ещё одну печеньку, и оскалисто улыбнулась. — А… Мы с Вами случайно не встречались? Почему-то это обронённая вскользь фраза насторожила всех, включая меня. — О-о, как знать. Однако точно знаю, что мы непременно встретимся на Вашем лучшем торжестве. — Свадьбе? — Похоронах. Подавившись крошками выпечки, едва ли нашла в себе силы, чтобы извиниться и выйти на свежий воздух. За мной вышел дворецкий, придерживая дверь для господина. Когда мы вновь уселись по местам, а Сиэль, листавший какие-то желтовато-кофейные листы, сшитые между собой, приказал «трогать», в открытой двери похоронного бюро мне померещились горящие, светло-светло зелёные, глаза.***
— Н-да, и почему всех так тянет на это мракобесие? — Я негодовала, топя туфли в грязи. Злилась, откровенно чертыхалась, но шла ровно, упрямо выпрямив спину. За несколько часов до прибытия на место пошёл сильный ливень, который в секунды размыл дороги. И если мальчика нёс дворецкий, усадив его к себе на руку, то я была вынуждена испытывать все прелести местной погоды. Представший перед нами особняк едва ли мог пугать. О, нет, он приводил в самый настоящий ужас, если не нечто большее. Вещи мы оставили в гостинице, где мне настоятельно рекомендовали сменить обувь на длинные сапоги со шнуровкой, но я, будучи всё ещё обиженной — мать моя, ну почему мне достался характер бабки? — гордо продефилировала обратно в экипаж, хлопнув дверью. Дохлопала. Вязкая жижа холодила ступни. Омерзительно! Дворецкий только усмехался, протягивая руки к кованой ограде особняка, но та, правда, со скрипом отворилась ещё до соприкосновения. Запахло керосином. Окружающий дом сад был серым, жёлтым, болотным — каким угодно, только не благоухающим. Цветы засохли, как и листья, а голые деревья и колючие ветви, оставшиеся о кустарников роз, торчали жуткими копьями. Я видела, как хмурился граф, но не придала этому особого значения. Когда мы вошли на крыльцо, и мне удалось отскрести подобранной веткой комья грязи от обуви, а также оттопать мерзкую жижу о камень, мужчина поставил господина на ноги, галантно постучавшись в дверь. Затем пару раз дёрнул — не открывается. Я закатила глаза. Ну чего он, тупица, ожидал? Что появится прекрасная фея, впустив нас внутрь, нальёт по бокальчику полусладкого и исполнит все мечты? — Найди другой вход. Мы возвратимся в экипаж. — Сиэль прищурился, Себастьян чуть поклонился. Но как только мы развернулись спиной к двери, то услышали крайне знакомый скрип. Скрип открывшейся двери. Пахло керосином! Медленно обернувшись, словно в фильме ужасов, едва ли не прыгнула на дворецкого. В проёме стоял сухонький старикан, держа в руках подсвечник. Он был одет в фирменную форму прислуги: черный фрак, белая рубашка, черный галстук, классические чёрные брюки, туфли. Чёрный. Чёрный. Чёрный. Зачёсанные назад волосы с проседью едва отливали каким-то странным блеском, а практически трупная белизна кожи изрядно пугала. — Граф Фантомхайв? — прошелестел мужчина, взглянув на нас из-под густых бровей. — Да. А это мои спутн… — Господин ждёт Вас в кабинете, — грубо оборвав мальчика, слуга отошёл в сторону, пропуская нас внутрь. Убранство дома было слишком… Вычурным. Чучела, портреты во всю стену, какие-то огромные резные колонны, лестница, покрытая красным ковром, едва ли не падающие на голову две большие люстры под потолком с десятком тысяч свечей. Они чуть качнулись, когда за спиной хлопнула дверь, а затем подмигнули крутящимися хрусталиками. Я эту подмигивающую махину не оценила, и старалась держаться как можно ближе к Михаэлису и его графу, пока шла по тёмным и длинным коридорам. Наконец, остановившись около вытянутой двери с железным кольцом вместо нормальной ручки, Сиэль бросил что-то вроде «Подождите здесь», и удалился, вместе с Себастьяном и тем странным типом. Их фигуры скрыл кусок дерева, а потому, тяжелёхонько вздохнув, я отошла назад, не найдя занятия интереснее, чем подпирать стену. И всё бы было хорошо, если бы не почувствовала через некоторое время, как кто-то крайне настойчиво и упорно тянет меня за юбку вниз…Сейчас.
Я осторожно опустила голову вниз. То, что предстало перед глазами, не поддавалось никакой логике. Да, я не была скептиком — ну разве что…ну немножко, — и крайне регулярно смотрела «Битву экстрасенсов» по ТНТ, пуская слюни на кота, а на самом деле заглядываясь на симпатичных магов. Уж не знаю, чего и как они общались с потусторонним миром, но удивлять явно умели. Удивлять ровно так, как удивлялась сейчас я. «И когда это успела стать ясновидящей?..» — пролетела в голове шальная мысль, пока разглядывала во все глаза сидящую на полу девочку. Призрака. У неё были длинные светлые волосы, голубые-голубые глаза, с невероятно узким зрачком, пушистыми длинными ресницами, а ещё вздёрнутый носик. Пухлые губы растянулись в мечтательной улыбке, показывая отсутствие двух передних зубов. Она привстала, осторожно и несмело попытавшись опереться на стену так же, как опиралась я, но едва ли не прошла насквозь. Тогда, раздосадованно фыркнув, аккуратно взяла меня за ладонь. — Какая ты…тёплая, — имитируя восторженный вздох, шепнула девочка-призрак, цепляясь почти прозрачными пальцами за юбку моего платья вновь, только уже одной рукой. Я нервно улыбнулась, трижды прокляла графа и, заметив выходящего из кабинета дворецкого, от всей широкой русской души прыгнула на него, не оставляя никакого выбора, кроме как поднять на руки. А ещё очень громко заверещала, практически приказывая не отпускать меня ни в коем случае, иначе я никогда, никогда не прощу его жалкую душу. Он, видимо, от таких угроз потерял дар речи, только и успевая удерживать меня за талию, чтобы не упала. Граф тоже этот самый дар потерял, но быстренько нашёл, криками вопрошая о том, что я вообще делаю и как себя веду. Скользнувшая за угол белёсая тень заставила дворецкого нахмуриться. А я, тыкаясь зарёванным лицом в его шею, не к месту ныла, что стала ясновидящей. Так и познакомились с особняком Харрисонов.