По ту сторону Дна

Мне было всегда интересно, как преподаватели находили способы, чтобы привлечь к себе внимание детей. Подростки, бунтующие личности, живущие по принципам «Всем на зло» не только противились, но порой и пытались провоцировать педагога на самый настоящий скандал. Я никогда не умела находить компромисс. То ли не выросла ещё, а хотя пора уже, то ли просто не научили родители — но перечить в любых ситуациях всем и каждому уже вошло в привычку. Мне не составляло труда завестись с полуоборота, но и притихнуть почти сразу же, согласившись с чужим мнением. Подгибка под общество стало неотъемлемым сопровождающим фактором моей жизни. Всё же пришлось переехать в более безопасную, по моему мнению, комнату. Просторные покои с кроватью, шкафом, письменным столом. Ширмой, стоящей у окна, дамским столиком-зеркалом, прикроватными тумбами. Узкие дверцы пропускали на аккуратный, но почти что бессмысленный и узкий балкончик, на котором жило вьющееся растение. Оформление в светлых тонах не особо пришлось по вкусу, но возражения здесь не принимались. Я была благодарна уже за то, что приютили, но когда обнаружила в шкафу целых два платья, плащ и две пары обуви — готова была рассыпаться в благодарности. Правда когда хотела найти мальчишку, блуждая по мрачным коридорам, была осведомлена: уехал с дворецким в город по важным делам. Какие такие важные дела могут быть у ребёнка — тактично умолчали, но мой мозг уже связал это с тем странным письмом. Поддерживать связь с Королевой, конечно, хорошо, но ещё лучше жить в полной безопасности, а судя по тому, как слуги кидаются на людей — последний пункт графом не соблюдался.

***

Время тянулось сумасшедше-медленно, и словно бы вовсе замерло в отсутствие Сиэля. Я успела позавтракать рисовыми лепёшками с ванилью, два раза пила чай, и откровенно маялась со скуки. Распирало невероятное любопытство, касательно письма, и ничего лучшего в голову не пришло — надо бы пробраться в кабинет. К обеденному времени Мейлин принялась развешивать бельё на улице, Финни взялся за уборку сорняков, а Бард орудовал на кухне и пытался разрезать мясо на ровные кусочки. Энтузиазм слуг поражал, как поражало и то, с какой охотой те выполняли собственные дела. Не замечая ничего вокруг, занимались работой, и выглядело это всё действительно забавно. Менталитет определённо менялся, менялись и люди — я бы не смогла отыскать и десятка человек, которые бы с улыбкой занимались своими обязанностями. Это выглядело даже ненормально, для меня так точно, поэтому, незаметно скользнув по ступеням лестницы, поспешила удалиться «на чёрное дело». В кабинете пахло приторно-сладко, было весьма мрачно — но только потому, что окна скрывала плотная ткань портьер. Я их почти сразу же возжелала сдёрнуть, но благоразумия моего, слава те, Господи, хватило такие глупости не вытворять. Было вполне достаточно и простого присутствия здесь, сейчас, ну и того невыносимого, просто ужасающего светлого конверта посреди стола. Он был уже вскрыт, однако, к моему сожалению, оказался совершенно пустым — письмо нашлось немного позже, когда мозг совершенно отключился, а блудливые ручонки пошли шкрябать по всем шкафчикам. Как не предусмотреть такие мелочи, думала я, обтирая краем юбки собственные отпечатки пальцев, и для верности ещё немного плюнула на маленькую деревянную ручку. Потом испугалась, что оставила там своё ДНК и меня наверняка вычислят по базе, но вовремя додумалась, что базы 21 века у них явно не найдётся. Кремовый лист бумаги, исписанный убористым почерком, приятно ощущался пальцами. Я хмурилась, но разобрала совсем немного: «Здравствуй, мой дорогой мальчик. Надеюсь, что твоё здоровье и твой… в полном порядке, до меня дошли крайне ужасные новости о неисправности первого фактора. Прошу тебя быть более осторожным, не стоит так перенапрягать свой детский… .» Интересно, была ли уместна педофилия в подобном контексте, или это у них совершенно нормально — проявлять недостаток удовлетворения в «па-аловых а-атнашениях»? Мне уже порядком наскучило читать странные тексты этой женщины, повествующие о большой любви к моему недо-ученику, но тут весь тон послания будто бы разом изменился. Взгляд то и дело цеплялся за «маньяк», «души умерших детей», «особняк Харрисонов», «жуткие вещи» — и этого было вполне достаточно, чтобы запихнуть это всё куда подальше и смыться с данной планеты меньше, чем за пятнадцать секунд. Приложенные вырезки из газет, которые так не вовремя попались на глаза впечатлительной особы в моём лице, только усугубили складывающееся положение. Пипец. Просто пипяу полное, если не нечто ещё более грубое. То есть этот малец у нас ещё и детектив по совместительству, что ли? То есть это окей, что маленький мальчик, который даже возраста согласия не достиг, разъезжает — а я не сомневалась, что так и есть, — по всяким там жутким местечкам, лицезрея не менее жуткие трупы с вывороченными кишками и прочими внутренностями? Здорово. Замечательно. Дворецкий, куда ж глаза твои, окаянные, глядят? Же-есть. Я слишком поздно услышала, как вернулся маленький босс, на пару со своей собачкой. Как застывшая стояла над столом в его кабинете, опираясь о твёрдую поверхность, и панически смотрела перед собой. Только в последний момент очнулась, отдалённо замечая приближающиеся шаги. Особых идей в голову не пришло, да и не слишком удачные мысли туда залетали, поэтому, как только приоткрылась тяжёлая дубовая дверь я, встав в боевую женскую стойку — сложив руки под грудью, гордо вздёрнув подбородок, — выдала несуразное: — Ни с места! Дело раскрыто, преступник за Вашими спинами! Было забавно не только смотреть на ошалелые лица графа и дворецкого, но и с крайне азартным видом пробегать мимо них на всех парах, раскидывая туфли в разные стороны, активно работая руками. Всё же уроки физической подготовки, будь они прокляты тысячу раз, оказались безумно полезными в этом мире. — Вы пробрались в мой кабинет, — злобно чеканил мальчишка, сидя в огромном для него кресле. Прошло не больше часа, когда Себастьян, отскрёбший меня от двери в комнате — держалась я за неё так, словно та была из золота, — пришёл по мою душу. Тактично улыбнулся и, ловко перехватив запущенную в полёт чернильницу, осведомился, не желаю ли прогуляться до кабинета графа. Получив ответ крайне взбалмошной и истеричной особы, то есть мой, бесцеремонно закинул к себе на плечо, тихонечко и бесшумно закрыв за собой дверь. Сказать, что я была рассержена — не сказать ничего. Во мне бурлили эмоции, которые уже минуты три старались испепелить мужчину взглядом, но выходило всё весьма и весьма провально. — Вы осознаёте, что Ваш поступок аморален и непростителен? — Сиэль забавно хмурился, напоминая мне младшего сына бывшей учительницы. Он постоянно крутился у неё под боком, так как воспитывала женщина ребёнка в одиночку. — Да. Думаю, извиняться бессмысленно, но мне действительно жаль. — Выражение лица говорило обратное. Мне было глубоко наплевать на всё вокруг происходящее, и это понимали все. — Пожалуй, Вашему ехидству мог бы позавидовать сам Дьявол, — граф тихо хмыкнул, а дворецкий как-то странно и напряженно улыбнулся. — Однако, я бы никогда не позволил подобным вещам происходить за моей спиной. То, что Вы, мадам, позволили любопытству пересилить разум, просто омерзительно. Но… «Ближе к делу», — я изнывала вся, в ожидании наказания. Последний раз подобное происходило перед Деканом, когда, старательно отмазываясь от исследовательской работы, нечаянно нагрубила преподу. Мальчишка, как назло, тянул кота за его гордость. Говорил невразумительно медленно, растягивая каждое слово, и явно наслаждался моей реакцией. Я ожидала всего: от сдачи в бордель до простого изгнания в этот жестокий и бренный мир, но точно не того, что юный аристократ вдруг поднимется со своего места, приказывая слуге подать его трость и, не медля более, замахнуться ею на меня. Сказать, что всё моё естество пришло в невообразимый шок — это не сказать ничего. Я охуела настолько сильно, что чувство самосохранения исчезало по мере приближения закруглённой ручки к лицу. Страх ходить с переломанным носом быстро превратился в крайнюю степень возмущения. Словно со стороны наблюдала за тем, как вскидываю руку, перехватывая предмет у основания, с силой дёргая на себя. Стук сердца был настолько бешенным, что отдавался барабанной дробью в ушах. Панически смотря то на дворецкого, то на его господина, прижимала к себе трость, едва ли не падая со стула. Сиэль самодовольно хмыкнул, оправляя одежду и, бегло взглянув на Себастьяна, чуть заметно кивнул. Пока я пыталась отойти от всего произошедшего и найти хоть каплю здравого смысла, дворецкий уже как минуты две пытался вырвать из моих цепких пальцев трость. Однако, основательно схватив её, отпускать не собиралась. Только угрожающе шипела, отбрыкиваясь, что если подобный закидон произойдёт снова, то я выбью этой штукой им все зубы. Шипела, правда, на русском, и ужасно неразборчиво, поэтому слуга только снисходительно-раздражённо улыбался. — Кажется, Вы как-то сказали, что можете научиться управляться с оружием, — вновь подал голос мальчик, от чего я отвлеклась, и дворецкому всё же удалось забрать графскую вещичку. Нервно икнула. — Что же… Так как Вы теперь являетесь посвящённой в некоторые мои дела, то автоматически становитесь участником расследования. А потому советую собрать те малые остатки вещей, ибо завтра мы отправляемся в Лондон. Сказать, что никуда отправляться я не хочу, не осмелилась. Только кивнула, поднимаясь со своего места, на ватных ногах подходя к двери. Когда Себастьян весьма по-джентельменски открыл её передо мной, то мозг на секунду — а, возможно, и на несколько часов, — отключился, и я со всего размаху грохнулась прямо в проходе. Единственное, что слышала, так это скрип отодвигающегося кресла и мальчишеский вскрик, а потом сознание заволокла тьма.