Ухмылка

Леса Агамара были красивым местом, и Моден Кеннеди, наверное, мог бы ими даже залюбоваться, если бы не отвлекался на своего спутника, бодро вышагивающего впереди него. Кеннеди не застал эпоху Ордена Джедаев, родившись под занавес Войн Клонов, кроме Дарта Вейдера адептов Силы он не видел и вообще мало что в этом понимал, однако знал наверняка, что висевшее на поясе его нового союзника неприметное оружие может бескровно разрубить человека пополам. Светловолосая голова Люка Скайуокера выделялась на фоне его черных одежд, он умудрялся идти, практически не издавая шума, и не оборачивался, будто бы не боялся, что Кеннеди вдруг выхватит бластер и попытается застрелить убийцу Императора. — Вы не из тех, кто будет стрелять в спину, Моден, — усмехнулся вдруг Люк, а Кеннеди вздрогнул, испугавшись, что джедай читает его мысли. — Простите, слишком уж громко вы думали. Имперский офицер вдруг осознал, что изрядно вспотел, и винить тут стоило явно не теплую погоду. — Простите, мистер Скайуокер… — Мастер. — Что? — Мастер Скайуокер. Так принято обращаться к джедаям. Сестра предлагает вариант «магистр», но думается мне, я до него еще не дорос, так что… Хотя можете звать меня просто по имени – Люк. Моден несколько раз удивленно кивнул, едва не сбился с шага, зацепляясь носком лакированного сапога за корни могучих деревьев с зелено-золотистой кроной, и не к месту вспомнил все, что когда-либо рассказывала ему про адептов Силы адмирал Даала. Собственно, все рассказы Натаси резко шли вразрез со страшилками, которыми в детстве пугали несмышленышей в имперской школе. Даала всегда говорила, что джедаи обладали неимоверно развитой интуицией, а самые известные из них не были лишены чувства юмора и самоиронии. Одаренные благом и проклятьем в одно и то же время – чувствительностью к треклятой Силе – мастера старого Ордена были превосходными воинами, шпионами, чуть ли не сверхлюдьми, и все-таки оставались уязвимыми опутанными по рукам и ногам Кодексом рыцарями. Они цеплялись за законы и мораль, которую Галактика не чтила от слова «совсем», были вынуждены молчать там, где нужно было вопить во все горло, и строго наказывали вольнодумцев, опасаясь Темной стороны, будто бы это было возможно – существовать Свету без Тьмы. Даала говорила об Ордене Джедаев без снисхождения и уж точно без восхищения, но всегда – немного с сожалением. Она приводила в пример некоторые их правила и тут же тыкала собеседника носом в то, по каким законам функционирует армия Империи. Старое – не значит плохое, а Шив Палпатин умел делать выводы и проводить работу над ошибками, особенно над чужими. Кеннеди всегда импонировала идея субординации и строгих правил, но сам он никогда особенно не задумывался, а как сильно по организационной структуре армия походила на Орден и наоборот. И почему-то сейчас подобные мысли так и лезли в голову, как и десяток вопросов из праздного любопытства. И все это отдавало остротой и горьковатым привкусом из-за одной небольшой детали – формально Люк Скайоукер был ему врагом, Хан Соло был ему врагом, вся эта планета не была настроена дружелюбно. Так какого же хрена, позвольте спросить, он делает среди недружелюбных джунглей, следуя в неизвестном направлении за мастером-джедаем? — Вы никогда не думали, что Галактика достаточно велика, чтобы в ней спокойно уживались столь разные государственные образования, как Осколок и Новая Республика? Голос Люка звучал ровно, без нажима или намека, как будто джедай хотел всего-навсего завязать дружескую беседу. — Ваша Республика долго не протянет, — склочно буркнул в ответ Кеннеди. — Отчего же? Искра Восстания в итоге предала Империю огню. Моден не мог видеть лица Скайоукера, но почему-то думал, что тот улыбается. — Из искры разгорелось пламя, поспорить с этим трудно, но знаете, Люк, мир не меняется быстро и по щелчку чьих-то пальцев. — Всего три слова, Моден – Приказ шестьдесят шесть. — Который, очевидно, подготавливался годами. В голосе Кеннеди сквозил неприкрытый сарказм, и сам он невольно подумал о том, что начинает звучать, как его адмирал. Ответ имперца мастеру-джедаю понравился, так заливисто тот смеялся, а Моден зачем-то вдруг подумал, что разнились лишь нашивки на их форме, и все могло бы быть в этой Галактике куда радужней, если бы населяющие миры расы научились хоть изредка друг друга слушать. Смех Люка сошел на нет, а лицо озарила грустная улыбка. Джедай позволил себе обернуться и кивнуть роившимся на краешке сознания имперца мыслям. Такие люди, как этот рыжеволосый человек, вселяли если не надежду, так хотя бы намек на здравомыслие и веру в некоторые политические лозунги Леи. Идти становилось все труднее, да и красная точка на голокарте мигала все чаще. — Мы почти на месте. Люк сбавил шаг, периодически останавливался, прислушивался, едва ли не принюхивался. Кеннеди, памятуя рассказы Даалы, решил довериться легендарному джедайскому чутью. В конце концов, если что – бластер имперского офицера был полностью заряжен. Густой лес заметно поредел, приходилось пригибаться и двигаться осторожнее. Наконец, сквозь листву стали видны высокие стены с колючей проволокой и искрящими от напряжения стальными тросами по периметру. — Скверно, — нахмурился Люк. — Не так уж все и плохо, — пробормотал себе под нос Моден Кеннеди. — Часовых меньше, чем требуется, у вышки слева имеются выступы, это вентиляционные шахты, если мы отключим… — Я не об этом. Моден оторвал взгляд от бинокля и скосил глаза в сторону своего спутника. Скайуокер не просто хмурился, а выглядел не на шутку встревоженным, он задумчиво растирал раскрытой ладонью будто ноющую от боли грудь и закусывал губу. Что такого видел или чувствовал джедай, что укрылось от зорких глаз имперского офицера? — Мастер Скайуокер, поясните, что… — Сила здесь… — Люк запнулся на мгновение. — Ощущается иначе. — И это означает? — Это означает, что мне нужно сосредоточиться. И помедитировать. И Скайуокер тут же принял позу лотоса, скрестив ноги, положив одну ладонь на другую и, закрыв глаза, умолк. Кеннеди недоуменно выгнул бронь, но затем вдруг вспомнил, что Даала рассказывала и об этом. Глубоко вздохнув и шумно выдохнув, имперский офицер заприметил поваленное дерево, уселся на него, опираясь широкой спиной о толстую ветку и приготовился ждать. *** Возможно, за лангету и обезболивающее стоило сказать спасибо, но энергетические кандалы на щиколотках и охрана за дверью допросной хорошо укрепленной базы дружелюбия не добавляли. Допрос велся по протоколу, вопросы стандартные: имя, звание, политическая принадлежность, цель пребывания в системе Миргошир. Учтивый офицер в агамарской форме предложил задержанному скромный обед из воды, хлеба, овощей и энергетического фруктового батончика. Ничего реплицированного – все натуральное, фермерское, агамарское и в общем-то вкусное. Умом Хан понимал, что патрульные просто обязаны допросить свалившегося с неба на явно угнанном старом транспортнике грязного и израненного человека, называющего себя генералом Новой Республики. Но его не в меру обостренное чутье горело мустафаровым огнем. На вопрос, кому дежурный на платформе сообщил «мы нашли Хана Соло», кореллианцу ответили, что узнали его имя лишь от него самого, а ему, очевидно, померещилось. А то как же – очевидно! Соло хватило ума согласиться, что он был в бреду и ему всего лишь показалось. Допрашивающий его агамарец сообщил: представители Новой Республики уже выехали, чтобы подтвердить личность генерала Соло и его первого помощника Чубакки и забрать их на республиканский форпост. И в этот раз Хан был отчего-то не рад республиканским новостям. Покончив с нехитрым обедом, Соло не без грусти подумал, что за последнее время ему изрядно надоели камеры и кандалы, а его удача, похоже, совершенного про него забыла. Да, он, конечно, смог сбежать с Сартинайниана, но то была далеко не только его заслуга. Хан пытался прикинуть, сколько точно прошло времени с его побега, параллельно рассуждая, пробился ли хоть до кого-то из соратников слабый сигнал, который ему удалось подать с консервной банки, добытой на Анорельга. Пока что выходило, что помощи ждать ему не приходится. — Сэр? От кого поступил прик… Хан дернулся, зачем-то крепче ухватившись за пластиковую вилку, когда охранник по ту сторону энергодвери запнулся, качнулся и абсолютно деревянным голосом произнес: — Вам нужно побеседовать с задержанным. Приказ командира. — Мужчина послушно отключил силовое поле и, направив в грудь бластер, выпустил в себя парализующий снаряд. Соло и пикнуть не успел, как к нему подбежал человек в сидевшей не по фигуре агамарской форме и плотно сдвинутой на лоб фуражке. Мужчина приложил к кандалам карточку, устройство отключилось, а в руки Хану был впихнут отнятый у охранника допросной бластер. Задержанный генерал тут же подскочил на ноги, крепче сжимая оружие и немного щурясь от пробивающегося сквозь узкое окошко мягкого солнечного света. Все эти игры и неожиданные повороты событий начинали действовать на нервы, а ведь Хан был едва ли не мастером по сложным и непредсказуемым ситуациям. Ну да – когда конец поводка был в его руках, а не наоборот. Он более не был тем, кто задавал тон игре, как и тем, кто бросал кубики. Не сторонний наблюдатель, не пешка, конечно, но загнанный в угол раненый зверь. Еще чуть-чуть – и натянутая до боли струна лопнет, оборвется с легким свистом. Сердце ухало, больно ударяясь о грудную клетку, будто загустевшая в усталых конечностях кровь закипала, и Хан уже был готов идти на весь Агамар войной с одним-единственным бластером руке. Знать бы еще, какие цели преследует его очередной случайный спаситель. — Кто?.. Соло осекся, когда незнакомец поднял голову. — Мать твою! Да вы, должно быть, шутите, лейтенант! Помощника адмирала Даалы Хан узнал. Рыжеволосый Кеннеди проводил аж две беседы с пленным генералом, а у бывшего контрабандиста была феноменальная память на лица. — Я уж начал скучать по вашим веснушкам. А как дела у Натаси? Трепыхнувшееся было чувство юмора покорно умолкло, разбившись о тяжелый взгляд в глубине глаз имперца. — На любезности нет времени, Соло. Ваш друг вам все объяснит. Хан рванул следом за своим спасителем, задаваясь на ходу вопросом: в какой момент что-то пошло не так, и почему его спасают имперцы, а от республиканцев он ждет подвоха? Задним умом под «другом» он ожидал Чуи, уже выстроив в голове картинку – Даала еще не отыграла свою хитровыстраданную партию и послала лейтенанта следом за Ханом и вуки. Однако ожидавший его в коридоре Люк стал сюрпризом хотя бы только потому, что он едва стоял на ногах, оперившись спиной о стену и часто-часто дышал. Скайуокер без сил – плохой знак. Соло быстро окинул взглядом коридор и валяющихся на полу охранников. Никаких следов бластеров, очередной трюк с переодеванием и, очевидно, с трудом давшееся Люку убеждение. Рыжеватые отблески на стенах говорили о том, что день клонится к завершению, быть может, скорые сумерки могли бы сыграть им на руку. Все бы имело хоть какой-то смысл, если бы не участливо нахмурившийся лейтенант военно-воздушных сил Осколка Империи Кеннеди, остановившийся возле джедая Новой Республики. — Вы ранены, мастер Скайуокер? Моден уже почти подхватил джедая под руку, но Люк, отдуваясь и обливаясь потом, разогнулся, скривил губы в подобии улыбки и мотнул головой в сторону выхода. Соло крепко сжал локоть молодого мужчины, чувствуя, как тот почти что опирается на контрабандиста и усиленно переставляет ноги по коридору. Хан только и мог, что стараться не сбиться с шага. Кеннеди устремился вперед и беззвучно их подгонял, придерживая панель вентиляционной шахты открытой. С каждым шагом поступь Скайуокера становилась увереннее, но здоровый цвет лица к нему возвращаться не спешил. В коридоре Соло прошествовал мимо еще троих усыпленных Силой охранников. Он уже не однократно видел, как Скайуокер выводил противников из строя с помощью джедайских техник, но еще никогда на памяти Соло Люк не выглядел таким уставшим и истощенным. Что-то было не так. Катастрофически не так. — Надо, убраться отсюда. Скорее, — прошептал Люк так, чтобы слышал его только бывший контрабандист. — Я без Чуи не уйду! — Хан, мы вытащим его сразу после тебя. Верь мне. На языке вертелось «Да какого же хрена?!», однако та самая чуйка, что всего пару минут назад полыхала и искрилась, сейчас зудяще нашептывала – доверься Люку, просто следуй за ними. И Хан доверился. Как оказалось – не зря. *** После обрушившегося на центр столицы кратковременного ливня дышалось трудно – нисколько не охлажденные влагой раскаленные стены высоток еще больше разогревали густой, наполненный самыми разными ароматами воздух. В соседнем от здания Сената квартале проходила всемирная ярмарка «Цветы Галактики», и тяжелыми благоуханиями, казалось, были наполнены все окрестные переулки. Словно густые удушливо-липкие простыни, тяжелые эссенции обволакивали здания, дотягиваясь даже до верхних этажей небоскребов. Со стороны залива не было и легчайшего дуновения спасительного бриза. Полный штиль. Затишье перед бурей. Разношерстные компании представителей трех десятков звездных систем своим гомоном добавляли шумному центру Ханна-Сити не просто красок – какой-то особенной суеты, и Лее начинало казаться, что она попала в эпицентр плохо срежиссированной комедии. Гибкие тансовщицы-тви’леки с Рилота, грациозные тогруты с Шили и Кироса, переливающиеся перламутром родианцы, разодетые в национальные костюмы своей водной планеты Родии, болтливые гунганы с Набу, яркие джунглевые фелуцианцы, демонстрирующие искусство шаманов и воинов далекой Фелуции, и многие-многие другие – тайдорианцы, дуросы, салластанцы, иторианцы – всех и не углядеть. Никогда еще коренные чандрильцы не видели столько представителей нечеловеческой расы в одном месте, но правительство Новой Республики стремилось как можно громче прокричать на всю Галактику о своей политике открытых дверей и поддержке отдаленных и разоренных войной миров. Хорошо бы еще законопроекты о гуманитарной помощи рассматривались Сенатом не по несколько месяцев, но это уже была та самая – другая – сторона медали, которую показывать миру Мотма и ее кабинет министров совершенно не стремились. Мон ратовала за мир во всем мире, разоружение армии, перестройку форпостов и военных баз в медицинские и учебные центры. На словах звучало все более чем хорошо, а на деле разбивалось о десяток законов и откровенное нежелание миров кланяться Новой Республике в ножки. Жители планет просили поддержки не только финансовой, и даже были согласны на достаточно немилосердные налоги, но они хотели бы иметь на балансах своих миров хотя по несколько боевых кораблей, желали, чтобы пилоты Республики обучили местных пилотов. Военной оккупации и повторения истории с протекторатом от Конфедерации независимых систем или Империи боялись многие, но еще больше было тех, кому надоело производить ресурсы и отдавать их за гроши в обмен на якобы «защиту». Разоренная, разбросанная по планетам Внешнего кольца Империя все еще внушала опасения, и все прекрасно понимали – смятение в имперских рядах когда-нибудь закончится, а разумные офицеры у них все еще имелись. Мотма и ее помощники, как могли, гасили недовольства сенаторов, а над речами канцлера работала целая команда риториков и маркетологов. Но ничто не отменяло того факта, что вчерашние повстанцы и борцы за справедливость заняли кабинеты и сенаторские ложи тех, с кем они годами боролись. На агитационных плакатах поменялась лишь пара слов. Поводок натянулся как никогда крепко – а динамическая модель хищник-жертва никогда еще не давала сбоев, все в итоге циклично повторялось, и Галактика продолжала жить, даже умудряясь развиваться время от времени. Особенной радости эта мысль Лее не добавляла, но она начинала лучше понимать, почему после очередных сессий Сената Бейл Органа улыбался грустно и праздновал маленькие победы оппозиции без особенного энтузиазма. Кажется, она и сама уже была готова начинать повторять старые шутки вырастившего ее человека. Люк слова на ветер никогда не бросал, и Лея тщательно последовала его совету как можно больше нагрузить сегодня заседание. Взбудоражить весь зал и вызвать жаркие споры ей удалось за каких-то пятнадцать минут – уж если что она и умела, так это задать Сенату жара. Выезжать для ужина куда-то далеко не было сил после дня, проведенного в ожесточенных дебатах, потому Органа устало согласилась покушать в одном из ресторанчиков на верхних этажах здания Сената. Где-то внизу на посадочных платформах толпились журналисты, как пираньи нападая на каждого спешащего к своему макси-спидеру политика. Должно быть репортеры уже и сами одурели от гомона, духоты и тяжелых ароматов цветов, или же попросту впали в ярость, отчаянно пытаясь заполучить для заголовков хоть какой-нибудь маломальский скандал. Лея отчаянно боролась с подступающей к горлу тошнотой, надеясь, что это реакция на приторный запах цветов, а не что-то иное. Ее спутник шипел на официанта, веля веснушчатому парнишке сию же минуту раздобыть им столик в кондиционируемой зоне. — …сенатор Органа! И если в вашем заведении так принято встречать героев нашей Республики, то… Лея совершенно не собиралась читать об избалованной до крайности себе в завтрашних статьях «Королевы ядра» или какого-то другого издания, а потому она, легко сжав локоть Бренна Тантора, лучезарно улыбнулась подоспевшему к ним услужливому метрдотелю. — Прошу простить господина генерала, сегодня в Сенате у нас выдался тяжелый денек. Мы займем любой столик на балконе. Спасибо. Бренн поджал губы, но ругаться с персоналом прекратил, учтиво придержал для Леи стул и налил ей стакан воды, пока для них раскладывали меню и сервировали столик. Органа старалась не срываться глазами к закрепленному на руке комлинку, а Тантор задумчиво поглаживал подбородок, не особенно, кажется, вчитываясь в названия предлагаемых блюд. — Простите, Лея, но сегодня неимоверно жарко. Бренн скинул китель, располагая его на спинке свободного стула, и расстегнул пару пуговиц тугого ворота накрахмаленной рубашки. Органа от души пожалела, что ей не удастся провернуть тот же номер с ее многослойными сенаторскими одеяниями, да и снимать просторную верхнюю накидку не хотелось, но по совершенно иным причинам. Изменений в фигуре, конечно, особенно заметно еще не было, но она все равно чувствовала бы себя немного неуютно. Комлинк генерала Тантора ожил, требовательно пища. Бренн нахмурился, отключая устройство, а подняв голову напоролся на внимательный взгляд карих глаз. — Мой батальон сейчас на учениях... — мужчина вдруг почувствовал острую потребность объясниться, не до конца даже осознавая, что это желание ему будто кем-то продиктовано. — Если на завтрашнем чтении Мотма будет успешна – им точно не понравится новый закон о разоружении. Органа презрительно фыркнула, гневно дергая подбородком. — Пока мы не подписали договор с Советом Моффов, говорить о разоружении глупо. — Я знаю Терадока, он собрал в Совете столько безумных старцев, что они перегрызут друг другу глотки, пока будут решать, кто у них теперь главный. А генерала Версио мы скоро прижмем, это я вам обещаю… — Бренн, и это все еще не повод списывать людей и крейсеры. Кто бы какие радужные картины ни рисовал – война еще не окончена. Бывший имперский офицер улыбнулся грустно, надломлено, выдохнул шумно, неохотно кивая. На секунду Лее показалось, что он хочет протянуть через стол руку и коснуться ее ладони, но, похоже, Тантор вовремя спохватился, вспомнив, где он и кто он, а самое главное – кто, в действительности, сидит перед ним. Мужчина неловко согнул руку в локте, и нервно дернул губами, будто не решаясь на вежливую улыбку. Заказ принесли быстро, и какое-то время они не разговаривали, даже глаз друг на друга не поднимали. Еще утром полная решимости вывести недолюбливающего Хана генерала на чистую воду Лея начала думать, что антипатия Тантора к Соло – всего лишь антипатия, а все происходящее – не более чем неудачное стечение обстоятельств и разыгравшаяся паранойя Органы. Она почти решила не начинать никаких провокационных разговоров, не пытаться выведать, где именно сейчас дислоцируется батальон Бренна, и почему он так уверен в том, что Империя все-таки казнила ее мужа. Органа почти готова была расслабиться и позволить себе просто отужинать, – в конце концов, они были союзниками и боролись за одно и то же дело, – пока ее чуть не ослепила яркая вспышка фотокамеры. Устройство щелкало не переставая, словно скорострельный бластерный пистолет. Лея непроизвольно зажмурилась, вскидывая вверх руку, пытаясь отгородиться от ослепляющей вспышки и рассмотреть слезящимися глазами, кому вдруг взбрело в голову поиграть в папарацци. — Прекратите! Немедленно! Тантор вскочил на ноги, опрокидывая бокал с легким лотальским вином, рванул к попятившемуся официанту – тому самому веснушчатому мальчишке, на которого он ругался полчаса назад – и попытался вырвать из его рук камеру. За соседними столиками все встрепенулись, крутили головами, тоже вскакивали, возмущенно шептались. Метрдотель бежала бегом через всю террасу с перекошенным от ужаса лицом. Бренн действовал, скорее всего, интуитивно, военный человек остается военным вне зависимости от того, где именно он находится. Буквально три ловких движения, и мальчишка плюхнулся на пол, а его камера жалобно затрещала металлом и пластиком в сильных руках генерала. — Сарлаккова пасть! — ругнулся Тантор и резко рванул антенну-передатчик, закрепленную на устройстве. — Что вы себе позволяете?! Вы хоть понимаете, кто… — Отлично понимаю! — зло выплюнул официант и победно ухмыльнулся, слизывая капельку крови с разбитой губы. — А завтра поймет и вся Галактика, что набрасывающимся на людей перебежчикам из Империи не место в Новой Республике! — юноша повернулся к поднявшейся из-за стола Лее. — А неверным женам не место в нашем Сенате. У «Королевы ядра» на серверах появился отличный материал, я уже вижу заголовки: Лея Органа-Соло задумала сменить фамилию на Тан… Мальчишка вдруг резко закашлялся, захрипел, будто невидимая рука сдавила его тонкое горло. Он потянулся к вороту рубашки, дрожащими пальцами царапал бледную кожу. Воздух вокруг гудел, как плохо настроенная выхлопная система гоночного кара, скручивался тугой спиралью, густел где-то у ставших вдруг ледяными ладоней. И последнее, что видела Лея – полные ужаса глаза веснушчатого официанта, последнее, что она слышала – противный, булькающий звук задыхающегося человека. Глаза мальчишки закатились, и весь он как-то обмяк. На языке чувствовался привкус соли и железа. Крови. Собственный голос внутри головы звучал выше, тоньше, звонче. «А скольких ты отправила на тот свет, сидя в штабе на Явине-4 и после? Ты ведь всегда метко стреляла... Одним меньше, одним больше... Какая разница?» Острый, но отчего-то приятный, будоражащий холодок пробежался по спине, отдаваясь томным покалыванием на кончиках пальцев. Краски перед глазами смазались, поплыли, линия горизонта опасливо покачнулась, а удушающий запах инопланетных цветов вдруг стал до одури нестерпимым. Но самое страшное было в том, что самого по себе страха не было, лишь порочное удовлетворение и едва уловимый протест яркого комочка света где-то под сердцем. *** Сообщение от Натаси пришло как раз в тот момент, когда Моден Кеннеди наотмашь ударил республиканского солдата прикладом винтовки по голове. Парнишка охнул, из-под русых волос заструилась по загорелому лицу алая дорожка крови, а его обмякшее тело мягко осело на высокую траву агамарского поля. Рядом почти освобожденный, накачанный лекарствами вуки едва отбивался от конвоя из трех человек. «Видимо, пора закругляться», – Кеннеди услышал голос Люка Скайуокера в своей голове. И последнее, что он увидел перед взором – усыпанное звездами небо над Агамаром.