Ухмылка

Пробуждение не было резким или плавным, не отдалось болью в висках, но и не разлилось приятной негой. Оно было никаким. Просто переключение функций организма: вот она спит, а уже через секунду – нет. Веки опускаются и поднимаются, сердце ритмично гоняет по организму кровь, ладони плотно прижаты к груди и животу, и даже через ткань простыни чувствуется глухой и ровный стук слева под ребрами. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Девочкой Лея часто слышала от женщин: «Если мой муж не вернется с войны/задания/миссии, то я не смогу дальше жить!» Бред. Сможет. Сможет и будет. День за днем, неделя за неделей. Сольется все в года, не серые и однообразные, но как будто слегка «не свои», словно жизнь – это голопроекция со слегка приглушенной цветопередачей. Сердце все так же ритмично гоняет кровь по организму, глаза иногда будто самопроизвольно поднимаются к небу в поисках очертания до боли знакомого кореллианского корабля и тут же опускаются снова к земле, мысли возвращаются к делам насущным, способность ходить, говорить и думать никуда не девается, проблем меньше не становится, как и людей, которым нужна помощь. Галактика никогда не насытится: ни войной, ни миром. Чаши весов будут продолжать колебаться. Туда-сюда, вверх-вниз, влево-вправо – вечный танец, вращается колесо, гаснут и загораются новые звезды, круг обновляется. Сможет и будет. Одна. Дышать ровно, не лить слезы, не горбиться, держа спину по-королевски идеально прямой. Вежливой улыбкой отвечать на сочувствие и пресекать все попытки выразить скорбь. Вздрагивать иногда от шороха в коридоре огромной квартиры и кутаться в теплую шаль, оставшуюся у нее еще со времен ледяного Хота. Она не станет просить или умолять никого ни о какой помощи, ни о каких чудесах. Какие могут быть чудеса, когда все возможное уже сделано, когда время упущено, а важное так и не было ему сказано? Нет, в этой Галактике чудес не бывает, только не в их семье, только не со Скайуокерами. Сила всегда была с моей семьей… Она есть у моего отца, у меня и у моей сестры… Слова, не так давно произнесенные Люком на Эндоре, болезненным эхом отозвались в голове Леи. Сила! Проклятая Сила – так много забирающая, так мало дающая. Связывает Вселенную воедино? А чем связывает? Уж не нашей ли кровью? Наказывает за малейшие вспышки гнева, карает за ярость, а за беспрекословное следование правилам вознаграждает годами в изгнании и местами в первом ряду на казни любимых людей! Отбирает, вырывает любимых из наших рук, делая из нас сирот… Сможет и будет. Как однажды бесконечно добрая женщина на покрытой песком планете, окутавшая в любовь и заботу голубоглазого мальчишку, не подозревая, что однажды эти глаза будут щуриться не от песка и горячего ветра, а от красных линз визора черной как ночь маски, а умелые руки, способные создавать и творить, сломают не одну сотню хребтов, да будут сжимать полыхающий алым клинок. Сможет и будет. Как не смогла когда-то красивая женщина с цветами в длинных волосах. Не выдержала, оставила двух крошек, разделив две половинки последней надежды на долгие девятнадцать лет. Сможет и будет. Должна – не ради себя, так хотя бы… Однажды, наверное, даже найдет хорошее объяснение, почему сложилось все так, а не иначе. В какой-то момент успокоится и перестанет видеть по ночам одни лишь кошмары, в которых он стоит по колено в воде любимого альдераанского озера, к которому вела тропа в горах от самых северных врат дворца дома Органа, а она тянет к нему руки, шагает, пытаясь приблизиться и – не может. Зовет его громко, но любимое имя срывается с губ и, подхваченное злым ветром, уносится куда-то далеко-далеко, и он ее не слышит. Все вокруг заливается светом выглянувшего из-за склона горы солнца, и она больше не видит его лица, его ухмылка тает за ярким светом, отражающимся от белого снега, размывается фантомом, и он растворяется в этих ослепляющих лучах – такой непозволительно близкий и уже недосягаемо далекий. Сможет и будет. Сможет! Сможет. Сможет… Сможет? Окна спальни выходили на залив, на берегу которого раскинулся центр Ханна-Сити. Элитная высотка в респектабельном районе, здание Сената располагается буквально в двух шагах. Рассветное солнце ласково выплывает из-за размытой линии горизонта каждое утро, касается яркими лучами вершин небоскребов и макушек расположенных за городом гор. Отличное место для тихой и мирной жизни. Хорошее место для отдыха и подготовки к увлекательным путешествиям. Прекрасное место, чтобы создать семью. Они мечтали облететь на «Соколе» всю Галактику. Не вышло. Они мечтали бросить все и начать жить для себя. Тоже не получилось. Они мечтали поседеть вместе и увидеть когда-нибудь по-настоящему мирное небо над головой. А такое вообще возможно? Они мечтали вдвоем. Что же теперь ей одной с этими мечтами делать? Лея несколько раз моргнула, бесстрастно наблюдая умиротворяющую картину за огромным панорамным окном, которое она специально не занавешивала, не желая оставаться в абсолютной темноте ночью, даже несмотря на то, что в доме она находилась не одна. Три спальни, гостиная, кухня, кладовка, балкон, веранда, парковочная платформа и просторный гараж. Достойное жилье для сенатора и генерала Новой Республики. Улетая на Такодану по наводке очередного «нормального парнишки», Хан одобрил выбранную цветовую гамму для большей части комнат. Лее тогда показалось, что муж просто пытается ей угодить, но Чубакка заверил ее, что Хан не очень-то любит слишком теплые оттенки, предпочитая тона более холодные. Холодные… как многие планеты Империи в регионах Внешнего Кольца. И чего имперцев так тянет на планеты неспособные похвастаться хорошими погодными условиями? Впрочем нет, Скариф был словно срисован с курортного плаката. Был. Эндор – довольно-таки милое место, если исключить немного кровожадных (они все-таки сожрали тех штурмовиков, Господи!) пушистых эвоков. Вардос тоже можно было назвать планетой привлекательной, хотя бы не холодной. А цветущая Набу и вовсе являлась родиной Палпатина. Шумно выдохнув, Лея медленно села в постели, слегка потягиваясь и кривя губы от накатившей на нее тошноты. Глаза будто сами по себе метнулись к небольшому портативному голопроектору на прикроватной тумбочке. Не надо! – у внутреннего голоса проскальзывали уже слегка истеричные нотки, но Органа от души послала его в черту. Рыкнув, Лея вытянулась, взяла устройство в руки и активировала. Голограмма была бледна в свете раннего утра, но даже так было отчетливо видно, как кривится от боли лицо Хана, когда трое офицеров в форме Империи выбывают из него всю дурь (а дури у Соло всегда было много!), заодно пытаясь добиться кодов доступа к базам Альянса, места расположения крейсеров и данные о радиусах планетарных щитов Чандрилы, Хосниан-Прайм и Денона. Запись длилась всего-то пятнадцать секунд, а затем высвечивалось широкое и самодовольное лицо гранд-адмирала Тройтена Терадока, любезно сообщавшего «вдове Соло», что искать планету для возложения цветов на скромную могилу бессмысленно. Тонкие пальчики яростно сжали устройство, голограмма пошла мелкой рябью, а от возмутившейся Силы цветочная ваза на окне дала трещину, кореллианские розы мигом завяли. Лея фыркнула и зло рассмеялась, ругнулась, сквозь сцепленные зубы, и выбралась из мягкой постели, возвращая голопроектор на столик. Потянулась, набрасывая поверх привычных топа и шорт короткий халат, и подошла к окну. Органа аккуратно коснулась лепестков роз, и те мгновенно опали красными слезами на белоснежный подоконник. Лучи утреннего солнца отразились от тонкого ободка колечка, которое Хан ей все-таки подарил, следуя этим глупым традициям, а ведь она так и не призналась ему, как тронул ее этот жест. Мотнула головой и шумно выдохнула. Нужно отогнать все эти мрачные мысли, начать новый день. Кто знает, может быть, он будет лучше вчерашнего? В углу комнаты Лея подобрала брошенный туда со злости накануне вечером свой рабочий голопад. На устройство были загружены отчеты, согласно которым Соло и Чубакку схватили и отправили прямиком в руки адмирала Натаси Даалы. По личному распоряжению гранд-адмирала Терадока им обоим был оказан радушный прием. Голозапись с допросом вуки Альянсу тоже была прислана. Обе записи (и про Чуи, и про Хана) Бренну Тантору достало ума прокрутить на вчерашнем заседании командования Альянса. Если бы не Люк, то все, начиная с Мон Мотмы и заканчивая Чоппером, увидели бы любимейший трюк Вейдера с Удушением Силы в исполнении Леи Органы-Соло. Скайуокер еле-еле удержал сестру, поражаясь тому, как ярость придавала ей сил и Силы. Ему даже пришлось применить убеждение к Мон Мотме, чтобы немного остудить споры и крики, разразившиеся на том собрании. Дэмероны орали во все горло, что пора посылать отряд на выручку к генералу Соло, на что на редкость серьезный и хмурый Калриссиан вопросил: «И куда?», а затем добавил, что даже по старым связям не может понять, в каком направлении утащили Хана и Чуи. Рекс вспомнил про тюрьму «Цитадель», активно использующуюся во время Войн Клонов, и уточнил, что если планировать операцию по спасению – он участвует. Калуан и Мейдин предложили подумать над обменом, но равноценных Хану военнопленных не нашлось, а сдавать какие-либо форпосты или пути снабжения Мотма и ее советники не собирались. Проблемой был и Сенат, встревоженный фактом пропажи Соло, а также тем, что все попытки журналистов копнуть эту тему глубже мгновенно пресекались. В «Королеве ядра», «Новостях ГолоНета» и других изданиях с пугающей скоростью появлялись статьи разной степени идиотизма. Об этом напомнил адмирал Акбар, призывая всех собравшихся в кабинете Мотмы к порядку, напоминая, что даже у стен есть уши, а истерия в сети – последнее, что сейчас нужно Альянсу. Единственными, кто хранил молчание в тот вечер, были Люк и Лея. Первый прикладывал все силы, чтобы удержать от срыва сестру, заодно и не сорваться самому, а Лея… просто не могла вымолвить ни слова, слишком глубоко окунувшаяся во что-то, напоминающее темный колодец с ледяной водой. В какой-то момент ее звонкое «Хватит!» заставило всех замолчать, а все управляющие панели в зале слегка жалобно пискнуть. Теплая ладонь брата крепко сжимала пальцы, а его яркая, ласковая Сила одеялом окутывала, шептала обещания сберечь, помочь, защитить и успокоить, а еще убедительно умоляла не делать глупостей. И этот упрямый, гулкий стук сердечка где-то внутри. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Если бы не этот звук – гори оно все огнем! Лея просто встала и вышла из зала, потребовав у Мотмы полный отчет ей на голопад. Требование ее было выполнено незамедлительно, а пришедший поздно вечером Бренн с предложением «успокоиться и поужинать» был вежливо послан к черту золотистым С-3PO. Протокольный дроид на удивленно вздернутую бровь Скайуокера и недвусмысленную трель R2 лишь ответил: — Я использовал одно из самых ласковых ругательств господина Хана. И не надо на меня так смотреть, будто вы никогда не употребляли нецензурную брань. Боже-Боже, до чего меня довела эта жизнь! R2 принялся доходчиво объяснять Трипио, что такое настоящая нецензурная брань, приводя в примеры некоторые другие выражения Хана Соло, Люк рассмеялся, а Лея впервые за несколько недель искренне улыбнулась. В это же ясное утро R2, судя по звукам, крутился где-то на кухне, а ворчливый голос 3РО доносился из коридора, кажется, он строил планы на ужин и пытался выдать R2 распоряжения. Ужин, хаттов хвост! Чертов Бренн Тантор… Наверное, надо извиниться. Вспомнив о генерале Танторе, Лея поморщилась. Должно быть у Бренна не было никаких дурных намерений, он хороший человек, но сейчас Органа не желала видеть и слышать никого, кроме брата. Может быть, это потому что Люк был единственным из Альянса, кто действительно не верил в смерть Хана и Чуи? Даже Лэндо и тот не проявлял уже привычного энтузиазма, совершенно не пытаясь скрыть от Мотмы, что связывался по вопросу Соло с Маз Канатой. — Завтрак на столе. И, похоже, тебе нужен новый голопад. Опять. Это уже какой по счету – третий? Двери спальни открылись с мягким шипением, пропуская в комнату бодрого и полностью одетого для загруженного делами дня Люка, который нес в руках новую вазу с милыми белыми лилиями. Джедай сделал ленивый пасс рукой, и треснувшая ваза с подоконника мягко отлетела ему прямо в ладони, а на ее место опустилась другая. — Ну, конечно, тебе ведь лень пройти лишних полтора метра, — фыркнула Лея, скептично оглядывая содержимое своей гардеробной. Скайуокер картинно заломил бровь и ухмыльнулся. — Никогда не вредно потренировать телекинез. Я, в отличие от кое-кого, практикующий адепт. — Просто признай – тебе было лень. Люк подошел к сестре и мягко коснулся ее плеча. — Медитация, Лея, — джедай снял с вешалки простое светло-серое платье и протянул его Органе. — И помни о дыхании… — Мне это все на хрен не нужно! — молодая женщина сморщила нос, но выбор брата в одежде одобрила, подцепив заодно темно-синий пояс и пару лент для кос в тон. — Тебе, может, и нет, — с нажимом произнес Люк, а в его голубых глазах промелькнуло что-то отдаленно напоминающее раздражение. Лея замерла в нерешительности и подняла на мужчину глаза, вдруг четко и ясно осознавая, как они оба еще молоды, несмотря на весь взваленный на плечи груз. На гладковыбритых щеках или в уголках красивых глаз Люка не было ни намека на глубокие морщины, а седина, должно быть, еще очень не скоро коснется его светлых волос. Яркие голубые глаза смотрели прямо и решительно, а окутывающая его коконом теплая Сила урчала, как прирученный саблезубый зверь – тот, что сидел на цепи и срывался лишь по приказу хозяина для того, чтобы защищать то, что важно, и уберечь тех, кто дорог сердцу. Органа знала, что пусть брат и называет себя джедаем, один из важнейших принципов старого Ордена Люк все-таки нарушает – эмоциональные привязанности. Впрочем, с учетом того, что от старого Ордена остался лишь он один, когда Йода, Кеноби и Вейдер перешли в иную форму Силы. В конце концов, Люк Скайуокер был единственным доступным для получения совета адептом Силы, и хвала небесам, что он приходился ей родным братом. — Мне все еще снятся эти странные кошмары, Люк, — Лея нервно повела плечом и неуверенно нахмурилась. — Это… наверное, это вредно? Лея почувствовала, как легко он коснулся ее сознания, нежно и аккуратно – мельком увидел картинку с озером, Ханом и ослепительным светом солнца, а также почувствовал холодок знакомого до боли чувства – страха. Ты будешь бояться… будешь… Йода, как обычно, оказался прав. И даже бесконечно сильная, несгибаемая Лея почти поддалась этому липкому туману потаенного, глубинного ужаса, который опутывал душу, сковывал и выпивал все силы. И, как часто говорила сама Лея, лишь теплый свет надежды способен удержать от падения в бездну полнейшего отчаяния. Надежда – как солнце. Если будешь верить в нее, лишь когда видишь – не доживешь до Рассвета. Скайуокер закусил губу, и она почувствовала, что он размышляет – сказать или не сказать. — Что? — напряглась Органа. — Люк, не молчи! Джедай шумно выдохнул, надувая щеки и запуская пятерню в русые волосы. Ее обостренная интуиция улавливала малейшие колебания в его настроении и мыслях. — Лея, это не кошмары, — буркнул он. - Не совсем. — А что тогда? — Ощущения. — Чьи? — А ты догадайся. Платье выскользнуло из рук, а дыхание на секунду сбилось. Люк поймал взгляд карих глаз, в самой глубине которых страх смешивался с надеждой самым причудливым образом. Он понимал, что она не может соврать ему, даже если захочет, а он сам открыт перед ней почти как открытая книга. — Появилась… зацепка, — аккуратно проговорил Люк, поднимая упавшее на пол платье и вкладывая мягкую ткань в маленькие ладошки. — R2 говорит, что получил сигнал от некоего Q7. — И? — Лея даже не заметила, как побледнели костяшки сомкнутых в кулаки пальцев. — Советует прогуляться до Агамара. — Летим! Органа сорвалась с места, бросая одежду на диван и потянувшись за походной сумкой и брюками. Люк мягко приобнял ее, останавливая. — Полечу я, — сказал он. — Ты останешься на Чандриле. — Нет! Люк, ни за что! — выпалила Органа, начиная злиться. Как может Скайуокер запрещать ей лететь, если речь идет о спасении Хана? Он уже забыл про Татуин и Джаббу? Забыл про Эндор? Забыл про… — Лея, не спорь! — глаза Люк в миг потемнели, а в голосе появилось что-то вязкое, тягучее и темное. — Иди к черту! — Органа дернула плечом, сбрасывая ладони брата, и отошла от него на пару шагов, теперь и ее глаза заметно потемнели, черты лица вмиг стали чуть тоньше, а на все лицо будто легла легкая тень. — Он мой муж! А я так и не сказала ему, что… Этих малейших изменений человек несведущий, не адепт, не уловил и не заметил бы. Скайоукер медленно выдохнул и грустно улыбнулся. — Лея, кто-то должен остаться и отвлекать Сенат и Совет. Дзынь!.. Она так и застыла с приоткрытым ртом и округлившимися глазами. Дура! Вот дура, как она могла не учесть, что кто-то… что это… Живой и здоровый Хан Соло представлял угрозу не только для Империи. — Кто? — с нажимом спросила Лея, хотя ответ в общем-то напрашивался сам собой. Люк коротко мотнул головой. Боится, что в доме установлена прослушка? Бред. Хотя… На Звездах Смерти тоже думали, что с безопасностью у них все хорошо. Органа закусила губу, вдруг почувствовав ком в горле. Вот только глупых слез ей сейчас не хватало! Скайуокер сгреб ее в охапку и крепко прижал к себе, аккуратно целуя в висок. — Я привезу его домой, — прошептал Люк. — Жизнью своей клянусь. Лея мягко отстранилась и подняла на него блестящие надеждой глаза. Брат провел подушечкой большого пальца по ее щеке, стирая скатившуюся слезинку. — Хватит с нашей семьи похорон, — твердо произнес Люк. Они оба унаследовали хрупкость своей матери, были стройны и невелики ростом, но даже в руках Люка Лея сейчас казалась крошечной. Органа кивнула, прикрывая глаза и сосредотачиваясь на мягкой, теплой пульсации маленькой искорки света где-то внутри. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Если бы не этот звук – гори оно все огнем! *** «Если Ад существует, – думала Натаси, – то я уже там». Это до одури пафосно начавшееся совещание грозило вот-вот перерасти в банальную базарную ругань. Степенные моффы Империи напрягали старые глотки, пытаясь переорать друг друга, доказывая всем и каждому, что именно они были самыми верными, самыми преданными делу офицерами. В сущности, важного ничего они и не обсуждали, сходясь лишь во мнении, что следует отказаться от переговоров с Новой Республикой (из-за ничем не обоснованной гордости), завершить операцию «Зола» (явно, из принципа), бросив на это чуть ли не последние ресурсы, и в обязательном порядке организовать нападение на Корусант и Чандрилу (для устрашения, конечно же). И все никак не могли определиться, кто же теперь по-настоящему главный: гранд-адмирал или кто-то из степенных моффов, каждый из которых уже заявил свои права на тот или иной кластер все еще верных делу Империи планет. В некоторых мирах «своих моффов» даже поддерживали, но по последней собранной Моденом Кеннеди и его сетью шпионов информации выходило так, что кланяться зазнавшимся и жадным до наживы старикам желающих находилось немного. Среди же обычных штурмовиков и младшего офицерского состава симпатии полностью отдавались боевым адмиралам, коммандерам и капитанам. И даже фанатичные мофф Ройс и адмирал Версио пользовались уважением и почетом куда большим, чем потерявшие связь с реальностью Терадок и его Совет. Обстановка накалялась с каждой минутой, но Натаси до последнего надеялась, что в какой-то момент хоть кто-то из моффов одумается и придет в себя. В конце концов они столько лет прослужили, видя перед собой пример, подаваемым Таркиным, Вейдером, Трауном, даже Пиеттом. Неужели жажда власти и наживы окончательно лишила их рассудка? Был ли Палпатин и его цепной ситх единственным, что останавливало этих хищников от попыток разодрать Империю в клочья? Ха, получается, чтобы разрушить то, на что Даала положила всю свою жизнь не особо-то и нужно Восстание, Новая Республика и пресвятой Скайуокер. Достаточно вот такого Совета Моффов – словно воплощающего собой сборище картонных злодеев. У Даалы едва не сдали нервы, когда гранд-мофф Терадок подписал и послал в исполнение приказ о предоставлении расширенных полномочий моффу Ройсу, адмиралу Гаррику Версио и коммандеру Гидеону Хаску, давая добро на атаку заводов Беспина и приказывая им перегруппировать остатки кораблей флота Джерджеррода и Пиетта и стягивать силы на Западные рубежи. Натаси почти сорвалась, когда сально ухмыляющиеся старики подписали приказ об организации нападения на Чандрилу и назначили ответственной Рае Слоун, выбрав одну из самых эффективных адмиралов по принципу «она женщина, ее не жалко». Они обсуждали экономические аспекты так, как это делают несмышленыши в Академии, словно нарочно путали названия секторов Внешнего кольца, говорили о повышении налогов и необходимости создания очередной Звезды Смерти, а также нужде в подписании новых договоров с Зайгерианской империей и покупке миллиона рабов. И вдруг Даала поняла, что в момент кризиса Терадоку удалось пропихнуть в Совет всех тех, про кого Таркин любил говаривать «падальщики». Ох, они ими и были – недалекие, дослужившиеся до своих чинов, используя лесть, интриги и подкупы. Вейдер частенько занимался кадрами лично, но даже такой могущественный ситх не мог залезть в голову всем и каждому, а имперская военная машина давно уже приобрела все признаки сложной самоорганизующейся системы. «При уровне энтропии в 0,4 системой все еще можно управлять, – вдруг вспомнилась лекция в Академии, – но стоит это пороговое значение превысить, то развитие системы становится хаотичным, рушатся привычные связи элементов и моделей, и предсказать поведение не представляется возможным». Натаси помнила и сложные математические формулы, и приводимые старым (еще республиканским!) профессором примеры, и усмешку Уилхаффа, который частенько сравнивал устройство армии с конструкцией звездного разрушителя. За три часа заседания она вообще с десяток раз успела вспомнить возлюбленного учителя. Он растил ее в осознании важности единства Империи, прививал мысли, что сильная армия нужна не для того, чтобы постоянно воевать. Учил ее миру, говоря о войне, как о неприятном инструменте, использование которого допустимо лишь в крайних случаях. Насчет Уилхаффа Натаси никогда не питала иллюзий, зная, каким резким и безжалостным он может быть, предпочитая стирать за раз целые города или предавая смерти малые народы, но никогда он не делал этого бесцельно и вряд ли получал от смерти порочное удовольствие. Власть и сила – вот что возбуждало и разогревало его кровь. Правление страха, так нежно лелеемое Палпатином, Таркин поддерживал, но предпочитал реализовывать его в воистину Галактических масштабах, не размениваясь на мелкие интриги отдельно взятых планет. Гранд-мофф часто расходился в своих взглядах с Датом Вейдером, а от их горячих споров порою ходила ходуном мебель в залах совещаний да гнулись потолочные балки из самой прочной дюрастали. По молодости Натаси впечатлялась от демонстрации мифической Силы, но к сорока годам привыкла и редко даже отрывала взгляд от голопада, когда очередная столешница начинала жалобно скрипеть, а голопроекторы искриться. Жаль, что хорошие времена уже не вернуть. Даала подняла глаза на предъявляющего ей претензии гранд-моффа, решившего увести разговор в сторону обвинения ее в измене, после того, как Малфкл Юзо закричал о том, что в Совете Моффов должны остаться лишь мужчины, а женщины не способны ни на что иное, кроме совершения ошибок и предательства. Дружный гул одобрения прошелся по залу, а Гилад боролся с желанием закусить до крови губу и жалел, что сдал на входе бластер. — …Слоун упускает Антиллеса, кто знает, может она сама дала ему сбежать! — стучал кулаком по столу Терадок. — Потом Ри и этот ее любовник. Как скоро они переметнутся к Республике, подобно Иден Версио и Делу Мико? Уж от кого мы точно не ожидали предательства, так это от дочери адмирала Версио, того, кого отмечал сам Император. А вы, Натаси, упустили Хана Соло! Хорошо, что мы успели послать Альянсу запись, и теперь Органа думает, что ее муж мертв, хотя бы эту ошибку… — Что вы сделали?! — не сдержалась Даала. — Вы хоть понимаете, что Лея Органа… — Вы отразили в своем рапорте, что казнь не была проведена ранее установленного первоначально срока, и почему-то не поспешили отрубить голову вуки или хотя бы отсечь пару конечностей Хану Соло. Типичная женская жалость. Это, как рапортовал уважаемый Ташу о мягкости адмирала Слоун, которая пыталась вести с пленным Антиллесом хитроумные беседы, психология, черт побери! Да кому это нужно?! Надо было сразу же послать дознавателей, советнику Императора в итоге пришлось пытать пилота самому. А отчет о последней операции Ри – это словно записка… Даала, клокотавшая от злости, закатила глаза и звонко ответила: — И если бы вы, господа, потрудились прочитать рапорт: мой, адмирала Слоун или Сиены Ри, внимательно, то вы бы… — Ваша вина очевидна, милочка! — завизжал Харрск и нервно дернул губой. — Вечная пляска настроения, гормоны и отсутствие любовника делают вас такой слабой, Даала… — Это не игра в куклы, а звёздные разрушители… — Даже волосы убрать от лица не потрудилась, модница!.. — Постель Таркина давно уже остыла… Бум! Бум! Бум! Словно в ее голове били в гонг. Хриплые и высокие, сорванные от криков голоса моффов смешивались в один болезненный для восприятия гул, полный злобы и оскорблений. Хотелось заткнуть уши и закрыть глаза, закричать в голос, схватить бластер или нож и отправить на тот свет каждого по очереди, отбирая их жизни одну за одной, раздирая их лица в кровь и выцарапывая глаза. Ярость затопила ее с головой, а на ум почему-то пришел озвученный однажды Вейдером кодекс ситхов. И если вся эта ярость в итоге могла трансформироваться в то, что можно было бы назвать страстью, дающей силу, то почему ты не обрушить на головы этих зазнавшихся вредителей весь праведный гнев и всю мощь, не одержать над ними победу, не освободиться в конце концов. Освободиться самой, со звоном сбросив с души ледяные оковы, освободить то, что еще можно спасти, Осколки Империи, увести за собой то немногое, что осталось. Начать все заново, не во имя страха или войны, для мира, для процветания, наконец. — Обреченные на рабство планеты под управлением зазнавшихся мужчин, недостойных называться таковыми! — яростно выплюнула слова Натали, перекрывая гомон противных голосов. — Так вот во что вы хотите превратить нашу Империю! — Ха-ха! Перестаньте ломать комедию, моя дорогая! Разуйте свои красивые глазки, осознайте, к чему нас привело высокомерие вашего любовника и паранойя Вейдера, гонявшегося по всей Галактике за каким-то мальчишкой! Рабы поднимают бунты, персонал требует повышения оплаты труда, тюрьмы не вмещают провинившихся штурмовиков, наши лучшие флагманы управляются женщинами, полукровками, дикарями или адептами канувшей в небытие Силы! Какая еще наша Империя?! — орал, округляя от ярости глаза и брызжа слюной гранд-адмирал Тройтен Терадок, гневно нависая над побледневшей от злости Даалой. — Мы! — он лихорадочно обвел ладонью собравшихся стариков-моффов, что сидели с выражением коршунов на раскрасневшихся от споров и криков лицах. — Мы и есть Империя! — Я не собираюсь делиться своей славой! — кричал фальсцетом Сандер Делвардус, потрясая жилистыми кулаками, а его зализанные редкие волосы блестели от пропитавшего их пота. — Ни с кем из вас! У лишившегося давным-давно доброй половины мозгов (буквально!) Блитзера Харрска нервно дергалась мышца под здоровым глазом, а бионический протез будто бы закоротило, оптическая линза то увеличивалась, то уменьшалась, отчего он выглядел как уродливый и вышедший из строя киборг. Гилад сжимал кулаки и, показалось Натаси, был в одном шаге от того, чтобы кинуться на обезумевшего от свалившейся на него власти старика Терадока с голыми руками. Только не хватало того, чтобы у Пеллеона под конец сдали нервы. Она почти что позволила себе позвать его по имени, но Гилад глубоко вдохнул, выдохнул и слегка расслабил плечи, коротко взглянув на союзницу и говоря ей одними глазами «я в норме». Даала небрежно-легким движением руки стерла с щеки капельку слюны Терадока и брезгливо поморщилась, после чего очень медленно поднялась на ноги. Ее грудь вздымалась от глубоких, яростным вздохов, кончики пальцев слегка дрожали, а в собственном голосе она услышала столько стали и огня, что будь ситуация чуть менее драматичной, было уместно отпустить едкую шутку. — Я не хочу и никогда не хотела править, — произнесла Натаси, аккуратно накрывая правой ладонью левое запястье и ощущая под пальцами комлинк. — Я не собиралась становиться политическим лидером, но вы все не даете мне иного выбора. Мужчины не отрывали от нее лихорадочно блестящих глаз, предвкушая, что она сейчас практически сознается в измене или выкинет что-то из ряда вон выходящее, за что строптивую женщину можно будет без промедления отправить на эшафот. Гилад напрягся, как отведенная и растянутая пружина, понимая, что критический момент настал, и именно сейчас решится, выйдут ли они с Натаси отсюда живыми. — Я не могу оставить Империю в руках таких дураков, как вы. — В зеленовато-карих глазах плескалось презрение, гнев отступил, оставляя на языке привкус разочарования и тлена. Даала быстро нажала кнопку на своем комлинке, и буквально через пару секунд загудели с силой кондиционеры, а из-под столешницы перед Натаси и Гиладом выдвинулись ящички с кислородными масками, которые те поспешили тут же надеть. Тройтен Терадок и моффы не сразу сообразили, в чем дело, слишком увлеченные жаром споров и уже почти празднующие победу над учениками Таркина и Трауна. И только когда нервно-паралитический газ зеленовато-серыми клубами повалил из вентиляционных решеток, старики повскакивали со своих мест, пытались открыть заклинившие (по команде Рае, как быстро догадались Пеллеон и Даала) отделения с масками, пытались закрыть рты и носы, но было поздно. Моффы корчились, хватались за глотки, царапали морщинистую кожу, умирая в агонии. Гилад взирал на казнь со смесью ужаса и странного восторга на усатой физиономии, а на лице Даалы не было ничего, кроме безжалостного презрения. Когда все было кончено, и последний мофф испустил дух, Натаси, глядя в камеру слежения, подняла ладонь. Кондиционеры поменяли режим работы, а запущенный таймер на комлинке Пеллеона говорил о том, что его флот прибудет на орбиту через три минуты. Кандидаты в обновленный Совет Моффов уже были вызваны, и совещание с ними Даала собиралась провести прямо в огромном ангаре, на глазах у штурмовиков, заручившись поддержкой тех, кто в итоге должен был исполнять их приказы. И пока у нее в запасе было около трех минут, Натаси послала короткое сообщение Модену Кеннеди, надеясь, что ошибку Терадока еще удастся исправить. И как бы сильно ей ни хотелось сделать Лее Органе больно, Даала понимала, что именно сейчас Осколку Империи выгодно, чтобы Хан Соло триумфально вернулся домой.