Лихой вираж судьбы - 2

Андрей с отвисшей челюстью и с округлившимися глазами смотрел на сцену, разворачивающуюся перед его взором, от которой его на несколько секунд так парализовало, что он не мог пошевелить ни одной мышцей своего тела и не мог произнести ни одного звука. В прихожей, прямо в дверном проёме, стоял… Николай! Обеими руками, в одной из которых был большой букет цветов, он поддерживал за спину и талию обмякшее тело Милен, которая, очевидно, упала в обморок. Её голова откинулась назад, руки безвольно свисали вниз, а стопы были на полу. В это время за спиной Николая стояла женщина, очень похожая на Милен, которая всё никак не могла войти в дом, так как Николай стоял в проходе, и которая что-то говорила Милен, пытаясь привести её в чувство. Этой женщиной была сестра Милен Брижитт. Наконец, Николай сделал шаг вперёд, Брижитт, обойдя Николая, подошла к голове Милен и начала легонько шлёпать её по щекам. - Андрюха! Ты что замер, как будто тень отца Гамлета увидел? Хорош спать! Лучше помоги! – быстро сказал Николай. С этими словами он подхватил Милен, всё ещё находящуюся в бессознательном состоянии, на руки и понёс её в гостиную, продолжая держать в одной руке букет. Андрей на ватных ногах сделал несколько неуверенных шагов навстречу Николаю, не совсем понимая, что происходит и чем ему нужно помочь. Он сначала потянулся к букету, но потом передумал и подхватил ноги Милен, решив, что так он поможет Николаю нести её. - Да не мне! Помоги Брижитт вещи занести! – выпалил Коля, прижимая к себе любимую женщину и уже поворачивая в гостиную. Положив Милен на диван, он отложил с сторону букет, затем убрал из-под её головы подушки и подложил их ей под ноги, чтобы они были выше головы. Тут же в гостиную зашла Брижитт, которая сразу подошла к Милен и стала растирать её кисть. - Милен! Миленушка! Что же ты меня пугаешь! У меня же и инфаркт приключиться может, если ты будешь так меня встречать, - тихо по-русски сказал Николай, присев рядом с Милен на диван и приложив пальцы к её сонной артерии. Пульс отчётливо прощупывался, но она пока была без сознания. - Брижитт! Аптечка в доме есть? – спросил Коля, начав массировать виски Милен. - Да, где-то была, но где – не помню. - Надо её срочно найти! Нужен нашатырный спирт, уксус или, на крайний случай, холодная вода. - Сейчас гляну, - сказала Брижитт и быстро вышла из гостиной. В это время в гостиную зашел Андрей и произнёс растерянно, вглядываясь в лицо Николая: - Я ваши вещи в прихожую занёс. - Спасибо, кум! – ответил Коля, продолжая приводить реанимационные действия. Он растирал руки Милен, колени, массировал её мизинцы, но результата пока не было. - Андрей! Ты чего тут такого понарассказывал про меня, что я Милен уже пять минут в чувство не могу привести? – спросил Николай с реальным удивлением, глянув на кума. - Да я… Так ты же… Тебя… А ты… - запинаясь начал было оправдываться Андрей, немного жестикулируя, но у него шумело в голове, мысли путались, а голос Николая доносился до него как бы издалека. - Понятно! Картина Репина «Не ждали», – с иронией произнёс Коля. Тут в гостиную вернулась Брижитт, неся перед собой аптечку и перебирая на ходу медикаменты, находящиеся в ней. - Вот это, похоже, то, что надо, - сказала она, протягивая Николаю пузырёк с жидкостью. Николай открыл пробку и сначала сам осторожно понюхал содержимое пузырька. Почувствовав знакомый резкий запах, он смочил нашатырным спиртом кусочек ватки, протянутый ему Брижитт, и осторожно поводил им перед носом Милен. Сначала она слегка повернула голову в сторону, но Николай продолжал водить ваткой перед её носом. Ещё секунда, и Милен, не открывая глаз, медленно подняла руку, нащупала кисть Николая, в которой он держал ватку, и затем отвела её в сторону. Заметив по движению грудной клетки Милен, что она начала глубоко дышать, Николай вернул ватку Брижитт, а сам начал нежно гладить Милен по щекам. Немного отдышавшись и почувствовав, что к ней начали возвращаться силы, Милен медленно открыла глаза. Пелена перед её взором постепенно спадала, и сквозь неё начало проступать лицо Николая, смотрящее на неё нежным взглядом. - Николя! – чуть слышно произнесла Милен с лёгкой улыбкой и потянула к нему руку. Николай взял её кисть и поднёс к своему лицу. Ощутив нежное прикосновение руки Милен и поводив ею по щеке, он несколько раз поцеловал её пальцы. Брижитт тихо стояла возле Николая, всё также продолжая держать в руках аптечку, и наблюдала за тем, как её сестра приходила в себя от ошеломляющего возвращения любимого человека. Андрей тоже уже начал приходить в себя, к нему вернулось самообладание, и он тоже с интересом наблюдал за тем, как Милен возвращалась к жизни. Вдруг её лицо стало серьёзным. Она несколько секунд внимательно всматривалась в улыбающееся лицо Николая, а затем, приложив усилия и продолжая смотреть на него, приподнялась и села. - Николя! - вдруг громко вскрикнула Милен и тут же крепко обхватила его шею обеими руками, прижавшись к нему так сильно, как только могла. – Живой! Живой! - Тихо, дорогая! Тихо! Ложись! Тебе нужно ещё полежать. Да, это я! – начал успокаивать её Николай, гладя по спине и пытаясь уложить обратно на диван. Но Милен так крепко его держала, что ему пришлось пригнуться к дивану, чтобы она ещё немного полежала и её состояние стабилизировалось. Брижитт, увидев эту трогательную сцену, поняла, что она сейчас тут лишняя, поэтому тихонько пошла на выход из гостиной. Заметив, что Андрей как завороженный смотрит на обнявшихся Милен и Николая, она аккуратно взяла его за руку и вывела из комнаты вслед за собой. Тихо закрыв двери в гостиную, Брижитт сказала: - Не будем мешать! Им надо побыть наедине! - Согласен! – ответил Андрей, понимая, что сказать больше нечего. - Брижитт! – с улыбкой произнесла сестра Милен и протянула Андрею руку. - Андре! – представился Андрей, тоже улыбаясь и пожимая руку Брижитт. - Вот и познакомились! Предлагаю пройти на кухню и там подождать, пока Милен и Николя выйдут к нам. К тому же, я порядком проголодалась. - А у нас почти всё готово! Правда, того мужика, что с Вами приехал, мы не ждали, поэтому приготовлено только на троих, - с нотками юмора сказал Андрей, кивнув в сторону двери. - Ничего страшного! Уж чего-чего, а продуктов здесь на всех хватит! – ответила Брижитт, направляясь на кухню. Подойдя к холодильнику, она первым делом проверила его содержимое. Еды там было достаточно. - Так! Насколько я понимаю, Милен сейчас не до готовки, поэтому обедом займусь я. Иначе мы все рискуем оказать на внеплановой диете, - сказала Брижитт и начала проверять содержимое кастрюль, стоящих в холодильнике. После этого две кастрюли она поставила на плиту разогреваться, а затем обернулась к Андрею и спросила: - Андре! Вы не будете возражать, если я попрошу Вас немного мне помочь? - Да не вопрос! С удовольствием помогу! – с готовностью отозвался Андрей. - Тогда вот Вам разделочная доска, нож, тарелки, колбаса и сыр. Нарежьте колбаски и сыра. - Легко! - А я пока займусь салатами, - сказала Брижитт и накинула на себя фартук. Андрей разложил перед собой пустые тарелки, пододвинул поближе разделочную доску и принялся за нехитрую работу, которой он и у себя дома регулярно занимался. Нарезая колбасу и сыр, Андрей изредка кидал беглый взгляд на Брижитт, чтобы получше её рассмотреть. Она стояла у кухонного стола вполоборота к Андрею, поэтому он мог не опасаться, что она случайно заметит его взгляды. Андрей знал, что Брижитт является старшей сестрой Милен, но внешне они обе выглядели ровесницами. Впрочем, полтора года разницы в возрасте никогда не бросаются в глаза. Брижитт была такой же стройной, как и Милен, поэтому её фигура вызвала у Андрея исключительно чувство восхищения. Видимо, сказывалась благородная генетика их рода. Брижитт ловко орудовала ножом, нарезая овощи, одновременно следила за кастрюлями на плите, доставала какие-то продукты из холодильника, перемешивала ингредиенты салата, и это всё говорило о том, что в данном деле она не новичок. Нарезав колбасу и сыр, Андрей взял два багета и нарезал их в корзинку для хлеба. - У меня всё готово! – бодро сказал Андрей. Брижитт с улыбкой оглянулась на стол, на котором уже стояли тарелки с нарезанным сыром и колбасой, и, удовлетворенно кивнув, произнесла: - У меня тоже всё готово. Первое и второе блюдо уже разогрелись, поэтому мы можем присесть и в ожидании Милен и Николя передохнуть, выпив по бокалу вина. Андрей понял, что от него требуется, и через минуту в кухне раздался хлопок от пробки, извлеченной из бутылки. - Будем знакомы! – сказала Брижитт и пригубила бокал. - За знакомство! – поддержал её Андрей и, выпив глоток вина, закусил ломтиком сыра. Милен лежала на диване и крепко обнимала Николая за шею, как будто боялась, что он может куда-то исчезнуть. - Николя! Живой! Ты жив! Ты жив! - в полголоса повторяла Милен, прижимаясь щекой к его щеке. – Я так тебя ждала! Так ждала! Я до последнего не могла поверить, что ты погиб! Я чувствовала, что ты жив! - Милен! Солнце ты моё рыжеволосое! Да что со мной сделается-то?! Со мной всё в порядке. Вот он я, живой и здоровый! – отвечал Николай, в целом догадываясь, что тут наговорил Андрей, и что Милен пришлось пережить после этого. - Николя! Я очень ждала тебя! И теперь никуда не отпущу! Ты слышишь? – сказала Милен и сильнее прижала к себе Николая. - Слышу, конечно, слышу! Милен! Мне бы это… Вздохнуть пару раз… А то ещё минута, и нашатырный спирт потребуется уже мне, - произнёс Коля, так как ему действительно всё сложнее и сложнее становилось дышать, так как Милен всё крепче и крепче приживала его к себе. Она поцеловала Николая в щёку и разъединила руки, дав ему возможность сесть на диване. При этом она сразу взяла в свои ладони его руку. Николай, распрямившись, посмотрел в красивое лицо своей любимой женщины и заметил, как от счастья начали сверкать её глаза. Он не стал ничего говорить, а просто наклонился, нежно соединил свои губы с её губами и слился с ней в страстном поцелуе. Он ждал этого момента почти два месяца. И вот, наконец, Милен снова рядом, и он снова целует её нежные губы, и при этом ясно ощущает, что Милен тоже очень соскучилась по его губам. И это невероятное чувство делало его самым счастливым человеком на земле, так как он многое начинал понимать и без слов. Николай страстно целовал Милен и в какой-то момент начал ощущать, что на него постепенно накатывает волна страсти, с которой он мог и не справится. Если бы они сейчас были в доме одни, то Николай и не сдерживал бы эту надвигающуюся волну. Но где-то рядом были Андрей и Брижитт, поэтому приходилось с этим считаться. Чтобы немного унять разыгравшееся воображение, он кое-как нашел в себе силы оторваться от губ Милен. Медленно выпрямившись, он снова с любовью глянул на неё. Увидев выражение её лица, он сразу же понял, что она тоже жалеет, что они сейчас в доме не одни. На первый взгляд, это было лицо просто счастливой женщины, находящейся рядом с любимым мужчиной. Но в глазах этой женщины пылал огонь, который невозможно было не заметить. - Как ты себя чувствуешь? – спросил Николай, нежно проведя ладонью по щеке Милен. - Уже хорошо. Твоя терапия просто бесподобна! – произнесла она, приподнимаясь с дивана и усаживаясь рядом с ним. Не найдя удобного положения, она проворно села на колени Николая, вытянув ноги вдоль дивана, и, обняв его за шею, положила голову ему на плечо. Николай привычно обнял Милен обеими руками и полной грудью вдохнул прекрасный аромат её волос. Несколько минут они сидели молча. - Николя! Я очень переживала! От одной мысли, что тебя больше нет, я сама не хотела жить, - сказала Милен, первой нарушив молчание. - Всё уже позади! Постарайся забыть все свои горестные переживания! – как мог успокаивал её Николай. - А что уже позади? Николя! Я ничего не могу понять! Объясни мне, что случилось? Что у тебя произошло в полёте? - Да ничего особенного не произошло. Так, лампочка одна в кабине перегорела и всё, - начал отшучиваться Николай, не желая пугать Милен реальностью, которую ему пришлось пережить. - И всё? - И всё! - Николя! Я, конечно, не разбираюсь в самолётах, но что-то мне подсказывает, что из-за перегоревшей лампочки самолёты не падают. - Да всякое бывает! Самолёт – штука сложная, поэтому в любой момент что-то может сломаться или отказать. Например, на каком-нибудь болтике лопнет контровочная проволока, болтик от вибрации открутился – и всё, прилетели… - Андре сказал, что у тебя горел двигатель. - Ну… У истребителей на форсаже всегда горит огонь из двигателей… Это нормально… - Тогда получается, что Андре рассказал мне какую-то небылицу, можно сказать, пошутил надо мной, а ты просто так взял и прилетел на два дня позже, чтобы я все эти два дня не находила себе места? – с иронией спросила Милен, посмотрев в глаза Николая, который в это время смотрел немного в сторону от неё. Коля понял, что дальше отшучиваться бессмысленно, так как Милен действительно хотела понять всю ту неразбериху, которая несколько дней кружила вокруг его судьбы. И это её желание было вполне логичным, так как испытав нешуточное потрясение от известия, что Николай погиб, Милен после двух дней страданий смогла снова обнять его и поцеловать. Такая развязка была похожа на какое-то волшебство. Она была далека от мысли, что вся эта история была розыгрышем. И высказываясь, что над ней пошутили, она, конечно, утрировала. Поэтому она хотела понять, как может произойти такая невероятная цепочка событий. Тем более, что с подобным сказочным воскрешением человека она столкнулась впервые в жизни. Милен догадывалась, что произошли что-то такое, о чём она не знает. И что именно неизвестные ей моменты поспособствовали тому, что Николай сейчас был рядом с ней на Корсике. Поэтому она и хотела узнать то неведомое, что снова сделало её самой счастливой женщиной на земле. - Милен! Ты действительно хочешь знать, что со мной произошло в том полёте? – серьёзно спросил Николай, посмотрев ей в глаза. - Да, хочу! Я хочу понять, какому Святому мне теперь молиться за то, что он спас тебя. - Какому Святому, говоришь! - переспросил Николай, глубоко вздохнув. – Я могу тебе точно ответить на этот вопрос! - И на кого же мне молиться? - На себя! – ответил Николай без тени насмешки, глядя в бездонные глаза Милен. – В том полёте меня спасла ты… - Опять шутишь?! – с лёгкой улыбкой спросила Милен, но улыбка сразу же сошла с её лица, когда она заметила, что взгляд Николая по-прежнему оставался серьёзным. Он ничего не ответил, а только несколько раз отрицательно покачал головой, давая понять, что сейчас он как раз не шутит. Всмотревшись в глаза Николая, Милен как будто увидела, что его душа мечется от боли, не желая снова переживать те трагические мгновенья. Она даже немного испугалась, что смогла довести Николая до такого состояния, когда его душа буквально раскрылась перед ней и попросила её пощадить Колю, оградив его от тяжёлых и мучительных воспоминаний. Милен неожиданно всхлипнула, крепко обняла Николая за шею, и слегка охрипшим голосом тихо произнесла: - Николя! Прости меня, пожалуйста! - За что? – не понял Николай. - За то, что я у тебя такая упёртая и въедливая! Я же вижу, что ты не хочешь мне это рассказывать, но всё равно давлю на тебя и давлю. Прости меня! - Качества, которые ты сейчас назвала, не такие уж и плохие. Если бы ты не была упёртой и въедливой, то ты никогда бы не стала великой Милен Фармер, я никогда бы не слышал твоих песен, и мы никогда бы не встретились с тобой и не сделали бы друг друга счастливыми, - сказал Николай без какой-либо насмешки, слегка удивляясь проницательности Милен и стараясь её успокоить. - Так уж и великой, - смущённо произнесла Милен, постепенно успокаиваясь. – Сейчас эта великая Фармер сидит у тебя на коленях и льёт слёзы в три ручья. - У каждого человека свои недостатки, - философски заметил Николай. - Если бы ты только знал, как эта Фармер тебя…, - задумчиво произнесла Милен и осеклась на последнем слове. - Что меня? – тут же с интересом подхватил Николай. - Обожает! – закончила Милен мысль, пару секунд подумав. - И всё? – разочарованно спросил Николай. - В том то и дело, что не всё, - с интригой ответила Милен. - Это хорошо, что не всё, - с удовлетворением отметил Николай, а потом продолжил: - Милен! Ты не против, если мы в некотором смысле пообедаем? А то скоро уже ужин, а я сегодня ещё толком не завтракал, так как часов пять только в воздухе провёл. - Ой! Извини! – смущённо улыбнулась Милен. – Я совсем забыла, что ты и Брижитт с дороги, да ещё не ели. Идём на кухню! Я сейчас быстро накрою стол. С этими словами Милен встала и потянула Николая за руку, помогая ему подняться. Николай поднялся, аккуратно притянул Милен в свои объятия, поцеловал её в губы, а потом в полголоса произнёс: - А после обеда, если хочешь, я тебе всё же расскажу о том, что со мной произошло на самом деле. - Правда? – с радостью спросила Милен. - Правда. Не скажу, что мне легко будет всё это снова вспоминать, но я не хочу, чтобы между нами были какие-то тайны и недоговорённости. И знай: я никогда не стану играть твоими чувствами, и никому другому не позволю это делать. Я догадываюсь, что тебе пришлось пережить, когда Андрей приехал к тебе один, да ещё и выдвинул мрачную версию того, что со мной произошло. Поэтому, в знак уважения к тебе и к твоим переживаниям обо мне, которые, к счастью, оказались напрасными, я расскажу тебе всё, как оно было на самом деле, раз уж тебя так интересует этот не очень весёлый вопрос. - Спасибо, дорогой мой, за эти слова! Они очень много значат для меня. Мы скоро вернёмся к той нашей беседе, которую мы так и не закончили там, в машине возле терминала. И тогда мы все эти вопросы обсудим. А сейчас пошли обедать, - сказала Милен, и повела Николая за руку на обед. Зайдя на кухню, Николай и Милен увидели, что Андрей и Брижитт мило беседуют за столом. Андрей что-то рассказывал, а Брижитт прикрывала лицо, сдерживая смех. - И чем это вы тут занимаетесь вместо того, чтобы готовить обед? – с наигранным нравоучением спросил Николай, обращаясь в первую очередь к куму. - Так, беседуем, - отозвался Андрей, который одновременно с Брижитт повернул голову в сторону вошедших родственников. - И о чём же, если не секрет? - Сначала мы беседовали на разные бытовые темы. Потом поговорили о погоде и перешли к политике. В результате у меня неожиданно закончился весь словарный запас, и мы минут пять сидели молча, так как данное обстоятельство поставило нас обоих в тупик. Потом мы вернулись в исходную точку и снова начали беседовать на бытовые темы, а тут и вы пришли. - Благодарю тебя, кум, за столь обстоятельное пояснение. А с обедом-то что? - С обедом всё в порядке! – отозвалась Брижитт, встав из-за стола и направляясь к плите. – Присаживайтесь, я сейчас всё подам. - Я Вам помогу! – сказал Андрей, и стал суетится рядом с Брижитт, ставя на стол блюда и тарелки, которые она ему подавала. Николай помог Милен сесть за стол и сел рядом с ней. - Андрюха! Ты только сильно не увлекайся, - многозначительно сказал по-русски Николай, пододвигаясь ближе к столу. – Ну ты понял… - Колян! Не переживай! У нас всё в рамках приличия, - так же по-русски ответил Андрей. - Похоже, что Андрей запал на твою сестру, - шепнул Николай на ухо Милен. - Да я смотрю, что Брижитт тоже имеет к нему определённый интерес, - так же шепотом ответила Милен. - Люди взрослые, сами разберутся, - резюмировал Коля. Не прошло и пяти минут, как стол был накрыт, и Андрей с Брижитт сели рядом друг с другом напротив Милен и Николая. Наполнив бокалы вином, Андрей взял слово: - В этот особенный день я хочу поднять бокал вина за то чудо, свидетелем которого мы с Милен сегодня стали. Ко мне сегодня вернулся мой давний друг и по совместительству кум, а к Милен вернулся… Тут Андрей на мгновенья запнулся, так как не мог быстро подобрать подходящие слова. Напрашивалось слово «любимый», но будучи немного в курсе отношений Милен и Николая, он решил пока его опустить. - …мужчина, который ей очень дорог, и за которого она очень переживала, - наконец сформулировал он свою мысль. - Поэтому я предлагаю выпить за Николая, чтобы все невзгоды обходили его стороной, и чтобы он больше никогда не заставлял переживать за него близких ему людей! - Спасибо, кум! Буду стараться! – смущённо отозвался Коля. Раздался лёгкий звон хрусталя от сомкнувшихся бокалов, и на некоторое время наступила тишина, так как все, кто сейчас сидел за столом, порядком проголодались и хотели быстрее утолить это чувство. Андрей и Брижитт за дружеской беседой уже опрокинули пару бокалов вина, закусив их сыром и колбасой, но полноценного обеда это, естественно, не могло заменить. Закончив с первым блюдом, Брижитт собрала пустые тарелки и наложила всем второе блюдо, в роли которого выступал жульен с курицей и грибами. Андрей, слегка помешивая жульен, чтобы он немного остыл, обратился к Николаю по-французски: - Николя! Так может ты нам расскажешь, что же с тобой произошло? А то мы уже и не знаем, что думать. Услышав это, Брижитт посмотрела на Николая, а Милен замерла, глядя в свою тарелку и ожидая, что ответит Коля. Выдержав небольшую паузу, он сказал: - Тут в двух словах не расскажешь. Поэтому предлагаю закончить обед, а потом пройти в гостиную и там побеседовать. Андрей и Брижитт согласились с данным предложением. - Ты не против, если твоя сестра с моим кумом будут присутствовать во время моего рассказа? Ведь сначала я обещал всё рассказать только тебе, - шепотом спросил Николай у Милен. - Конечно, не против! Они тоже очень переживали за тебя. Я же Брижитт всё рассказала, когда у меня прошел первый шок от известия Андрея, - тихо ответила Милен. Закончив обедать, все четверо прошли в гостиную. Милен, Брижитт и Андрей сгорали от любопытства узнать подробности невероятной истории, произошедшей с Николаем. А Николай на ходу думал о том, как преподнести эту драматическую историю в более-менее позитивном виде. Чтобы немного скрасить своё повествование о том, как он чуть не погиб, Коля решил рассказать об этом с некоторой долей юмора. Иначе он опасался, что, услышав подробности о падающем самолёте, Милен снова упадёт в обморок. Андрей и Брижитт сели с одной стороны мягкого уголка, а Милен и Николай – с другой. При этом Милен прильнула к Коле, взяв его за руку. Николай глубоко вздохнул, и начал говорить: - В принципе, ничего особенного со мной не произошло. Недавно мне подвернулась возможность полетать на таком же самолёте, на котором я много лет отлетал, когда служил. В назначенный день, который был за три дня до нашего с Андреем отъезда в Париж, я приехал в один авиационной полк, в котором для меня был запланирован полёт. Лётчиком, который должен был лететь со мной на учебно-боевом самолёте, оказался мой однокашник Александр Подлесный. Мы с ним немного пообщались, а потом направились на аэродром готовиться к вылету. Кстати! Ты мне как раз в этот момент и позвонила, когда спрашивала, на сколько дней я приеду, - обратился Николай к Милен. - Я помню, - ответила она. - В общем, сели мы в самолёт, запустились и порулили на взлёт. Я находился в передней кабине и управлял самолётом, а Саша сидел в задней и контролировал, всё ли я правильно делаю. Убедившись на взлётно-посадочной полосе, что отказов нет и все параметры в норме, я произвёл взлёт и направился в пилотажную зону. Там мы покрутились минут двадцать – двадцать пять, и, доложив, что работу закончили, собрались уже возвращаться на базу. Вдруг сзади раздался какой-то громкий хлопок, самолёт немного тряхнуло, а на панели отказов загорелась светомузыка из красных табло, сигнализирующих, что у нас что-то поломалось. Тут же в наушниках раздался голос речевого информатора, который начал рассказывать, что загорелся левый двигатель, как у нас всё плохо, и что вообще мы лузеры. Саня мне: «Туши и докладывай!» Я выключил горящий двигатель, включил систему пожаротушения и докладываю на аэродром, мол, Хьюстон, у нас проблемы! Горим и слегка падаем! Те отвечают, мол, держитесь, мысленно мы с вами. Меня это как-то сразу воодушевило, так как понял, что нас не бросят в беде, и мы в любом случае вернёмся на аэродром. Тут Саня вставляет свои «пять копеек», передав на КДП, что самолёт поломался, дальше лететь не хочет, и что сейчас где-то здесь мы будем выходить из кабинета на улицу. Мол, высылайте за нами лимузин винтокрылый, так как пешком нам дня два возвращаться, а продуктов у нас с собой мало. Выходить из самолёта, летящего со скоростью шестьсот восемьдесят километров в час – удовольствие сомнительное, но других вариантов не было, поэтому начали собирать вещи. Собравшись, Саня мне сказал, что на этом наш полёт закончен, экипаж прощается с вами, кости за борт! Я приготовился к катапультированию, посмотрел, как улетел аварийно-сброшенный фонарь, услышал, как сработал стреляющий механизм кресла Сани, благополучно вынесший его за борт, и сижу жду, пока автоматика сама выкинет меня из самолёта. Проходит секунда, другая – а я всё ещё на борту героически борюсь за спасение самолёта, как потом могли сказать. Думаю: «Ну Саня, ну друг – сам свалил, а меня оставил на борту, видимо, для того, чтобы я потом обломки самолёта на металлолом сдал». Прикинув, что столько железа до пункта приёма металлолома мне на горбу не донести, решил выходить самостоятельно. Понимаю, что автоматика принудительного катапультирования почему-то на сработала, после чего начинаю сам тянуть держки абортного механизма. А они не тянутся! - И что дальше? – спросила Милен со смесью страха и интереса. - А дальше было самое весёлое, - сказал Николай, и он мысленно вернулся в падающий истребитель, почувствовав, как у него зашевелились волосы на голове… …Не ощутив мощного пинка под зад, Николай инстинктивно потянул поручни катапультирования. Ничего не произошло! Ещё раз потянул, сильнее… Кресло из самолёта не выходило… Николая тут же бросило в жар, в висках до боли застучало, дыхание мгновенно участилось. Он начал понимать, что… жить ему осталось, пока самолёт летит до земли. На мгновенья он растерялся, но потом, собрав в кулак всю свою волю, глянул на высотомер. Высоты оставалось чуть больше двух тысяч метров, что с учётом скорости снижение оставляло ему примерно двести десять секунд жизни. Передав на КДП последнее сообщение, чтобы внести ясность в создавшуюся ситуацию и облегчить расследование катастрофы, которая должна была вот-вот произойти, он снова стал пытаться привести в действие стреляющий механизм своего кресла. Высота неумолимо падала, а Николай продолжал практически безнадёжную борьбу за свою жизнь. Вдруг ему пришла идея! Он двинул вперёд до положения «Максимал» РУД правого двигателя, который хоть и на пониженных оборотах, но всё же продолжал ещё работать. Максимальных оборотов бесфорсажного режима двигатель не достиг, но процентов на пятнадцать обороты увеличились. Вместе с этим немного увеличилась скорость полёта, достигнув семьсот десяти километров в час, а с увеличением скорости полёта увеличилась и подъёмная сила крыла, что привело к уменьшению скорости снижения и дало Николаю лишних двадцать – тридцать секунд жизни, которыми можно было воспользоваться для поиска выхода из создавшегося положения. Николай со слабой надеждой на восстановление управляемости взялся за ручку управления самолётом и осторожно поводил ею в разные стороны. Канал крена продолжал работать, а продольный канал, отвечающий за спуск и подъём, так и не восстановился. Убедившись, что единственным его спасением является катапультирование, Николай выровнял самолёт по крену и принялся методично, с небольшими перерывами, тянуть поручни катапультного кресла, надеясь, что ещё раз – и кресло сработает. Он прикладывал всю силу рук, чтобы провернуть кардан стреляющего механизма и освободить спасительный боёк пиропатрона первой ступени ракетного двигателя его кресла. Но как он ни старался, ничего не получалось. После одиннадцатой или двенадцатой попытки катапультирования у него начали неметь руки, что было вызвано невероятным перенапряжением. Капли пота крупными каплями скатывались со лба на глаза, затрудняя визуальный контроль за высотой, а в висках стучало так, что казалось, будто сосуды сейчас лопнут от этого нечеловеческого напряжения. Николай бросил взгляд за борт и увидел, что уже можно разглядеть крупные ветки деревьев, проплывающих под самолётом. Это говорило о том, что высота была не более полутора тысяч метров. Физических сил у него уже почти не осталось. И Николай с горечью осознал, что жизнь его сочтена… Он не хотел умирать, но, видимо, пришел и его срок уйти на Небо. Он разжал руки на поручнях катапультирования и, откинув голову на заголовник кресла, стал безучастно наблюдать через лобовое стекло, как земля неустанно приближается к самолёту… Вдруг перед его глазами появился какой-то странный белый ореол, на фоне которого он разглядел… улыбающееся лицо Милен! И ему показалось, будто она сказала: «Я очень жду тебя, любимый!» Через мгновенья видение пропало, и Николай, вцепившись мёртвой хваткой в держки катапультирования, издал самый настоящий первобытный рык и потянул их на себя с такой силой, что казалось, либо у него сейчас порвутся все мышцы и жилы на руках, либо он порвёт стальной трос, идущий от поручней к кардану стреляющего механизма, который, почему-то заклинило. Неожиданно поручни поддались приложенной к ним нечеловеческой силе и вытянулись на длину рабочего хода. Удар! Но это был не тот удар, который должен был перевести Николая по ту сторону Бытия, а удар под зад, который в мгновенье ока вынес Николая за пределы падающего самолёта. Через две секунды Коля почувствовал, как парашют принял его вес. Ещё через секунду он ощутил через подвесную систему лёгкий рывок вниз. Этот рывок вернул Николая к реальности, и он инстинктивно посмотрел себе под ноги. Всё сработало штатно: пирорезаки автоматически освободили контейнер НАЗ[30] , изначально находящийся в нижней части подвесной системы под его задом, и этот контейнер, отделившись, повис под ним на тринадцатиметровом фале. Рядом с НАЗом виднелся оранжевый «поплавок» аварийного маяка «Комар-2М», по которому Николая должны были запеленговать со спасательного вертолёта и подобрать. А примерно посредине фала висела надутая одноместная лодка оранжевого цвета, которая после катапультирования автоматически надувалась на случай, если лётчику придётся не приземляться, а приводняться в какой-нибудь водоём. Переведя взгляд вверх, Николай убедился, что купол парашюта цел, он полностью раскрылся и нет никаких перехлёстов строп. Всё! Теперь до подхода к земле можно было немного расслабиться. Николай покрутил головой в поисках Александра. Где-то далеко и гораздо выше он увидел в небе маленькую точку, похожую на парашют. Видимо, это и был парашют Саши. Повернув голову в другую сторону, Коля увидел тёмный дымный след, который тянулся за падающим самолётом. Провожая его взглядом, Николай в конце концов увидел небольшую вспышку, возникшую в момент столкновения самолёта с землёй. Через некоторое время до него донёсся еле слышный звук взрыва. Осмотревшись вокруг, Коля понял, что под ним находится безлюдная местность, основную часть которой занимает большой лесной массив. Внимательно всмотревшись в огромное зелёное море, он хотел привязаться хоть к какому-то ориентиру, которым могла стать дорога, озеро, река или населённый пункт. Но кроме леса и лугов он ничего не видел. Когда до земли оставалось метров двести, Николай ощутил, что его начало относить немного в сторону от траектории падения самолёта. Видимо, он попал в воздушный поток, направление которого не совпадало с направлением движения основной массы воздуха в приземном слое. Посмотрев в направлении сноса, Коля заметил, что его несёт в сторону просеки, разделяющей лесной массив и небольшой перелесок. «Лучше уж на пузе проехать несколько метров по просеке, в которой сквозит ветер, чем зависнуть на каком-нибудь дереве в десяти метрах над землёй, а потом ломать голову, как оттуда спускаться», - подумал Николай. Приближаясь к земле, он соединил стопы вместе и принял позу для приземления, которая гарантировала, что в момент касания почвы ноги не получат травму. Прошло ещё несколько секунд, Николай коснулся ногами земли и тут же завалился на бок, так как снижение происходило с сильным скольжением в правую сторону. Купол сразу потерял свою идеальную форму и начал гасится. Николай не забывал, что в месте приземления дует приличный ветер, и что этот ветер может подхватить купол и протянуть его не один десяток метров, а с куполом этот путь на пузе или спине проделает и лётчик, своевременно не предпринявший необходимых мер для предотвращения этого бесплатного аттракциона. Поэтому, упав на землю, он перевернулся на спину, снял с предохранителей быстроразъёмные замки и молниеносно раскрыл их. Свободные концы парашюта тут же отделились от подвесной системы, и ветер, подхватив огромный оседающий купол, отнёс его в сторону высоких кустарников, под которыми он окончательно и погас. Минуту или две Николай неподвижно лежал на спине, смотря сквозь плотный светофильтр защитного шлема в небо. Он наблюдал, как на тёмно-коричневом небосводе проплывали светло-коричневые облака, и пока осознавал только то, что он остался жив, и теперь его жизни ничего не угрожает. Немного странным для него было то обстоятельство, что звуки, которые он слышал, доносились до него как будто издалека. Когда его дыхание успокоилось и сердце вошло в обычный ритм, Николай сообразил, что после пережитого шока он мог своевременно не заметить какие-то травмы, полученные во время катапультирования и приземления. Поэтому он медленно пошевелил сначала одной рукой, потом другой. Никаких болевых ощущений не было, если не считать жжение в ладонях, которое было следствием неимоверных усилий, прикладываемых к поручням катапультирования. Затем он поочерёдно пошевелил обеими ногами. Всё было в норме. В завершение самодиагностики, Коля сначала медленно наклонил голову вправо и влево, а потом немного покрутился на спине. С шеей и головой проблем не было, а вот в спине почувствовалась небольшая боль. У лётчиков наиболее частыми последствиями от катапультирований были компрессионные переломы или сдвиги позвоночников. И Николай очень не хотел, чтобы с ним случилось что-то подобное. Во-первых, этом могло повлечь немедленное длительное лечение, что в его планы не входило. А во-вторых, врачи могли поставить крест на его дальнейших полётах, что было бы для него серьёзной трагедией. Опираясь ладонями на землю, Николай медленно приподнялся и сел. Существенной боли он не почувствовал. Затем он снял перчатки, кислородную маску и шлем. В то же миг мир вокруг него наполнился всеми цветами радуги и весёлым щебетом птиц на фоне шуршания листвы и стрекота кузнечиков. Именно из-за шлема, наушники которого плотно охватывали уши, он слышал только приглушенные звуки. Свою роль в этом, конечно, сыграл и звон, который до сих пор стоял в его ушах. Вдохнув полной грудью свежий лесной воздух, Николай поднялся и осмотрелся по сторонам. Он находился на узком вытянутом лугу, со всех сторон окруженном деревьями. Ширины луга хватило, чтобы парашют не зацепился за деревья, но его явно не хватало для того, чтобы на нём мог произвести посадку вертолёт ПСС. Прикинув, что до подлёта к этому места спасателей есть как минимум полчаса, Коля решил сначала собрать всё своё оборудование в одном месте. Поэтому он снял подвесную систему и первым делом направился искать купол парашюта, унесённый ветром. Найдя его метрах в тридцати под кустами, он аккуратно свернул его, собрал стропы «косичкой» и принёс всё это дело к подвесной системе. Затем он подобрал НАЗ с «Комаром», и, снова возвращаясь к подвесной системе, прихватил надутую лодку. Когда всё оказалось в одном месте, Коля присел возле НАЗа и открыл его. Первым делом он нашел там ПСНД[31] и специальное раскладное зеркальце, которое можно было использовать в солнечный день для подачи спасательному вертолёту сигнала о своём местоположении. Переложив эти средства сигнализации в нагрудный карман лётного комбинезона, Николай потянулся к поплавку «Комара», чтобы достать оттуда аварийную радиостанцию. Взяв её в руки, он нажал кнопку передачи и произнёс в микрофон: - Всем, кто меня слышит! Всем, кто меня слышит! Я капитан Гудимов! Я капитан Гудимов! Нажав кнопку приёма, Коля начал слушать эфир. Но он сразу обратил внимание на то, что приёмник радиостанции не издавал характерного шипения. Несколько раз пощёлкав кнопкой приёма и не получив ожидаемого результата, Николай немного насторожился, так как получалось, что его аварийный маяк не работает. А это означало, что на вертолёте ПСС его «Комар» не слышали. Коля осмотрел со всех сторон корпус радиостанции, но никаких повреждений на ней не обнаружил. Затем он осмотрел батарею «Прибой-2С», которая соединялась с радиостанцией через специальный разъём. Батарея тоже была с виду целой. Ничего не понимая, Коля начал осматривать сам кабель, идущей от аккумулятора, и разъём, которым она соединялась с кабелем питания радиостанции. Там тоже ничего подозрительного не было. Повертев в руках батарею, Николай принялся читать инструкцию, наклеенную на одной из её сторон. И только в самом конце этого текста он, наконец-то, понял причину, почему его аварийный маяк не работает. Оказалось, что срок годности батареи закончился почти три месяца назад. Естественно, что просроченная батарея уже была не в состоянии выдавать требуемое напряжение. Сев на землю рядом с контейнером НАЗ, Коля положил в него радиостанцию и начал анализировать сложившуюся ситуацию. А она вырисовывалась не такая уж и радужная. Да, он смог катапультироваться и в результате остался жив, что было самой большой радостью, которая затмевала все проблемы с радиостанцией. Но он с борта истребителя передал на КДП, что у него проблемы с креслом, и что он не может катапультироваться. К этому добавлялось то, что его аварийный маяк не работал. При таком раскладе любой адекватный человек, разбирающийся в вопросах авиационной поисково-спасательной службы, сделает единственно правильный вывод, что лётчик погиб вместе с самолётом. А из этого вытекало, что никто его искать не будет, так как в этом не было никакого смысла. - И ни-кто не уз-на-ет, где мо-гил-ка моя, - с иронией промурлыкал себе под нос Николай. В конечном итоге получалось, что выбираться из этого леса, которому, казалось, не было конца и края, ему придётся самостоятельно. В целом, ничего сверхсложного в этом не было. Николай неоднократно проходил тренажи по выживанию после катапультирования, и многое ещё хорошо помнил. Но он не понимал, в какую сторону ему нужно было двигаться. Вспомнив карту района полётов, которую Саша показывал ему перед вылетом, и прокрутив её в голове, Николай не смог вспомнить, чтобы в районе пилотажной зоны были какие-то населённые пункты. С воздуха он тоже никаких сёл не заметил. Но он не особо-то и смотрел на землю, так как был занят пилотажем, а за высотой следил по высотомеру, изредка бросая взгляд за борт, чтобы контролировать пространственное положение самолёта. Единственным ориентиром, на который можно было выйти, было шоссе, проходящее между аэродромом вылета и пилотажной зоной. Но по прикидкам Николая от места его нахождения до этого шоссе было километров пятьдесят. По незнакомому лесу такое расстояние быстрее чем за три-четыре дня не пройдёшь. Размышляя над своими дальнейшими действиями, Николай вдруг услышал еле различимый стрёкот вертолёта, который он ни с чем не мог перепутать. Этот спасительный гул постепенно приближался, и Коля уже облегчённо вздохнул, так как предположил, что его всё же ищут методом прочёсывания местности с воздуха. Но усиление гула вертолёта постепенно прекратилось, а затем он вообще начал убывать. Николай сообразил, что вертолёт пролетает мимо в нескольких километрах от него. Он тут же нашёл в НАЗе сигнальные ракеты с устройством для их отстрела, и выстрелил вверх два раза, надеясь, что с борта вертолёта кто-то заметит этот сигнал. Но, судя по удаляющемуся рокоту, его ракеты никто на борту не заметил. Немного расстроившись от того, что не удалось привлечь к себе внимание спасателей, Николай стал дальше думать над тем, что ему делать. И тут он шлёпнул себя ладонью по лбу! Не только от того, что его укусил комар, но и от того, что он вспомнил, что взял с собой в полёт смартфон! Если в данной местности есть покрытие хоть какого-то оператора мобильной связи, то можно подать сигнал бедствия, а то и совершить полноценный звонок, чтобы объяснить своё положение. Если же мобильной связи тут нет, то смартфон можно было использовать как GPS-навигатор. Окрылённый этой мыслью, Николай достал из нарукавного кармана смартфон, глянул на экран и… чуть не завыл от досады: дисплей смартфона был разбит, покрывшись паутиной трещин, и после разблокировки показывал разноцветные разводы. Видимо, во время катапультирования при выходе ограничителей разброса рук, левый из них ударил по наплечному карману, где располагался смартфон, и разбил его дисплей. - Что ж сегодня за день такой?! – начал вслух сокрушаться Николай. – То кресло не хотело срабатывать, то маяк с просроченной батареей попался. Теперь ещё и телефон оказался разбитым. Что дальше? Лес без конца и края, из которого ещё никому не удавалось выйти? Так это тайга уже получается! Господи! Как же я тут оказался? Но он так же справедливо отметил, что лучше находиться живым и невредимым в чаще леса, чем непонятно в каком состоянии под обломками самолёта. Решив не тратить время зря, Николай снова облачился в подвесную систему и надел шлем с перчатками для защиты от комаров. Затем он обмотал вокруг себя длинный фал таким образом, чтобы контейнер НАЗ и «Комар» оказались у него за спиной. После этого разместил на груди под лямками подвесной системы сложенный купол парашюта, привязал к одному из ремней кислородную маску её же шлангом, взял на плечо лодку, которая весила всего три килограмма, и пошел в сторону предполагаемого места падения самолёта. В ходе недавних размышлений Николай пришел к выводу, что, двигаясь к самолёту, у него есть больше шансов кого-то повстречать. Возле «ямы» наверняка выставят оцепление, там будет много людей и туда будут гнать технику для эвакуации обломков самолёта. Возможно, будет летать вертолёт, перевозя какие-то грузы между аэродромом и местом аварии. Да и само место падения было не так уж и далеко. Поэтому Коля определил нужное ему направление и, не спеша, двинулся в путь. Подходя к опушке леса, Николай осмотрел её на наличие каких-нибудь троп. Ничего такого он не обнаружил, поэтому двинулся напролом через чащу. Смотря под ноги, чтобы случайно их не подвернуть, Николай медленно продирался сквозь заросли кустарников и невысоких деревьев. А над его головой шумели на ветру своими кронами могучие дубы, осины, тополя и каштаны, которые изредка перемежались берёзами и дикими плодовыми деревьями. На пути часто встречалась паутина разных размеров, которую пауки-кудесники развесили везде, где только можно. Она говорилая о том, что нога человека здесь давно не ступала. Лодка, которую Николай нёс на плече, существенно замедляла и без того низкую скорость передвижения, так как она цеплялась за ветки и требовала более широких проходов среди деревьев. Но Коля не собирался её сдувать или, тем более, бросать, так как понимал, что она может пригодиться для обустройства на ночлег или если на пути попадётся какое-то большое озеро, которое нужно будет переплывать. По ходу движения Николай периодически останавливался, чтобы собрать немного ягод и грибов в местах, где они попадались на глаза. В НАЗе был небольшой запас высококалорийной леденцовой карамели, но натуральные продукты, лежащие прямо под ногами, никогда не помешают. И довольно скоро у него образовался неплохой набор ежевики, земляники, белых грибов, груздей и опят. Ягоды он складывал в металлическую коробку из-под лагерного снаряжения, а грибы – в складки парашюта, расположенного у него на груди. Николай, чтобы не усложнять себе жизнь, собирал только те грибы и ягоды, о которых он точно знал, что они съедобные. Когда солнце стало клониться к закату, Коля понял, что пора подумать о ночёвке, так как её нужно было организовать засветло, а для этого ещё нужно было найти подходящее место. Он остановился и прислушался. Но ничего, кроме лесных звуков, не услышал. Поэтому, продвигаясь дальше в выбранном направлении, Коля стал присматриваться к деревьям, на которых можно было бы устроиться на ночлег. Он решил не ночевать на земле, чтобы оградить себя от нежелательного общения с местной фауной в виде волков, лисиц, кабанов и ползучей нечисти, которая могла проявить к нему интерес. Найдя подходящее место, где находились деревья, у которых крупные ветви начинали расти на высоте человеческого роста, Николай решил остановиться именно здесь. Сложив всю свою поклажу на землю, он осмотрелся, выбирая подходящую пару деревьев, между которыми можно было сделать что-то наподобие носилок. И такие деревья были найдены. Достав из комплекта лагерного снаряжения нож-мачете, Николай вырубил две длинные жерди, обтесал их, а затем разместил эти жерди в ветках между двумя рядом стоящими деревьями. Потом он развернул парашют, предварительно сложив в кучку грибы, которые лежали в его куполе, и обвил стропами жерди, формируя силовой каркас. После этого он пару раз обвил вокруг жердей сам купол, и в итоге получились своеобразные носилки треугольной формы, которые должны были послужить своеобразной постелью. Немного подумав, Коля вспомнил народные приметы, которые моги подсказать, какую погоду ожидать ночью и утром. Понаблюдав за насекомыми и, насколько это было возможно, за облаками и заходящим солнцем, он пришел к выводу, что ночью и утром дождя не будет. Это его обрадовало, так как, во-первых, не надо было придумывать на ночь навес над головой, а во-вторых, по сухому лесу идти гораздо комфортней, чем по мокрому, тем более, что никаких средств защиты от дождя у него не было. Закончив обустройство спального места, Николай приступил к приготовлению импровизированного ужина. Голод уже давал о себе знать, поэтому нужно было подкрепиться. Тем же ножом-мачете он снял дёрн на площади примерно одного квадратного метра в месте, которое было выбрано для костра, а затем насобирал сухих веток. С помощью ветроустойчивых спичек он разжег костёр и, плотно насадив на прутики грибы, принялся их жарить, время от времени бросая в рот горсть ягод. Перекусив грибами и ягодами, Коля отметил, что чувство голода ушло. И уже чисто из спортивного интереса Николай решил попробовать пресловутую леденцовую карамель, которую он столько лет постоянно возил с собой в самолёте, но которую ему так и не довелось попробовать. А тут такой подходящий случай подвернулся, что грех было им не воспользоваться! Пожевав необычную сладковатую массу, он отметил, что на вкус она была довольно приятной. Потом Николай достал из отсека с запасом пищи флягу с водой, сделал из неё несколько глотков и стал просто смотреть на огонь, периодически подкладывая в костёр ветки. Под размеренное потрескивание дров он предался размышлениям о своём положении и о том, как дальше будут развиваться события. Николай с разочарованием понимал, что, исходя из сложившейся ситуации, он вряд ли сможет во вторник вылететь к Милен. И в связи с этим его больше всего волновал один вопрос: что подумает Милен, когда он не прилетит к ней в указанный день? Ситуация усугублялась тем, что он был вне зоны покрытия сети мобильной связи. И это обуславливалось не тем, что он сейчас находился в лесу, а тем, что перед полётом он перевёл телефон в режим «Полёт», что равнозначно его выключению: ни в том, ни в другом случае телефон не регистрируется в сети, поэтому сеть считает, что данный абонент находится вне зоны её покрытия. А так как телефон был разбит, то даже оказавшись в зоне действия сети связи, Коля не сможет выключить режим «Полёт». Этот момент можно было решить только покупкой нового телефона, что, в принципе, не было для него проблемой. Проблемой было то, чтобы найти место, где можно было купить смартфон фирмы «Apple», которым пользовался Николай, чтобы смочь восстановить телефонную книгу. И что-то Николаю подсказывало, что в провинциальных районах, в одном из них он сейчас и находился, довольно сложно будет найти новый телефон требуемого ему бренда. А это означало, что на связи он появится только по возвращению в Киев. Из всего этого возникал второй, более сложный вопрос: что подумает Милен, если он не прилетит к ней во вторник и она не сможет до него дозвониться, чтобы выяснить причину, по которой он не приехал? Николая бросило в холодный пот от одной мысли, что из-за какой-то нелепой случайности он может потерять любимую женщину, с которой у него, наконец-то, начало что-то складываться. Получится ли объяснить Милен, что он одной ногой был уже в могиле? Захочет ли она его слушать? От этих вопросов в голову лезли самые мрачные предположения. Но он постарался отогнать такие мысли, так как не хотел себя накручивать и в без того сложной ситуации. Не меньше его терзал и другой вопрос: поедет ли Андрей во вторник в Париж один? Если не поедет, то это никаких осложнений не должно было вызвать. А если поедет? Что он там наговорит Милен? Николай, конечно, не думал, что Андрей специально будет что-то говорить Милен против него. Но кум ещё слабо владел французским языком и мог неточно выразить мысль. Или Милен могла неправильно его понять, что привело бы к недоразумению, которое потом неизвестно как обернулось бы для Николая. А если Андрей скажет, что Николай таинственным образом исчез? А для Андрея всё так и будет выглядеть, так как Николай ему не говорил, что перед отъездом во Францию у него запланированы полёты, на которые ещё нужно было ехать поездом. Что тогда будет делать Милен? В общем, чем больше Коля задумывался над своим положением в разрезе предстоящей поездки в Париж, тем больше у него возникало вопросов, на которые у него не было ответов. Всё, что он мог сейчас сделать, это приложить максимальные усилия, чтобы поскорее дойти хоть до какой-то цивилизации, а потом как можно скорее вернуться домой. И уже от того, как быстро Николай окажется дома, будет зависеть направление дальнейшего развития событий. Поэтому Коля решил не терзать себя беспочвенными сомнениями, а ложиться спать и набираться сил для дальнейшего продвижения к месту падения самолёта. Чтобы ничего не оставлять на ночь на земле, он поднял на одно из деревьев лодку и НАЗ с неисправным «Комаром», и закрепил их там на недосягаемой для диких животных высоте, предполагая, что медведи, обезьяны, тигры и прочие кошачьи в данной местности не водятся. Аккуратно забравшись в своё спальное место, Николай вытянулся в полный рост и с головой укутался в купол парашюта, так как комары табуном летали вокруг него, периодически покусывая открытые участки тела, и своим писком раздражали нервную систему. А под двойным слоем купола их почти не было слышно, да и прокусить прочную ткань летающие кровопийцы просто не могли. Пережив самый трудный день своей жизни, который можно было смело назвать вторым днём рождения, Коля быстро заснул, так как нервное и физическое истощение давно уже давали о себе знать. Ночь прошла незаметно, и на следующее утро Николай проснулся в то время, когда первые лучи солнца пытались пробиться к земле сквозь плотную листву. После пробуждения, продолжая лежать неподвижно, он прислушался к окружающим звукам. Но кроме щебета лесных птиц и лёгкого шелеста листвы он ничего не услышал. Откинув с головы укрывающий её купол, Коля осмотрелся по сторонам. Вокруг места ночёвки никаких диких животных не наблюдалось. Сладко потянувшись, он прислушался к собственному телу. Никаких критических болезненных ощущений у него не было. Ноги уже не гудели от длительной ходьбы, а боль в спине, которую Николай почувствовал после приземления, почти прошла, и лишь немного отдавалась в её мышцах. Это обнадёживало, что с позвоночником всё в порядке, и что изначально болели именно мышцы, которые сильно напрягались во время попыток вытянуть держки катапультирования. Спустив на землю всё имущество, которое на ночь было подвешено на дереве, Коля спрыгнул со своего лежака. Костёр давно потух, и под серой золой чувствовалось еле ощутимое тепло. Чтобы подготовится к очередному дневному переходу, Николай сделал небольшую физическую разминку. После этого он умылся несколькими пригоршнями воды из фляги и позавтракал оставшимися ягодами и жареными грибами, которые он предусмотрительно отложил на завтрак ещё вечером. Затем он сложил пласты дёрна на те места, откуда они были сняты, снял с жердей парашют, свернул его и стал облачаться в подвесную систему. Закончив все приготовления и закрепив на себе всё имеющееся имущество, Николай сориентировался по сторонам света, и продолжил свой путь с надеждой, что сегодня ему должен повстречаться на пути кто-то из людей. Практически весь день Коля неустанно шёл вперёд, продираясь сквозь густые лесные заросли, обходя овраги и другие трудно проходимые места, которые встречались ему на пути. Через каждый час он делал небольшой привал минут на десять, а через каждые три часа останавливался на получасовой отдых. Как и вчера он собирал по пути грибы и ягоды, чтобы обеспечить себе ужин. Ближе к полудню Николай пообедал леденцовой карамелью. Она действительно оказалась очень калорийной, так как съев небольшое её количество, голод пропадал и долго не появлялся. Когда солнце начало клониться к закату, Николай заметил, что по мере продвижения лес впереди начал светлеть. Это говорило о том, что он выходил на опушку. Окрылённый надеждой, что за опушкой может находится какое-нибудь село, Коля ускорил шаг. И через каких-то пять минут он действительно вышел на край леса. Но радости это не принесло. Судя по всему, дальше перед ним раскинулась широкая заболоченная местность, так как тут и там раздавалось громкое кваканье, а за густыми камышами проглядывалась тёмная водная гладь. По опушке, виднеющейся за болотом, можно было предположить, что до неё два – три километра. А ширина болота была такая, что Николай и не видел его границ ни слева, ни справа. Он понял, что напрямки не пройдёт, и стал думать, куда идти дальше. Не имея карты и лишь приблизительно представляя, где он сейчас находится, при обходе болота можно было легко сбиться с изначально выбранного пути и уйти в сторону, что могло привести к бесполезному шатанию по лесу до полного изнеможения. Скользя взглядом по открытому пространству и отмахиваясь от назойливых комаров, Николай оценивал обстановку, чтобы принять решение для дальнейших действий. При этом выбор был небольшой: или остаться здесь для ночёвки, так время уже шло к вечеру, или ещё некоторое время продолжить путь вдоль болота с надеждой увидеть какую-нибудь тропинку, ведущую на противоположный берег топи. Вдруг до него донеслось еле слышное похрапывание. Сначала он подумал, что ему это показалось. Но через несколько минут похрапывание повторилось уже громче и ближе. Николай сообразил, что такие звуки может издавать только лошадь, и что она движется в его сторону. Поэтому он сразу пошел вдоль опушки в направлении, откуда послышался храп. Метров через пятьдесят Коля вышел на заросшую лесную дорогу, остановился на ней и прислушался. С направления, откуда раньше доносился лошадиный храп, теперь было слышно слабое поскрипывание, издаваемое, очевидно, телегой, в которую была впряжена лошадь. Так как звуки лошадиной упряжки становились всё ближе и ближе, Николай стал ждать, пока повозка доберётся до него, а с ней и водитель лошади, наличие которого было просто обязательным. Вот из-за кустов показалась голова гнедого коня, мерно тянущего за собой небольшую двуосную телегу, загруженную сеном. Сверху небольшой копны восседал жилистый дедуля, державший в руках поводья. На нём была простенькая клетчатая рубашка с длинным рукавом, просторные тёмные брюки и видавшая виды серая кепка. На вид ему было лет семьдесят. Увидев на дороге человека в необычной одежде, дед сразу же остановил коня и с опаской стал рассматривать незнакомца. При этом он подтянул поближе к себе вилы, лежащие позади него. - Здравствуйте! Вы не подскажите, как отсюда добраться до дороги или до какого-нибудь населённого пункта? – обратился к деду Николай, медленно подходя к коню. - И тебе не хворать! А ты откуда тут взялся, мил человек? – ответил наездник, в голосе которого больше слышался интерес, чем страх. - Оттуда! – сказал Коля, кивнув на небо. - Так ты, стало быть, лётчик? - Лётчик. - А это не твой самолёт давеча много шуму наделал в Петровской слободе? - А это где? – не понял Николай, хотя догадывался, что речь идёт именно о его самолёте. - Да километров тридцать отсюда будет, если напрямки. - Получается, что мой. А вы можете отвезти меня к месту его падения? - Так это напрямки тридцать километров. А если объезжать болото, то выйдет все шестьдесят. С моим рысаком мы до вечера туда не доедем. А у меня бабка еле двигается. Не могу я её надолго оставлять. Да ещё хозяйство – сам понимаешь. - Понятно, - с небольшим разочарованием произнёс Николай. - Слышишь, служивый! Ты полезай ко мне на телегу. Вижу, что помыкался ты по лесу, а дело к ночи идёт. У нас переночуешь, а там подумаем, как тебе пособить. - Спасибо, отец! – сказал Николай, погрузил свои вещи на сено и сел рядом с дедом. - Но! Пошёл! – прикрикнул дедуля на коня и слегка шлёпнул его поводьями. Конь тронулся, и Николай ощутил незабываемые приятные впечатления от поездки на телеге с сеном, которые он запомнил ещё в детстве, когда летом, во время школьных каникул, отдыхал в селе у бабушки и дедушки. Особый антураж этим воспоминаниям придавал душистый запах самого сена. Некоторое время они ехали молча. - А тебя как звать-то? – поинтересовался дед. - Николай. А вас? - Меня Егорычем кличут. - Егорыч! А у вас есть телефон? - Да откуда он у меня…, - скептически отозвался дед. - А в селе у кого-нибудь? - У старосты нашего есть дома телефон, но он не работает. В прошлом году как где-то в лесу кабель порвали, так до сих пор и не могут сделать. Уж куда мы только не обращались! - А мобильный телефоны у кого-то есть? - На нашем хуторе в двенадцать хат остались одни старики, вроде меня. И это я ещё молодой среди них. Все эти мобильные телефоны слишком сложны для нас. Да и не ловят они на хуторе ничего: в прошлом месяце к соседке внук приезжал, так он всё бегал по улице и какую-то сеть хотел поймать, но так ничего и не поймал. Я так и не понял, как сеть можно ловить… - А как же вы без связи живёте? А вдруг кому-то плохо станет и нужно будет скорую вызывать? - Да так и живём! Есть у нас Никанорыч, а у него есть старенькая машина, которая ещё на ходу. Вот он в райцентр и мотается, если нужно за доктором съездить. Он же нам и продукты привозит раз в неделю, и почтальона с почтой и пенсиями. - А до райцентра далеко? - Километров сорок будет. - Дела! - протянул Николай, с трудом веря, что в двадцать первом веке ещё встречаются поселения, где нет никакой телефонной связи и регулярного сообщения с внешним миром. И это не где-то в бескрайней тайге, а в Европе, пусть даже и Восточной. Примерно через час лошадь вывезла телегу на большую поляну. И почти сразу же лесная дорога начал петлять среди домов, утопающих в зелени плодовых деревьев. Возле некоторых домов на скамейках сидели старики и перекидывались с Егорычем несколькими словами, когда он проезжал мимо них. При этом они внимательно рассматривали Николая. - Приехали! – сказал Егорыч, остановившись возле добротных деревянных ворот, выкрашенных в зелёный цвет. Затем он спрыгнул с телеги и пошел во двор. Во дворе виднелся небольшой кирпичный дом, крыша которого была покрыта шифером. Открыв ворота, хозяин взял лошадь под уздцы и завёл её во двор. - Клавдия, выйди! Гости у нас! – крикнул дед, закрывая ворота. Только он произнёс эти слова, как из будки, расположенной рядом с воротами, с рыком выскочил большой пёс непонятной породы и начал яростно лаять на Николая. Если бы не цепь, которая сдерживала этого волкодава в метре от телеги, то он мог легко загрызть незнакомца, появившегося во дворе. Николай немного испугался от такого расклада и, схватившись за вилы, инстинктивно поднял ноги на телегу. Дед несколько раз прикрикнул на пса, и тот, замолчав, вернулся в будку, откуда ещё несколько минут раздавалось тихое рычание. - Не бойся! Теперь он тебя не тронет, – сказал Егорыч. - Хотелось бы верить, - с опаской произнёс Николай и очертил для себя границу вокруг будки, которую ему не стоило пересекать. Затем он встал с телеги, снял свои вещи и положил их под сараем, который стоял напротив дома. - Клавдия! Да где тебя черти носят?! – ещё раз крикнул дед, заметив, что его старуха так и не появилась. - Да тут я, тут! Чего ты голосишь на всю околесицу?! – отозвалась худощавая бабуля, медленно выходящая из-за дома и несущая в одной руке ведро, а в другой - лопату. – В огороде я была, картошки на вечерю накопала. - Гость у нас! Поэтому вечерю добрую стряпай! - Гость? А кто это? – поинтересовалась бабушка, остановившись возле калитки, ведущей в огород и рассматривая Николая. - Лётчик! – ответил дед. - Какой лётчик? - Ты что, не слышала, что вчера Никанорыч гутарил, приехав из райцентра? - Про самолёт, что ли, который в Петровской слободе упал? - Да! А это Николай, лётчик с того самолёта. - А где ж ты его нашел-то? - Где-где? В лесу, где ж ещё! - Ты смотри оказия какая: самолёт в соседнем районе упал, а лётчик – здесь, - непонимающе рассуждала бабуля, пытаясь понять, как такое может быть. А потом спохватилась: - Дед! Чего ж ты человека на дворе держишь?! Зови в избу! - Проходи, Николай! – сказал Егорыч, протянув руку в сторону хаты. Николай разулся на пороге и зашел в дом. Там стояла приятная прохлада и пахло сушёными травами. В доме со скромным убранством было две просторные комнаты и кухонька. В одной комнате стояло две одноместные кровати, шкаф для одежды да пара стульев. В другой находилась большая тахта, овальный стол с четырьмя стульями, большой комод и этажерка. В самом светлом углу висела красивая икона с лампадкой. - Присаживайся, отдыхай! – произнёс Егорыч, указывая на тахту. – Переночуешь здесь. Вещи свои можешь на веранде сложить. - Спасибо! – поблагодарил старика Николай. – А обмыться где-то можно? - Банька есть! Сейчас справим. - За баньку спасибо, конечно, но, думаю, это лишнее. Мне бы просто ополоснуться. - Тогда воды нагреем, да в бане и ополоснёшься. С этими словами старик вышел во двор. Николай немного постоял, осматривая со всех сторон комнату, а потом тоже вышел из дома. Дед уже распряг коня и завёл его в стойло. Открыв окно в сарае, он взял вилы с воза и стал забрасывать в сарай сено. - Егорыч! А у вас ещё вилы есть? – спросил Николай, подходя к телеге. - А тебе на кой? - Помогу сено закидывать. - Вон там, за дверью в сарае глянь, - сказал Егорыч, кивнув на открытую дверь. В указанном месте Коля нашел ещё одни вилы, и на пару с Егорычем они быстро перегрузили сено в сарай. - Благодарствую за помощь! – с небольшой одышкой произнёс старик. - Пожалуйста! Если ещё чем-то могу помочь, то говорите, не стесняйтесь, - с улыбкой ответил Николай. - Отдыхай, милок! Ты и так намаялся в лесу. Затем Коля помог Егорычу развернуть телегу и откатить её в дальний угол двора, чтобы она не мешалась. Пока старик где-то ходил, Николай подошел к лодке и сдул её, так как был уверен, что она ему вряд ли уже понадобится. После этого он свернул её в один свёрток с куполом парашюта, занёс на веранду и положил в углу так, чтобы старики случайно не споткнулись об него. Сюда же Коля сложил НАЗ с «Комаром», подвесную систему, шлем, кислородную маску, перчатки и противоперегрузочный костюм. Снова выйдя во двор, он осмотрелся по сторонам. Заметив, что за одним из углов дома виднеются разбросанные поленья, он не спеша прошел туда. За домом находилась дровница, наполовину заполненная колотыми дровами. Перед ней стояла большая колода для колки дров, с одной стороны которой лежали порезанные дубовые кругляки, а с другой – готовые поленья. Сверху в колоду был загнан большой топор. Раздевшись до голого торса, Николай взял топор и начал методично колоть дрова. С одной стороны, делать было больше нечего, а помочь старикам – дело святое. С другой стороны, таким образом он решил проверить, как его тело, и особенно позвоночник, будет реагировать на физическую нагрузку после катапультирования. В процессе работы Николай отметил, что никаких болевых ощущений не было, а это его только радовало. Солнце уже почти коснулось горизонта, когда из-за угла показался Егорыч и сказал: - Николай! Оставь топор и иди за мной. Коля загнал топор в колоду и направился за дедом. Ступив на двор, он увидел, что возле крыльца стоял ещё один мужчина примерно такого же возраста, что и Егорыч. - Добрый вечер! – произнёс Коля. - Вечер добрый! – отозвался мужчина. - Никанорыч! Это Николай, тот самый лётчик, самолёт которого вчера упал, - произнёс Егорыч, обращаясь к мужчине. А потом продолжил, обращаясь к Коле: - Николай! Это Никанорыч, о котором я тебе говорил. Ты расскажи ему, куда тебе нужно попасть. - Мне нужно вернуться на аэродром или хотя бы добраться до места, откуда можно позвонить. До райцентра, например. - А где аэродром находится? – спросил Никанорыч. Николай назвал место базирования полка, с аэродрома которого он вчера вылетел. - Да, далековато будет, - неуверенно произнёс Никанорыч. – Это же километров сто пятьдесят от нашего хутора. - Никанорыч! Друг! Отвези служивого на аэродром! Христом Богом прошу! Его ж там, поди, обыскались! А мы уж как-то рассчитаемся потом, - вступился за Николая Егорыч. - Хорошо! Тогда завтра в восемь утра выезжаем, - принял решение Никанорыч и направился к калитке. – До завтра! - Добро! В восемь я буду готов. Всего хорошего! - с радостью отозвался Николай. - Вот спасибо! Вот удружил! – затараторил Егорыч, провожая друга на улицу. Вернувшись во двор, Егорыч сказал: - Вода поспела, можешь пойти обмыться. Николай взял ведро горячей воды, согретое на печи в летней кухне, и отнёс его в баню. Туда же он принёс и два ведра холодной воды из колодца, выкопанного в начале огорода. Обмывшись после суток блуждания по лесу, он почувствовал необыкновенное облегчение, как будто смыл с себя всё то напряжение, через которое ему довелось пройти. Только он вышел из бани, как его окликнул Егорыч и пригласил к столу отведать чем Бог послал. Стол был накрыт просто царский! Тут были и картошка с гуляшом, и разные овощи с фруктами, и соления, и копчения. Не забыл старик и наливочку достать. У Николая после целых суток вынужденного строгого поста по началу даже глаза разбегались от такой снеди. После ужина Николай немного поговорил с Егорычем за жизнь, а потом отправился спать, так как завтра нужно было рано вставать. В этот раз заснул он почти сразу, как только голова коснулась подушки. Он только успел мысленно произнести: «Милен! Я скоро буду у тебя!», и тут же провалился в сон. Утром Николай проснулся от того, что кто-то теребил его за плечо. - Коля! Вставай! Пора! Скоро Никанорыч приедет, - услышал он над головой голос Егорыча. - Доброе утро! А который час? – сонно спросил Николай. - Доброе! Да уж семь на дворе. - Встаю! – сказал Коля и потянулся в постели. Затем он встал и надел лётный комбинезон. Застёгиваясь, он обратил внимание на то, что комбинезон был вычищен, да так, что на нём не осталось и следов от пятен, которые появились во время блужданий по лесу. Выйдя на улицу, он умылся у рукомойника, висящего на растущей во дворе высокой черешне, а потом хозяйка сразу же усадила его за стол. Только Николай закончил завтракать, как услышал, что возле двора остановилась машина. - Никанорыч приехал! – сказала баба Клава и села на лавку. Поблагодарив хозяйку за сытный завтрак, Николай пошел на веранду за своими вещами. Взяв всё в охапку, он вышел на улицу и увидел, что возле двора стоял легендарный автомобиль «Волынь» защитного цвета, славившийся непревзойдённой проходимостью. Погрузив пожитки в багажник, Николай вернулся во двор, чтобы попрощаться с гостеприимными стариками. Клавдия так и сидела на лавке, так как ей тяжело было ходить, а Егорыч подошел от машины в след за ним. - Спасибо вам за сытный стол и мягкую постель! Дай Бог вам здоровья и не поминайте лихом! Прошу простить, если что не так! - искренне сказал Николай. - И мы благодарим тебя, сынок, за помощь, которую ты нам оказал. Дед-то уже никудышный, топором махать сил нет, а ты нам почти все дрова переколол. Дай Бог тебе здоровья и счастья! – сказала баба Клава, утирая глаза краем платка. - Благодарствуем тебя, Николай, что пособил! И ты это… Больше не падай с неба! - Я постараюсь! – ответил Николай и полез в нагрудной карман. Достав бумажник, он отсчитал сумму, которая была явно больше месячной пенсии стариков, и произнёс: - Вот! Возьмите на нужды разные. - Убери! Не надо нам денег! – угрюмо сказал Егорыч. - Я не за доброту вашу плачу, так как верю в её искренность и бескорыстность. Это вам на лекарства. А их, к сожалению, ни за какую доброту не купишь. Дай Бог вам здоровья! - произнёс Николай и положил деньги на стол, придавив их кружкой, чтобы они не разлетелись по ветру. - Благодарствуем! – тихо сказал Егорыч, смахнув навернувшуюся слезу. Выйдя за двор, Николай пожал Егорычу руку, сел в машину, и она тут же сорвалась с места, как пришпоренный конь, увозя Николая из этого всеми забытого хутора, который сыграл немаловажную роль в его жизни, и который он запомнил на всю оставшуюся жизнь. Если бы не случайная встреча с этим добрым стариком, то кто знает, как бы сейчас сложилась его судьба, и сколько ещё времени он слонялся бы по бескрайнему лесу, в который его угораздило попасть. «Волынь» натужно ревела двигателем и довольно быстро неслась по лесной дороге. Никанорыч почти не притормаживал перед большими лужами, встречавшимися на пути, от чего эти лужи разлетались в стороны огромными фонтанами. Примерно через сорок минут езды по лесу Никанорыч вырулил на какое-то шоссе, и автомобиль резво побежал по нему. Николай кинул взгляд на спидометр. Он показывал восемьдесят километров в час. В обычной жизни, перемещаясь на Мерседесе, Николаю такая скорость казалась очень медленной. Но сейчас у Николая складывалось впечатление, что «Волынь» не ехала, а просто летела над асфальтом. Через полтора часа машина остановилась возле того самого КПП, через которое Николай проходил в субботу, приехав на полёты. Дав Никанорычу сумму, которая с лихвой покрывала затраты на бензин, Коля взял из багажника в охапку свои вещи, после чего «Волынь» снова сорвалась с места и покатила обратно на хутор. Зайдя на КПП, Николай под изумлённым взглядом дневального подошел к турникету и обратился к дежурному, сидящему за стеклом: - Капитан Гудимов! Военно-воздушные силы специального назначения! В субботу при выполнении боевого задания был сбит над территорией противника! До линии фронта не дотянул, плюхнулся! Сутки пробивался к нашим! Документов при себе нет, так как пришлось их съесть по дороге! Зато есть вот это! – с этими словами Коля потряс куполом парашюта, на котором лежал НАЗ. – Мне бы к командиру пройти, доложить о выполнении задания! Молодой прапорщик, который в этот момент был дежурным по КПП, с ошарашенным видом смотрел на заросшего щетиной Николая, не понимая, что ему дальше делать. Он даже не сообразил, что Коля шутит, поэтому, через несколько секунд придя в себя, он нажал кнопку вызова дежурного по полку, и когда тот ответил, сбивчиво доложил: - Дежурный по КПП прапорщик Кирсанов. Тут это… Сбитый капитан Гудимов вернулся с боевого задания… Просит пропустить к командиру… - Кто? – с удивлением протянул дежурный по полку. - Капитан Гудимов… - Ты что, прапорщик, пьян?! Он же в субботу погиб на спарке! - Да, но… У меня на КПП стоит мужчина в лётном обмундировании, с парашютом и НАЗом в руках, и говорит, что он капитан Гудимов… - Немедленно его ко мне! – последовала команда. - Проходите! – сказал дежурный по КПП и разблокировал турникет. - Друг! Ты можешь дать мне дневального на десять минут, чтобы он помог донести моё барахло до дежурного по полку? А то я уже замаялся всё это таскать на себе! – попросил Николай дежурного. - Федорчук! Помоги товарищу капитану! – дал команду прапорщик. - Есть! – ответил дневальный и взял у Николая все его пожитки. Николай переложил в руку шлем, в котором лежал подшлемник с кислородной маской, и размеренной походкой направился знакомой дорожкой в штаб к дежурному по полку… - Захожу я в штаб, - продолжал свой рассказ Николай, обнимая прижавшуюся к нему Милен, - а там снова немая сцена по Гоголю, но уже с участием дежурного по полку. Потом последовали какие-то невнятные радостные крики, звонки, доклады, и уже через десять минут меня обнимал командир полка с Саней Подлесным на пару. Начались расспросы что да как, по какому праву я не погиб, и вообще, где меня нелёгкая носила все эти двое суток, и почему я не вышел на связь. Я всё подробно доложил, как вам, командир тут же вызвал начальника группы радиоэлектронного оборудования и приказал немедленно проверить аварийные радиостанции в НАЗах всех самолётов полка и результаты доложить ему рапортом. А заму приказал организовать поиски моего кресла и в случае обнаружения немедленно передать его на экспертизу. В какой-то момент к командиру в кабинет залетел полковой «Пилюлькин», и тот чуть ли не силой начал тащить меня в санчасть, мол, меня нужно обследовать после катапультирования. Командир возражать не стал и отдал меня на растерзание этому эскулапу. В санчасти меня раздели почти до гола и начали проверять моё состояние. Меня интересовал только позвоночник. Другие органы меня не интересовали, так как чувствовал я себя прекрасно. Мурыжили меня там часа три. Сначала хотели сразу в окружной госпиталь отправить, чтобы с толком и расстановкой меня обследовать. А я начмеду[32] и говорю, мол, какой госпиталь? Я ж там на неделю зависну, а у меня завтра самолёт в Париж! В общем, пришлось написать расписку, что я претензий не имею и отказываюсь от госпитализации. Как только эти сатрапы отпустили меня, я сразу к Сашке. Говорю, что у меня завтра самолёт, и мне надо срочно ехать в Киев. Начали выяснять возможности, позволяющие мне как можно скорее вернуться домой. Оказалось, что самый первый подходящий мне поезд отправляется завтра утром, а в Киев он прибывает только после обеда следующего дня, то есть уже в среду. Я немного расстроился, так как понял, что во вторник я уже никак не успеваю вместе с Андреем вылететь в Париж. Тогда я спросил Сашу, где здесь можно купить iPhone. Он на меня как-то странно посмотрел и сказал, что такой диковинки он во всей округе ни разу не видел, и что такие телефоны тут немодны, так как стоят целое состояние по местным меркам. В не очень весёлом расположении духа мы с ним посидели вечером, поговорили, я у него переночевал, а утром он посадил меня на поезд. Приехал я домой, купил новый телефон, восстановил телефонную книгу и сразу же набрал Андрея. Услышав, что абонент недоступен, я понял, что ты, кум, всё же уехал в Париж один. Сижу и думаю: что же дальше делать? Звонить тебе, Милен, или не звонить? Решил сначала выяснить обстановку на месте, поэтому сначала позвонил своей сестре. Она как услышала мой голос, так сразу и запричитала. Я минут пять не мог понять, что она говорит. Потом, успокоившись, она объяснила, что отправила тебя, Андрей, к Милен с печальной вестью, которую ей опрометчиво довёл командир полка, не разобравшись до конца в ситуации. Я её слушаю, а у самого во всех местах постепенно волосы дыбом встают, так как понимаю, какая у тебя, Милен, будет реакция на сообщение Андрея, если ты, конечно, поверишь ему. - Так у меня в подтверждение слов ещё и фотографии с видео были. Так что, доказательной базой я был обеспечен, - пояснил Андрей. - Какие видео с фотографиями? – не понял Николай. - Потом покажу! Не отвлекайся! - Хорошо! Выслушал я Оксану и решил, что звонить тебе, Милен, точно нельзя. Надо только ехать самому, падать перед тобой на колени и всё объяснять! - А почему это мне нельзя было звонить? – удивилась Милен. - Да потому, что даже если бы ты по телефону поверила, что я – это я, то у тебя могли бы закрасться подозрения, что Андрей тебя разыграл с какой-то целью. А ещё хуже, если бы ты подумала, что это я с Андреем тебя разыграл. Потом пока я бы приехал для объяснений, то ты такое бы себе накрутила в голове, что я боюсь даже представить! Мне не хватило бы всех цветов Парижа, чтобы загладить свою вину и доказать, что я не ломал самолёт специально, что я одной ногой уже стоял в могиле, и что я реально собирался прилететь к тебе во вторник! А так: я – вот он, Андрей – вот, напортив, ты – рядом, и сейчас я, в присутствии арбитра в лице Брижитт могу спокойно всё рассказать и объяснить. - Согласна, - сказала Милен с улыбкой. - Переговорив с сестрой, я сразу полез в интернет, чтобы купить билеты на ближайший рейс. На вечерние рейсы среды билетов уже не было. На сегодняшнее утро оставалось всего одно место до Парижа, которое я сразу выкупил. Прилетаю в Париж, еду к тебе домой и думаю: что первое в меня полетит – тапок, тарелка или какой-нибудь хрустальный вазон? По дороге покупаю большой букет, подхожу к воротам твоего дома, звоню, спрятавшись от камеры домофона за цветы. Ответил Микаэль, которому я представился как представитель службы доставки цветов. Он открыл замок, и я пошел к дому. Только я поднялся по ступенькам крыльца, как открылась дверь, и на пороге я нос к носу сталкиваюсь с Микаэлем. Он, конечно, тоже не остался равнодушен к моему появлению, поэтому несколько секунд молча хлопал глазами, пытаясь понять, что происходит. Придя в себя, он поставил мне вводную, сказав, что тебя, Милен, нет дома, и что ты с Андреем уехала на Корсику. Но когда я в свою очередь начал хлопать глазами и соображать, что дальше делать, он уточнил, что тут сейчас находится Брижитт, и что она собирается ехать к вам. Я бегом к ней. Она как раз в комнате Милен была. - Да, это был незабываемый момент, - подхватила Брижитт. – Я буквально на несколько минут заскочила домой к Милен, чтобы собрать кое-какие вещи, которые она попросила меня привезти. Я их складываю на кровати, тут открывается дверь и на пороге появляется Николя. Я как стояла, так и села, потому что ноги у меня в прямом смысле подкосились. Если бы я была где-то возле шкафа, то там бы на пол и рухнула. Николя начал меня успокаивать, что всё хорошо, что с ним всё в порядке, а я как завороженная смотрю на него и не могу понять: он это или не он. В общем, пришла я в себя, сложила вещи, и мы с Николя поехали в аэропорт. У меня билет уже был, но нужно было купить второй билет. К счастью, свободные места ещё были, и мы благополучно вместе вылетели на Корсику. А по дороге Николя мне вкратце рассказал о недоразумении, которое произошло. - И что в результате? Я весь такой окрылённой подхожу к двери этого дома, представляя, что сейчас Милен кинется мне на шею от радости, я её обниму, поцелую, а дверь открывается, Милен пару секунд смотрит на меня как на приведение, закрывает глаза и начинает падать в обморок. «Вот вам здрасти!» - думаю. Еле успел тебя подхватить, - сказал Николай, немного сильнее прижав к себе Милен на последней фразе. – Вот, собственно, и вся история. На минуту в комнате воцарилась тишина. Милен, Андрей и Брижитт мысленно переваривали услышанное. - Если бы я оказалась в твоём положении, то, наверно, на месте умерла бы от страха, - тихо произнесла Милен, глядя куда-то перед собой. Николай поцеловал Милен в лоб и серьёзно сказал: - Думаешь мне не было страшно? Ещё как было! Как представлю, какую плюху ты можешь мне выписать за то, что я вовремя не приехал, так прямо кровь в жилах стынет! Я же видел, как ты какого-то офицера воспитывала в одном из своих клипов[33]. Жуть! - Николя! Я серьёзно, а ты всё шутишь! – с игривым укором отозвалась Милен, слегка толкнув Николая в бок. - Так и я серьёзно! Такими вещами не шутят! – с лёгкой улыбкой сказал Николай. - А выяснили причину, почему загорелся двигатель и отказало управление? – спросил Андрей. - Точная причина будет известна после проведения всех исследований горевшего двигателя. А по предварительной версии либо лопнул вал турбины, либо оторвалась одна из её лопаток. Если лопается вал, то турбина идёт на перекос, цепляет лопатками рабочего колеса корпус, лопатки тут же ломаются и как снаряды веером разлетаются во все стороны, круша всё на своём пути. Видимо, одна из лопаток перебила магистрали гидросистемы, идущей на рули высоты и направления. Поэтому самолёт и не реагировал на ручку управления по продольному каналу и по каналу рысканья или курса. Кроме того, при выходе турбины из строя нарушается газодинамический баланс двигателя, что приводит к его возгоранию. А если отрывается лопатка, то происходит разбалансировка рабочего колеса, его лопатки цепляют корпус, а далее – как и в случае повреждения вала турбины. - А из-за чего такое может произойти? - Есть такое понятие, как КПН – конструктивно-производственный недостаток. Скорее всего, был какой-то неочевидный брак в вале турбины или в какой-то лопатке рабочего колеса турбины, которые проявились не сразу, а только по мере развития усталостного разрушения металла. По сроку службы тот двигатель уже подходил под списание, но у него ещё был ресурс на несколько полётов. Конечно, двигатель можно запороть и неграмотной его эксплуатацией в воздухе. Но, проанализировав сарппограммы[34] моего самолёта, специалисты пришли к однозначному выводу, что в полёте нарушений правил эксплуатации двигателя не было, то есть он не выходил за установленные для него ограничения. Соответственно, ко мне с Саней никаких претензий со стороны инженеров не было. - А почему кресло сразу не сработало? - Это пока самый неясный вопрос. Во-первых, непонятно, почему не сработали электроцепи принудительного катапультирования после выход заднего лётчика. Может быть предохранитель какой-то сгорел, а может при обслуживании кресла и самой системы техники нечаянно что-то повредили и не заметили этого. А во-вторых, непонятно, почему заклинило держки ручного катапультирования. Если кресло найдут, что довольно проблематично, так как упало оно где-то в лесу, то тогда завеса над этой тайной немного приоткроется. - Николя! Скажи: а ты после всего не боишься летать на самолётах? – спросила Брижитт. - Примерно полчаса после приземления в лес боялся. Потом, когда я подумал о злых волках и медведях, ходить по земле мне стало страшнее, чем лететь в горящем самолёте. Поэтому меня отпустило, и мне снова захотелось в небо. Я даже планирую потом ещё полетать на МиГе. - Какой полетать? На каком МиГе? – с нотками возмущения произнесла Милен, оторвавшись от Николая и посмотрев на него. – Хватит мне седых волос от этого твоего полёта! - Милен! Ты говоришь прямо как жена лётчика! – с хитрой улыбкой произнёс Николай, подмигнув Андрею и Брижитт, на что они тоже заулыбались. - Чувствую, что один из лётчиков сейчас дошутится, я специально стану его женой, и потом дальше чем на метр он от меня до конца жизни не отойдёт! – иронично заметила Милен. - Вот повезёт же кому-то! – с наигранной завистью мечтательно сказал Николай. А потом серьёзно добавил: – Или наоборот, не повезёт бедолаге! Милен ничего не ответила, а только снова легонько толкнула Колю в бок. - Всё! Молчу, - коротко сказал он с улыбкой и снова обнял Милен. - Знаете что! – сказала Брижитт. – Раз уж всё прояснилось, то я предлагаю пойти и искупаться в море. Сегодня ведь такой прекрасный, солнечный день! Что скажите? - Я только за, - отозвался Николай. – Только мне бы чемодан распаковать. - Пойдём, я покажу твою комнату, - сказал Милен и поднялась с дивана. - Мне бы тоже не помешало где-то вещи оставить, - сказала Брижитт, тоже вставая. - Дорогая! Твоя комната свободна, поэтому можешь её занять, - ответила Милен. Николай сходил в прихожую, взял свои вещи с вещами Брижитт и подошел к Милен, которая с Брижитт и Андреем ждала его в коридоре. Андрей взял вещи Брижитт и помог ей занести их в комнату. Милен открыла дверь в свою комнату и коротко сказала Николаю: - Заходи! Николай зашел и окинул взглядом спальню. Увидев на тумбочке вещи Милен, он всё понял без слов.