Лихой вираж судьбы - 2

Стоял погожий субботний день. По небу плыли огромные кучевые облака, которые время от времени закрывали собой палящее солнце. Прогноз погоды обещал на вечер небольшой дождь, но на то он и прогноз, чтобы не оправдываться. Как гласит народная мудрость, метеорологи ошибаются один раз, но зато каждый день. По широкому шоссе мчалось такси, пунктом назначения которого было весьма редкое для таксистов место: первое КПП[3] авиационного гарнизона. Сам гарнизон располагался примерно в шестидесяти километрах от города, в который Николай приехал этим утром. Он сидел на переднем сидении этого самого такси и в предвкушении грандиозного события, которое должно было произойти с ним через пару часов, смотрел на облака и на проплывающие за окном пейзажи. Этого события Николай ждал несколько лет. Точнее говоря, в течение нескольких лет он надеялся, порой безнадёжно, что когда-нибудь ему удастся осуществить свою мечту, которая не покидала его с момента увольнения из армии. И мечта эта была весьма необычной. Не такой уж фантастической по своей сути, но почти нереальной для осуществления: Николай мечтал когда-нибудь снова подняться в небо на истребителе. Хотя бы один раз! Но боевой самолёт – штука сложная, очень дорогая, а местами даже секретная. Поэтому кому попало, в том числе и бывшим лётчикам, никто не даст самолёт, чтобы просто так полетать. И из-за этого Николай все чаще склонялся к мысли, что эта его мечта так навсегда мечтой и останется. Он даже как-то посетовал сам себе, что ему оказалось проще найти и познакомится с Милен Фармер, вероятность встречи с которой была чуть больше нуля, чем найти возможность взлететь на МиГе, на котором он в своё время налетал не одну сотню часов. Но прошло время, и в один прекрасный день Николай с величайшим удивлением обнаружил, что его сокровенная мечта может реально осуществиться. В интернете ему на глаза попался сайт, который предлагал состоятельным людям элитный отдых в виде полёта на МиГ-29! Николаю тогда казалось, что сам Всевышний привёл его на этот сайт и подарил ему такую долгожданную возможность. Стоимость этого удовольствия была немаленькая, но Николай мог позволить себе такие расходы. И если бы он не имел соответствующего дохода, то он, не раздумывая, взял бы кредит, чтобы только воплотить свою мечту в жизнь. Связавшись с организаторами полёта, Николай задал ряд вопросов, уточнил, как и где всё будет происходить, выбрал наиболее удобный для него день из тех, которые назвал менеджер, и стал ждать момента, когда он снова прикоснётся к истребителю. Так уж удачно получилось, что поездка к Милен была запланирована через три дня после полёта. При таком раскладе Николай успевал и полетать на истребителе в своё удовольствие, и поехать в Париж к любимой женщине. Он даже мысленно благодарил Проведение за то, что не выбрал более позднюю дату, на которую изначально планировался полёт, а по какой-то непостижимой для него причине решил перенести вылет на более раннюю дату. Как будто ему кто-то свыше подсказал, что так будет лучше. Вероятно, этот невидимый советчик заранее знал, что после полёта на МиГе Николаю нужно будет ехать во Францию, и что при таком раскладе эти два события не будут мешать друг другу. Иначе полётом пришлось бы пожертвовать и перенести его на другую дату, что могло вылиться в непредвиденные финансовые расходы. Но как бы там ни было, всё сложилось самым лучшим образом. Когда такси остановилось рядом с КПП, Николай рассчитался с водителем и ступил на святую для него землю авиационного городка. От знакомого, практически родного, «пейзажа», который включал в себя выкрашенное в «шаровый»[4] цвет здание КПП и такого же цвета ворота, на которых красовались авиационные эмблемы, на Николая нахлынула волна приятных воспоминаний. Зайдя внутрь проходной и остановившись возле турникета, Николай представился дежурному по КПП и назвал цель своего визита. - Скажите, а меня здесь никто не спрашивал? – поинтересовался Коля, имея ввиду представителя компании, который тоже должен был приехать сюда, чтобы сопровождать его во время подготовки к полёту и решать организационные вопросы. - Да, Вас ждёт какой-то молодой человек, - ответил дежурный, возвращая Николаю документы, и тут же крикнул: - Дневальный! - Я! – отозвался молодой солдат, по внешнему виду которого любой офицер легко определит, что он явно первого года службы. - Пригласи мужчину из комнаты ожидания! - Есть! – бойко откликнулся солдат, вскинув руку к головному убору, и скрылся за углом дежурки. - Лихие у вас бойцы, - с улыбкой произнёс Николай, вспомнив себя на первом курсе лётного училища. - Да лучше уж пусть лихие будут, чем вальяжные и ленивые, - отозвался дежурный, разминая затёкшую спину. Не прошло и минуты, как послышались шаги, и дневальный подвёл к Николаю невысокого молодого человека лет тридцати. - Здравствуйте! Вы Николай? – спросил мужчина. - Здравствуйте! Да. - У вас сегодня здесь полёт? - Да. - Меня зовут Дмитрий! – представился незнакомец и протянул Николаю руку, а затем продолжил: - Я представитель компании, с которой вы заключили договор по организации полёта на истребителе, и буду сопровождать вас в ходе подготовки к полёту. Если возникнут какие-то вопросы – не стесняйтесь, сразу обращайтесь ко мне. - Хорошо! – ответил Николай, не совсем понимая, чем ему может помочь этот молодой человек помимо организационных моментов, к которым у него никаких вопросов не было. А где находится туалет или как пройти в столовую – он мог и сам узнать. - В таком случае, товарищ прапорщик, мы готовы, - обратился Дмитрий к дежурному, давая понять, чтобы он пропустил их на территорию воинской части. Дежурный по КПП взял телефонную трубку и доложил дежурному по части, что у него находятся люди, для которых сегодня запланирован полёт. - Проходите! Командир полка ждёт вас! – сказал прапорщик, положив трубку, и разблокировал турникет. – Вы дорогу найдёте или дать вам дневального, чтобы провёл? - Спасибо, не надо! Я дорогу знаю, - отозвался Дмитрий. Выйдя на дорожку, которая вела к виднеющемуся вдали одинокому двухэтажному строению, в котором явно угадывался штаб полка, Дмитрий сделал жест в сторону этого здания и, семеня за размеренно идущим Николаем, начал проводить «вводное ознакомление» с полётом. - Если не секрет, Вы кем работаете? – поинтересовался он. - Менеджером. - Тогда Вы даже не представляете, какое это удовольствие летать на истребителе! Вы ощутите на себе головокружительную скорость, положительные перегрузки на виражах. А при переходе к отрицательным вы даже окажитесь в состоянии невесомости! - Прям невесомости? – подначил Коля Дмитрия, делая вид, что ничего не понимает в авиации. - Да, в невесомости! Вот увидите! – с задором подтвердил молодой человек. – Хотя, чего я Вам объясняю. Вы же гуманитарий, Вы далеки от техники. Вы всё равно не поверите, пока не почувствуете всё это на себе. - Ну-ну, - тихо буркнул себе под нос Николай, а потом в полный голос продолжил: - А вы сами-то летали на истребителе? - К сожалению, нет. Но я с детства люблю авиацию. Я даже в лётное училище поступал, но не прошел медкомиссию по зрению. Поэтому поступил в авиационный институт на факультет самолётостроения. После его окончания работу по специальности не нашёл, и пришлось какое-то время работать где угодно, только не в авиационной отрасли. А потом мне предложили работу в той фирме, куда вы обратились, и я просто счастлив, что теперь могу периодически бывать на аэродроме. Дмитрий ещё что-то говорил, но Коля его почти не слушал. Он шел по чисто убранной территории гарнизона, вдыхал чуть уловимый аромат сгоревшего керосина, смешанного с запахом цветов, и вспоминал, как несколько лет назад он мог каждый день наслаждаться этим запахом и регулярно подниматься в небо на своём верном МиГе. Судя по всему, сейчас в полку как раз шли полёты. Где-то не очень далеко то и дело грохотали форсажи двигателей, а над головой периодически проносились самолёты на высоте круга аэродрома. Николай безумно любил полёты! Он почти поклонялся своему истребителю и досконально изучал все его боевые возможности. Он мог сутки напролёт сидеть над «Руководством по лётной эксплуатации МиГ-29», «Техникой пилотирования МиГ-29» и над другой технической документацией по самолёту, в который раз перечитывать одно и то же и вдумываться в каждую фразу, в каждую цифру. А затем он моделировал ситуации и прикидывал, как можно использовать те или иные возможности самолёта, чтобы быстро и эффективно выполнить поставленную задачу или произвести какой-то манёвр на пределе возможностей самолёта. Он даже устройство самолёта и принцип работы многих его систем знал лучше, чем некоторые техники ТЭЧ[5]. И поэтому, несмотря на прошедшие многие годы, в течение которых Николай не имел возможности летать на МиГ-29, он прекрасно помнил все ограничения по самолёту, все предельные скорости, перегрузки и высоты для выполнения фигур высшего пилотажа, какие обороты двигателя нужно держать на различных этапах полёта и при маневрировании. Да, мышечная память немного притупилась, но голова всё чётко помнила. Поэтому по дороге к штабу у Николая возникла одна заманчивая идея. Пройдя повторную проверку документов у дежурного по полку, который располагался на первом этаже штаба, мужчины поднялись на второй этаж и подошли к двери кабинета командира полка. «Полковник Жилин Виталий Петрович» - прочел Николай табличку на двери. - Разрешите, Виталий Петрович? – произнёс Дмитрий, постучав в дверь и немного приоткрыв её. - Да, Дима, входите! – отозвался басистым голосом командир. Как только мужчины вошли, Николай Петрович встал из-за стола, на котором были разложены бумаги, и направился к ним. Это был высокий стройный офицер лет сорока, густые волосы которого уже были отмечены мазками седины. Он был одет в лётный костюм. «А ведь я сейчас тоже мог бы быть полковником, командиром полка», - подумал с лёгкой грустью Коля. Обменявшись рукопожатием с Дмитрием, Николай Петрович протянул руку Николаю: - Полковник Жилин Виталий Петрович, командир полка! - Гудимов Николай Михайлович. Можно просто Николай! – представился Коля. - Присаживайтесь! – сказал Виталий Петрович, возвращаясь за свой стол и жестом указав на стол для совещаний. Как только мужчины заняли указанные места, Дмитрий достал из портфеля какие-то документы, очевидно, связанные с предстоящим полётом, и передал их командиру. Тот быстро пробежался по ним глазами и положил бумаги перед собой. - Итак, Николай! Сразу к делу! Вам предстоит полёт на самолёте МиГ-29. Это современный скоростной высокоманёвренный истребитель, способный выходить на большие перегрузки. Вы выбрали часовой полёт на пилотаж. При выполнении фигур высшего пилотажа перегрузки могут доходить до восьми единиц, что может приводить к кратковременной потере сознания. Состояние Вашего здоровья позволяет Вам выполнить такой полёт? - Позволяет, - спокойно ответил Николай. - В случае ухудшения самочувствия Вы в любой момент можете по внутрисамолётной связи сказать об этом лётчику, с которым полетите, и он сразу же прекратит маневрирование, пока Вы не вернётесь в норму. Дальнейший полёт будет продолжен по ситуации. - Думаю, до этого не дойдёт, если перед вылетом буду обеспечен хотя бы ППК[6]. - Вы знаете, что такое ППК и для чего он нужен? – с лёгким удивлением спросил Виталий Петрович, не ожидая такой специфической осведомлённости от менеджера. - Да. Кроме этого, я знаю, что ППК подключается к ОРК[7], расположенном на К-36ДМ[8] серии 2, которые устанавливаются на изделия 9-12, 9-13[9]. Сообразив, что перед ним сидит человек, который как минимум служил в авиации, командир хмыкнул, а потом с улыбкой поинтересовался: - Что окончили? - Харьковское. - Налёт? - Общий 637, на МиГ-29 – 418 часов. - Класс? - Второй. - Звание? - Капитан. - Где служили? - В 161-м истребительном авиационном полку 5-й Воздушной армии. - Знаю, приходилось там бывать. Как давно уволились? - Четыре года назад. - С какой должности? - Командир эскадрильи. Во время этого диалога лицо Дмитрия от удивления постепенно вытягивалось. Он хлопал округлившимися глазами и переводил взгляд то на командира, то на своего подопечного. «Вот тебе и менеджер!» - подумал с небольшим смущением Дмитрий, вспомнив, как он пытался рассказать Николаю ощущения от полёта на истребителе. - Так бы сразу и сказали! – подытожил Виталий Петрович. – В таком случае, не вижу смысла что-то Вам объяснять. Всё сами прекрасно знаете. Спарка[10] к полёту готова, сейчас пройдёте небольшие формальности – и на вылет! - Поскорее бы! – с нетерпением ответил Николай. - Дежурный! – произнёс полковник, нажав кнопку на пульте громкоговорящей связи. - Слушаю дежурный! – послышался в динамике голос дежурного по полку. - Подполковника Подлесного ко мне! - Есть! - Вы пока отдыхайте, а я продолжу бумаги разгребать, - предложил командир полка Дмитрию и Николаю. На несколько минут в кабинете воцарилась тишина. Командир вернулся к своему «интереснейшему» занятию, которое заключалось в чтении обычных и секретных телеграмм, а также рапортов и донесений, с последующей их отпиской исполнителям. Николай в это время обвёл взглядом кабинет, отметив довольно нехитрую его обстановку, что, в общем-то, не было странным. Военным людям не привыкать к суровым условиям службы, поэтому даже кабинеты высоких военных начальников часто обставлены скромно, но практично, и без лишних изысков. На большом сейфе, стоящем в углу, красовалась большая модель самолёта МиГ-29. Она была так искусно окрашена, что казалось, как будто это не модель, а чудесным образом уменьшенный настоящий самолёт. - Вам, Николай, можно искренне позавидовать, - нарушил тишину Виталий Петрович, продолжая работать с документами. - В смысле? – не понял Коля. - Чтобы с нашей с Вами специальностью, да найти работу, доход от которой позволил бы вот так просто оплатить полёт на истребителе – это, скажу я Вам, большая удача нужна. Если не считать, конечно, покровительства высокопоставленных друзей или родственников. - Согласен! Вы правы – мне действительно очень повезло. Кстати! Разрешите вопрос? - Да, пожалуйста. - Сегодня суббота, а у вас полёты. По идее должен быть парко-хозяйственный день. Или в авиации теперь и по субботам летают? - Так сегодня же рабочий день, так как был перенос на праздники. Мы же в прошлую пятницу не работали. - Точно! Совсем забыл! – сообразил Николай. – А то я всё не мог понять, почему мне на субботу полёт назначили. Неужели, думаю, только ради меня будут кучу людей привлекать к обеспечению полёта. В это время в коридоре послышались шаги, которые остановились возле кабинета командира полка. Тут же раздался стук в дверь. - Войдите! – отреагировал на стук Виталий Петрович. - Вызывали, товарищ командир? – произнёс мужчина, одетый в лётный[11] комбинезон. Очевидно, это был вызванный подполковник Подлесный. - Да, заходи Александр Дмитриевич! Лицо Николая расплылось в широкой улыбке, как только он бросил взгляд на вошедшего лётчика. - Саня, привет! – окликнул его Коля. Лётчик перевёл взгляд с командира полка на окликнувшего его мужчину и тут же радостно воскликнул: - Колян! Гудимов! Ты что ли? Привет! Коля встал со своего места, подошел к Александру, и они обнялись, похлопав друг друга по спине. - Вы что, знакомы? – с удивлением спросил полковник. - Виталий Петрович! Это же мой однокашник Николай! Мы и служить начинали в одном полку, но потом наши пути разошлись, - с нескрываемой радостью начал объяснять ситуацию Александр. – Да я Вам рассказывал про него! - Когда? Что-то не припомню. - Помните я Вам рассказывал, как в одном из полков, где я служил, во время регламентных работ технари однажды что-то напутали в системе управления самолёта и получился реверс по крену? Лётчик вылетает на облёт этого борта и на первом же развороте начинает седеть: даёт ручку влево, а самолёт кренится вправо. Началась раскачка по крену. Ему: «Прыгай!», а он «Буду садится!» и всё! И таки посадил взбесившийся самолёт. - Ну? - Так это Николай облётывал тот борт! - Вот как! Тогда мне вдвойне приятно выпустить в полёт настоящего лётчика, способного до последнего бороться за спасение самолёта, - произнёс командир с явными нотками уважения. Тут на столе зазвонил телефон, и Виталий Петрович поднял трубку. Пока он с кем-то разговаривал, Саша тихо спросил у Николая: - Как ты? И вообще, как тут оказался? - Судя по всему, у меня сейчас с тобой вылет. Командир твой позвонил и сказал, что тебя надо вывезти после отпуска, а в полку это сделать некому. Вот я и приехал, чтобы вернуть старого друга в строй. - Да ладно! На счёт полёта - что, серьёзно? - Серьёзно. - Значит, это ты мой пассажир? - Получается так. - Класс! Вместе полетим. Кстати! Ты в каком сейчас звании? - Капитан. - Мда… - многозначительно сказал Александр, сочувствуя Николаю по поводу его столь короткой служебной карьеры. В это время Виталий Петрович закончил разговор по телефону, положил трубку и обратился к Александру: - Саш! Ты всё знаешь! Бери Николая, сначала к врачу, затем, на всякий случай, тренаж на кресле, оделись – и вперёд! Вылет по готовности. На аэродром езжайте на моей машине. Водителя сразу отправишь обратно. - Есть товарищ полковник! – бодро отреагировал Александр на указания командира, а потом добавил, обратившись к Николаю: - Прошу следовать за мной, товарищ капитан! - А мне что делать? – в замешательстве поинтересовался Дмитрий, до этого времени молча наблюдавший за развитием необычной для него ситуации. - А мы с тобой, Дима, минут через пятнадцать поедем на КДП[12] и уже там будем ждать наших военлётов, - подытожил Виталий Петрович. Выйдя со штаба, Александр и Николай сели в командирский УАЗ. - На аэродром, к лётному домику! – коротко скомандовал водителю Подлесный. Как только машина тронулась, Александр обратился к Николаю: - Давай рассказывай, как живёшь, как семья, где работаешь? - Да со времени нашего расставания, Саня, столько всего произошло, что можно тысячу и одну ночь рассказывать, но так всего и не рассказать. Если в общем, то дослужился до капитана, был комэском[13]. Четыре года назад уволился из армии, сейчас работаю в одной фирме менеджером. Остальное – как у всех. Если ты не против, то давай слетаем, а потом сядем где-нибудь в кафе или ресторане, и там уже поговорим от души. А то у меня сейчас голова только полётом занята! - Нет, я против! – решительно сказал Александр. - Предлагаю: после полётов заходим в магазин, покупаем закуску, потом идём ко мне, и уже дома у меня ты всё подробно расскажешь. Ты когда уезжаешь? - Завтра утром. - Как раз и переночуешь у меня! - А жена возражать не будет? - Кто? Валюха? Да она у меня золотая! И мы же не будем пьянку устраивать с песнями и пальбой! Сядем, посидим тихонько. Ей тоже будет интересно послушать, как так получилось, что мой друг может позволить себе на «гражданке» полетать на истребителе. - Ладно, как скажешь! - с улыбкой согласился Николай. – Только уговор – я угощаю! - Там решим, - уклончиво ответил Александр, который уже прикинул чего и сколько нужно купить на вечерние посиделки. Высадив пассажиров возле приземистого одноэтажного здания, стоящего недалеко от КДП, водитель развернулся и направился обратно к штабу. Николай, с интересом осмотревшись по сторонам, направился вслед за Александром внутрь этого привычного всем лётчикам строения. Первым делом они зашли к врачу на медосмотр. Врачом оказалась симпатичная брюнетка средних лет. - Мариш! Смотри какого я тебе орла привёл! Померяй ему чего-нибудь, только не сильно налегай на тонометр, а то ещё прибор сломаешь, - весело произнёс Саша, зайдя в кабинет врача первым и пропуская друга к столу, за которым сидела Марина. - Здравствуйте! – поздоровалась врач, снисходительно взглянув на подполковника, и жестом указала на стул, стоящий у торца её стола. Николай, тоже поздоровавшись, присел на указанное место и привычно положил руку на стол для измерения артериального давления. Закончив все формальности с предполётным медосмотром, согласно которого здоровье у Николая было как у космонавта, однокашники перешли в кабинет, в котором стоял тренажер катапультируемого кресла. - Давай, Колян, покажи всё, что помнишь о катапультировании! Сам понимаешь, без этого никак, - с серьёзным видом попросил Александр друга. Николай занял место на тренажере и, как на показательных выступлениях, чётко продемонстрировал и пояснил все свои действия в случае вынужденного покидания самолёта в воздухе и на земле. - Зачёт! – с лёгким удивлением произнёс Александр после того, как Николай закончил тренаж. – Такое впечатление, что ты дома каждый день тренировался катапультироваться. Всё правильно! - Да просто у меня инструкторы хорошие были, которые с курсантских лет привили мне уважение к этому полезнейшему в самолёте устройству. Поэтому я всё прекрасно помню. - Тогда пошли одеваться. Зайдя в комнату, где в отдельных шкафчиках хранилось специальное полётное обмундирование лётчиков полка, Александр достал из свободной ячейки полный комплект формы, необходимой для полёта на пилотаж, которая была приготовлена специально для Николая. От вида шлема, кислородной маски, ППК и прочего снаряжения у Николая учащенно забилось сердце и заблестели глаза. Он смотрел на них и не верил, что всё это приготовлено именно для него, и что через полчаса он действительно отправится в полёт на МиГ-29, как в былые времена. Многих лет, которые прошли со времени крайнего полёта Николая, как будто и не было. Он присел на стул и начал привычно переодеваться, помня до мелочей все нюансы облачения в полётное обмундирование. Заметив, что в данный момент Коле помощь не нужна, рядом с ним начал готовится к полёту и Александр. В момент, когда Саша подтягивал на Николае шнуровку противоперегрузочного костюма, раздался звонок мобильного телефона. По рингтону Коля сразу понял, что это звонил его смартфон, и звонок был не от кого-нибудь, а от Милен. - Привет, моя дорогая! Как дела? – с плохо скрываемой в присутствии Александра радостью ответил Николай. - Привет! Ты можешь говорить? - Могу, но не долго. Я сейчас собираюсь на вылет, поэтому немного занят. Но для тебя я всегда найду минутку. - Ты собрался куда-то лететь? - Не то, чтобы куда-то! Просто подвернулась возможность покататься на самолёте. - Рада за тебя! Тогда у меня один вопрос: ты на сколько дней приедешь? - Командировку мне оформили на неделю. Но начальник сказал, что в случае необходимости он её продлит. На сколько именно – это уже будет зависеть от ситуации. - Ок. Не буду больше тебя задерживать! - Подожди! А ты с какой целью интересуешься этим вопросом? – полюбопытствовал Николай, предполагая, что Милен уже что-то задумала. - Вот приезжай скорее – и узнаешь! Целую! Пока! – с интригой весело ответила Милен. - Договорились. Целую! Пока! – с улыбкой попрощался Николай и нажал кнопку отбоя. Отложив смартфон в сторону, Коля снова сосредоточился на подгонке ППК, сохранив на лице лёгкую улыбку. Александр, продолжая подтягивать упругие шнурки, кинул на Николая мимолётный взгляд, а через несколько секунд, как бы между прочим, спросил: - Колян! У меня к тебе два вопроса. Первый – откуда ты так хорошо говоришь по-французски? Второй – с кем это ты так мило любезничал? - Французский жизнь заставила выучить, работа у меня теперь такая. А любезничал я с одним партнёром по бизнесу. - Коль! Я, конечно, понимаю, что боевой лётчик должен быть тупым, здоровым, решительным, беспредельно преданным Родине, уметь бегло считать до десяти и твёрдо знать, что после десятки идёт валет, дама, король и туз. Но даже я со слабой троечкой по иностранному языку понимаю смысл фразы «ma chérie»[14], и что для общения с партнёрами по бизнесу она чутка не подходит. К тому же, удовольствие, которое твоя физиономия стала излучать после проведённого сеанса радиосвязи, никак не вяжется с версией о деловом разговоре. Рассказывай, какая француженка тебя уже охмурила? - Ничего-то от тебя не скроешь! Ладно! Давай вечером поговорим об этом. - Добро! – согласился Саша, закончив подгонку ППК Николая. - Сань! У меня к тебе есть небольшая просьба, - обратился Николай к другу, решив, что сейчас подходящий момент для осуществления той идеи, которая не так давно пришла ему в голову. - Говори! Чем могу – помогу! - Ты не против, если я в передней кабине полечу? Считай, что я твой курсант. Или что ты меня вывозишь после отпуска. - Не вопрос! Я и из задней кабины справлюсь с управлением спарки. - Ты не понял. Давай я тебя в этом полёте покатаю! Я поработаю лётчиком, а ты просто сиди и смотри, всё ли я правильно делаю. Да подсказывай мне нюансы по ситуации: позывные, каналы связи, курсы, высоты. Согласен? - Что ж, давай попробуем, - с небольшим сомнением согласился Александр. – А ты помнишь технологию работы в кабине, ограничения по самолёту, режимы на различных участках полёта и при маневрировании? - Да я тебе хоть сейчас РЛЭ[15] и технику пилотирования наизусть расскажу! - Вот только не надо меня пугать! Я в самолёте всё увижу! – с иронией сказал Саша. - Тогда покажи мне карту района полётов, чтобы я хоть в общих чертах понимал маршрут. Николай достал карту, на которой были нанесены маршруты полётов, наколенный планшет лётчика и передал их Николаю. Николай внимательно рассмотрел карту и нанесённые на ней обозначения, а потом уточнил: - В какой зоне будем кувыркаться? - В третьей. - Добро! Запасные аэродромы я опускаю, так как надеюсь, что они нам сегодня не пригодятся. А если и пригодятся, то ты уже по ходу дела подскажешь их данные. Затем он пролистал закладки наколенного планшета, запомнил необходимую информацию и вернул навигационные документы Александру. Убедившись, что они ничего не забыли, подполковник Подлесный и капитан Гудимов вышли на улицу и направились на стоянку, где их уже ожидал подготовленный к вылету МиГ-29УБ. Николай шел по бетонке к самолёту и всем своим существом с жадностью впитывал приятные ощущения, которые он снова переживал, как и во времена своей лётной карьеры: и упругость тугого ППК, который плотно обхватил его ноги и живот, и звуки двигателей рулящих и пролетающих самолётов, и всю аэродромную суету, которая в это время царила. Особое наслаждение Николай получал от запаха сгоревшего керосина, которым аэродромный воздух был буквально пропитан. Этот запах ни с чем невозможно спутать! Его можно считать визитной карточкой аэродрома, так как самолёты, являющиеся неотъемлемой частью аэродромного пейзажа, можно увидеть на фотографиях или в фильмах. А запах керосина можно почувствовать, только реально оказавшись на аэродроме. Даже кислородная маска, которую Николай привычно держал в руке, вносила неуловимый, но существенный штрих в полноту эмоций, которые просто переполняли его. Когда лётчики подошли к самолёту, техник доложил Подлесному о готовности борта к вылету. Пока Саша с техником делали контрольный осмотр МиГа перед вылетом, Николай подошел к носовому обтекателю и ласково погладил его, как наездник глядит морду своего коня. - Здравствуй, «Мигушка», друг мой верный! Как ты тут без меня? – тихо обратился к самолёту Николай, стараясь проглотить подкативший к горлу комок. Закончив осмотр и подписав ЖПС[16], поданный техником, Саша, глянув на Николая, кивнул в сторону самолёта, давая понять, что пора занимать рабочие места на борту, и взялся за поручни стремянки, ведущей в заднюю кабину. Николай тут же устремился в переднюю кабину. - Товарищ подполковник! Не понял! – с удивлением произнёс техник, заметив данную рокировку, так как привык, что коммерческих пассажиров всегда сажают в заднюю кабину. - Всё нормально, Кузьмич! Мой напарник – лётчик от Бога! Так что – не переживай! – отозвался со стремянки Подлесный, занося ногу в кабину. Кузьмич слегка пожал плечами, а потом вслед за Николаем поднялся по стремянке, чтобы проконтролировать посадку лётчика в кабину и помочь ему при необходимости. А чтобы убедиться, что сегодняшний пассажир действительно лётчик, он решил сначала посмотреть, что тот будет делать в кабине. Как только Кузьмич увидел, что Николай уверенными движениями встегнулся в подвесную систему парашюта, проверил работу плечевого и поясного притяга, подключил полётное обмундирование к ОРК кресла, а потом приступил к проверке бортовых систем, он успокоился, так как понял, что этот человек действительно не гость в кабине истребителя. Сняв наземные предохранительные чеки с рукоятки аварийного сброса фонаря и с поручней катапультирования, Кузьмич пожелал Николаю счастливого полёта и, дождавшись, пока опустится фонарь, проконтролировал его закрытие. Потом он спустился на бетонку и убрал от самолёта переднюю стремянку. Опустив фонарь и сделав в кабине все необходимые манипуляции для подготовки к запуску двигателей, Николай доложил Александру по СПУ[17]: - К запуску готов! - Запрашивай «Мушкет»! Позывной три полста семь. - «Мушкет», три полста семь! Прошу запуск, - произнёс Николай, нажав тангенту радиостанции. - Три полста семь, запуск разрешаю! Давление семь-пять-восемь, - почти сразу отозвался руководитель полётов. - Давление семь-пять-восемь установлено, запуск разрешили, три полста семь, - привычно подтвердил команду Николай. С замиранием сердца правой рукой он установил переключатель режима запуска двигателей в положение «ЛЕВ» и нажал кнопку «ЗАПУСК НА ЗЕМЛЕ», а левой включил секундомер на бортовых часах. В тоже мгновенье левый двигатель откликнулся тихим басистым рокотом, который по мере раскрутки турбины стал очень быстро нарастать по громкости и переходить к более высокому тону. Казалось, что самолёт, как могучий исполин, просыпался и готовился к прыжку в небо. В ходе запуска Николай почувствовал целую гамму приятных эмоций, так как с каждой секундой полёт, о котором он мечтал несколько лет, становился всё ближе и ближе. Запустив правый двигатель и подготовив самолёт к рулению на взлётно-посадочную полосу, Коля снова нажал кнопку радиостанции: - Три полста семь, вырулить. - Три полста семь, занимайте предварительный. Исполнительный с курсом триста двадцать. - Разрешили предварительный, взлётный триста двадцать, три полста семь. После этого Николай показал Кузьмичу, стоящему в нескольких метрах от самолёта, условный знак о готовности к выруливанию. Кузьмич огляделся вокруг и вытянул в направлении руления руку, в которой он держал снятые с пиромеханизмов кресла предохранительные чеки. Это означало, что путь свободен. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что рядом нет рулящих самолётов или наземной техники, Николай двинул вперёд РУДы[18], отпустил тормоза, и самолёт энергично покатился к ВПП[19]. Александр всё это время внимательно следил за показаниями приборов и сигнальных табло, принимая доклады Николая о выполнении тех или иных действий. К его приятному удивлению Коля чётко выполнял все процедуры по работе с оборудованием самолёта, и у него складывалось впечатление, что Николай выдумал всю эту историю о том, что он уже давно уволился из армии, а на самом деле до сих пор продолжает регулярно летать на боевом самолёте. Когда до ВПП оставалось метров пятьдесят, Николай снова запросил руководителя полётов: - Три полста семь, прошу исполнительный. - Три полста семь, занимайте исполнительный. Ветер шестьдесят пять градусов, три-пять метров. - Условия принял, занимаю исполнительный, три полста семь. Вырулив на ВПП и установив самолёт строго по её оси, Николай плавно затормозил. Глянув на переднюю приборную панель, Коля по светящимся зелёным транспарантам убедился, что закрылки выпущены, триммеры стоят в нейтральном положении, навигационные приборы показывают правильную информацию, а на табло системы «Экран»[20] отсутствует сигнал «ЗАПРЕТ ВЗЛЁТА». Зажав гашетку стартового тормоза, он с замиранием сердца сделал очередной запрос на КДП: - Три полста семь, взлёт-форсаж. - Взлёт на форсаже разрешаю. После взлёта курсом двести восемьдесят набирайте семь тысяч в третью. - Выполняю. После взлёта курс двести восемьдесят, семь тысяч в третью, три полста семь. Сделав глубокий вздох, чтобы немного унять бешено стучащее сердце, Николай плавно вывел двигатели на максимальный режим. Под воздействием возросшей тяги, самолёт, всё ещё удерживаемый тормозами, немного опустил нос и стал похож на пантеру, готовящуюся к прыжку. Убедившись, что температура выходных газов двигателей в норме, Николай нажал на бортовых часах кнопку начала отсчёта полётного времени и, сказав: «Поехали!», отпустил тормоза. И он тут же ощутил энергичный толчок в спину – самолёт приподнял опущенный нос и стремительно начал набирать скорость. Николай сразу же двинул РУДы в положение «Полный форсаж» и снова ощутил ещё два, почти слитных, толчка в спину от включившихся форсажей. Бросив беглый взгляд на табло и убедившись, что включились два зелёных транспаранта «ФОРСАЖ ЛЕВ» и «ФОРСАЖ ПРАВ», Николай снова устремил взгляд вперёд по курсу взлёта, контролируя набор скорости по индикации на ИЛС[21]. Истребитель, увлекаемый огромной силой тяги двигателей, за восемь секунд набрал скорость отрыва, и Николай плавным взятием на себя ручки управления поднял его в небо. Убрав шасси и закрылки, он подождал, пока самолёт в пологом наборе высоты наберёт достаточную скорость, а затем энергичным боевым разворотом лёг на курс двести восемьдесят и крутой горкой начал набирать заданную высоту. Только в установившемся наборе высоты Николай смог немного расслабиться и осознать, что он реально летит на родном МиГе. Взлёт на форсаже настолько скоротечен, что на размышления времени просто не остаётся, так как нужно выдерживать направление взлёта, следить за скоростью и работать с арматурой кабины. Николай взлёт ощутил каждой клеткой своего организма, которые в совокупности сформировали непередаваемое чувство эйфории. И это чувство просто переполняло его. В общем, душа Николая сейчас просто пела. Он привычно скользил взглядом по приборам, которые показывали, что полёт проходит в штатном режиме и в заданном направлении. Посмотрев направо и налево, Коля в который раз восхитился красотой мощных кучевых облаков, которые были похожи на летающие горы. - Три полста семь, нижний край тысяча восемьсот, пять-шесть баллов, - передал Николай на аэродром нижний край облачности по маршруту и её плотность. - Принято, три полста семь. Верхний край подскажите, - отозвался руководитель полётов. - Подскажу по проходу. - Ну могЁм! – с восхищением произнёс в СПУ Александр, который до этого сохранял молчание, чтобы не мешать Николаю производить взлёт. Всё это время он зорко следил за всем, что происходило на борту и был готов в любое мгновенье взять управление на себя, если бы Николай допустил какую-то ошибку в технике пилотирования. Но его однокашник не допустил ни одной ошибки, и это говорило о том, что как бы там ни было, а лётчик он первоклассный, если по прошествии такого количества времени смог сохранить свои лётные навыки на довольно высоком уровне. - Не могЁм, а мОгем! – ответил с улыбкой Николай, повторив фразу Маэстро из его любимого фильма «В бой идут одни “старики”». Двигатели размеренно шуршали в хвосте на крейсерском режиме, стрелка высотомера неустанно вращалась, отсчитывая десятки метров высоты, и с каждой секундой самолёт всё выше и выше уходил в небесную даль. - Три полста семь, верхний край шесть сто, вне облачности видимость во всех направлениях десять километров, опасных явлений не наблюдаю, - передал Николай на КДП метеоусловия полёта. - Принято! – услышал он лаконичный ответ. Любуясь красивыми пейзажами, виднеющимися за бортом, Николай вспомнил момент, когда он с Милен летал в Ниццу, и как они беседовали о небе. И ему очень захотелось, чтобы Милен сейчас каким-нибудь волшебным образом смогла увидеть его полёт, и чтобы она была искренне рада этому важному для него событию. А ещё было бы лучше, чтобы она сейчас сидела в задней кабине вместо Александра. И тогда она сама смогла бы ощутить все те же эмоции, которые сейчас переполняли Николая. - Николай! Входим в зону. Ниже трёх тысяч не опускайся, выше девяти тоже не лезь, - прервал Александр романтические размышления Николая. - Понял! - Докладывай! - Три полста семь, третью зону занял, разрешите работу, - произнёс Коля в эфир. - Работу в зоне разрешаю, три полста семь, - отозвался руководитель полётов - Разрешили! - Ну что, Колян! Самолёт в твоём распоряжении. Покажи всё, что умеешь! – сказал Александр, стараясь немного раззадорить Николая. - Тогда держись! – ответил Коля и энергично ввёл истребитель в переворот, устремив его к земле, от чего Александр тут же был вдавлен перегрузкой в кресло. Николай заранее придумал себе программу пилотажа, поэтому одна фигура плавно переходила в другую, но иногда фигуры сливались в одно целое, и тогда приходилось попотеть, чтобы выдержать перегрузки. Все элементы высшего пилотажа выполнялись практически на пределе возможностей самолёта. ППК то и дело с усердием обжимал ноги и низ живота, препятствуя оттоку крови от головы, что повышало переносимость перегрузок, особенно длительных. Можно было даже сказать, что во время маневрирования в зоне, ППК большую часть времени был под давлением, чем в свободном состоянии. Николай как заведённый бросал самолёт то вверх, то вниз. Одна петля Нестерова, вторая, боевой разворот, переворот, крутая горка. Чтобы немного отдохнуть, Николай решил сделать «Колокол». Он направил самолёт вертикально вверх и убрал обороты двигателей до минимальных. Самолёт, постепенно замедляя скорость, достиг в верхней точке фигуры нулевой скорости и начал скользить вниз хвостом вперёд. Со стороны могло показаться, что у самолёта отказали двигатели и он начал падать. Но это падение было управляемым: Николай потянул ручку управления на себя, истребитель, повинуясь аэродинамическим силам, опустил нос вниз и продолжил падать уже как положено, носом вперёд, набирая скорость. Николай снова дал максимальный режим двигателям, и снова последовал один каскад фигур высшего пилотажа за другим. Коля испытывал особенное удовольствие от моментов, когда стрелки пилотажно-навигационных приборов не стояли на месте, а постоянно вращались с разной скоростью то в одну сторону, то в другую. Это означало, что самолёт Николая выполнял свою задачу по предназначению, а именно энергично маневрировал, отрабатывая навыки ведения воздушного боя. Ведь, как известно, боем живёт истребитель! Коля старался выжать из самолёта максимум, который только человек мог вынести. Он выводил самолёт на предельные углы атаки, о чём «Рита»[22] милым женским голосом своевременно предупреждала его, выдавая в наушники: «Предельный угол атаки!» При этом происходил мощный срыв потока на крыле, заставляя самолёт трястись как в лихорадке, но исполинская тяга двигателей преодолевала сопротивление воздуха и упорно продолжала толкать самолёт вперёд, не давая ему упасть. Коля выводил самолёт на предельные перегрузки, о чём «Рита» сразу же его информировала: «Предельная перегрузка!» При этом ППК так сильно обжимал ноги, что казалось, будто кровообращение в них напрочь отсутствует. Но Николай не обращал никакого внимания на эти издержки профессии. Он был в небе, он летел на МиГ-29, и он мог выполнять то, чего ни один «гражданский» самолёт и близко не сможет выполнить. А ещё у него была возможность хоть на время отдаться душой и телом любимому делу. Делу всей его жизни, которое, к сожалению, пришлось прервать в самом расцвете его профессионального роста. В то время, пока Николай отводил душу головокружительными кульбитами, Александр молча следил за условиями входа в ту или иную фигуру, а также контролировал параметры двигателей и пространственное положение самолёта, чтобы случайно не вывалится за пределы пилотажной зоны. Он это делал не потому, что сомневался в лётных навыках Николая или думал, что он за какими-то параметрами не следит - судя по технике пилотирования, Николай всё держал под контролем. А потому, что так было проще быстро распознать любую аварийную ситуацию, которая может появиться в полёте в любую секунду. Техника работала без замечаний, а выполнение Николаем высшего пилотажа было практически безукоризненным. - Коль! Смотри в узел завяжешься! Дай передохнуть! – попросил Александр, уловив момент между большими перегрузками. - Что, тяжко? – с лёгкой иронией отозвался Николай. - Не так, чтобы очень, но малёха ты меня всё же ушатал, - признался Александр. - Потерпи немного, ещё пару фигур – и отдохнёшь, - ответил Николай, кинув взгляд на топливомер и увидев, что лимит топлива на пилотаж ещё не израсходован. Последовало ещё несколько вертикальных фигур с предельными режимами пилотирования, затем самолёт вышел в горизонтальный полёт и как будто замер. - Да, Николай Михайлович! Удивил ты меня! Честно скажу, что такой прыти я от тебя не ожидал! – с уважением отозвался Александр о технике пилотирования Николая, успокаивая сбившееся от перегрузок дыхание. - Да вы бы летали почаще, Александр Дмитриевич, тогда у вас и переносимость перегрузок получше бы была, - парировал Николай с нотками юмора. - Докладывай о завершении. - Три полста семь, работу в зоне закончил, возврат на точку, - доложил Николай руководителю полётов. - Курс на точку сто пятнадцать, три полста семь. - Сто пятнадцать на точку, три полста семь. Как бы Николаю не хотелось полетать ещё часок – другой, но остаток топлива неумолимо уменьшался, а значит надо было возвращаться на базу. Вдруг сзади раздался приглушённый хлопок, самолёт ощутимо встряхнуло, а на панели отказов вспыхнули красные табло аварийных режимов. В то же мгновенье снова послышалась «Рита», которая начала озвучивать возникшую ситуацию: - «Борт три-пять-семь! Пожар левого двигателя!», «Отказ СДУ[23]!», «Нет резерва СДУ! Прекрати задание!», «Смотри “Экран”!» - Туши и докладывай! – дал Саша команду Николаю, а сам начал быстро перелистывать сигналы «Экрана», чтобы оценить масштаб отказов. Но Николаю не надо было что-то подсказывать. «Рита» ещё диктовала сообщения, а Николай по панели отказов и приборам левого двигателя убедился, что «пожар» не является ложным срабатыванием, поэтому сразу перевёл его РУД в положение «Стоп», закрыл пожарный кран, нажал кнопку огнетушителя левого двигателя и включил сигнал «Бедствие». - «Мушкет»! Я три полста семь! Курс тридцать пять, скорость шестьсот восемьдесят, высота шесть триста, остаток тысяча восемьсот. Пожар левого двигателя! Отказ СДУ! Идём со снижением три метра в секунду, - доложил Николай о возникновении на борту аварийной ситуации, указав параметры полёта. - Пожар ликвидирован? – с тревогой поинтересовался руководитель полётов. Николай глянул на табло пожара левого двигателя – оно погасло. Затем бросил взгляд на зеркала[24] заднего вида – за самолётом виднелся сизый шлейф дыма, свидетельствующий о том, что пожар, скорее всего, потушен. Чтобы лучше рассмотреть оставляемый самолётом след, нужно было стать в вираж. Но так как отказала СДУ, сделать это было невозможно. Самолёт стал практически неуправляемым. Чтобы убедиться в этом, Николай осторожно пошевелил ручкой управления и педалями. - Пожар левого ликвидирован. Работает только канал крена. Упали обороты правого двигателя, - доложил он на КДП. Тут вышел на связь Александр: - Будем вести самолёт под кромку облаков, чтобы убедиться, что он не упадёт на какой-нибудь населённый пункт. Далее будем прыгать. «Экран» накидал кучу отказов, самолёт не спасти. - Вас понял, три полста семь. В случае внезапного осложнения ситуации катапультироваться немедленно, - ответил руководитель полётов. - «Мушкет»! Здесь поисковый, двести сорок первый! Ждём указаний, к взлёту готовы! – услышал Николай в эфире доклад командира вертолёта Ми-8 ПСС[25]. - Поисковый, взлёт разрешаю! Давление семь-пять-два, ветер шестьдесят градусов, три метра. Курс на аварийный борт двести девяносто, смещается вправо, удаление сто сорок, - дал руководитель полётов «добро» на взлёт спасателей. - Информацию принял, взлетаю, двести сорок первый. «Молодцы, мужики! Быстро среагировали. Значит не долго по лесам и полям бродить придётся», - подумал Николай. Тем временем самолёт пересёк нижнюю кромку облаков, которая находилась на высоте две тысячи триста метров, и Николай увидел перед собой лесистую местность, временами перемежающуюся с полями. Населённых пунктов по курсу снижения не было, поэтому можно было катапультироваться. - Коля! Что там впереди? – поинтересовался Александр, так как из задней кабины обзор вперёд сильно ограничен. - Чисто! –ответил Николай. - Тогда приготовиться к прыжку! - Готов! – доложил Николай, переставив ноги с педалей в ложементы катапультного кресла, прижав голову к заголовнику, взявшись за поручни катапультирования и напрягая все мышцы тела. - Внимание! Прыжок! – скомандовал Александр и дёрнул поручни катапультирования. После этой команды время для Николая как будто замедлилось. Сначала хлопнули пиромеханизмы аварийного сброса фонаря, он сорвался со своего места и упругим потоком воздуха его сразу же унесло назад. Одновременно с этим сработала система притяга, которая плотно притянула плечи и поясницу Николая к креслу. Специальные устройства, расположенные под бёдрами, немного приподняли колени, придавая телу позу, максимально близкую к позе эмбриона, которая, как известно, является самой безопасной для человека. В довершение ко всему, в защитном шлеме хлопнул маленький пиропатрон, автоматически опуская перед глазами лётчика защитный светофильтр. Всё это произошло за десятые доли секунды, но разум Николая каждое из этих событий фиксировал по отдельности. Как только отработали все подканалы притяга, сзади раздался громкий хлопок и короткий, но мощный шипящий звук – это сработал комбинированный стреляющий механизм катапультного кресла задней кабины, которое вынесло Александра за пределы терпящего бедствие самолёта. Николай весь сжался, так как через шесть десятых секунды система должна была автоматически привести в действие стреляющий механизм и его кресла. Прошло мгновенье, второе, третье… И ничего! Николай, не ощутив мощного пинка под зад, сразу вернулся к реальности, и инстинктивно потянул поручни катапультирования своего кресла. Опять ничего не произошло! Ещё раз потянул, сильнее… Кресло из самолёта не выходило… Николая тут же бросило в жар, в висках до боли застучало, дыхание мгновенно участилось. Он начал понимать, что… жить ему осталось, пока самолёт долетит до земли. На мгновенья он растерялся, но потом собрав в кулак всю свою волю, глянул на высотомер. Высоты оставалось чуть больше двух тысяч метров, что с учётом скорости снижение оставляло ему примерно двести десять секунд жизни… - Я три полста семь, говорит капитан Гудимов, второй лётчик спарки. Подполковник Подлесный только что успешно катапультировался из задней кабины. Засекайте место. Электропривод катапультирования переднего кресла не сработал. Ручное катапультирование тоже не сработало – видимо, не снялась какая-то блокировка со стреляющего механизма кресла. Похоже, вариантов у меня нет… Прощайте, мужики! – передал Николай в эфир последнее сообщение, и потом снова стал пытаться привести в действие комбинированный стреляющий механизм своего кресла. Высота неумолимо падала, а Николай продолжал практически безнадёжную борьбу за свою жизнь. Вот уже стали различимы отдельные деревья на земле... Удар… Все, кто слышал последнее сообщение от Николая, на какое-то время просто оцепенели от ужаса, представив, что может чувствовать человек, который знает, что через несколько секунд он умрёт. Голос Коли слышался как голос с того света. Вроде человек ещё жив, но его уже нет… Руководитель полётов нажал было тангенту радиостанции, чтобы хоть что-то подсказать попавшему в беду лётчику. Но его солидный лётный опыт однозначно говорил, что лётчик обречён, и никакими советами его уже не спасти. Он так ничего и не посоветовал Коле, он просто отпустил тангенту. А в его глазах навернулись скупые мужские слёзы. В таком же тяжёлом эмоциональном состоянии были и другие члены группы руководства полетами. Молоденькая же девушка-хронометражистка, которая сидела рядом с руководителем полётов и записывала в специальный журнал время взлёта и посадки каждого борта, чтобы точно вести учёт налёта каждого лётчика и каждого самолёта, услышав последнюю фразу радиообмена, не сдержалась и в полный голос разрыдалась горькими слезами. Экипаж поискового вертолёта, тоже слышавший роковое сообщение, также с сожалением подумал о судьбе Николая. «Царство тебе Небесное, капитан!» - прошептал командир экипажа, продолжая полёт к предполагаемому месту уже не аварии, а катастрофы… Как только над Александром раскрылся парашют, он проверил полноту его раскрытия, осмотрелся по сторонам и попытался развернуться в сторону падающего самолёта, чтобы убедиться, что Николай тоже благополучно катапультировался. Но парашют его не слушался, и как на зло он оставался спиной к интересующему его направлению. Оставив попытки развернуть купол, он начал что есть силы вращать головой, пытаясь увидеть в небе ещё один парашют. Но сколько он не крутил головой и не всматривался в сторону земли, покрытую лёгкой дымкой, он так ничего и не увидел. «Где же ты, Колян?» - то и дело повторял Саша, надеясь, что с его однокашником всё в порядке. Примерно через две минуты Александр услышал приглушенный звук взрыва, источником которого, очевидно, был упавший самолёт. Повертев головой, он где-то далеко за собой увидел расплывающуюся чёрную точку, что было признаком пожара на месте падения спарки. Всё, что могло произойти – уже произошло, и исправить уже ничего было нельзя. Оставалось только совершить удачное приземление под куполом парашюта и дождаться поискового вертолёта. Приземлившись на поле, Александр погасил купол, снял шлем с кислородной маской, отстегнул подвесную систему и подошел к «Комару»[26]. Вытащив из него аварийную радиостанцию, он нажал тангенту передачи и произнёс: - Всем, кто меня слышит! Всем, кто меня слышит! Я три полста семь, я три полста семь. Терплю бедствие! Терплю бедствие! Приём! Нажав клавишу приёма, Саша стал ждать ответа. Через несколько секунд он услышал: - Саня! Это поисковый! Маяк твой запеленговали, скоро будем у тебя, - отозвались с поискового вертолёта. - Гена, ты? - Да, я! – ответил командир поискового вертолёта. - Гена! Вы второй «Комар» запеленговали? - Саш! У меня для тебя плохая новость… - Говори, не тяни! - Твой напарник, капитан Гудимов, после того, как ты катапультировался, вышел на связь. У него не сработало кресло. Ни по электрическим цепям, ни от механического привода. Похоже, что какая-то блокировка в кресле не снялась. В общем… он остался на борту. И вероятность того, что он выжил в падающем неуправляемом самолёте – никакая, сам понимаешь… Услышав это, у Александра зашумело в голове. Он отпустил кнопку приёма, обессиленно сел на землю и, бросив радиостанцию перед собой, обхватил голову руками. Самая страшная его догадка, которая посетила его ещё тогда, когда он после раскрытия парашюта не увидел рядом второго купола, и которую он как мог отгонял от себя, подтвердилась. Значит… Николай погиб! «Как же так?! Почему?!» - задавал он себе одни и те же вопросы и никак не мог найти на них ответы. «Ну так же не бывает! Так не бывает!» Вдруг у него в голове мелькнул лучик надежды. Он тут же схватил радиостанцию и передал в эфир: - Гена! А вы ещё раз хорошенько послушайте пеленгатор в моём секторе. Может всё-таки услышите второй «Комар». - Саш! Мы уже минут пятнадцать только этим и занимаемся. Второго «Комара» не слышно. Александр медленно положил радиостанцию перед собой и понял, что в сложившейся ситуации шансов на спасение у Николая не было никаких. На современных истребителях аварийное их покидание в воздухе предусмотрено только методом катапультирования. И если катапультируемое кресло не сработало, то у лётчика остаётся только один шанс на выживание – попытаться совершить аварийную посадку. А так как в самолёте, на котором летели Александр и Николай, полностью отказало управление хвостовым оперением, то и эту возможность судьба забрала у Николая… Саша сидел на земле и отсутствующим взглядом смотрел в землю, когда вдалеке послышался рокот приближающегося вертолёта. И только когда Ми-8, заходящий на посадку в нескольких десятках метров от Александра, начал поднимать клубы пыли, он встал и пошел собирать парашют, чтобы его не унесло мощными потоками воздуха. Подобрав Подлесного и загрузив нехитрые его пожитки, вертолёт взлетел и направился к месту падения самолёта. Это место хорошо было заметно с воздуха, так как только там виднелись клубы чёрного дыма. Подлетев к месту пожара, Александр и экипаж спасательного вертолёта обнаружили, что самолёт упал на небольшой поляне посреди леса. Размеры поляны и растущие на ней редкие деревья не позволяли вертолёту приземлиться рядом. Поэтому командиру вертолёта пришлось отлететь километра на полтора от места катастрофы, где было ближайшее место, пригодное для посадки. Как только вертолёт приземлился, Александр с членами поисково-спасательной команды пешком направился обратно к обломкам самолёта. Через полчаса продираний сквозь лесные заросли они вышли к «яме». Пожар к этому времени уже стал угасать, поэтому к воронке, образовавшейся на месте падения, можно было подойти вплотную. По положению имеющихся частей самолёта можно было сделать вывод, что борт столкнулся с землёй на большой скорости под углом примерно семьдесят градусов. От передней части фюзеляжа, где располагались кабины, ничего не осталось. А если и осталось, то всё это находилось на самом дне воронки, глубиной метров пять, где догорали остатки керосина. Глядя на обломки самолёта, Саша вдруг сообразил, что Николай, своей просьбой полететь в передней кабине, просто-напросто спас ему жизнь. Если бы он не согласился и полетел бы как всегда в передней кабине, то сейчас на дне воронки лежал бы он. От этой мысли Александру стало немного не по себе. «Эх, Колян, Колян… Я же теперь до конца жизни твой должник…» Александр отошел в сторону, и посмотрел вертикально вверх на небо, чтобы сдержать навернувшиеся слёзы, которые двумя крупными каплями всё же скатились по его щекам… Примечания: 3. КПП – контрольно-пропускной пункт. 4. Разновидность серого цвета с лёгким синеватым оттенком. 5. ТЭЧ – технико-эксплуатационная часть. Это подразделение, где производится ремонт и обслуживание авиационной техники полка. 6. ППК – противоперегрузочный костюм. 7. ОРК – объединённый разъём коммуникаций, который устанавливается на катапультируемые кресла и служит для подключения полётного обмундирования лётчика (в т.ч. и ППК) к системам самолёта. 8. К-36ДМ серии 2 – катапультируемое кресло, установленное на МиГ-29. 9. Изделие 9-12 и 9-13 – шифрованное обозначение первой и второй модификации самолёта МиГ-29. 10. Спарка – двухместный вариант одноместного боевого самолёта, в данном случае МиГ-29УБ. 11. На лётно-техническом обмундировании не предусмотрено ношение знаков различия в виде погон или петлиц. 12. КДП – командно-диспетчерский пункт (вышка) – высокое здание на аэродроме, где размещается группа руководства полётами. 13. Комэск – сокращённое название должности командира эскадрильи. 14. Моя дорогая (франц.) 15. РЛЭ – руководство по лётной эксплуатации конкретного типа самолёта или вертолёта. 16. ЖПС – журнал подготовки самолёта к полётам. 17. СПУ – самолётное переговорное устройство, которое используется членами экипажа для общения между собой. 18. РУД – рычаг управления двигателем. 19. ВПП – взлётно-посадочная полоса. 20. «Экран» – система встроенного контроля с табло на приборной панели самолёта, на котором текстом индицируются сигналы и обнаруженные на борту отказы. 21. ИЛС – индикатор на лобовом стекле. Система, которая проецирует на бронестекло навигационную и тактическую информацию, дублирующую показания основных навигационных приборов и индикатора прямой видимости (специальный дисплей). Это позволяет лётчику непрерывно следить за воздушной обстановкой и пилотировать самолёт без отвлечения на приборы, что особенно удобно при ведении ближнего воздушного боя. 22. «Рита» - одно из сленговых названий речевого информатора РИ-65, фразы которого записываются женским голосом и в критических ситуациях выдаются лётчику в наушники. Имеет меньший набор команд по сравнению с системой «Экран». 23. СДУ – электронная система дистанционного управления аэродинамическими рулями самолёта, заменяющая механическую проводку управления. Как правило, имеет четырёхкратное резервирование. 24. На МиГ-29 с внутренней стороны откидной части фонаря установлены зеркала заднего вида для обзора лётчиком задней полусферы. 25. ПСС – поисково-спасательная служба, в задачи которой входит поиск и спасение сбитых или потерпевших аварию лётчиков. 26. «Комар-2М» – индивидуальный аварийный радиомаяк лётчика, который автоматически включается в работу на аварийной частоте сразу после катапультирования. Может использоваться для связи с вертолётом ПСС. Пеленгуя сигналы этого маяка, экипаж вертолёта ПСС производит поиск катапультировавшихся лётчиков для их подбора.