На грани

- Пророчество! Это всё-таки произошло – последнее звено сошлось! – воскликнул зашедший маг, оказавшийся Сарданапалом, - даже не знаю я, радоваться мне или нет… Док хотел было бросить на директора Тибидохса гневный взгляд, но тут же отвлёкся на Марию, начавшую потихоньку дышать, оживать, отходить. Впрочем, она была всё ещё так же бледна и уставшая, поэтому Ягге опять бросилась к ней с зельями и прочим. - И что теперь? – оглянувшись, спросила Таня, давно уже привыкшая к тому, что ничего хорошего с собой пророчества не несут. Черноморов молчал – он явно что-то скрывал, но требовать ответа от уважаемого академика, директора и лауреата премии Волшебных Подтяжек не следовало. Поэтому Гроттер повернулась к Бейбарсову, вопросительно посмотрев на него, но некромаг лишь пожал плечами, ибо никогда не видел то пророчество. - Кто-то должен уничтожить Вениамина, убить, обезвредить – там точно не указано, - со вздохом сообщил Сарданапал, - не знаю, что ещё можно вам сообщить. Разве что то, что придётся атаковать дня через два, не позже, иначе ничего уже нельзя будет изменить. Академик опустил голову. Впутывать в подобные проблемы учеников, пусть и бывших, ему не хотелось, но другого выхода не предвиделось. Он бы и сам бросился бы на безумца Вениамина, если бы имел такую возможность. Но, увы, у Черноморова была другая роль – посланца. А кто полетит в Дубодам – это уже решать не ему, а самим добровольцам. Вздохнув, Сарданапал присел на стул возле Марьи, просматривая ауру её и всех остальных присутствующих, с кем он знаком ещё не был. Оставшись, кажется, довольным, директор продолжал молчать, изредка лишь что-то шепча Ягге, видимо, насчёт лечения, потому что в такие мгновения она хваталась за очередную баночку и поспешно вливала её содержимое в рот Умки. Девушка послушно принимала всё, что ей ни давали – слишком уж плохие воспоминания остались после того, как она находилась в предсмертном состоянии, окаменев и не имея шанса сказать ни слова. - Если уж надо лететь, то отправляться всё равно надо мне, - промолвил наконец-то Бейбарсов, - всё равно Вениамину требуются силы Тантала, ради них и какой-то там мести он и придумал всю эту игру. Сначала, правда, этот безумец просто хотел овладеть Зеркалом. - И ты хочешь сказать, что отправишься один? – прищурившись, как-то нехорошо посмотрела на некромага Таня. – Даже и не думай! Она прекрасно знала, что сейчас Глеб заведёт очередной разговор на тему безопасности и собственного могущества, но почему-то Гроттер верила в это всё меньше и меньше с тех пор, как разумом Маши овладел Вениамин. Теперь она прекрасно понимала, что хоть один Вениамин и будет обречён на проигрыш, взять можно будет числом пусть и не сильных, но всё же обладающих Даром волшебников. - Я хочу лично участвовать в убийстве этого существа, - прошипел Док, бросив взгляд на возлюбленную, едва не отправившуюся на тот свет, - и не успокоюсь, пока не откручу ему голову. - Дело твоё, - пожал плечами Бейбарсов. Некромаг, конечно, не имел ничего против помощи, да и Авдеев ничем бы ему не помешал, скорее даже наоборот – маг Смерти, которого ведёт жажда мести, вдвойне опасен. Вот только это не значило, что следует подвергать опасности Таню, которая, между прочим, не регенерирует. - Я тоже пойду, - внезапно заявила Мария, нахмурившись и даже попытавшись привстать. Попытка завершилась полным крахом – девушка рухнула обратно на подушку, закусив губу от боли. - Куда тебе лететь? – возмущённо воскликнула Ягге, - ты ж едва дышишь, девочка моя! Да с такими показателями тебя первая же искра отправит на кладбище, уважаемая, если вообще не испепелит! Ну, Сарданапал, что Вы думаете? Черноморов нахмурился и, приподнявшись, тихо пробормотал, так, чтобы слышала только бабуся Ягуна: - Я, конечно, не особо горю желанием туда их отпускать, но в пророчестве сказано, что мы мешать права не имеем. Они, - академик указал рукой на шестерых магов, прибывших вчера в Тибидохс, - обязаны всё решить сами, повинуясь собственному сердцу, иначе весь мир разлетится прахом. Пойми, Ягге, я сам бы никого туда не отпускал, потому что это опасно, но выбора у нас нет. Пускай неправильно то, что из двух зол надо выбирать меньшее, но никто не выживет, если, не приведи Древнир, Вениамин всё-таки воплотит в жизнь свою мечту! - Да понимаю я, - проворчала древняя Богиня. – Но они же так слабы! Ты пойми, Сарданапал, нельзя людей отправлять на верную смерть! А то ещё Аиде разнарядка сразу на всех придёт. - Кто слабый? Некромаги? – в восклицании директора чувствовалось немалое удивление. – Ничего подобного. Чувства – самый лучший указатель, а магии, думаю, должно хватить… Спор преподавателей не прерывали, хотя слышно было каждое слово – в пылу разговора о тишине и скрытности забыли. Осознав это, Черноморов лишь вздохнул и умолк. Директора одолевало желание запереть всех в Тибидохсе и не подвергать людей лишней опасности. Он и пророчества-то пытался одолеть, прекрасно зная, что они далеко не всегда точны, но волшебство этого сковывало его с такой силой, что возможности сопротивляться не было. Казалось, что магия исходила от самого листа пергамента, и что-то подсказывало Сарданапалу, что так оно и было. Конечно, роль посланника никогда особо его не прельщала, но случались ситуации, в которых выбор предоставлялся далеко не всем. Судьба – та ещё дама, она любила смотреть представления, не зная, чем оно закончится, но прекрасно помня о том, какие именно актёры какие роли исполняют. - Слышал, Бейбарсов? Я должна сама решить, что делать. И я лечу с тобой! – с вызовом изрекла Таня, посмотрев прямо в глаза некромагу. Тот лишь покачал головой, почувствовав, что всё равно девушку уже переубедить не сможет. На то она и Гроттер, чтобы слушать одну только себя, а не каких-то там окружающих, пускай и связанных с нею чувствами. - Если будешь осторожна, не станешь от меня отходить и в случай чего не начнёшь геройствовать, то ладно, - со вздохом согласился Глеб, подумав, что драконболистка всё равно не остановится, а так можно хотя бы не поссориться с нею. Рыжеволосая, улыбнувшись, кивнула, вновь позволив некромагу приобнять себя за талию, несмотря даже на присутствие остальных людей. - И всё равно я отправлюсь с тобой, - уже более уверенно заявила Маша, почувствовав внезапный прилив сил. Зелья сработало, к тому же, восстановление магического резерва уже началось, а проклятье потихоньку отступало. Док хотел уже возразить, но внезапно осознал, что не может проронить ни слова – неизвестное колдовство заставляло его молча кивать, пусть и оставаясь недовольным собственным ответом. Конечно, Авдеев пытался на уровне интуиции и чувств отогнать подобное наваждение, но куда уж ему, если справиться не мог даже Сарданапал, намного более опытный маг, разменявший не одну тысячу лет. В конце концов, такими знаниями, что хранил Черноморов, не мог похвастаться практически никто – ну, Стражи в учёт не брались, да и совершенно другая у них природа. - А мы… То есть, я, потому что Рите нельзя, - начал Вампир, предостерегающе посмотрев на Смирнову. Маргарита не особо-то и рвалась в бой, решив остаться в школе, дабы сохранить здоровье ребёнка, что немало обрадовало Ягге. - А ты-то чем поможешь? – хмыкнул Бейбарсов, - пистолетом помашешь? Так это вряд ли поможет. Весь пыл Орлова куда-то испарился, и он послушно кивнул, устроившись рядом с возлюбленной. Будущая мама же была только рада тому, что Дмитрий не станет рисковать своей жизнью, да и регенерация у него упорно не желала запускаться, вот и приходилось сидеть в тишине и спокойствии. Разобравшись наконец-то с теми, кто собирался отправляться, Черноморов направился к Соловью, собираясь вытрясти из него полётные инструменты – не на палках же в Дубодам лететь! К тому же, телепортация там была заблокирована, чтобы очнувшиеся на миг заключённые не сбежали. Маша была задержана Ягге на проверку «на прочность», сможет ли она вообще подняться после пережитого проклятья. Рите и Орлову вообще запретили до поры до времени покидать магпункт, пока силы не восстановятся, причём заключение грозило длиться до самого конца беременности. Бейбарсов же с Таней, пользуясь тем, что Тибидохс они знали прекрасно, выскользнули за дверь незамеченными. Глеб уже и не заикался о том, что Гроттер следует быть поосторожнее, прекрасно зная, что переубедить строптивую внучку Феофила практически нереально. К тому же, портить только-только начавшие выстраиваться отношения совершенно не хотелось. - Куда собираешься сбежать? – драконболистка совершила было попытку отправиться в свою комнату, но была остановлена некромагом. - К себе, вообще-то, - дочь Леопольда недовольно фыркнула, заметив пробежавшего мимо ученика, - и руки убери! Хотя бы в коридоре… Правильно истолковав фразу про открытые помещения, Бейбарсов вспомнил слова Сарданапала о том, что помещения, где проживали некромаги, популярностью не пользуются и, осознав, что они стоят всего-навсего в нескольких метрах от бывшей комнаты парня, потащил Гроттер туда. Девушка упорно отфыркивалась, пыталась возмущаться, но потом смирилась, решив, что ничего страшнее, чем случилось после её «гибели», не случится. Ну, не на опыты же Глеб её отправит, в конце-то концов! Окончательно расправившись с собственной совестью – та вдруг вспомнила, что они с Иваном остались просто друзьями, а, значит, она ему совершенно не изменяет – Таня послушно последовала вслед за некромагом. Под конец же Гроттер вспомнила, что фактически сказала Бейбарсову о своих чувствах у нему, поэтому и смирилась со своей не такой-то уж и плохой долей… *** Мрак Дубодама начинал уже постепенно надоедать Вениамину, но он то и дело отмахивался от собственных не самых приятных мыслей и вновь возвращался к мечтам о силе некромагов. Вчера он, немного отойдя от ментальной борьбы с Бейбарсовым и наложения проклятия на Марию, чего безумец совершенно не желал – зачем портить собственную армию, пусть и отобранную кем-то? – отправился куда-то на сушу, в старый посёлок, где он жил – дабы похоронить матушку. Просьба женщины о том, чтобы её похоронили не здесь, как преступницу, навеки осталась в памяти негодника-сына, получившего перед смертью матери проклятие от неё. Впрочем, как показалось тогда Вениамину, оно не могло подействовать, потому что было создано без искры. О том, что есть и другие варианты колдовства, он не задумывался. - Почему же ты была такая? – тихо спросил маг у самого себя, проводя кончиками пальцев по фото тогда ещё достаточно счастливой мамы. На всех других изображениях, будь они случайными или сделанными специально, в глазах мёртвой уже женщины плясал испуг, смешанный с горем и какой-то непонятной скорбью. Иногда даже можно было различить мелкие дорожки слёз на её лице, но Вениамин те карточки давно уже сжёг. Его фотографий попросту не существовало – Вениамин ненавидел оставлять после себя следы, вот и прятался от назойливых камер с тех пор, как вообще начал соображать. Младенческие снимки же постигла жестокая участь ведьм во времена Средневековья – они тоже были превращены в прах. Маг вспоминал каждую деталь похорон, помнил, как его слуги, уже давно зомбированные, опускали могилу в сырую землю, а в это время в сознании музыкой звучало проклятье матери, жестокое и сказанное одновременно с любовью. Вениамин страдал и сходил с ума, не понимая, почему он получил такую награду за свою заботу. Он ведь пытался помочь маме – не умел просто, вот она и страдала от этого постоянно. А так… Прокляла. Прокляла и всё, больше не было никакой возможности избавиться от горящего на лбу клейма её взгляда. Впрочем, это уже было неважно. Когда-то он постоит для мамы огромный склеп, и в её честь будут петь песни. А пока что у него была другая цель. Более важная. В Дубодаме было тихо-тихо, даже слишком, если сравнивать с тем, что творилось здесь раньше. Никто не кричал, никто не молил о пощаде или по крайней мере смерти. Но это случилось не из-за того, что он оставил своих людей в покое, или те привыкли к боли, или же умерли все одновременно. Он не понимал, почему эти ненормальные просят пощады. Он же дарил им могущество, то, чего хотел достигнуть сам! Он дарил им некромагию, роясь в старых Танталовых записях и пытаясь понять, как именно он творил волшебство, смешивая его с наукой. На месте этих счастливчиков, способных получить Дар, изначально не имея его, Вениамин ни за что бы не кричал, дабы его не приняли за слишком нетерпеливого или, чего хуже, непригодного. Но почему-то никто не следовал его мысленному примеру, продолжая молить о пощаде. Но маг ведь щадил их, щадил! Он дарил им сладостные минуты получения волшебства, возможность насладиться собственным могуществом, прожить немного дольше. Почему же они вопят? Почему рыдают? Почему тянут к нему руки? Как долго он стремился к этому! И вот, его армия практически готова. Цельная, непобедимая, нерушимая… Они способны разрушить весь мир! А потом маги будут молить о пощаде и самостоятельно отдадут ему свой Дар. Вениамин уже даже представлял то, как его враги будут ползать на коленях и молить, чтобы не трогали их родных, отказываясь от волшебства и убеждая, что забудут о нём. Безумец – он не считал себя таковым. Но, тем не менее, представлял то, как будет разрывать на куски своих бывших противников, бессильных против великого его! Могущественного, непобедимого… Вениамин прекрасно разбирался в человеческой психологии – по крайней мере, он так считал, поэтому был уверен, что против его могущества не будет никаких бунтов, восстаний, что ни один маг не осмелится воспротивиться собственному повелителю! Впрочем, да какая разница, если и так? Своенравных людей хватало. Но он разбирался в методах пыток и представлял себе то, как будут страдать несчастные, испытывая на себе всё новые и новые, неизвестные ранее муки. Вениамин подумал, что следует завести семью, чтобы у него был наследник, ну, или наследница, дабы потом, после окончания его жизни, эра его семьи ни в коим случае не завершилась. Он уже даже решил, кого заставит стать его женой. Просто так, ради мести. Гроттер, ставшая совершенно случайно и в основном из-за Бейбарсова жертвой ненормальных фантазий несостоявшегося мага Смерти, ему не то чтобы нравилась, просто так можно было сделать больнее главному врагу. Заточить его где-то, оставить долго-долго гнить и умирать от собственного бессилия, пытать – регенерация позволяет заниматься этим крайне долго, рассказывать о собственных успехах, издеваться, просто так, для удовольствия… Сейчас, на пороге огромного открытия, Вениамин окончательно предался собственным мечтам и забыл о том, что ещё не так могуществен, чтобы победить весь мир. Забыл, что для создания его армии надо ещё человек с тысячу, а эта сотня – всего лишь удавшаяся партия, как он ранее выражался. Забыл он и о том, что сам пока что не овладел Даром и понятия не имел, как это больно, как сложно им управлять. Он просто предавался своим желаниям и уже представлял крах вселенной под сильными ударами великого пра-пра-правнука Тантала. Думал о том, как силы деда будут постепенно, капля за каплей, переходить в него. Представлял… Вырвавшись на мгновение из мира иллюзий, Вениамин напомнил себе о том, что через несколько дней должны прибыть его враги, а к этому времени следует хорошенько подготовиться, собраться с силами и наконец-то приступить к выполнению собственного плана. Никаких преград или изъянов он не видел. Вениамин прекрасно знал, что к тому времени он уже сможет передать себе рукотворную силу некромагии и будет силён, почти так же силён, как и его далёкий родственник Тантал. Разум безумца выстроил уже себе такую идеальную на вид вселенную, решив, что так будет лучше для всех. Он представлял себе, что будет обладать силой божества, наделяя магией фаворитов и отбирая оную у недостойных. Какое будет унижение для сильных волшебников – ползать на коленях перед тем, кого они раньше презирали! Как им будет противно потом! Править – это не основная цель. Главное – это излить всю боль, что накопилась в него в душе за долгие-долгие годы бесполезного существования, когда мама рассказывала ему о происшествиях прошлых веков, о могуществе предков, о том, насколько сильны были маги в старину. Сейчас он будет единственным и неповторимым. Великий король… Нет, император Вениамин! Весь в злате, в дорогих украшениях, в парче и в шелках! А что же делать с погибшей мамой? С одной стороны, мать следовало возвышать, петь ей молитвы – это ведь она родила великого волшебника будущего, то есть, его! А с другой… А с другой стороны, скорее всего, её надо будет признать позором мира, приказать всем ненавидеть её, потому что она посмела проклясть великого императора! Вениамин настолько вник в свою несыгранную ещё роль, сценарий которой не подошёл ещё к месту всемогущества, что рассуждал уже вслух, обращаясь к стенам Дубодама, глухим и немым. Воспоминания накатили как-то внезапно, как дождь в славный июльский день, а солнце славы моментально спряталось куда-то далеко. Перед глазами проплывали картины того, как он раз за разом подбегал к мёртвому телу матери и пытался растерзать её, избить хотя бы так, когда она уже не чувствует, возместить всю ту ненависть, которую она испытывала по отношению к нему. Но заклинания деда, прочные, как никогда, с каждой минутой всё сильнее и сильнее отталкивали его от трупа, заставляя одуматься и не прикасаться даже к этой святой, по мнению многих, женщине. Вениамин тряхнул головой и вновь нырнул в море иллюзий. Он надеялся на то, что тогда, когда он станет императором, к нему уже не будет приходить невидимый и немой призрак матери с вечным выражением укоризны на призрачном лице…