На грани

Ягге грустно вздохнула, присаживаясь на край кровати несчастной пациентки, опять обмякшей на кровати и уже не дышащей. Магия явно не восстанавливалась, и с каждой каплей волшебства Марья теряла всё больше и больше сил. Бейбарсов, окинув больную взглядом, лишь слегка скривился. Через несколько часом, максимум через три-четыре, магическая энергия закончится и начнётся необратимый процесс гибели девушки. Впрочем, назвать её сейчас живой можно было тоже только с огромной натяжкой. Пульс едва-едва можно было почувствовать, причём удавалось это только Ягге, опытному врачу и могущественной Богине. Остальные же не порывались подходить близко, будто бы опасаясь, что только навредят. На лицах Риты и Дмитрия невольно мелькало равнодушие и безразличие, свойственные некромагам, коими они уже стали. Впрочем, Орлов до сих пор отчаянно сопротивлялся собственному Дару, поэтому и шатался постоянно, пытаясь восстановить баланс сил. Естественно, ничего у него не получалось – магия требовала того, чтобы ею пользовались, её любили да уважали, а самое главное, признавали, что бы не случилось рядом. Но Вампир, увидев только самые плохие аспекты волшебства, ограничившегося для него магической битвой между своими же и практически гибелью Марии, сопротивлялся с каждым разом всё более и более отчаянно, не обращая внимания ни на какие уговоры, причём даже со стороны Смирновой. - Сколько ей осталось? – Авдеев за последнее время осунулся и выглядел каким-то усталым – видимо, уже понял, что всё потеряно, - сколько ей осталось? Будучи человеком неуравновешенным, Док схватился на ноги, уцепившись в воротник подошедшему не вовремя Ягуну, и то и дело встряхивал оного, будто бы выбивая признание. Играющий комментатор обиделся, но, вспомнив о том, что некромаги – люди странные, ничего говорить не стал. Что-то подсказывало ему, что новость о последних часах рыжеволосой некромагини станет последней в его жизни. Руслан обернулся, пристально посмотрев на всех остальных. В глазах его сейчас полыхала вся магия, которая только имелась в распоряжении бывшего геймера, и он запросто смог бы разнести по камешкам какую-нибудь многоэтажку или даже часть Тибидохса, если бы умел этим самым волшебством управлять. Но, к счастью, Бейбарсову хватило ума не демонстрировать «ученикам» убийственные и вообще опасные заклинания, ограничившись только самыми основными. - Сколько? – повторил одно единственное слово Док, подходя к Ягге. Старушка, несмотря на то, что смотрела на некромага снизу вверх, так грозно глянула на него, что Авдеев даже отпрянул, едва удержавшись на ногах и тут же растеряв все свои угрозы. Впрочем, беспокойство никуда не делось, и он всё так же требовал чёткого, точного ответа по поводу состояния здоровья возлюбленной. - Несколько часов, - заметив, что Руслан успокоился, сообщила бабуся Ягуна, - и я уже всё перепробовала. Судя по безнадёжному голосу Ягге, сделать действительно ничего нельзя было – Марья совершенно перестала сражаться за собственную жизнь. Казалось, она опустила руки ещё тогда, когда Вениамин пытался завладеть её сознанием. Попытки оказались успешными, и это свидетельствовало о крайне низком уровне ментальной защиты, да и вообще о том, что Умке не за что было цепляться в этой жизни. Скорее всего, как и любая девушка её возраста, она просто перепугалась и не сориентировалась с самого начала, вот и не смогла прогнать ненормального изобретателя куда подальше. - И что делать? – Рита склонилась над некромагиней, убирая с её лба прядь волос. Кожа Маши была идеально холодной, будто бы ледяной. Создавалось такое впечатление, что девушку просто-напросто заморозили где-то, а теперь привезли сюда, чтобы заклинание сняли. Но она, как некромаг, должна была сопротивляться – а не могла. И не умела. Волшебство её закручивалось в узел, убивая само себя. Каждому более-менее образованному магу, коих здесь было ровно половина, известно, что подобные проклятья пользуются энергией самого проклятого, сотворяя свои нехорошие дела. Вот и побороть зачастую это бедствие может только сам маг, который попался под руку собственному врагу и не смог сопротивляться изначально. - Она оживёт в тот момент, когда заговорит, - мрачно сообщил Бейбарсов, - но пока что, как видите, шансов нет даже на крик. Почему-то проклятье изначально действует на голосовые связки, и только так можно разорвать сплетённую сеть. Нет, есть, конечно, и другие способы, но они весьма сложны и требуют моментального вмешательства, а она в таком состоянии, что может спасти себя только сама. - Так чего ж ты ничего не сделал сразу? – вспыхнул Авдеев, подлетая к Глебу. Тот лишь отступил в сторону, позволяя разъярённому Доку пролететь мимо и, упёршись ладонями в стену, успокоиться-таки, а потом уже возвращаться к нормальным людям. Руслан, воспользовавшись своей ненормальной скоростью, действительно даже не заметил, когда пробежал мимо некромага, но это помогло ему прийти в себя. Впрочем, от этого претензии не изменились, и парень вновь повторил свой вопрос, только уже не таким угрожающим тоном, догадавшись наконец, то ему всё равно ничего не светит, даже в дуэли. Мало того, что магия не та, всё-таки, не первозданная, так ещё и опыта ноль, как и знаний. - Потому что иначе до этого места вы бы уже точно не добрались, и вместо одной полуживой Марьи было бы уже четыре-шесть трупов. Ясно? – протянул Бейбарсов. – А известно тебе, друг мой недалёкий, что если бы моя магия закончилась вовремя ритуала – а это вполне могло случиться – то её, - маг смерти указал на Умку, - вообще ничего бы не спасло? А ты в курсе, что приниматься за что-то серьёзное может только волшебник с полным резервом и ассистентом? Или ты бы сам поднялся, залечил все раны за две минуты, хотя надо было бы несколько часов, а потом внезапно узнал бы все премудрости некромагии и бросился бы спасать свою возлюбленную? Так вперёд! А если не можешь не то что ритуал провести, а даже телепортировать своего знакомого нормально, что после этого он остаётся без ноги и без пальцев, то лучше помолчи, а не лезь сразу в драку. А то в следующий раз и с кем-то другим тебе не повезёт, превратишься в горстку пепла – и дело с концом. Ты, конечно, регенерируешь, но пока что не бессмертен. Авдеев, осознав-таки, что Глеб прав, пусть и не слишком-то думал о судьбе Маши, попросту вернулся к кровати возлюбленной, привстав на краешек и осторожно взяв её за руку. Внезапно Доку показалось, что Умка содрогнулась и даже шевельнулась, а рука её стала немного теплее. Впрочем, как только парень сообщил об этом, его тут же уверили, что это невозможно. Ягге, махнув рукой на молодёжь, бросилась в свою подсобку за новыми зельями, дабы попытаться ещё что-то сделать, но что-то подсказывало ей, что магическое вмешательство вряд ли поможет, разве что только немного поддержит силы девушки. Но сколько бы возвратившаяся старушка не пыталась влить в Марию декокт для восстановления энергии, ничего не получалось, и это ещё больше вселяло безнадёгу в сердца и мысли. - Слушай, может, и вправду она шевелилась? – немного недоверчиво поинтересовалась Гроттер у стоявшего рядом с ней некромага, шепотом, дабы больше ничего не услышал. - Вряд ли, - Бейбарсов отрицательно покачал головой, - это слишком серьёзное проклятье, чтобы на неё действовали какие-то прикосновения. Сейчас хоть танком по ней прокатись – ни одна кость не сломается. - А чего так? - Волшебство особенное. Она сейчас практически неуязвима, как камень какой-то, может, тверже, чем алмаз, и в то же время на это окаменение уходят все силы. Именно так действует проклятье, а все эти стоны-крики, немые, естественно, а так же метания на кровати – попытка, бесполезная, правда, освободиться от его действия. Она и холодная потому такая. А после смерти её вряд ли можно будет поднять с кровати, если не воспользоваться магией – Мария так и останется обыкновенной глыбой льда, разве что сердце биться перестанет. После использования подобной магии она никогда даже нормальным трупом не станет – будет лежать вот в точно таком же состоянии, как забальзамированная, только с внутренностями, - тихо объяснил Глеб. Таня вздрогнула – не в меру живое воображение послушно нарисовало себе данную картину, и девушка успела даже представить кладбище. Похороны и саму Умку вместо памятника. - Вряд ли ты ей поможешь, - наконец-то изрекла Ягге, убедившись, что организм некромагини отторгает даже зелья, - и мы тоже уже не поможем. Так что, думаю, даже пытаться не стоит – только хуже сделаем. Я немного ошиблась в расчётах, видимо, она слишком много магии истратила перед тем, как быть проклятой. Самый лучшей мой прогноз – это несколько минут. - Нет! – глаза Руслана расширились, и он неосознанно рухнул на колени возле кровати мёртвой, а точнее, почти мёртвой возлюбленной, вновь хватая её за руку. Маша уже не извивалась, не пыталась сражаться, а так побледнела, будто бы действительно была создана изо льда. Сколько остальные не пытались сдвинуть её с места – ничего не получалось, волшебство же могло подействовать только для перемещения тела на другую кровать, причём без изменения положения. Авдеев попытался достать до пальцев Умки, но потом всё же остановился в нескольких сантиметрах от неё, не решаясь прикоснуться – что-то не позволяло ему это сделать. Впрочем, Док моментально обвинил себя в малодушии и хотел было уже завершить начатое, но вдруг почувствовал прикосновение чего-то холодного. Подняв глаза, Руслан в недоумении уставился на Машу. Она почти полностью окаменела, но пальцы её, тонкие, всё такие же белые, были настолько живыми и реальными, что даже страшно становилось! Будто бы рука существовала отдельно от всего тела. Содрогнувшись, Авдеев поднялся на ноги и вновь присел рядом с возлюбленной, не понимая, что ему делать дальше. Остальные лишь молча следили, то ли не решаясь мешать, то ли зная, что лучше не лезть, то ли скрывая от него что-то важное. Впрочем, этот вопрос Дока не волновал – он просто чувствовал, что появился новый шанс спасти девушку. Повинуясь какому-то непонятному порыву, Руслан осторожно поправил волосы Умки и провёл ладонью по её щеке. Та моментально потеплела, хотя и практически неощутимо, да и вообще, у парня возникло впечатление, что на лице Марии появился легкий румянец. Губы девушки не шевелились, но теперь можно было заметить, что она всё же дышит – совсем чуть-чуть, но вдыхает и выдыхает воздух. Пульс сначала не изменялся, но потом стал практически нормальным. Вот только в тот момент, когда Авдеев выпустил руку возлюбленной, всё вернулось на прежние места – лишь кровь немного прильнула к щекам проклятой. Собравшись с силами, Руслан склонился и осторожно прикоснулся губами к ледяному, как вода из горного родника, лбу Умки. Девушка, как показалось ему, незаметно подалась вперёд, но когда он бросил вопросительный взгляд на окружающих, то те лишь отрицательно покачали головой. Док поймал себя на мысли, что, вероятно, ему всё кажется, и бурная фантазия рисует невероятные картины оживления Марии, но почему-то морок не исчезал, а пульс под его пальцами то и дело возобновлялся, останавливаясь тогда, когда Авдеев отнимал руку. И парадокс, навеянный любовью, никак не желал разрушаться. - Отойдя лучше от неё. Видишь – не помочь уже ничем… - тихая фраза Орлова закончилась судорожным кашлем, причиной которой стал непринятый Дар. Все остальные упорно молчали, немного больше разбираясь в некромагии и в ненормальной любви, присущей людям, что у них есть подобные силы. В любом случае, вряд ли нормальный человек сказал бы магу Смерти, что следует отойти от практически мёртвой его возлюбленной. Бейбарсов покачал головой, представляя себе, какие именно проклятия он использовал бы по отношению к подобному советчику, приправив это полагающимися угрозами, которым следовало осуществиться не далее, как через несколько минут. Но Глеб был лишь зрителем, и его это радовало. Впрочем, поймав себя на мысли о подобной ситуации, парень бросил случайный взгляд на стоящую рядом Гроттер, убеждаясь, в порядке ли она и не повергнута ли каким-то очередным проклятием. - Она жива, - упрямо прошептал Авдеев. Почему-то хотелось если не поверить ему, то хотя бы согласно кивнуть, лишь бы дьявольские огни опять не загорались в глазах, а ненависть не выплёскивалась наружу потоками неконтролируемой магии совсем ещё неопытного волшебника. Всё-таки, что бы не говорили, некромаг, контролирующий свою силу пусть и опасен на дуэли, может плести интриги и по собственному желанию разрушать огромные города, если силы позволяют, никогда не сорвётся на ровном месте, будет осознавать, что уничтожает людей, правда, не факт, что пожалеет об этом. Тот же колдун, что не умеет собой управлять, сначала сделает, причём интуитивно, стихийно, а потом уже и включи т голову. Только вряд ли кто-то жив останется, естественно, кроме него самого. Именно поэтому наставники долго воспитывали своих учеников-пленников, а потом уже и передавали свой Дар, а не наоборот, иначе отправились бы на тот свет раньше строка. Необученный маг вообще является большой опасностью, а если у него огромное количество сил… тогда рядом лучше не находиться и под руку не подворачиваться в случай чего. - Но… - Орлов попытался было что-то сказать, совершенно забывая и о собственном предсмертном состоянии, и о прочих событиях, случившихся с ним. Полыхнуло одновременно два потока магии – синий и зелёный, первый от Авдеева, а второй уже от вовремя отреагировавшей Ягге. К счастью, вторая успела вовремя, и Дмитрия отбросило в сторону раньше, чем некромагия настигла её. Стул и несколько кроватей превратились в пепел, но вместо них кто-то тут же наколдовал новые. Предметы – не проблема, с людьми обстоятельства состоят намного хуже. - Она жива, - упрямо прошептал Руслан, сжимая руку девушки. Удивление вызывало лишь то, что он вообще смог сдвинуть Марью с места. В своём нынешнем состоянии она должна была уже превратиться в камень и ожидать смерти, на сей раз уже настоящей и окончательной. Но, как ни крути, Док как-то странно действовал на неё, будто бы расколдовывая на мгновение. Никто не приближался, мысленно составляя некролог о Умке или просто ни о чём не думая, переключаясь на собственные проблемы и забывая о ближнем. Впрочем, так было даже лучше – ещё один всплеск магии мог уже завершиться плачевно. Скрипнула дверь – в магпункт кто-то вошёл, но там же и остановился, понимая, что лучше не вмешиваться. Никто так и не оглянулся, будто бы неизвестный человек был пустым местом, а оный прекрасно чувствовал накалившуюся магическую атмосферу и предусмотрительно молчал. Вокруг находящейся без сознания девушки и новоявленного мага Смерти клубились потоки волшебства, да такие, что воздух вот-вот должен был вспыхнуть, хотя этого, к счастью, не происходило. Авдеев опять забыл об окружающих и обратил всё своё внимание на возлюбленную, пытаясь спасти её каким-то неизвестным науке способом. Руслану показалось, что Маша судорожно вдохнула воздух, но никаких новых попыток не осуществлялось, поэтому он всё же сослался на обман зрения, вызванный немой, умирающей надеждой. Если же она должна была погибнуть последней, то это означало, что дальше уж точно пути нет. Но он чувствовал, что душа ещё не собирается покидать безжизненное тело Умки, что она вырывается на волю и пытается найти кого-то единственного, кто нужен ей. Этот незаметный порыв был действительно важен – жизненно важен, если уж на то пошло. И сколько бы окружающие не утверждали, что пора сдаться и забыться, борьба продолжалась, и пока что царила боевая ничья. Сердце Марии билось. Медленно, вяло, но билось. И надежда вспыхивала где-то в груди, наверно, готовясь к новому приступу разочарования, может, последнему, а, может, и нет. Док ещё сильнее сжал в ладони хрупкие пальцы девушки, и ему показалось, что с уст Умки сорвался тихий стон, практически не слышный, но всё же существующий. Впрочем, разум, это упрямое существо, отрицающее любое чудо, твердил, что ничего не случилось, что это был морок. Выдумка – прекрасное оправдание само скользило по нервам, прожигая тело насквозь и оставляя глубокие ожоги внутри. Морок – холод, пронзивший обожжённые места, заставил содрогнуться и вновь воспылать изнутри в месте согреться и согреть того, кто рядом. Игра воображения – и безнадёга накатила с новой силой и вспыхнула в сознании ярко-синим светом, присущим некромагии. Сейчас, наверное, Док смог бы растерзать собственными руками и безо всякого оружия ненавистного Вениамина, всех де-ментов, а так же тех, кто окажется рядом. Точнее, попытался бы – эта задача через мгновение показалась невыполнимой, хотя и такой сладостной и приятной. Но мечту пришлось отбросить куда подальше, вернувшись в горькую и противную реальность, какую-то вязкую, липкую, противную и скользкую… Но что же делать? Подчиниться. Не вариант. Точно не вариант. Жить мечтами было легче, и Руслан упрямо замечал вдохи-выдохи, понимал, что возлюбленная всё ещё на этом свете и мечтал во что бы то ни стало исцелить её. - Жива, - своеобразная мантра то и дело срывалась с губ Дока, но на этот полубезумный бред практически никто не обращал внимания. Впрочем, вокруг стояла тишина, как и бывает на предварительных похоронах без гроба и пока что с живым человеком. Не хватало лишь всхлипывания родственников и тихо скуления кого-то помладше, например, лучшей подруги, которая будет через месяц танцевать с мнимым возлюбленным погибшей. Молчание было лишним – требовались слёзы, горе, тоже мнимое и наигранное, но никак не стена безразличия и призрачного беспокойства. Не такими должны быть лица скорбящих! Не такими, точно не такими… Неправильно то, что весь состав тёмных магов в этом магпункте просто отворачивается или глядит куда-то в потолок, пытаясь отвлечься от собственных мыслей и вспомнить об умирающий. Неправильно то, что светлые пускают невидимую и, возможно, искреннюю слезу, когда они должны выть и рыдать во весь голос! И умирающая тоже неправильная. Она должна говорить последнее слово, должна прощаться и креститься, думать о том, сколько грехов натворила и молить об исповеди, ну, или же лежать среди всяких капельниц, приборов, трубочек… Док вспомнил о том, что у Маши была мама. Интересно, а какая она? Впрочем, неважно. Вряд ли она могла бы любить свою дочь больше, чем он. Нет, точно не могла. Повинуясь какому-то неизвестному порыву, Авдеев склонился над умирающей и осторожно поцеловал её в губы, будто бы в последний раз прощаясь. Он никогда не верил в сказку о спящей красавице – но всё-таки она иногда осуществлялась. - Люблю… - тихий шепот сорвался с губ Марии. Её большие, полные боли и какой-то незаметной искорки жизни глаза были слишком уж странными на фоне бледного лица, но факт оставался фактом – она жива. И, скорее всего, надолго.