Эхо

Даже зная, какой путь предстоит <…>, я приветствую его. © к/ф Прибытие       Незаметно подкралось Рождество. В этом году зима побаловала нас несколькими снежными днями, ведь обычно стоит промозглая сырость и льют ледяные дожди; вся эта красота подмерзает к утру и тает к обеду, покрывая мостовые слякотью. Мы все заранее договорились, скорректировали наш график и собрались отмечать первое после тридцати лет Рождество вместе. Если вместе с Финном в общем считать, то и вовсе первое.       Локвуд заказал на дом пиццу, и даже не одну, я погнала Финна за вкусняшками в виде пончиков, чипсов и прочих закусок к Арифу, Холли наготовила и принесла с собой салатов, веганский пирог и веганские же вафли, самый настоящий не-веганский торт притащил Джордж, а Фло явилась с крепким спиртным наперевес. Они потом с Финном устроили соревнование, кто кого перепьет, но так и не смогли выявить победителя. Оба оказались не то чтобы космически устойчивы, скорее они хорошо умели делать трезвое лицо.       Один Киппс хитро устроился и ничего не принес, ведь его жена обо всем подсуетилась. Она приехала самая первая, как ни странно, помогла нам накрыть стол, а потом пристала ко мне. Покажи, что ты наденешь, а есть ли духи, а давай уложим волосы. В общем, она сделала мне укладку на моих отросших волосах, хотя в том не было никакой необходимости, я считаю. Шампунь с кондиционером и так справляются. Ну ладно, раз в году можно, к тому же получилось в итоге неплохо. Холли распределила мои волосы несколько иначе, чем они обычно лежат. Дождавшись, пока я переоденусь в блузку и юбку, она ошарашила меня новостью, что стайлер и есть мой рождественский подарок. Холли… такая Холли. Она слегка расстроилась, когда узнала, что у меня нет парфюма, и посетовала, что его и стоило подарить.       Если вам интересно, что конкретно я надела в тот вечер, то ничего такого сверхъестественного. Просто блузку со свободными рукавами и юбку-карандаш. Она делала мою талию тоньше и за счет неправильного геометрического кроя хорошо скрадывала лишний объем бедер, а еще у нее был классный разрез сбоку.       Про Холли даже говорить не буду, ну ее, королева красоты блин. Она едва ли прибавила в весе за тридцать-то годков, макияж хорошо скрывал морщинки и подчеркивал достоинства, а ее темно-синее атласное платье просто делало из нее бомбу. Объясню так: будь я парнем и подойди к ней со спины, то слюнки бы подбирала.       Локвуд, впрочем, рассыпался в комплиментах нам обеим, когда мы спустились. Финн, сверкая глазами, хитро мне подмигнул. Я знала, что этот гад оценивает. Помимо облегающей юбки на заднице, моя блузка щеголяла весьма интересным воротом, который при покупке казался мне удачным, но теперь, плюсуя мой, прямо скажем, немаленький размер груди, становился… провокационным?       Ему можно, но все равно, не паршивец ли. Джордж сказал, что я оделась в оригами (это он про юбку). Зато видели бы вы свитер на Киппсе! Он проиграл мне в камень-ножницы-бумага и я заставила его «непременно надеть то, что в подарочной обертке». Да-да, это мой подарок был, густого зеленого цвета, с огромной, угрюмой кошачьей рожей на пузе и в оленьей шапочке.       Мы полночи лопали все то, что собрали на нашем праздничном столе. Играли в угадайку, в «крокодила», в фанты и вспомнили много давних дней. Вызывали друг у друга мурашки подробностями призрачных историй, ребята рассказали мне несколько леденящих душу дел, проведенных без нас. Смех, шутки и старые добрые байки о призраках и агентах. Идеально. Было весело, тепло и уютно. За окном лежал тонким слоем снежок, и продолжала парить в воздухе легкая снежная крупа. Наша елка, которую мы с Локвудом вместе наряжали, мигала гирляндой в гостиной, а мы попытались, отвалившись ненадолго от стола, сыграть в твистер. Кончилось все треснувшими штанами Джорджа. Так что мы расселись на диване и даже на ковре и принялись срывать упаковку с подарков, которые еще не открыли. Зато потом Финн предложил сыграть в «слепого Джо»: это когда одному завязывают глаза и он на ощупь ищет спрятанный «приз», а остальные должны говорить ему, куда идти. Флеймс гордо поделился, что придумал эту игру сам после встречи с Рейзом по кличке Джо, который при жизни сам вырвал себе глаза, а после смерти поймал всех его приятелей, но его — не смог.       В «Джо» мы тоже играли недолго, потому как рождественская елка стала жертвой Киппса в гостиной, а вешалка в коридоре приняла в свои разлапистые объятья Джорджа. Кто вообще ни во что не играл, так это Фло; она только попивала «Джек Дэниелс» и зубоскалила. Вешалку мы подняли, верхнюю одежду тоже, и все потянулись назад к столу. Я для проформы встряхнула финнову куртку и надела петельку у ее воротника на крючок, а к моим ногам спланировал небольшой белый прямоугольник. Я подобрала и развернула вдвое сложенный белый гладкий картон.       — Люси! — донеслось из кухни.       — Да, сейчас! — отозвалась я.       Фотография. Старая, во всех смыслах. Подвыцветшая, с обтрепанными краями. Немного смазанная, потому что участники снимка находились в движении. Девушка на ходу оборачивалась, взмахивая руками, из-за чего часть ее волос и предплечье запечатлелись нечетко. За ней по пятам следовал юноша с улыбкой до ушей. Девчонка тоже улыбалась, неохотно, потому что старалась скрыть улыбку. Глаза у нее были закрыты: она моргнула. Я знала, потому что помнила. Я помнила этот день, потому что для меня он был несколько месяцев назад. А весь остальной мир прожил с тех пор намного больше.       Ранняя осень, когда еще желтизна едва тронула зелень. Еще солнечно, и я пытаюсь отвязаться от Флеймса, который присел мне на уши и давай рассказывать абсурдно тупую историю о смерти своего соседа в туалете. Он прицепился ко мне еще в доме, и я, побегав по этажам, выскочила на улицу, надеясь, что ему надоест, да какое там. Его очень забавляло, что я, пусть и нехотя, но кашляю и давлюсь от смеха, а все началось со спора о том, что его шутки в жизни не были смешными и он не сумеет заставить меня даже улыбнуться.       Однако у него получилось. И тогда, и сейчас тоже. Воспоминание, одновременно такое далекое и близкое, расцвело где-то в груди спокойным теплом. Я провела пальцем по картинке, касаясь людей на нем. Они еще не ходили в подземелья Фиттис и не путешествовали во времени, и не знали, что их ждет. Как не знал и тот, кто сделал снимок. Да, и правда, кто его сделал?..       — Люси?       Я вскинула глаза и увидела Холли. Она вернулась за мной. Мы молча посмотрели друг на друга. Я не успела спрятать свою находку, а улыбка Холли с просто дружелюбной слегка померкла и сделалась… печальной? Она выступила из дверного проема. Два раза цокнули ее каблуки.       — Люси, ты… нашла фото?       Что… откуда она знает?       — Да, — неуверенно ответила я, сомневаясь, что стоит обсуждать нашу с Финном фотографию, которую он хранит даже втайне от меня.       Глаза Холли странно блестели в темноте. Она подошла, встала рядом со мной и взглянула на снимок.       — Полароид. Осень 20хх.       Наверное, на моем лице четко читался вопрос, потому что Холли улыбнулась снова, так, что вблизи я увидела тонкие морщинки, которые разбежались от уголков ее глаз.       — Его сделала я. Ты помнишь?..       Не зная, что сказать, я вернулась к фото. У него была типичная для полароида форма, коротковатый прямоугольник с белой полосой внизу. Она годилась, чтобы подписать дату, но осталась пуста. Но да, я вспомнила. Холли купила Полароид на блошке и ходила фотографировала все вокруг. Это фото было ее сиюминутным капризом, движением души, когда она просто не знала, что схватить в объектив. Случайность обратилась в маленький кусочек нашей общей истории. Не только моей и Финна; там, за кадром, чувствовалось присутствие всех остальных. Да вот, тут с краю даже видно: еще чья-то смазанная фигура. Один день из нашей жизни, пронесенный через года.       — Да.       Холли кивнула.       — Он остался единственный. Я давно выбросила все остальные, там была такая ерунда… цветочки, котики… даже еда. — Она хмыкнула.       — Ты хранила его столько лет.       — Не сердись, что я отдала его Финну.       Я подняла голову и посмотрела на нее.       — Нет, Холли. Я не сержусь. Спасибо. Спасибо, что… сохранила его.       Кажется, подумаешь, фото… но я была благодарна Холли, сама толком не понимая, за что. Должно быть, за ее чувства, которые оставили фотографию на память или — в надежде, что однажды те, кто на ней, смогут взять ее в руки. Я улыбнулась и снова погладила снимок пальцем. Знать о том, что тебя помнили и не хотели забывать, несмотря ни на что, было лучшим подарком.       — Ладно, Люси… — тихо произнесла Холли, вытирая глаза. — Я тоже сейчас заплачу.       Я шмыгнула носом и невольно засмеялась. Все же я меняюсь. Когда бы еще меня выбила из колеи подобная сентиментальная чушь. Но я думала о том, что пережили наши друзья в наше отсутствие, я думала о Финне, у которого, прибывшего со мной из прошлого, не было вообще ничего, ни единого свидетельства о том, что он был там, тридцать лет назад, и был не один. От него нигде не осталось ни следа. О нем никто не помнит, кроме нас. В конце пути тебе, конечно, уже все равно, но так или иначе грустно думать, что ты будто не существовал вовсе.       Я вернула фото в карман куртки Финна и утерла лицо. Хорошо, что не пользуюсь косметикой, а то была бы сейчас как панда с потекшей тушью для ресниц. Мы с Холли зашли в ванную, она припудрилась, пока я умывалась холодной водой и аккуратно утирала лицо. Однажды нам с Финном снова придется попрощаться со своими друзьями, но очень нескоро. Мы обрастем новыми знакомствами, обретем других товарищей. Когда-нибудь.       А пока я хочу праздновать Рождество, вместе смеяться и заниматься ерундой. Поэтому мы с Холли вернулись на кухню, где уже пошел первый раунд алко-соревнования между Финном и Фло.