Каждый охотник желает знать

В тот день, когда Гарри Поттеру исполнилось одиннадцать лет, его жизнь изменилась совершенно бесповоротно. Как будто Хагрид со своим нелепым розовым зонтиком включил свет в темном сыром подвале. Или в чулане. Под лестницей. А затем кто-то от души плеснул на серые будни из стаканчиков с разноцветными красками. И больше всего среди этих красок было почему-то оранжевой. Так казалось Гарри. Оранжевыми были апельсины на лотке маленького продуктового магазинчика в Литтл Уингинг за углом дома миссис Пигг. Оранжевой была обложка учебника по трансфигурации («Пособие по трансфигурации для начинающих»), который произвел на Гарри совершенно неизгладимое впечатление. Оранжевым было предзакатное солнце, наполняющее самую обыкновенную Тисовую улицу тайными шепотами и обещаниями дальних стран. Оранжевыми были волосы Рона Уизли, с которым Гарри познакомился на вокзале Кингс-Кросс и которого уже с удовольствием представлял в роли своего друга. Оранжевые отблески бросали зачарованные факелы на стены Хогвартса, школы Чародейства и Волшебства. Оранжевым было настроение самого Гарри, как те самые, пахнущие солнцем и чудом апельсины. И ничто на свете не могло этого изменить. Строгая профессор МакГонагалл походила на исполненную чувства собственного достоинства кошку, тайно усмехающуюся себе в усы. Привидения (даже Кровавый Барон) были совсем не такими жуткими, как в тех фильмах, что любил смотреть вечерами Дадли. А в бороде директора Дамблдора звенели колокольчики. Песенка, которую спела Распределяющая Шляпа, была странной, но довольно милой. (Не то чтобы Гарри являлся большим знатоком и ценителем песенных красот.) Но она навела его на серьезную мысль о выборе факультета. Он, определенно, не считал себя умным настолько, чтобы его взяли на Рэйвенкло. И, по правде сказать, сильно сомневался в своем терпении и упорстве, что автоматически исключало Хаффлпаф. Слизерин представлялся ему этаким инкубатором для грядущих Темных Лордов и прочих Злых Волшебников, и все его существо жесточайшим образом сопротивлялось перспективе учиться там, где когда-то сошел за своего убийца его родителей. Так что оставался Гриффиндор. Там обучались его мама и папа. Там обучалось практически все семейство рыжих Уизли, с которыми Гарри уже успел познакомиться в поезде. К тому же после стольких лет в роли жертвы рядом с кузеном Дадли и его подпевалами, ему была просто жизненно необходима уверенность в собственной отваге. И почему фамилия Поттер не находится в самом начале алфавита? Гарри терпеть не мог выматывающих ожиданий. Казалось, бесконечные запасы терпения, накопленные им за годы не слишком-то счастливого детства, внезапно иссякли именно в этот судьбоносный день, оставив лишь острое желание, чтобы распределение уже завершилось. По правде сказать, хоть чем-нибудь. (Исключая, разумеется, поступление на Слизерин.) Больно резануло шрам. Вообще-то, Гарри давно привык к этой странной особенности собственной внешности и до последнего времени не слишком обращал на него внимания. Тем более, что шрам никогда не болел, в отличие от самой головы, о чем дядя Вернон имел привычку ехидно и очень остроумно (как ему казалось) комментировать, разглядывая поутру бледное и невыспавшееся лицо племянника: «Чему там болеть, Поттер? У тебя же сроду не водилось мозгов, одна кость!» Кость или не кость, но изредка накрывавшие Гарри головные боли были довольно сильными и выматывающими. А вот шрам… Шрам никогда не болел. До сего дня. И это было не просто больно, а как-то… странно. Как будто чей-то недобрый взгляд пытался забраться под череп, наподобие того сверла, которыми торговал дядя Вернон. Гарри вскинул глаза и вздрогнул от неожиданности: да, это действительно был взгляд. На него в упор смотрел человек в черном, сидящий рядом с профессором Квирреллом. Среди красочного разнообразия зала, на фоне праздничных одежд других преподавателей черная мантия, черные волосы и черные глаза смотрелись… неправильно. Слишком мрачно. Слишком вызывающе. Однажды Гарри довелось ухватить по телевизору в отсутствие Дадли кусок фильма о космосе. В нем шла речь об образовании черных дыр. Так вот, человек в черном выглядел как та самая черная дыра. Загадочная и неизученная. Не имеющая дна. Наводящая ужас одним своим существованием. Гипнотизирующая. Гарри поймал себя на том, что не может отвести глаз. Казалось, между ним и человеком в черном натянули прочный волшебный канат, похожий на телеграфный провод, по которому бегут сейчас навстречу друг другу какие-то чертовски важные мысли. И когда они настигнут адресата… — Гарри, ты чего? – дернул его за рукав стоящий рядом Рон. — Кто это? – спросил Гарри, кивая на человека в черном. — Это профессор Снейп, — жарко зашептал Рон. — Мне рассказывали близнецы: он преподает зелья, но сам мечтает о Защите от темных искусств. А еще он декан Слизерина. Мрачная личность! С таким лучше не сталкиваться на узкой дорожке. Говорят даже… Но что именно еще говорят о зловещем профессоре Снейпе, Гарри услышать не успел, потому что именно в этот момент профессор МакГонагалл провозгласила каким-то особенно торжественным голосом, как будто специально предназначенным для самых важных исторических событий: — Поттер, Гарри! По залу словно прошелся могучий порыв ветра: все зашептали, зашуршали и стали повторять на разные лады: «Она сказала Поттер? Тот самый Гарри Поттер?» Гарри поежился. Была на свете одна вещь, без которой он совершенно спокойно мог бы обойтись — это популярность. Тем более, настолько странная, ничем не заслуженная популярность. Популярность, связанная со смертью родителей и множеством других не слишком-то приятных событий. Но Шляпа ждала, а Гарри ужасно не хотелось привлекать к себе еще и дополнительное внимание. И он шагнул к старой выщербленной табуретке, явно отполированной задницами многих поколений студентов. Затем… Затем все исчезло, как будто кто-то опустил на мир тяжелую завесу. — Гм-м-м, — задумчиво произнес ему в ухо тихий голос. – Куда же мне тебя определить? Имеется в наличии острый ум. И смелость. И таланта хватает. И желания проявить себя. И некоторое пренебрежение правилами. «Только не в Слизерин! – умоляюще подумал Гарри. – Только не в Слизерин!» — Не в Слизерин? – переспросила Шляпа. – Ты так уверен? Но должны ли мы потакать нашим комплексам и страхам, вот в чем вопрос? Или лучше сразу столкнуться с ними лицом к лицу? Чего боишься ты, Мальчик-который-выжил?.. К тому же, — пробормотала она, как будто слегка отвлекшись, — на Гриффиндор уже распределилось гораздо больше народу, чем на другие факультеты. Послевоенное поколение, идеалисты! Нет, Министерство нас за такой дисбаланс по головке не погладит… А на Слизерине нынче недобор… Что ж, решено! СЛИЗЕРИН! Шляпа исчезла с головы Гарри, но ему показалось, что вокруг ничего не изменилось. Все та же тишина. И мрак. Никто не аплодировал, как другим первокурсникам. Никто не кричал: «Иди к нам, Гарри!» Даже студенты Слизерина сидели со странно-озадаченными лицами, словно не знали, что им делать с новым приобретением факультета. Один Малфой улыбался злорадной улыбкой. И Гарри его отлично понимал. Рон смотрел как-то брезгливо-жалостливо, точно уличив своего нового друга в чем-то абсолютно недостойном. Профессор МакГонагалл по-совиному хлопала своими широко распахнутыми глазами. Улыбка директора Дамблдора выглядела слегка натянутой. Рот профессора Квиррелла напоминал букву «О». Северус Снейп сидел, глядя куда-то в никуда, а потом, совершенно неожиданно, несколько раз хлопнул в ладоши. Аплодисменты прозвучали как три отчетливых выстрела. И снова воцарилась тишина. Гарри мог часами разглядывать преподавателей, лишь бы только не идти к своему столу. Но делать было нечего – и он решился. Говорят, первый шаг – самый трудный. Но, по правде сказать, второй оказался ничуть не легче. И третий. И четвертый. Свободное место обнаружилось с краю – как раз рядом с Малфоем. — Ну, теперь повеселимся, Потти! — ухмыльнулся тот. – Кажется, я был недостаточно хорош, чтобы пожать мне руку? Гарри Поттер понял, что попал в ад. Он почти не помнил, как закончилось распределение, не слышал странной речи Дамблдора, которую Малфой, скривившись, назвал «бредом сумасшедшего», не заметил, что за блюда возникали перед ним на столе. Кусок не лез в горло, даже несмотря на то, что съеденные в поезде сладости давно сделались лишь жалким воспоминанием. Желудок сводило вовсе не от голода, а от страха, как честно признался себе Гарри. Факультет, на котором учился Волдеморт – в качестве нового дома, Драко Малфой – в качестве соседа по комнате, и Северус Снейп – в качестве декана. Было от чего прийти в ужас! Когда прозвучала команда старостам разводить первокурсников по отведенным для их факультетов помещениям, Гарри вышел из-за стола с тем самым ощущением, с каким, вероятно, заключенные отправляются на казнь. Но тут же решительно распрямил спину, чтобы не показать окружающим своей неуверенности и слабости. Уж чему-чему, а этому Дадли и компания отлично его научили: слабых бьют, и бьют тем больнее, чем сильней презирают. Староста, высокий костлявый парень с лошадиной физиономией, чьего имени Гарри не запомнил, решительно провел их через океан гомонящих студентов, через несколько лестниц, которые периодически меняли направление (от чего у Поттера бешено кружилась голова и начинало тошнить), мимо появляющихся и исчезающих портретов в сырые и мрачные подземелья. Возле одной такой холодной и мрачной стены, ничем, на взгляд Гарри, не отличающейся от прочих стен в этом коридоре, староста остановился и решительным голосом произнес: «Разделяй и властвуй!», и часть стены послушно отъехала в сторону, пропуская первокурсников в гостиную. — Ну, сейчас повеселимся, Потти, — шепнул сзади Малфой. – Ох, повеселимся! Надеюсь, тебя распределят в нашу спальню. Там четыре кровати, ты в курсе? Нам с Крэбом и Гойлом как раз не хватает четвертого. — Народу нынче приняли мало, — сказал между тем староста, — так что… Малфой, бери своих – ваша комната первая налево. Поттер, Забини – ваша следующая. Девочки – направо. Гарри разрешил себе наконец-то выдохнуть. Невысокий (чуть выше самого Поттера) мальчишка, фамилия которого, по-видимому, и была Забини, безразлично шевельнул плечом: — Лучше уж Поттер, чем Малфой. Прости, Драко, у вас всегда слишком шумно, — и двинулся в указанном направлении. Гарри последовал за ним, стараясь сохранять неторопливость походки и каменное выражение лица. Малфой выглядел взбешенным, точно кошка, у которой прямо из-под носа только что исчезла наглая мышь, самим провидением предназначавшаяся на роль кошачьего обеда. Да не просто исчезла, а показала напоследок большой и смачный кукиш. — Мы еще увидимся, Поттер, — выдохнул он проходившему мимо Гарри. — Обязательно, Малфой, — очень доброжелательно ответил, почти пропел тот, исчезая следом за Забини за дверью своей спальни. — Нарываешься? – проницательно спросил Забини, едва за ними закрылась дверь. – Имей ввиду: Малфой – сволочь злопамятная, просто так от тебя не отстанет. … Кстати, я – Блейз. Ты можешь не представляться. Гарри пожал протянутую руку и устало опустился на ближайшую кровать. В комнате было сыро и холодно, но не это волновало его в настоящий момент. — Так и так не отстанет, — вздохнул он. – Я тут неосторожно отказался от его милостивого предложения дружбы. — Сожалеешь? – Забини кинул на соседнюю кровать свой чемодан и принялся его распаковывать. — Нет, — мотнул головой Гарри. — Он мне не нравится, на каком бы факультете я ни учился. – И самокритично добавил: — Но бить будут. Блейз окинул его проницательным взглядом: — Думаешь? Ты же вроде тот-самый-Гарри-Поттер, который еще в пеленках угробил Темного Лорда. Гарри тоскливо вздохнул. — Толку-то! Все равно ничего об этом не помню… Разве что зеленую вспышку… Маг из меня пока вообще никакой. Я и о существовании магии-то узнал всего месяц назад. Конечно, один на один я бы этого Малфоя и без магии постарался уделать, только он ведь не дастся – один на один. — Хреново, — кивнул Забини. – Хочешь добрый совет? Поттеру стало по-настоящему смешно. Добрый совет! На Слизерине! Вот уж, воистину, не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Но, похоже, его сосед по комнате был настроен крайне серьезно, и Гарри благодарно кивнул. В конце концов, кто он такой, чтобы разбрасываться добрыми советами? — Начинай дружить с библиотекой. Я тебе против Малфоя не помощник, мне с ним ссориться не с руки. Стало быть, ты должен научиться защищаться самостоятельно, поскольку ничему такому нас здесь учить еще очень долго не будут… И, кстати, опасайся Снейпа. Он с Малфоевским папашей дружен еще со школьных времен. Можно сказать, в колыбели Дракусечку качал. — А ты откуда знаешь про Снейпа? – не удержался Гарри. — Ну-у-у… — неопределенно протянул Блейз. – У нас все про всех знают. Если, конечно, уметь слушать. И еще, Поттер… — Забини задумчиво почесал кончик носа. – Снейп уважает умных. — Спасибо, Блейз, — очень серьезно сказал Гарри. — Я запомню. Совершенно неожиданно, впервые после того, как Распределяющая шляпа отправила его на Слизерин, на душе стало тепло и спокойно, как будто мрачные тучи разошлись и выглянуло солнце: оранжевое, словно апельсин.