Для каждой вещи срок и время

Смерть для них — профессиональный риск. Смерть, а еще плен. С этим страхом они живут каждую секунду, особенно покинув лагерь и продвигаясь вглубь Германии. Пока им везет. В первой половине года бои были ожесточенными, и не было счета телеграммам, летевшим к солдатским семьям, и не было конца душевной боли. Но за последние восемь месяцев он потерял всего горстку людей, а Виктория не потеряла ни единого человека. Однако, как ни старайся не расслабляться, смерть всякий раз застаёт врасплох. Несколько часов назад он проводил ее отряд на последнюю операцию, и с тех пор глубоко внутри у него засело напряжённое предчувствие. Случится что-то скверное. И очень скоро всё действительно летит к чертям. В последнем освобожденном лагере они нашли то же, что и везде: изнуренные серые лица, загорающиеся в предвкушении свободы и еды, несколько незахороненных тел в состоянии скелетов и груды документов, брошенных после торопливых и неуклюжих попыток их сжечь. Но кое-кто из заключённых сообщают, что комендант лагеря, кажется, укрылся в фермерском доме в какой-нибудь паре миль к северо-востоку. Мельбурн знает, какой получит приказ. Утверждено ШМВ. Найти и доставить. — Я тоже иду, — говорит она. Он вскидывает голову. — Эндрю и Джеймс на побывке, а Альберта одного я не отправлю, — поясняет она. Ему это совсем не нравится, и она это, конечно, прекрасно понимает, но что уж тут скажешь. Операция потенциально сложная. — Вы уверены, что капитан Кобург готов? Виктория поджимает губы. — Да, сэр, — решает она. — Он неплохо показал себя в последних операциях. — Неплохо, — повторяет он. — Он ещё новичок у нас. Он ещё не вписался. — Эх, ему как по сердцу ножом то, что она защищает мальчишку, а с другой стороны, почти весь ее отряд цел, так что придется ей довериться. — Будьте осторожны. — Спасибо, генерал, — кивает она. Рано утром на следующий день в его кабинет является Альфред, и Мельбурн по одному выражению лица Пэджета понимает, что дело дрянь. — Капитан Кобург вернулся. С ним четверо из отряда капитана Кент. Он ранен... Адъютант не успевает договорить — выскочив из двери, Мельбурн широким быстрым шагом идёт навстречу вернувшемуся отряду. — Докладывайте, капитан! — кричит он. Альберт резко поворачивает к нему голову. Мельбурн не сводит с парня глаз: пол-лица и почти вся рубаха у того залиты кровью. — Засада, — сдавленным голосом рапортует Альберт. — Нас ждали. Двое убитых. — Где капитан Кент? Альберт таращит глаза. — Она не вернулась? Ослеплённый гневом, Мельбурн делает шаг вперёд и рычит, сгребая мальчишку за ворот: — Вы бросили ее? — Нам пришлось разделиться. Она была с Гарри, — лопочет Альберт, кривясь от боли. — Разрешите вернуться... — Не разрешаю! — гремит он, выпуская воротник. — Начинаем планирование немедленно. — Он поворачивается к остальным членам ее команды. — Сэр, разрешите вернуться... — говорит один из них. Он знает, как его зовут — Майло, и, о да, он узнает отчаяние и злость в его голосе. — Без плана — не разрешаю, — тем не менее отрезает он. Чуть более часа уходит на то, чтобы выяснить у Альберта и остальных, что произошло и сколько человек противника осталось на месте, и определить, куда могли пропасть Виктория и еще двое ее людей и как лучше осуществить спасательную операцию. Если они, конечно, еще живы и на свободе. Мельбурн беспощадно гонит от себя эту мысль. Она жива, она на свободе, и ее нужно спасти. Ещё двадцать минут спустя остальные члены ее команды и ещё три отряда готовы отправляться — помимо всего прочего, они не могут допустить, чтобы комендант скрылся. Мельбурн меряет шагами свой кабинет. На одну только дорогу уйдет по меньшей мере четыре часа: он же сойдёт с ума от беспокойства. Он молится. Он не молился столько лет, но сейчас он молится. Он сделает всё возможное, чтобы ее спасти. Через два часа ожидания к нему врывается Леопольд, к чему он оказывается совершенно не готов. — Что произошло, генерал? — рявкает Леопольд. Мельбурн моргает. — Капитан Кобург бросил капитана Кент и ещё двоих членов ее команды во время неудавшейся операции, — ровным голосом отвечает он. Его сейчас не заботит Леопольд, у него просто не хватит на это энергии. — Он так не поступил бы! — Советую вам поговорить об этом непосредственно с капитаном, — говорит Мельбурн бесцветным голосом. — Он спит. Мальчик серьезно пострадал, и я не поверю, что... — Он их бросил! — срывается он на крик, и Леопольд растерянно хлопает ресницами. — Остальные уцелевшие члены ее команды и три отряда сейчас обыскивают три квадратных километра в надежде, что они каким-то образом сумели спастись, генерал. Леопольд съеживается у него на глазах. — Я уверен, что капитан принял решение, которое счёл в тех обстоятельствах верным, — тяжело дыша, с запинкой произносит он. — Не сомневаюсь, сэр — с учётом его возраста и опыта, — парирует Мельбурн. Нет, всё, довольно. Хватит с него этих игр. Слишком многое поставлено на карту. Он настолько пристрастен, что не видит за деревьями леса. Он едва сам не включил себя в состав участников поисковой операции, но Эдран тихо пообещал: «Мы вернём их, генерал», и этого было достаточно, чтобы он вспомнил о собственных обязанностях. — Я заночую в лагере. Прошу держать меня в курсе событий. — Есть, сэр. Он наблюдает за Леопольдом. Помешкав немного, тот бросает взгляд на Мельбурна, затем разворачивается и направляется к двери. — Я буду ждать в офицерской столовой. Слава тебе Господи. — Да, сэр.

***

На рассвете в кабинет ураганом влетает лейтенант Пэджет, крича, что они вернулись, живые, они поймали их, сэр. У Мельбурна едва не подкашиваются колени. Он шагает ко входу в лагерь и видит ее, идущую по улице в окружении своих людей, и замирает на месте, сдерживая грозящие захлестнуть его эмоции. Она перемазана с головы до ног, грязью заляпаны волосы, гимнастёрка и шея в крови, но по большей части чужой. В остальном она как будто в порядке, шаг ее небыстр, но тверд. Она жива, она цела. Он прикрывает глаза, делает глубокий вдох, уставившись на свои сапоги, веля сердцу утихомириться, и лишь после выходит им навстречу. Приблизившись, он замечает, что щеки и кончик носа у нее порозовели от холода, а на лбу здоровенный порез. — С возвращением, капитан, — говорит он. Виктория неуклюже салютует. — Спасибо, сэр. Прошу прощения за задержку и спасибо за помощь, — усталым голосом отвечает она, махнув идущим за ней солдатам. Мельбурн качает головой. — Отправляйтесь в лазарет, капитан. Доложитесь после. Она устало кивает, и он кивает в ответ. Она проходит мимо него дальше по улице. — Так держать, — хвалит он командиров отрядов, узнав, что схваченный комендант тоже отправляется в лазарет — на носилках. Вернувшись в кабинет, Мельбурн падает в кресло, роняет голову на руки и дает волю слезам.

***

Да, с ней действительно всё нормально, за исключением некоторого количества порезов и ссадин. Вот только во время разбора полетов она очень уж немногословна. Два человека из пятнадцати. Она едва смотрит ему в глаза, и выражение лица ее хорошо ему знакомо — смесь тревоги и безразличия. Ей нужно время, чтобы переварить случившееся, и он оставляет ее в покое. Ее команда позаботится о своих, и он сам, если что, скоро проверит, как она справляется. Час поздний, он выжат как лимон и, войдя в кабинет, не сразу замечает ее, свернувшуюся клубочком в темноте за столом Альфреда. Прошло три дня, он едва ее видел за всё это время. Он уже начал всерьез переживать. — Простите, — шепчет она, поднимая на него взгляд. — Я просто хотела посидеть в тишине и подумала, что вы не будете против. Слабо улыбнувшись, Мельбурн опускается на пол рядом. Он молчит, ожидая, чтобы она заговорила. Она заговорит, нужно только подождать. — Мы слышали, как кричат дети, — шепотом начинает она несколько минут спустя. Он закрывает глаза. — Они плакали и звали родителей. — Помолчав, она продолжает: — На аэроснимках не было ничего, что свидетельствовало бы... Мы бы не стали... мы бы по-другому... — Конечно. — Я не заметила. Я должна была заметить, — говорит она после долгой паузы. Он не понимает и потому ждёт продолжения. — Он прятался на дереве у входа, — произносит она, и он кивает. — Фредди даже не понял, что случилось. Никто из нас не понял. — Вы сделали всё, что могли. — Но он и сам знает, что этого недостаточно. Всегда будет недостаточно. — Они все равно погибли. Это была моя обязанность — уберечь их, а я не справилась. — Да, — говорит он. Она поворачивает голову и смотрит на него покрасневшими глазами. — Невозможно за несколько лет открытой войны не потерять ни одного из служащих под твоим командованием людей. Они это знали. И вы тоже. — И как с этим жить? — спрашивает она надтреснутым голосом. Он шумно выдыхает. — Нужно помнить, что есть и другие люди, которые на тебя полагаются. Все эти люди, которые служат под твоим началом — им нужно, чтобы ты продолжал делать всё, что в твоих силах. И людям в нацистских лагерях нужно, чтобы мы делали всё, что в наших силах. — Она не сводит с него глаз. Он слабо улыбается. — Труднее, когда это близкие тебе люди, — признается он. Она отводит взгляд, и слеза скатывается по ее щеке. — Теперь я понимаю, когда люди так говорят. Это должна была быть я. Это я должна была умереть. — Да, — говорит он. Она снова поворачивается к нему. — И я так думал. Так и бывает, когда чувствуешь свою ответственность. — Он испускает вздох. — Я винил себя, когда мои жена и сын погибли под первыми немецкими бомбами. Они находились в Лондоне только потому, что я был прикомандирован к военному министерству. — Он бросает на нее взгляд искоса: она по-прежнему не сводит с него глаз. — Я просто развалился на куски. Но прошло время, и я понял, что если я сдамся, я подведу всех остальных. Я не мог больше ничего сделать для своей семьи, но я мог помочь другим семьям. Поэтому я собрался, стиснул зубы и продолжил работать. — Она судорожно выдыхает. — Это непросто, но у вас получится. Потому что так нужно. Она наконец кивает, снова откинув голову назад, касаясь затылком стены. Через несколько минут ее голова покоится уже на его плече, и он понимает, что если она захочет, он просидит так на грязном дощатом полу всю ночь.

***

Несколько дней спустя в дверь его кабинета стучит Альфред. — Капитан Кобург просит его принять, сэр. Мельбурн испускает тяжкий вздох. — Пусть войдёт. — Ему давно любопытно, как мальчишка решит поступить. — Генерал, — чеканит Кобург, вытягиваясь в струнку. Рука его по-прежнему на перевязи. — Капитан. — Я хотел бы попросить перевод в другую часть, сэр, — объявляет он. Мельбурн приподнимает брови. — Я потерял доверие своей части и посему мое командование не может быть эффективным. Сомневаюсь, что оно у вас вообще когда-то было, так и подмывает его сказать, только вот это не совсем верно. Да, мальчишка вел себя надменно и потихоньку усваивает урок. Он подумывает отказать ему в переводе, пусть попотеет, но овчинка вряд ли стоит выделки. Да и скорее всего Кобург тогда решит действовать за его спиной и добьется таки своего. — Как ваше плечо? Капитан моргает. — Саднит, но заживает хорошо, сэр. Спасибо, сэр. — Вы всё сделали правильно, капитан, — наконец произносит Мельбурн. Это правда. Что бы он там ни кричал, мальчишка принял трудное решение, которое на тот момент искренне считал верным. — Благодарю вас, сэр, — отвечает Альберт, явно не веря ему. — Вы приняли разумное решение, учитывая ситуацию. — Я не должен был бросать их, сэр, — выдавливает он. Мельбурн вздыхает. — Легко казнить себя задним числом. — Но что сделано, то сделано, думает он. — Пожалуй, будет разумно, если вы сами выберете, где вам служить, капитан, — говорит он. Молодой человек встречается с ним взглядом. — Да, сэр. — Вы уже знаете, куда хотели бы получить направление, капитан? — Да, сэр.