***
Прижимая тело Нары к себе, невероятный покой протекал и будоражил сладкими импульсами каждую мышцу в организме. Её дыхание щекотало ключицы. И сердце лишь не могло успокоиться, пока гладил девичье предплечье, так трепетно, боясь сделать больно. Нара уложила ладонь на его талию, мерно дыша в объятьях. Можно ощущать её тепло, ощущать её аромат тела. Ни духов, ни гелей для душа и шампуня, а её собственный слишком родной для него. Самое важное — уметь уловить и ценить моменты. Запоминать, чтобы именно они, в самые гнетённые моменты вытесняли всю боль. Вот оно — хорошо. Вот оно — умиротворение. Вот в чём желание ещё быть и быть рядом с ней. — Прости меня, — именно сейчас жгучее желание проявившейся необходимости сказать ей это. Немного выбравшись из объятий, буквально чтобы была возможность взглянуть на него, Нара вопросительно посмотрела: — Не знаю, есть ли смысл спрашивать, за что. — Я столько боли тебе принёс. Она умолкла, задумалась, опуская глаза на его ключицы, и даже огладила их пальчиками. Прости — слишком сложное слово и при этом ценное. Как-то завелось, что проще уколоть, ударить, оскорбить словом намного проще, чем произнести лечебное, заветное и облегчающее. И Ли всегда считала, что только сильный духом человек сможет произнести его без запинки, откровенно и искренне. И сейчас она в объятьях одного из них. Да, он делал больно. Очень больно, так что до сих пор свербит где-то под сердцем, до конца не отходя. Но сейчас он прикладывает все силы. О чём это говорит? Да обо всём. А что же она? Способна ли она? Хватит ли духу? Но разве Юнги того не достоин? Даже больше, чем она. Немного собравшись с духом, она выдыхает: — А ты простишь меня? Настала очередь Юнги застыть, напрячься. Это ощущалось по мгновенно натянутым мышцам в теле. Наверно, просто не ожидал. Разве он заслужил? Но неужели не понимает, что она считает обратное? Она принимает его. И это своеобразный обряд отпускания её души. Её открытости перед ним. Она принимает себя. Может, не спеша и не мгновенно. Но всё же это принятие их целое. Принятие «мы», вместо пустого одностороннего «ты» и «я». — Глупышка, — с накопившимся выдохом и расслабляется всё тело, прижимая её плотнее к себе, целуя прямо в макушку. Вот когда действительно хочется остановить время, остаться в нём, замереть и забыться в едином сердцебиении, бьющееся в унисон, обретшее покой. — Юнги, я хочу спросить тебя, но, прошу, ответь мне правду. И не заставь усомниться. Потому что я боюсь снова уколоться. — Понимаю. Но сейчас сделаю всё, чтобы ты доверяла мне. Я не предам тебя, Нара, даю слово. Она улыбается, скрывая улыбку, укутанная в его руках, привыкая к его рукам-оберегам от всех тревог. Сейчас она верит как никогда, лишь чуточку оставляя сомнений, которые слегка постукивают по нервишкам. Но быстро забывают, отгоняя в сторонку, как нашкодивших тараканов с дурными мыслями, подальше в угол. — Я просто хочу, чтобы мы были честны, — она снова отстраняется, вглядываясь в его глаза, пропитанные взаимным теплом. — Знаю, что смогу отпустить, когда между нами устранится вся недосказанность, — понимающе Юнги кивнул, откликаясь взаимностью. — Скажи, почему ты спал с ними? Совершенно не важны одноразовые девки, что вились вокруг него. Только две персоны беспокоят её, выходящие на передний план и несущие лепту в её жизни, затрагивая Юнги. Именно поэтому так важно услышать причины, цели. Просто почему. Честно, Юнги неприятно затрагивать эту тему. Проще промолчать. Неприятно ворошить прошлое. Оставить бы его там, далеко за спиной, пока Ли перед его глазами, но если это важно — а это важно — скрепя изнутри правдой, расправляя сворачивающийся язык, постарается объяснить. — Я… — сложно всё же совладать с собой. Он тяжело выдыхает. — Я пытался заполнить пустоту. С Риной действительно вышло случайно, как в прострации. Ты заполняла все мои мысли и одурманен тобой. Порой всё выливалось в такую глупость, когда мне недоставало тебя. Я пытался, честно пытался найти замену тебе, но выходило всё слишком паршиво, — усмехается он, немного переводя дух. — Так и не нашёл, — заправив её локон за ухо, Юнги ласково огладил щёку Нары, внимательно его слушающую. — А с Пак Сорой, — осекается он, видя проскользнувшую боль в её глазах от самого болезненного воспоминания, когда первое в её жизни признание недосказанием уничтожили на корню. Именно этот страх до сих пор сдерживает язык, ставя блок травмой перед открытой любовью, и необходимо время для восстановления. Время для исцеления. — Нара, мы наделали глупостей, — продолжал оглаживать кожу её щеки. — Помнишь, вы как-то сцепились с ней? Она хотела подать на тебя заявление, и это было единственное её условие, чтобы не занести драку в твоё личное дело. Глаза Ли резко распахнулись. Слова не укладывались в голове, создав вакуум, словно в уши резко налили воды. И только непонятная тупая боль эхом разнеслась в глубине, поднимая на поверхность эхо её смеха с примесью слёз из прошлого. Выпрямившись, присаживаясь на кровати и подтянув коленки к обнажённой груди, она как-то тупо уставляется в одну точку, запустив пальцы в помятые волосы. Разве она могла подумать о причинах его действий? Она же даже не постаралась оправдать его, сразу вынеся приговор без суда и следствия. Почему-то показалось, что из всего тела высосали тепло. Ей холодно. Она замерзает. Обычная глупость, ничего более, подтолкнула обоих на ошибки. Вот она — сила недосказанности с примесью обиды. Всё элементарное стало проблемой, припорошившись налётом данных факторов. Покалывание в пальцах отвлекало, не давая собраться мыслям в кучу, так, словно по всему телу пускали лёгкие разряды тока. Столько сложностей, в то время как необходимо было так мало, всего лишь поговорить. Но они оба заткнули уши и сделали только больнее друг другу. Столько лет обиды и ненависти было в сердце, что сейчас не верилось, как можно это было переносить. Да и сейчас не до конца отпускает, продолжая стягивать клапаны, так что кровь неравномерно пробегает по капиллярам. Спасибо, что хоть дышится, но всё равно надо совершать глубокие вдохи-выдохи. Открывшаяся правда имеет горький привкус. Искренность, как её составляющая часть, сложное сочетание. И вместе их сложно переварить за раз. Но знаешь, что должен. После чего остаётся только сожаление. Сожаление от всего. Наверно, наконец отпустив немного прошлое. Оно было — да. Его не изменить — естественно. Надо слиться с настоящим. Жить. Пускай живут наполнено. Теперь же можно? — Чёрт! — с такой же горечью правды срывается у Нары. — Что случилось? — обеспокоенный Юнги присаживается рядом, аккуратно опуская ладонь на спину девушки. Она обернулась, так же горько улыбаясь, словно полностью пропитавшись этим словом и состоя теперь из него по кусочкам, каждой частичкой себя: — Кажется, чувствую себя мразью. Однозначно ей, таким нелицеприятным словом, хорошо характеризующим. Прощает ли она Юнги, переспавшего с Сорой? Прощает. За всё прощает. Даже несмотря, как в ней разрослась ненависть. Но он же принял на себя всё. Её слова, отречение, всё, что резало его и рвало на кусочки, в то время, как сам просто, как и всегда, защищал её и был рядом, до конца перенося все нападки с её стороны. Он всегда защищал, а вот она так не научилась ценить это должным образом. Глупая безмозглая девчонка, разрушившая весь мир, что он создавал вокруг неё. — Иди сюда, — он притянул девушку к себе, устраивая ее между ног и обняв со спины. — Я был трусом по отношению к тебе. Всегда боялся сделать больно, но именно это и делал всё это время. Всё хорошо, мартышка. Сейчас всё хорошо. Я тебя больше не отпущу. Она откинулась, удобней устраиваясь на его плече, поворачивая голову, утыкаясь в изгиб его шеи. — Спасибо. — Скажи, что ты моя, Нара. — Теперь у тебя сомнения? — игриво усмехается она. Наконец, облегчение наступает в её душе, возрождая что-то прекрасное, как новую жизнь. — Я просто хочу это слышать. — Твоя. Перехватив её ладонь, Юнги переплёл их пальцы и поднёс к губам, поцеловав её тыльную сторону. — И это неизменно. Постепенно гармония распустится и окутает их. Противоположности притягиваются, но что если не такие уж противоположности, а скорее, объединённые чем-то особенным люди встречаются, их сцепляет что-то более глубокое, уже осознанное и крепкое, удерживая плотно, притирая друг к другу. Главное, сейчас они отдаются этому. — Юнги, — обратилась Нара, безотрывно наблюдая на объединённые руки. Ей так нравится, как её ладонь смотрится в его, как идеальное сочетание, его бледная кожа, почти фарфоровая, и её, слегка смуглая. — М? — мычит он рядом с ухом, носом зарываясь ей в волосы, сильнее вбирая в себя её запах, наполняя лёгкие редким спокойствием Ли. — А о чём вы разговаривали с Джином? Скрипнув зубами, не хочется посвящать её в этот разговор, но сейчас они открылись друг другу, наверно, по максимуму, и он будет честен, хоть и жутко не желает, зная, что обеспокоится. — Мы говорили о следующем бое. Как и думал, она резко выпрямила спину, поворачивая голову в его сторону. — Юнги, — хмурятся её брови. Она в недоумении и явно старается взять себя в руки. — Зачем тебе это надо? — Так необходимо, — спокойно сообщает ей. Глубоко вдохнув, поджимая губы, Нара в очередной раз решается просто довериться ему, но всё же упрямо приподнимает подбородок: — Тогда я с тобой.***
— И всё же до сих пор убеждён, что тебе не стоило приходить со мной, — ворчит Юнги, заводя девушку в холодное злачное помещение недостроенного и заброшенного бывшего стадионного комплекса на окраине города. Сейчас около часа ночи холодной зимы с пронизывающим ветром даже сквозь одежду. Всё же место, не предназначенное для девушки. ЕГО ДЕВУШКИ. Но она упрямая до безобразия. Проспорила с ним целый прошлый день, и до этого ещё целый день, убеждая, внушая, и когда дело едва не дошло до угроз, всё же пришлось уступить. Блять, теперь опять себя винить будет ещё из-за этого. Был бы он один, вообще плевать, но теперь же он обеспокоен за неё. Её же хочется спрятать, укутать и оберегать, а не вести в подвальные помещения, где собираются наглухо отшибленные люди. Они не соответствуют её миру, и страшно, как бы не запачкали своей азартной слюной её тонкую душу. — А тебе зато мало прошлого раза. Забыл уже, как убегали от полиции? — зло шипит она в ответ, чувствуя себя неуютно в этой атмосфере, снова слыша рёв адреналинонакаченной толпы, слыша глухие удары по телу и вдыхая запах пота с примесью алкоголя. — И если нас на этот раз схватят, то это будет на твоей совести. — Чёрт, Нара, — он оборачивается к ней, плотно сжав губы. — Всё не так просто, как ты думаешь. — А как? — щурится девушка, выказывая своё недовольство. Да только тут больше обеспокоенности за него. Больше не сможет же видеть, как ему причиняют боль. Точно скрючится с ним на ринге. — Ты же ничего не объясняешь. — Милые бранятся, да только тешатся, — Тэхён вышел из толпы, ехидно приподнимая бровь и параллельный уголок губ. — Ну и, что же мы опаздываем? — Были причины, — машинально Юнги ухватил Ли за руку. Не знает, вроде Ким никогда не предвещал беды, всегда похуистичен и, кажется, не заинтересован ни в чём, но сейчас настораживал. Хотя это всё, скорее всего, предрассудки Мина, стараясь теперь от всех огородить Нару, ревнуя к каждому. — Как скажешь, — безразлично бросил Тэ и двинулся к выделенной комнате, где могут обустроиться и переодеться на время незаконных действий. Ли и Мин двинулись за ним, молча переглянувшись, продолжая держаться за руки. В комнате было едва ли теплее и не хватало света. Одна-единственная лампочка под потолком не обеспечивала должного света. В углу стояло потёртое кресло, в котором вальяжно обустроился Ким Сокджин, расплывшийся в улыбке при виде зашедшей после Тэ новоиспечённой парочки. — Надеюсь, нам теперь не надо каждый месяц будет поздравлять вас с отношениями, — очередная его шуточка. Напрягает, он вообще бывает серьёзным? Или это принципиальная позиция по жизни — всё сводить к юмору? — Им бы для начала и месяц продержаться, — бросил Тэхён, по привычке устраиваясь на подоконнике окна, чтобы закурить перед боем. — Умолкни, Тэ, — тут же огрызнулся Юнги, снимая куртку, но прожигая его профиль взглядом. — Не кипятись раньше времени, ещё успеешь мне морду набить, — улыбка-оскал сверкнула на губах друга, даже не смотря в его сторону, спокойно поджигая сигарету пламенем от зажигалки. — Будешь? — приподнимая пачку, он посмотрел на Нару, протягивая ей её и как бы предлагая присоединиться рядом. Поёжившись, честно, у Ли была сложная внутренняя борьба с зависимостью, но она держалась, пообещав Юнги. Да и сама понимает, что нельзя столько травиться. Ей здесь неуютно, спасает только присутствие Юнги. И где Чимин? Поддержка единственного друга тоже не помешала бы. Это ещё хорошо, что Намджуна пока нет, постоянно зло косившегося на неё. Конечно, плевать на его неприязнь, но всё же не комильфо постоянно чувствовать это вблизи. — Я… — покосилась она на Мина, — не курю. Смешок сорвался у Техёна с губ одновременно с выдохом клубков густого серого никотинового дыма. — Тогда держи, — достав что-то из кармана, он кинул это Ли Наре, которая растерялась, едва не уронив, но всё же подхватив неизвестное. Разжав кулак, она неопределённо посмотрела на блестящую упаковку. — Карамелька. Иногда помогает, — подмигивает он ей. Эти импульсы Юнги, тёмные, пронизывающие хуже ветра на улице, пускали мурашки по телу Нары, хотя она знает, что вся моментальная злоба предназначалась не ей, а тому, от кого получила сладкий презент мятной конфетки. И как Тэхён спокойно держится, облачённый в пофигистическую маску, продолжая невозмутимо курить, когда даже ей стало не по себе? Тэхён ходит по краям его нервов. Но вот специально, намеренно ли, слишком не ясно. За спиной открылась дверь, сбивая мгновенное напряжение в комнате. — Нара? — удивлённо уставился на девушку Чимин, а потом, нахмурившись, перевёл взгляд на Юнги, ка бы говоря «ой зря ты, братан, всё это удумал». Юнги только слабо пожал плечами. А что он мог поделать с непоколебимостью своей девушки, которую хоть наручниками к батарее пристёгивай, но так она же их вырвет со стеной, найдёт и пришибёт нахрен. — Присмотришь за ней, — бросает он другу, помогая Ли раздеться, принимая от неё куртку и вешая на старый ржавый гвоздь на стене поверх его одежды. — Я же не маленькая, — тут же фыркает она на его слова. — Но так мне будет спокойнее. Умолкает, принимая его условия, хоть и недовольно поджимая губы. Так честно, учитывая, что он до последнего не позволял увязаться за ним. Да ей и самой будет спокойнее с Чимином, единственным после Юнги, кому она может доверять. Всё равно сама держалась бы при нём. — Какие милый голубки, — тихо под нос промычал с сарказмом Тэ, продолжая изучать пейзаж за окном. Юнги прищурился и сжал челюсти. Что-то Тэхён сегодня подозрительно болтлив. Собираясь выходить из комнаты, утверждая, что ему надо разогреться и размяться, Ли с Чимином двинулись следом. Пак прикрыл двери, ухватив друга за предплечье: — Юнги, ты сегодня на спарринге с Тэхёном, — как-то обеспокоенно сообщил он. — Что? Но почему? Я думала, вы не дерётесь между собой, — встряла Нара, сжимая руки в кулак, в одной из них чувствуя долбанную конфету от теперь уже соперника Юнги. Захотелось тут же швырнуть её куда подальше. — Здесь не смотрят на родственные связи и дружеские. На боях каждый сам за себя, — объяснил Пак. Опасение сковало сердце Нары, словно клешнями перекрывают тонкие капилляры, и дышать трудно, и ладошки становятся влажными, бросая в холодный пот. Хочется броситься к ногам Юнги и умолять, чтобы он бросил всю эту затею. — Я слышал, что Тэхён в последние дни основательно поработал с Джуном. Удачи тебе, — похлопал Чимин по плечу Мина. И этот жест полон тревог за друга, но поддержка необходима, он будет до последнего за него. — Юнги, — голос Нары нервно дрогнул. Ей всё это не нравится, ой, как не нравится. — Останься с Чимином, — кивнул он Паку, стараясь не смотреть на неё. Ему надо остаться наедине с собой. Собраться. Он сможет. Тэхён крепкий, но и он не промах. А вот Ли его слабость, самая опасная и ломкая. И если сейчас увидит опечаленные глаза девушки, он сдаст позиции. Значит, примет поражение без боя. Челюсть сводит, как мышцы на холоде в одной футболке. Но холод его стихия. Тем более, сейчас есть смысл не сдохнуть на ринге. Одна девушка наполняла теплом изнутри, значит, у него двойное преимущество. Он справится, она же дарит надежду.