Противоположности

      Брести в своих мыслях, абсолютно тупиковых, бескрайних, как бесконечные пески пустыни, где каждая песчинка — это отдельная мысль, и им нет конца и края. Оставаться с самой собой достаточно одиноко, хоть Нара и привыкла со всем справляться сама. Но происходящее в последнее время, кажется, запутывает её всё больше. Словно выбивают из комфортности оболочки, выгоняя наружу сущность, и так напуганную от внешнего мира. И вот это внутреннее оказалось не приспособлено к обычной жизни, дрожа, как зашуганный зверёк, готовый кусаться из последних сил. Внутри слышится треск, какой-то перелом в её жизни, но пока она обуздана страхом, хоть и любопытно. А что там, может, вот он, выход? Или просто очередной тупик? Почему всё так сложно в жизни? Почему нет такого: появился вопрос и вот тебе сразу ответ? Почему людям так свойственно усложнять, усугублять и замыкаться, надеясь, что так будет проще? Не проще.       Мы становимся моральными инвалидами — ничего не видим, никого не слышим, никого не замечаем… И мы остаемся одни. Снова в себе. Снова одиночки.       Нару ввёл в смуту Тэхён и его слова. Вроде, что такого, этот парень постоянно может что-то брякнуть, не подумав. Или, наоборот, подумав? Но слово «разочарование» как-то въелось ей под корку, и она смакует его на языке, в мыслях, не заметив, как отдалилась от университета на приличное расстояние, идя на автомате, мышечной памятью. Разочарование — громкое и грубое слово, но смысл воспринимается по-разному. Для каждого по-своему. Разочарована ли она в Юнги? Но можно ли разочароваться в том, кого знаешь практически всю жизнь. Ты знаешь всего его. Отрицательные качества и положительные. Все изъяны, комплексы и косяки, точно так же, как и подвиги, тёплую натуру и самую чувственную. Если ты не отвернулся от него за всю эту жизнь, зная, как облупленного, разве это не говорит, что не в состоянии уже разочароваться? Это принятие человека таковым, каким он создан, тем, кем он стал и является. О чём она думает?! Тэхён ляпнул, а она уже заморочила себе мозги. Она верит Юнги… Хочет верить…       — Эй, в чём дело? — Ли одёрнули за руку. Она совсем не слышала, как за спиной окрикивали её имя, как бежали за ней. «Наверно, шапка слишком плотно сидит на ушах», — оправдывается она перед собой, поднимая на Юнги взгляд.       — Скажи, почему я, Юнги? — огорошила она резким вопросом.       — Что-то случилось?       — Просто ответь мне.       — Что именно ты хочешь узнать?       — Твой выбор. Почему выбрал меня?       Его брови нахмурились, взгляд выдал глубокую задумчивость, а губы напряжённые плотно сжались. Разве можно дать ответ тому, что у человека внутри способен вызвать другой человек? Чувства никогда не подвергались ответам, теориям. Ни один учёный никогда не даст чёткого и ясного определения. Это просто есть, заложено в инстинктах, самой судьбой, Богом, самим человеком. Да кем угодно! Это просто есть, как желание пить, есть, спать. Чувства не поддаются контролю. Нельзя полюбить кого-то, насильно дрессируя разум. Можно постараться противиться, сопротивляться, но этого не избежать, как всемирного тяготения. У кого-то проявляется острее, у кого-то мягче. Но абсолютно каждый испытывает хоть одно чувство за всю жизнь. Иначе это уже не человек.       — Я не знаю. Мне не надо было выбирать. Всегда была ты. Просто ты, Нара, и мне этого достаточно. Ты сомневаешься во мне?       Она вздохнула, опуская глаза на заснеженную дорожку. Какой-то озноб сегодня пробивает, и на душе неспокойно. Её столько мучает, и это гложет и гложет без конца. Вроде всё хорошо и нет. Они вместе, они пара, но чувство неуверенности, недосказанности остаётся осадком на душе. Она не может чётко утверждать, что уверена в себе, если даже слово «люблю» горчит на кончике языке, не способное произнестись легко и непринуждённо.       — Я так запуталась, — тихо сообщила она и тут же ощутила, как он взял её руку и огладил большим пальцем тыльную сторону ладони.       — Тебе надо расслабиться, — сообщил он, потянув за собой.       — Куда мы? — слегка опешила Нара, даже не успевая за его шагом — так он ускорился.       — Гулять с Гердой.       — Ты издеваешься? — фыркнула Ли, пытаясь остановить его и вырвать руку.       — Нет, — обернулся он, улыбаясь через плечо, крепко удерживая вырывающуюся особо вредную особу.       Ему бы капельку больше доверия от неё. Сейчас рад, когда умолкает. Поддаётся, следуя за ним в сторону дома, и даже не отняла руки в общественных местах, позволяя ему млеть, чувствуя, что вот так просто может теперь ходить с любимой. Только бы не закрывалась от него. Ещё немного, и он вытянет её из себя, спасёт и приласкает. Только бы доверяла, и тогда справятся со всеми страхами. Ведь теперь потерять её, просто не имеет права.       Зайдя на территорию дома семьи Мин, Герда уже царапалась в дверь и поскуливала, учуяв хозяина. Нара вцепилась в ремешок сумки на плече, озираясь по территории. До сих пор как-то чувство вины давит здесь, ощущая себя предательницей их семьи и воспоминаний, что связывают с этим местом. Садик совсем выглядит по-другому, покрытый снегом, кажется таким же одиноким и покинутым. В него заходят редко и то, когда гуляют с собакой, а теперь он всё чаще один и погружённый в спячку под белоснежным одеялом.       Юнги щёлкнул замком и открыл дверь, выпуская счастливого питомца. Герда принялась подпрыгивать и лаять, виляя хаотично от радости хвостом.       — Ну, всё-всё, успокойся, — велел хозяин, и собака, пару раз цокнув когтями о деревянный пол крыльца, присела, но то и дело бросала нетерпеливые взгляды в сторону Нары, желая подбежать и поздороваться с давней подругой. Юнги протянул руку, подзывая девушку, неуверенно мнувшуюся перед лесенкой. — Давай сумку, я занесу её в дом.       Пришлось ступить ближе, протягивая кладь молодому человеку. Нара и сама не могла отвести взгляд от собаки. Внутренний барьер травмы ещё не спал, и сердце щемило, заставляя дрожать пальцы совершенно не от холода. А взгляд то и дело задерживался на пятне, таком же, как под копирку, как было у Кая. Но какая преданность в собачьих глазах, так что чувство вины перед животным сжимало тугой узел в солнечном сплетении. Она знает, что должна преодолеть рубеж. Избавиться от травмы, освободиться, оставляя лишь светлые воспоминания. Нельзя же вечно убегать? Верно?       — Ты в порядке? — бережно поинтересовался Юнги, уже занеся сумку Ли, и аккуратно рукой проскользил по её ладони.       — Д-да, нормально, — очнулась она и присела на корточки перед Гердой. — Привет, — поздоровалась Нара с собакой, протягивая руку и оглаживая короткую чёрно-белую шёрстку макушки, а потом, совершенно не жалея новенькие джинсы, опустилась колени, приступая трепать уши животного. Это было странно, волнительно, но узел стал отпускать, а не так сильно трещать от натуги нервов. И опять же, все наши проблемы идут от головы. Немного преодолений трудностей, ступенька за ступенькой, и душа готова к свободе. Всего лишь надо отпустить. Жить. Быть счастливым. Отпусти, и мир перевернётся.       Герда приоткрыла пасть, высовывая язык и дыша так довольно, словно всё это время ждала ласки именно от неё, прижимая мордочку к девичьим ладоням. Её передняя лапа приподнялась, опустившись на колено Нары. Такой маленький жест, означающий так много — доверие человеку. Животные способны скучать и любить намного искреннее, чем мы только можем подозревать. Они будут и верить, и ждать до самого конца, и готовы будут простить любую обиду. И только человек не заслуживает такой преданности и любви от крохотного создания.       — Ну что, девчонки, пошли гулять, — Юнги не мог сдержать улыбки, видя Нару такой умиротворённой, спокойной и… простой.       Услышав заветное «гулять», собака подпрыгнула, устремившись облизать лицо девушке, едва не сшибив её и повалив, если бы Юнги вовремя не подхватил Ли, поднимая на ноги. В один прыжок Герда спрыгнула с крыльца, принявшись наворачивать маленькие круги вокруг оси. Она счастлива, и откровенная радость выливалась в целую бурю активности, требующую выхода.       — Какая она энергичная, — усмехнулась Нара.       — Вот я теперь и думаю, как мне управляться с вами двумя, — смех пробрал Юнги, заприметив недовольно нахмуренные брови девушки и её осуждающий взгляд. Ну, разве не милая? Он быстро чмокнул её в щёку, сбивая спесь. Ли может и серьёзно зарядить по шее, так что надо быть поаккуратнее с шутками. Но он рад, видя, как Нара совершает шажок за шажком навстречу.       Парк в пятиминутной ходьбе от дома Юнги был весь истоптан, утрамбовав снежные дорожки жильцами ближайших домов, мимо прохожих, любителями утренних пробежек и таких же, как они, выгуливающих своих питомцев. Озерцо с перекинутым через него мостом парило на морозе, ещё пока не покрываясь наледью. Было довольно тихо и спокойно, и Юнги с Гердой могли позволить себе резвиться, как малым детям, на территории. Как-то сложно было представить такого активного Мина, но вот он кидает палку собаке и бегает с ней наперегонки. Он живой, настоящий, углублённый в мелкие частички человеческой радости. Просто Юнги, без проблем, забот и переживаний. Он в моменте забытья. И Наре нравится. Безумно нравится наблюдать за ним. Как вошкается с Гердой, порой поскальзывается и едва не падает, но продолжает веселиться абсолютно свободно, раскованно, дурачась обычным мальчишкой, заражая настоянием и её саму, всё шире вызывая улыбку. Она стояла в стороне, сложив руки под грудью, молча и отстранённо держась, боясь нарушить их атмосферу. Предпочла оставаться наблюдателем. Или просто разучилась расслабляться? Не знает. В последнее время она ни в чём не уверена. Хочется взять себя в руки, но… а вдруг это будет опять, как откатится в прежнее состояние, где задыхалась? Тогда это будет мучительней, ведь она уже успела ощутить, каково это — вдохнуть свежего воздуха. Вот и что это за чёрт? Где она, золотая середина? Как понять, что идёшь в нужном направлении? Разобраться в себе необходимо, но очень сложно. Пока же она остаётся на поводу у Юнги. Но чётко понимает одно — она хочет этого сама. Смотреть на него, доверять и верить. Ведь он так близко. Ближе, чем кто-либо другой. Смешок сорвался, когда Юнги провалился одной ногой в сугроб, победно приподняв палку, выигранную в перетягивании с Гердой.       — Иди к нам, — обернулся он к ней, поманив в их весёлую кучку мола.       Отрицательно покачав головой, утверждая, что не собирается участвовать в их детском саде, Мин сам приблизился ближе. Восприняв очередную игру, Герда понеслась рядом, пытаясь вырвать влажную ветку из его рук. Крутясь от питомца, делая пробежки, Юнги уворачивался. Нара хитро прищурилась, прикусив губу, выставила ногу, поставив ему подножку. После характерного «чёрт» парень улетел лицом в заснеженный сугроб. Герда должна сказать Наре спасибо, потому что теперь она завладела трофеем, умчалась ближе к озеру, грызя конец коры ветви. Не сдержавшись, Нара рассмеялась, едва не складываясь пополам. Как же она давно не смеялась, так, что лицевые мышцы и мышцы пресса мигом заныли с непривычки. Стало так свободно, так что едва слёзы не пробивались из глаз.       — Ах так, — усмехнулся Юнги, отряхиваясь от снега и вытирая лицо, — ладно, сама напросилась.       — Эй, ты что собрался делать? — опасливо начала пятиться Нара.       Не дав ответа, не успела она среагировать, Юнги легко подхватил девушку, закинул на плечо и окунул прямо пятой точкой в снег. Нара заверещала, когда снег проник и под куртку, охладил горячую кожу резким контрастом.       — Чёртов Мин, ненавижу, — барахталась Ли, когда теперь он смеялся над ней.       И снова ненавистное «ненавижу», но сейчас совершенно в ином ключе. Бурчащем, возмущающемся, но намного мягче, даже милом. Сердце щемит, но не болит от рези. Она смеётся, она дурачится, она возвращается к нему, и это самое ценное, что может позволить на данный момент Юнги.       Ухватив его за руку, Нара резко потянула его на себя, опрокидывая рядом.       — Ты зараза, — продолжался смеяться Мин, сыпнув ей в лицо снегом. Лицо девушки вытянулось от негодования и шока его действий, ведь теперь растаявший на щеках снежок холодными струйками скатывался за шиворот.       — Что? Да ты… — ответила она тем же жестом, осыпав холодными кристалликами.       Борьба развелась нешуточная, они старались как можно больше снежных горстей сунуть друг другу под тёплую одежду и изворачивались, как могли, кувыркаясь на земле. Незаметно присоединилась и Герда, радостно лая и прыгая вокруг. Наверно, со стороны они казались странными, неуравновешенными подростками, но разве это важно, когда так искренне смеялись и тяжело дышали от своеобразной игры, вспоминая детство и отпуская себя хотя бы на мгновение?       — Замёрзла? — интересуется Юнги, перехватывая её руки, помогая подняться. Её пальчики ледышки, а губы слегка посинели. Одежда быстро намокла, и теперь он переживает, чтобы она не заболела.       — Всё в порядке, — он дыхнул горячего воздуха на её ладони и крепко сжал в своих, и этот жест заставил перехватить девичье дыханье. Так заботливо и нежно, вызывает неловкость и смущение. Снова чувствует себя маленькой дурочкой, но это до одури приятно. Ведь с ним так можно. Так нужно и необходимо.       — Надо согреться и выпить горячего чаю.       Вернувшись в дом семьи Мин, собака, вымотанная, но абсолютно счастливая, улеглась на лежанке в гостиной, моментально уснув. Поухаживав за девушкой, Юнги помог ей снять мокрую куртку, унеся сушиться на батарею в ванной комнате. Вернувшись, они направились в его комнату. Не впервой им находиться там, но впервые зашли совершенно в ином статусе. Больше не друзья — это так странно и очевидно одновременно — сложно уложить в голове за раз.       — Я приготовлю тебе одежду, — юркнул Юнги к шкафу с бельём, подыскивая что-то подходящее. — Тебе надо переодеться, джинсы и кофта тоже все мокрые, — продолжал он хлопотать, когда Ли присела на край кровати. Заботливый Юнги — это так забавно. — Надеюсь, подойдёт, — протянул он чистые его штаны и серую футболку. Невелик выбор, но это его привычная одежда, пропитанная его запахом.       — Спасибо, — перехватила она вещи. Кивнув, Юнги отвернулся, чтобы она могла переодеться. Почему-то стало так смешно. Юнги и отвернулся, чтобы её не смущать? Странный он. Не типичный. Где же тот дерзкий Юнги, которого она знает? Ли всё посмеивалась про себя, стянув кофту через голову и сняв джинсы, оставаясь в одном нижнем белье. Наверно, остатки игривого настроения ещё не выветрились, решив в таком виде тихонько ступить к нему со спины. — Можешь оборачиваться, — развернувшись, он растерялся и опешил на мгновение, откровенно разглядывая свою девушку, особенно задерживаясь на соблазнительных изгибах. — Так-то лучше, а то устроил тут спектакль девственника-одиночки, — язвительно хмыкнула Ли. — Как будто голых девок не видел.       Решив вернуться и всё же одеться в сухую одежду, Юнги ухватил её запястье, снова разворачивая к себе:       — Девок видел, но ты не они. Ты что-то слишком невообразимое и нежное для меня, — его голос с придыханием проиграл мелодию по её нервам, моментально сбив дыхание и участил сердцебиение. Разве когда-то она думала услышать от него такие комплименты, а сейчас ноги подкашиваются и хочется рухнуть к его ногам. Ещё так слишком сложно разобраться в своих чувствах. По крайне мере, не с первого раза и не второго… и не десятого. Его рука опустилась на талию, чуть сжимая пальцы, а вторая медленно огладила кончиками пальцев от кисти до самой шеи, моментально опаляя кожу. — Что же ты вытворяешь со мной, Ли Нара? — шепчет с волнением, запуская пальцы в волосы на затылке.       А что ты творишь с её сердцем? Оно рухнуло куда-то вниз, пискнув от наслаждения прикосновений, вызвав мурашки и дурноту в голове. Грудная клетка тяжело поднималась, как от нехватки кислорода, и кислород был только у него, без кого она задохнётся в этом мире. Нара уже готова извиваться навстречу его действиям, льнуть к его холодным ладоням и прижиматься всё ближе. Так не хочет снова быть одной. Пожалуйста, Юнги, убереги. Она ждёт его губ, хочет впитать их, насладиться их вкусом. От одной мысли об этом внизу между ног всё скрутило. Она хочет его прямо сейчас.       — Поцелуй меня, пожалуйста, — молящим шёпотом просит Нара.       Их тела ещё холодные после улицы, но внутри обоих пылает огонь, прожигая все внутренности, вызывая дрожь в теле. Юнги поцеловал её сразу, проскальзывая влажным языком внутрь, встречаясь с её. Прижав Нару плотно к себе, ощущая упирающуюся мягкую, но упругую грудь, он едва не стонет только от этих ощущений. Ему достаточно простого нахождения рядом, но в такие моменты каждый раз забывается, уносясь куда-то далеко, в несуществующие ощущения, и лишь её руки, забравшиеся под его футболку, оглаживающие торс, ещё напоминали, что он жив, это наяву. Он знает, весь его мир сейчас в ней, сосредоточен на одной девушке, отвечающей на поцелуй с таким жаром, что, кажется, останется ожог на губах. И, если это так, он хочет сгореть, но ощутить её губы по всему телу.       Когда они стали такими жадными? Им мало. Всё мало. Так немногословны друг к другу, наверно, потому что всё ощущают ментально и частичками кожи. Они чувствуют друг друга, и это магия двух половинок. Пускай немного придурошных, своеобразных идиотов, но таких необходимых друг другу.       Юнги прав: они зависимы друг от друга.       — Юнги… — едва уловимо произносит Нара, откидывая голову, когда он опустил губы к шее и оставлял мягкие поцелуи на тонкой коже.       — Ты очень красивая Нара, особенно изнутри, — тонкие холодные пальцы проникли за линию её трусиков, оглаживая ягодицы, пока вторая рука ловко расстегнула вверх комплекта. Соски моментально затвердели то ли от лёгкой прохлады комнаты, то ли от влажного языка Юнги на них. Пришлось удержать девушку за спину, со стоном изогнувшуюся от лёгких ласк. Интересно, она всегда была такая чувствительная или только с ним?       Её пальцы впивались и хватались за иссушенные белые волосы Юнги, пока целовал ложбинку, приподнимался к ключицам и обратно к губам.       — Скажи, чего ты хочешь? — спрашивает он, оглаживая её живот вокруг пупка и ощущая мурашки на теле возлюбленной. — Скажи, Нара, — не знает, зачем, но ему так необходимо сейчас услышать её томный голос. Ощутить, что он нужен ей. Чтобы сказала, просто сказала, много не просит. Его ширинка с набухшим и готовым на всё членом упиралась ей в лобок. Её зубы укусили собственную губу, сдерживая слетающий приглушающий стон, ощущая, как он трётся выпуклостью внизу, вызывая дрожь желания во всем теле. Он смял упругую грудь, прищипнув пальцами сосок. Стягивающий спазм требовал его, требовал разрядки. — Чего ты хочешь?       — Тебя… хочу тебя, — сорвалось вместе со стоном.       Подхватив Нару на руки, Юнги мягко опустил девушку на кровать. Сняв мешающуюся футболку, он замер, когда Ли приподнялась, расстегнула пряжку ремня, пуговицу и опустила молнию, приспуская чёрные джинсы, проводя ладошкой по возбуждённой плоти через трусы. Так чертовски приятно. Её ласки вынуждают едва ли не рычать. Миндалевидные глаза, слегка затуманенные и потемневшие, казались сейчас самыми упоительными, читая в них желание к нему, когда приподняла голову, наблюдая за его реакцией, стягивая и боксеры.       Пальчики Ли обвились вокруг члена и двинулась пару раз от самого основания до кончика головки. Ещё никогда Нара не видела мужскую плоть так близко. Сейчас хотелось разглядывать. Изучать всего Юнги, каждую его набухшую венку, и улавливать любые смены дыхания, вздрагиваний на ощущения. У неё нет такого опыта, как у Юнги, но она хочет научиться всему. Нет, не так. Для него она хочет научиться всему. И не спеша, не торопясь, она освоит на практике.       Его член дёрнулся, когда девичий язычок прошёлся по уздечке. Это сносит крышу, как от экстаза. Неумолимого кайфа от её касаний. Шумно выдохнув, Юнги опрокинул Нару на спину, стянул с неё трусики и навис сверху. Больше не может сдерживаться. Он желает эту девушку всеми фибрами души, ликуя от гедония каждой клеточкой кожи. Он хочет её, совершенно забыв достать презервативы из тумбочки. Прямо сейчас она под ним, требует его, впив ноготки в его кожу на боках, когда проник глубоко, срывая стон. Самая божественная песнь — её голос. Тонкий, чувственный, неподражаемый и единственный для него. Всё остальное не важно, пока она с ним. Пока живёт для него, дышит. И её слегка растерянный взгляд на него, не умея правильно выражать эмоции. И его вина в этом. Но он всё исправит.       Теперь только они.       Теперь только друг для друга.