Противоположности

      — Я принесу вам воды, — спокойно произносит следователь и встаёт с места, поправляя форму, оттягивая слегка сползшую вверх юбку-карандаш.       Она, скрипнув дверьми, выходит из душного помещения.       Юнги хмурится на скрип, поднимая голову, чтобы откинуть её назад, оперевшись спиной на спинку деревянного стула. Он смотрит на потолок. Серый, унылый и с хаотичными пятнами. Ему так пусто, крикни ему в душу, и эхо пронесётся. Глубоко вдохнув, Мин прикрывает глаза, сглатывая слюну. Не хочет он пить, он просто хочет спокойствия, но, видимо, уже не умеет по-другому, постоянно попадая под сумбурность дней и вечных истязаний. Он хочет одного, но того, что не принадлежит ему, а презирает холодным взглядом. Плевать уже. Посадите. Усадите за решетку. Терять всё равно нечего. Потерял уже. Он хочет научится жить без Ли Нары, но не сможет. Эта девушка так прочно проела его сердце, что выпусти её, он подохнет в ближайшей подворотне. И всего лишь один вопрос: «Почему всё так?» Это гордость в них так играет? Или просто проверка на прочность? Или просто настолько идиоты?       Мин дёргается и кривится уже от бесящего скрипа двери. Он поднимает голову прямо и чувствует, как нервный импульс сковал тело, а глаза сами расширились. Удивлён? Не то слово.       За следователем Чун Суми заходит девушка. Её пальто расстёгнуто, шарф беспорядочно повис на шее, а волосы слегка взъерошены. Она сжимала руки в кулак, нервничая не хуже, чем он. Ли Нара бросила на него взгляд и плотно сжала губы, словно растерялась сама, а былая уверенность растворилась в холодных стенах или всё же от его глаз. Он видит, как дёрнулось её тело, словно хочет подскочить к нему. И что? Ударить? Для чего? Но одёргивает саму себя.       — Мин Юнги, данная девушка утверждает, что является вашим свидетелем. Вы знакомы? — женщина-следователь в своём репертуаре, чётко прямо обращается к парню, пропуская девушку вперёд.       — Более чем, — сухо буркнул Юнги.       Он прослеживает краем глаза, как Нара подходит к нему и садится за соседний стул. Держится, но в каждом жесте нервозность.       Следователь кивает в знак «значит, всё нормально», повторяет, что принесёт воды, снова захлопывая скрипучие двери.       — Во что ты на этот раз вляпался? — тут же, практически шёпотом, задаёт вопрос Нара. Она не смотрит на него, а сложила руки на коленях и хмурила брови.       Ли до сих пор находилась под лёгким адреналином захлестнувших эмоций и дышала глубоко, выравнивая пульс. Ей необходимо вернуть уравновешенность и пофигизм — это правильнее, чем такие эмоции. Но… сердце стучит. Она переживает всё же за него. Очень сильно.       — Всего-навсего спас девушку, которую едва не изнасиловал пьяный придурок, швырнув его в окно, — так же тихо отвечает Юнги, смотря прямо перед собой. Его руки в наручниках безвыходно близко располагались рядом, поэтому он играл большими пальцами между собой.       Ли обернулась к нему. Её глаза были расширены, а губы приоткрылись, словно хочет что-то сказать, но потом смыкаются, поджимаясь.       Так рвалась к нему, буквально обезумела. Хотела накричать, отчитать его за безрассудные действия и хорошенечко встряхнуть «что ты творишь». И всё улетучилось. Моментально. Она затухла, а сейчас и вовсе поникла, виновато опуская взгляд. И что? Кого в итоге отчитывать? Её упрямство?       Это её вина.       Ни Юнги. Ни кого-то ещё.       Её.       — Прости.       Юнги тряхнуло, буквально ему только что вынесли приговор. Одно слово, но как-то болезненно кнутом огрело измученное сердце, что аж захотелось приложить руку к солнечному сплетению — настолько там всё ноет и воет одиноким волком. Он угодил в капкан под названием «Ли Нара». Родился уже заражённым вирусом под названием «Ли Нара». И требует исцеления Ли Нарой.       Нара извиняется? Перед ним? Перед Мин Юнги?       Он поворачивается к ней, лишь провернув шею, и смотрит как-то ошарашенно.       Нара отвечает на зрительный контакт.       Ни единого лишнего слова. Она по-прежнему ненавидит. Хочет ненавидеть. Ну, козёл же. Псих. Или опять занимается самовнушением? Тогда почему всё время сносит крышу её уравновешенности, когда с ним что-то случается? Сердце стучит, ломит изнутри тревога. Все чувства смешиваются внутри огромным комком, и совершенно нет выхода. Хватит. Когда уже кончатся эти игры? Теперь она жалеет, что пришла. Хочется сбежать, да дверь заперта. Но разве теперь она может оставить его одного? За свои поступки мы должны нести ответственность, хотя очень сложно признавать проступки и глупость.       Тяжёлое дыхание, и, кажется, уже у обоих звучит эхо.       Они всегда так рядом, но не могут дотянуться.       Кричат, но не могут услышать.       И настолько слепы, что не видят очевидного.       Снова бесящая дверь издаёт противный скрип, и следователь обрывает контакт, зайдя внутрь, ставя бутылку воды на стол и пару пластиковых стаканчиков. Женщина со спокойным выражением лица подходит чуть ближе к Юнги, достаёт ключи из переднего кармана пиджака и щёлкает замком наручников, освобождая от оков.       Мин тут же потирает натёртые запястья, пока Чун Суми не села на своё прежнее место, тем самым приковав к себе уже две пары глаз напротив.       — Могу я узнать ваше имя и всё же хоть какие-то объяснения? — обращается Суми к девушке.       — Меня зовут Ли Нара, я… — Нара запинается. Хотела представиться, кем является Юнги. Но кем? Подруга? Девушка? Всё это бред собачий. — Я знакомая Мин Юнги.       Да, так лучше. За всё время с их постоянными стычками, огрызаниями дружба затухла, выставляя статус не более «просто знакомые».       — Позвольте мне всё объяснить? — Чун Суми кивает, говоря, что она слушает. — Мин Юнги не виноват. Или в наше время считается нормой сажать того, кто защищает жертву?       — Никто ещё никого не сажает. Сейчас лишь идёт разбирательство. Как я говорила ранее, господин Ким Бомгю написал заявление, где обвиняет гражданина Мин Юнги в нападении и избиении с угрозой для жизни.       — Что?! — вскрикивает Нара. — Что за бред? — её реакция была точно такой же, как у Юнги. Нара подскакивает на ноги, сбивая под собой стул, который опрокинулся с громким стуком о бетонный пол.       Этот сукин сын ещё из себя жертву строит. Нервы у Ли ни к чёрту. Просто огромный переизбыток для одного дня, и тут даже одной сигаретой всё это не заглушится. Проще все нервы сразу удалить из организма. И сердце в придачу захватить, чтобы Юнги, наконец, забылся… и забылся ещё раз… много раз. Вообще не знать. Никогда. А потом жалеть об этом.       — Нара, будьте добры, успокойтесь, — следователю очень хочется потереть переносицу. Что за чересчур эмоциональная парочка сидит перед ней, от которой уже начинает болеть голова. Сколько раз она сама себе говорила не идти на уступки. Доброта её погубит, и толку будет от очередной звёздочки на погонах, если она их не оправдывает.       Ли хлопает ладонями по обшарпанному столу, смотря прямо в глаза женщине.       — Отлично. Какое право вы имели арестовать человека без выяснения всех деталей, свидетелей и должных доказательств? Вы провели расследование? На все вопросы я отвечу за вас. Нет! А вы знали, что ваш якобы «пострадавший» на самом деле сам совершил нападение на девушку и пытался её изнасиловать? — голос Нары сейчас ничуть не хуже голоса Чун Суми. Твёрдый, стойкий и вполне в её стиле, когда не играет в двуличную девочку. — А тот человек, что в итоге заступился, — Нара указывает на Юнги, который хмурил брови, не отрывая взгляда от неё, — пытался защитить, в итоге был задержан, как преступник, и сейчас находится под следствием.       Наверно, Юнги точно придурок, потому что ему хочется улыбаться, видя свою девочку. Стойкую, острую, от которой бегут мурашки по холодному телу. Не та Ли, которую видят окружающие, а та, которую знает он. И сейчас Нара за него, на его стороне. Дарит ли это надежду, что он не одинок? Возможно, самую малую долю процентов. Но это так греет изнутри. Нет, он не подохнет, по крайне мере, не сейчас.       Чун Суми чувствует, словно её отчитали, как школьницу. Опять. И главное, кто. Она смотрит сначала на Юнги, а потом снова на Нару, и сводит брови к переносице:       — И кто эта девушка?       — Я, — отрезает Нара.       — Сейчас всё звучит, словно вы хотите запутать следствие. Где гарантии, что сейчас вы не наговариваете на Ким Бомгю? У вас есть свидетели?       — Я свидетель, а ещё видеозапись с места происшествия, — Чимин зашёл в комнату тихо и спокойно, даже не скрипнув дверью, словно он всё это время стоял и смазывал её маслом именно для неожиданного появления. — Здравствуйте, Чун Суми, — он кланяется женщине и улыбается удивлённым друзьям.       Сегодня что, день, кто больше кого шокирует?       Нара так и застыла, упирая руки в стол, лишь слегка скрипнула ногтями о поверхность, а Юнги лишь фыркнул себе под нос.       — Здравствуй, Чимин, — по всему: жесту, интонации голоса и быстрых взмахов ресниц — было ясно, что следователя ввели в некое состояние растерянности. — Что здесь вообще происходит?       Допрос, прежде который планировали провести быстро и без происшествий, явно скатился к месту, что у кота под хвостом. А Пак и вовсе был спокоен, словно просто вышел прогуляться по тюрьме.       — Всё в порядке. Я позвонил отцу и объяснил всю ситуацию. Он, кстати, позвонит скоро, — Чимин чувствует вибрацию в своем кармане пальто и достаёт смартфон. — О, а вот и он, — он проводит по экрану, отвечая на вызов. — Да, отец. Всё нормально. Сейчас.       Молодой человек мягко улыбнулся Чун Суми, протягивая аппарат ей в руки.       Женщина насторожено поднесла смартфон к уху и тут же резко поднялась на ноги, вытягиваясь по струнке, едва ли не отдавая честь:       — Да, генерал, — произносит она, словно человек на той линии стоял прямо перед ней. — Я вас поняла, — продолжала выслушивать приказ Чун. — Всё будет сделано, — снова отчеканивает офицерским голосом, не смея ослушаться.       Она возвращает смартфон Чимину и поворачивается к парочке, уже успевшей потрепать нервы.       — Вы свободны, Мин Юнги, — следователь жестом указывает, что Юнги может покинуть допросную и бежать, радоваться обретённой свободе. — Ли Нара, а вы задержитесь. Вы должны написать заявление о попытке изнасилования, это приложится к делу. Не волнуйтесь, никуда дальше отделения дело не уйдёт, — успокаивает она взволнованную девушку.       Юнги уже поднялся с места, но не спешил покидать помещение. Оставить Нару тут один на один со следователем не желает. Всё же она пробилась сюда ради него. Но следователь буквально уже выталкивала его наружу, требуя уединения с девушкой.       — Я жду тебя в машине, — бросает через плечо Наре Пак и уходит, захлопывая двери, когда и Юнги вышел следом.       Друзья шли рядом молча, и лишь Чимин периодически бросал на Юнги косые взгляды, пока не подошли к решётке с охранной. Мужчины в форме приблизились, отворяя ключом увесистую решётчатую дверь, пропуская их на выход.       Чимину неловко. Неловко реагировать на друга с натянутыми отношениями. Но разве он один виноват? Нет. Только в том, что в одном сидит неуверенная ревность и бушующие гормоны, как у подростка. И то тоже не его вина. Другу давно уже взять «быка за рога», а не мяться в сомнениях. Но Юнги всегда будет для него другом, как бы не бросался на него, стараясь разорвать сонную артерию. И Юнги тоже это понимает, просто не может смириться.       Пак не хочет давить на него, просто решает уйти первым, но Юнги перехватил его за предплечье. Ему сложно перебороть гордость, поэтому зубы скрипят, взгляд непрямой, отстранённый, и дыхание глубокое.       — Спасибо, что выручил.       — Помнишь, ты когда-то мне сказал, что жизнь — говно, а люди — твари, но ты всегда придёшь ко мне на помощь, в какое бы говно я не вляпался и с какой тварью бы не столкнулся? И я тоже приду. Просто знай это, Юнги.

***

      Юнги сидел в приёмной отделения на железном стуле, от которого быстро затекает задница, и он уже пару раз прохаживался, чтобы размять её. Он упирал локти в колени, запуская пальцы в опущенную голову, и всё сильнее взъерошивал сухие пряди. Мин подёргивал коленкой, сдерживая нервозность. Ли нет минут пятнадцать, и он не понимает, что такого там долгого в написании заявления, либо он просто реально перенервничал и не находил себе места. Но, как только он подумал уже подойти к охране и спросить, долго ли там ещё, как подскакивает с места, когда Нара вышла, провожаемая следователем Чун Суми.       Охрана открыла перед ними решётчатую дверь, и Нара, поклонившись женщине, вышла. Она лишь остановилась на пару секунд, бросив на Юнги взгляд, но быстро отвела его, так же быстро покидая отделение.       Юнги пришлось выбежать следом.       Нара направлялась в машину Пак Чимина. Она сбегала под бит собственного сердца. Не хочет видеть Юнги. Вымотана, и сил совсем не осталось. Сейчас бы отмыться в душе и погрузиться в расслабляющий сон. Всё хорошо, можно уже не нервничать, не переживать за бывшего друга. Но что-то в ней давно ломалось обратное. Каждая клеточка что-то шептала, но всё это превращалось в громкий гул неразберихи, от которой легко сойти с ума, и от них просто хочется отмахнуться, как от надоедливой мухи, но не выходит.       — Нара! — слышится за спиной её имя, и Юнги мягко перехватывает её ладонь, разворачивая к себе, а она вся сжимается. Завернуться бы в кокон, да уже поздно. — Почему?       — Почему ты придурок?       — Чёрт, Нара, ты можешь хоть иногда поговорить со мной нормально? — дыбится Юнги, а потом выдыхает нервозный спёртый воздух из лёгких. — Почему ты то отталкиваешь меня, то потом приходишь на помощь? — он правда устал, и это всё она видит в его глазах.       — Между нами что-то есть, Юнги. Возможно — это связь с детства. Возможно — ненависть. Возможно — что-то иное. В любом случае, мы ничего хорошего не приносим друг другу. Нам нужно отпустить нас, — она опускает взгляд и убирает ладонь из удерживающей ладони Мина.       Чёрт побери, как же внутри всё трескается и рушится. Пропасть между ними разрослась и поглотила обоих. Они пусты окончательно. Стёрты имена. Теперь они поглощены болью.       — Нара, ты идёшь? — окрикивает её Пак, сидя за рулем авто.       Юнги не кричит, не спорит, не ругается. За него говорят глаза. Поникшие, потерянные. Он рано обнадёжил себя. Ложно дал надежды и тешился ими. И теперь его поставили на место. Выдернули из грёз и обухом обрушили на землю. Твёрдую, грязную, холодную и мерзкую.       — Ты уверена в своём выборе? — спрашивает он Нару, поднимая тяжёлый взгляд, пытаясь хоть что-то светлое увидеть в ней. Найти лазейку, зацепку, опровергающее её слова. Иначе он сам готов прямо сейчас вырвать сердце, чтобы там была зияющая пустота, сравнимая с его состоянием.       Недалеко от них тормозит жёлтое такси. Девушка с короткой стрижкой быстро расплатилась с водителем и, хлопнув дверцей машины, выскочила, едва не переходя на бег.       — Юнги, боже, я тебя нашла! — Рина кричала своим высоким голосом, поправляя спадающую сумку с плеча.       Нара кривится при виде подруги, которая параллельно махала вроде бы уже своему парню рукой.       Тебе больно, Юнги, а ей разве нет? Она терпит большее. Она терпит предательство. Она однажды уже попыталась перенести боль впервые разбившегося сердца, но сейчас это удар ниже пояса, так что им в пору обоим стоять с вырванными сердцами.       — А ты в своём? — её слова звучат с горечью и… сожалением (?).       Ей жаль Юнги. Искренне жаль. Просто они несовместимы. Противоположности не притягиваются, они поглощают друг друга. Они не могут существовать вместе. Их участь разделение. Иначе слишком больно будет обоим.       Нара поджимает губы и разворачивается, садясь в машину Чимина, откидываясь на спинку сиденья, отворачивая голову от картины, где Рина бросается Юнги на шею. Сжимает кулаки, стараясь не задохнуться от глухой безысходности.       Она тоже сдохнет без тебя, Юнги, в ближайшей подворотне.

***

      Репутация хорошей девочки — кредо Ли Нары. Ей так важно сохранить чистое лицо. Она же так старается, а все награды, что украшали стену в её комнате, — тому подтверждение. Ей важно самоутвердиться, думая, что вот он — её истинный смысл. Учителя любят. Гордятся родители. И только её личная горечь от двуличности выживает с ней в одном теле. Вся её жизнь — это обман. Для чего? А просто уже не умеет по-другому. Юнги твердит уже перестать играть. Но что он понимает, когда она тайком покупает сигареты?       Впервые этот табачный яд она попробовала в семнадцать, за что сильно цапанулась с Юнги, но уже не смогла остановиться. Она словила этот кайф ложного спокойствия, пока тлеет сигарета меж пальцев, а горло стягивает горьковатый никотин. Ли Нара всегда курила тайком, верно удостоверившись, что никто её не запалит. Образ «хорошей девочки» витал повсюду аурой невинности, но только не наедине с самой собой, где она могла по-настоящему расслабиться, а потом снова играть свою роль.       Нара стояла на крыше школы. Достаточно быстро написав пробный экзамен, она была свободна и могла себе позволить спокойно покурить, прикрывая глаза, когда тёплый майский ветер поглаживал оголённую кожу и запутывался в волосах. Потушив окурок о стенку прохода лестницы на крышу. Вдохнув ещё раз уже свежего воздуха, чувствует облегчение. Нара открывает старую и местами поржавевшую дверь, ведущую обратно с крыши, она спускается, возвращаясь в школу. Скоро должен быть уже звонок, и толпы учеников ринутся на перемену.       — Так, так, так, — преграждая путь на лестничном проходе, Пак Сора сложила руки перед собой, вздёргивая бровью. — А наша пай-девочка не такая уж и пай. Верно, Нара?       — Чего тебе надо, Сора?       — Разобраться, — Пак становится серьёзней и хмурится, бросая с презрением взгляд. — Какие сигареты куришь? Ментоловые?       Ли чувствует, как сердце дрогнуло, и ей стало, правда, страшно, так, словно только что поймали за руку на самом месте преступления. Она напрягается, но старается делать самый непринуждённый вид. Включить дурочку — самое верное решение всегда, хотя и не в её стиле.       — Ты с утра головой не обо что не билась? — задаёт саркастический вопрос Нара и хочет обойти уже первую королеву школы.       Данный «титул» перешёл Соре по праву после выпуска японки, и, честно, Нара надеялась, что девушка успокоится. Но её по-прежнему считали вражеским агентом, способным отобрать титул. А Нара плевать на него хотела. У неё совершенно другие интересы и цели, нежели дурная слава, приправленная фальшивой косметикой, подружками-хвостиками, от которых неискренностью несёт за километр, и пустыми разговорами о моде и крутых мальчиках.       — Какое будет у всех разочарование, когда узнают правду о Ли Наре, — Сора прищуривает глаза. В них беснуется огонёк какой-то сладкой расплаты.       — Ты точно долбанулась.       — А ещё и не мило разговаривает, а прямо плюётся ядом в лицо, — один уголок губ девушки-королевы кривится в усмешке.       Фыркнув себе под нос, Нара решает просто уйти. Если эта психушка не успокаивается, лучше игнорировать, а не входить в дальнейший контакт — перебесится и успокоится. Да и кто ей поверит, Ли годами заслуживала своё отношение. Она обходит королеву, спускаясь на пару ступеней.       — А может, и правильно, что тогда твоя псина сдохла.       Нару долбанули по затылку самыми острыми словами, да так, что у неё сбилось дыхание, а дурнота тошнотой встала в горле.       — Что… Что ты сказала? — она поворачивается к по-прежнему ухмыляющейся Пак.       — Хочешь, расскажу тебе одну интересную историю? — королева ступила к ней вниз, чтобы девушки стояли друг напротив друга. — Я помню, был такой солнечный тёплый день, а одна девочка дожидалась папу с работы. Он обещал ей купить новенький смартфон. Она так ждала, так верила. Уже радовалась этому не купленному подарку. А потом был один звонок матери на телефон. Она обернулась к девочке, в её глазах было беспокойство. И мама сказала девочке, что папа задерживается, а подарка и вовсе не будет. Тогда девочка так горько плакала. Её лишили мечты. А потом девочка узнаёт, что папа попал в аварию, и все деньги пришлось отдать на лечение другой девочке, что он сбил, а их семье пришлось экономить на всём, чтобы выплатить штраф и моральную компенсацию пострадавшей.       Нару одёргивало каждое слово. Её грудная клетка поднималась, пытаясь максимально захватить воздуха, но всё равно задыхалась. Ей было мало. Она не могла оторвать взгляда от Пак Соры.       — И какая обида и злость вспыхнула в этой девочке, когда она узнала, что виной всему оказалась девочка Ли Нара с её шавкой, — продолжала Сора свой рассказ. — Как думаешь, Ли Нара? — королева ткнула своим острым пальчиком в её плечо. — Как думаешь, легко ли удержать статус, когда в семье денежные проблемы, а тебе надо купить новую юбку или помаду? — она уже толкнула Нару обеими руками, отталкивая ближе к стене. — Радуешься, что тогда сдохла твоя псина, а не ты?       — Заткнись, Сора, — шипит сквозь зубы Нара. Её только что окунули в прежнюю боль, вернули эту картину перед глазами и руки снова её в крови.       — И хорошо, что твоя тварь сдохла, хоть какая-то расплата.       Первый удар кулаком прилетел по виску Пак, и она едва не упала, зацепившись за перила.       Девушки сцепились. Нара горела желанием выдернуть Соре все волосы, выколоть глаза. Сделать так больно, чтобы она больше никогда не смела открывать свой поганый рот. Они повалились на лестницу, задирая юбки, пытаясь пнуть друг друга коленом. Исцарапать всё лицо. Локтями ударить меж рёбер. Они были как две кошки, ни одна из которых не желала уступать, кусаясь и царапаясь, шипя друг на друга, вздымая спины.       Они ощутили только, как более сильные руки больно перехватывали их запястья, пытаясь разнять.       — Совсем одурели?! — крикнул Юнги, пытаясь привести их в чувства.       Он перехватил Сору буквально за шкирку, оттаскивая в сторону и поднимая её на ноги, вставая между девушек. В случае чего, он прижмёт обеих к полу. Предчувствие его не подвело. Он искал Нару, а наткнулся на драку враждующих личностей. Они пыхтели. Сверкали глазами, ещё мысленно уничтожая друг друга, но больше не рвались нанести увечий.       Ли Нара сидела на лестнице, у неё оцарапана щека и разодрана коленка, когда попыталась первый раз пнуть Пак, но попала о шершавую поверхность лестницы.       Пак Сора держалась за перила. Её волосы изрядно потрепались, и голова болела, всё же небольшой клочок волос был выдернут. Губа саднила. Нара постаралась на славу, разбив её ей, и помада теперь растёрлась по коже. Придётся поправлять макияж.       — Какого хера вы творите? — Юнги смотрел по очереди на них обеих.       — Тебе конец, Нара, — шипит Сора, поправляя юбку и стирая помаду с щеки.       Ли смешно. Как-то истерично, и она не скрывает этого, издав смешок.       — Удачи, — спокойно отвечает ей.       — Я уничтожу твою репутацию, Ли, и все увидят, какая ты двуличная тварь, — бросила Пак свой последний яд и быстро сбежала по лестнице вниз, скрываясь в коридорах школы в поисках туалета.       Мин Юнги присаживается рядом с Нарой, аккуратно берёт её лицо и разворачивает к себе, рассматривая царапину.       — А ты молодец, здорово разбила ей губу.       Ли улыбнулась, посмотрев на него. Он знает эту улыбку. Настоящую и светлую, и такую простую.       Он замечает её колено и мягко прикасается подушечкой пальца к ноге, а у неё пробегают мурашки и тепло растеклось по коже.       — Надо обработать. Пойдём в медпункт, — предлагает он. Хочет встать и помочь ей подняться, но Нара утянула его за руку обратно.       — Фигня это всё. Заживет.       Нара опускает голову на его плечо и прикрывает глаза, когда он приобнял, провёл ладонью по щеке и погладил волосы.       — Боевая моя мартышка, — шепчет ей в макушку.       Пускай болячки саднят. Нара словно выпустила пар, и ей чуть легче. А ещё Юнги снова рядом. Он всегда рядом, как и обещал. Ей хорошо с ним. Давно простила его поступок за школой. Она поверила в искренность его извинений, когда сошла дурь. У обоих. А совсем недавно стала и за собой замечать изменения. Её сердце стучало слишком быстро, смотря на него, и хочется улыбаться. Постоянно. Мурашки пробегали, когда касался. И ей хотелось, чтобы он её касался, обнимал, говорил с ней и называл дурацким прозвищем «мартышка». Она жаждала его присутствия в своей жизни.