Противоположности

      — Ты очень красивая, — Чимин подаёт руку Наре, помогая ей выйти из его машины.       А она и правда сегодня хороша. Сложно не заметить девушку, которая сейчас укутывалась в бардовое пальто, покрываясь мурашками от контраста тёплого салона и холодного осеннего вечера. Принимает помощь, ощущая ладонью чужое тепло, которое почему-то не спешит выпускать. Пак Чимин удерживает её руку, заглядывая прямо в глаза и мило улыбаясь. Ладно, так уж и быть, признаёт — красив. Тёмно-синее мужское пальто и серые волосы парня смотрелись выгодно, а учитывая эффектную внешность парня, и вовсе всё внимание женского пола он с лёгкостью впитает в себя. Про Ли Нару и Пак Чимина можно спокойно сказать «красивая пара», но всё же…       Девушка задержалась после лекции в аудитории и ещё поспешно дописывала в тетради дополнительный материал из учебника, который, по сути, никого не интересовал, но только не её. Ей всегда нужно больше обширности и доказательств себе каждый раз, что она способна на лучшее, хотя порой и думаешь, куда лучше. Да, Ли Нара всегда чувствовала превосходство в знаниях и показывала его окружающим, хотя и не навязывала. Всё в меру. И каждый думал, что она просто очень приличная девушка, стремящаяся к знаниям, но…       Но, блять, в душу заглядывали? Нет? Тогда и не стоит.       От того хаоса у вас мигом поедет крыша, и попадёте в дурку с истерическим хохотом и туго связанными руками. Учёба — прикрытие. Она не стремится к знаниям. Нет. Скажу больше, ей плевать. Но именно так она отвлекается от личной «психушки». Держится, не позволяя сойти себе с ума окончательно. Но, если честно, так хочется уже отпустить себя. Отпустить внутреннюю себя. И орать во всё горло, вырывая наружу все сомнения, неуверенность, боль, отчаянье и… страхи. Те, что таятся глубже всех и цепко удерживаются за ослабленную душу. Стержень держит в заточении запрограммированного робота.       И везде одно но, но, но…       Чёрт!       — Привет, — она оборачивается на голос, подмечая Пак Чимина в дверях, но оставляет его без ответа, утыкаясь обратно в собственную тетрадь. — Игнорируешь? — мог бы и не задавать этого вопроса, учитывая факт налицо. Он подходит ближе, склоняясь к ней через стол в надежде, что хотя бы поднимет взгляд, но надежды рушатся каллиграфическим почерком в тетради. — Нара, — настырен. Перекрывает ладонью часть текста в учебнике, и это действует.       Добился своего. Ли Нара кривит губы и смотрит в упор на наглого парня. Злится. Не на то, что отвлекает, а ещё за бои без правил. Она не должна, но почему-то злится. В чём виноват? Не знает. Просто хочется злиться, а он ближайший. Сам навязывается.       — Чего тебе от меня нужно? — нет, больше она с ним не улыбается, Пак Чимин — второй человек в её жизни, с кем она ведёт себя как истинная Ли Нара, а ему это нравится. Нравится этот взгляд, которым она уже дважды успела вонзить пули в его лоб. Нравится грубость, из-за которой порой хочется отрезать этот противный язычок. Ему просто хочется улыбаться с ней рядом, в то время как ей абсолютно хочется иного.       — Злишься? — он присаживается на корточки перед столом, складывая руки и укладывая подбородок на них, создавая образ невинного мальчика, который ходит в детский сад и на него, в принципе, нельзя обижаться — он же паинька.       — Злюсь, — прямо. Ты забыл, что она не подвластна твоим чарам, пробуй их на своих простушках. Да хотя и пробовать даже не понадобится, они сами прыгнут к нему в койку.       И снова утыкается в процесс, от которого отвлекли, но учебник наглым образом захлопывают, и теперь она готова достать невидимую биту из-за пазухи, чтобы отдолбить эту нахальную руку нахального парня. Скрипит зубами, а потом и вовсе собирает все вещи в сумку, поднимаясь с места. Хочет уйти, но он преграждает путь, едва ли не сталкивая её нос с мужской грудной клеткой.       — Нара, давай не будем детьми?       — Давай. Только не стоит задерживать человека, желающего уйти, — пытается обойти, но он снова не даёт ей этого сделать, а улыбочка так и не покидает лица.       Играет. Увлекательно, не правда ли? Его забавляет вся эта ситуация, в то время как Нара не настроена на подобные игры. У неё, в принципе, нет настроения в последние дни.       Жутко. Бесит. Всё.       — Нара, пожалуйста. Хочешь, давай сходим куда-нибудь? Куда ты хочешь?       Она хмурится, складывая руки перед собой:       — Пак Чимин, ты меня что, зовёшь на свидание?       — Видимо, плохо выходит, раз ты переспрашиваешь, — отшучивается.       Парень, с чего это ты такой сегодня игривый?       Фыркнув и усмехнувшись, Нара осматривает его с ног до головы, задержавшись на глазах-щёлочках, в которых поблёскивает хитринка. Эх, Чимин, Чимин. Да что же творится в твоей головке с такой густой шевелюрой? Но его игра срабатывает. Сама не знает, почему, но явно чувствует, как злость на этого «невинного» мальчика откатывает от самого горла, где недавно, кажется, только начал скапливаться яд. И если бы не его обворожительность, он бы не вышел из стен института живым.       — Видишь ли, в чём проблема, Пак. Для свидания должны быть хоть какие-то отношения, а у нас их, — выставляет руку пред собой, начиная демонстративно соединять указательный палец с большим, уточняя степень, — совершенно нет, — подушечки соединены вплотную и даже с нажимом. Иронично склоняет голову набок и пожимает плечами, мол, ничего не поделаешь.       — А кто нам мешает всё это исправить? — не сдаётся, и теперь это не милый мальчик перед ней, а тот знаменитый змей, который медленно, плавно, проскальзывает действиями по твоему телу. Поглаживает бархатным голосом и гипнотизирует взглядом. Незаметно снимает напряжение с тела жертвы и кольцами обворачивает, вместо боли оставляя наслаждение — захватывает в свою личную ловушку.       Всё бы прекрасно, Пак, но Ли Нара из тех, что, если пожелает, и сама может провернуть подобное. Но признаёт, что немного поддалась — к нему невозможно испытывать неприязнь.       — А разве тебе это так необходимо? — парирует Ли.       — Хорошо. Давай это назовём репетицией свидания, и оно будет… ну, не совсем обычное, — он улавливает, как её левая бровь приподнимает от его слов, и улыбается ещё шире. — Это не будет свиданием, Нара, просто встреча друзей. Ну же, — словив скептицизм девушки, он протягивает ей мизинец, как для заключения договора.       Смешок срывается с её губ. Жутко странный тип. Противоречит сам себе, но марку придерживает отменно.       — А говорил не быть детьми, — и она сцепляет свой мизинец с его.       Как и обещал, Пак Чимин приехал вовремя к дому Нары и терпеливо дожидался её выхода. Пунктуален. Но сама она почему-то не спешила, пришлось убить около пяти минут только на то, чтобы взять себя в руки, зажёвывая неуверенность вместе с нижней губой. И всё же вышла, и теперь они быстро оказались возле таинственного заведения, которое он до последнего не выдавал, да она и не настаивала с расспросами — не в её стиле. И вот сейчас он продолжает сжимать девичью ладонь, не отводя взгляда с её лица, уже покрывшееся лёгким румянцем.       — А ты, я так посмотрю, сегодня падок на комплименты? — язвит Нара, но тут же замирает, когда он приподнимает удерживаемую руку и оставляет лёгкий, но слишком мягкий и тёплый след от губ на тыльной стороне её ладони.       — Сегодня просто сошлись все звёзды, но самая яркая из них сейчас рядом со мной.       — Пак, меня сейчас стошнит.       Ли фыркает, а парень громко смеётся и приобнимет её за плечи, уводя в сторону выбранного бара для сегодняшней обстановки. Стоять на холоде не очень-то и приятно, да и что мучить бедные девичьи, такие чудесные ножки, на высоком каблуке. А аккуратные уложенные локоны способен растрепать ветер. Так почему бы не спасти тщательно подобранный образ девушки в тепле?       Бар значительно отличался от того, в который привёл её Пак в первый раз, и она теперь тщательно старается забыть эту неудачную вылазку. Здесь тепло и, о чудо, не воняет, как в прошлом, но всё равно присутствовало чувство того, что выбранное платье не совсем соответствовало данному заведению.       Чимин принимает её пальто, помогая снять его с плеч, перекидывая через согнутую руку. Сейчас можно сполна насладиться фигурой Ли, которую уже отмечает не в первый раз. Белое платье плавно, совершенно не пошло, облегает все изгибы. Оно достаточно закрыто, не открывает ничего лишнего, особенно всеми любимую впадинку спереди, куда порой слишком часто падает взгляд мужчин с глаз девушек. Так даже интересней, нет уже той заядлой вседоступности. Ли Нару хочется разгадать, познать. Хотя всё же её шея привлекает внимание, и он осматривает тонкую цепочку с одной-единственной жемчужинкой, что сейчас её украшала своим благородным изяществом.       — Пойдём, наш столик в самом дальнем углу, — отрывается от украшения, вторую руку спокойно, даже по-хозяйски, располагает на девичьей талии, а на её возмущённый вид лишь снова улыбается «всё нормально».       В баре темновато, но при этом это абсолютно не давит на глаза. Нара осматривает столы и радуется, что залы разделены: для желающих танцевать было отдельное место, там, где музыка не будет мешать тем, кто хочет посидеть спокойно за своими столиками. Весь антураж чем-то напоминал средневековье, хотя дизайнеры могли бы постараться и лучше, но аромат жареного мяса, от которого слюна так и норовила уже стечь с уголка губ, сполна компенсировал этот недостаток — бар славится отменной кухней. Столы тоже отличались: общие, где ютится основной контингент, и те, что немного скрывались за шторами, как для некой элиты, где хоть немного можно почувствовать уединение. И, слава богам, которым хоть и не молилась, но они занимали один из уединённых столов, и Нара даже расслабляется, позволяя Паку вести её. Решил быть джентльменом, так пускай играет эту роль до конца. А руку, покоившуюся на талии, ещё успеет оторвать.       Вот только подойдя к столику, Нара замирает на месте, как оглушённая, и даже Пак сумел ощутить, как её тело приобрело тугую натянутость, что задень её ещё немного, как тут же порвётся, как перетянутая тетива, и разлетится мелкими пылинками в пространстве. Её дыхание сбилось, и сердце, долбаное сердце, опять сжимается, как комочек, такой мелкий и никчёмный. Пускай оно тогда уж лучше совсем отвалится, раз не умеет вести себя прилично.       Мин Юнги только собирался сделать глоток явно не безалкогольного напитка, но замер с бокалом у самых губ.       Сука…       Его глаза, что так застыли на ней, только усугубляют ситуацию. Прожигает до дурманящего состояния, а рука Пака на её талии сравнивается с самой отвратительной опухолью — настолько его лицо исказилось.       Да пошёл ты к черту, Мин Юнги.       И Рину прихвати, что так льнёт к тебе…       Эта парочка тут, видимо, уже давненько сидит, судя по полупустым тарелкам и начатому алкоголю в бутылке.       Ну как, весело было?       А сейчас?       Не может оторвать взгляд от Нары. Всегда не мог. Но сейчас с какой-то особой силой приклеен взглядом. Безумно красива, что аж сводит челюсть. Осматривает каждый миллиметр, как произведение искусства, тайно восхищаясь. И когда успела стать такой прекрасной? Наверно, всегда была. Почему не для него? Она же его! Его!       Всегда. Была. Его.       «Убери свои царапалки, Чимин».       Снова стоит, жмётся к лучшему другу, а ему заново проглатывай это всё и давись до удушья. Уже не лезет.       Блядский день…       — Нара, — звонкий голос девушки с короткой стрижкой смог вывести всех из транса незапланированной встречи. Она подскакивает с места и приближается к Наре, поцеловав в щёку. — Наконец вы пришли, мы вас заждались.       — Заждались? — голос Ли хрипит, но вяленькую улыбку всё же для подруги выдавила.       — Да, у нас двойное свидание, — Хван едва не хлопала в ладоши от такой «замечательной» идеи. Двойное свидание — сейчас звучит чем-то неприличным. В груди сжимает неприятной колкостью. Это слишком плохо. Да эти двое сейчас уничтожат своими взглядами друг друга, а вы предлагаете ещё и сидеть рядом. Дурная затея и попахивает скверно. — Правда, мы с Чимином здорово придумали? — и девушка присела обратно на своё место рядом с Мином, положив свою голову на его плечо.       Не остро лежать? Смотри, как он напряжён, а лицо не выражает ничего, абсолютно ничего. Ну, может, только если зрачки стали темнее, чем обычно. Они ушли во мрак и впитали его оттенок.       — Я же говорил, это будет необычное свидание, — услышав шёпот Пака в ухо, Нара вздрогнула, а потом подчинилась его лёгкому толчку, указывавшему, наконец, присесть. А ноги, словно деревянные, и в голове «бежать, как можно быстрее и как можно дальше». Но вынуждена сидеть, ещё и напротив его лазеров.       Зашибись!       Как же сухо во рту. На языке образуется мозоль, елозя им по сжатым зубам. Впервые Ли не знала, куда себя девать. Пальцы всё норовили оторвать заусенец, то поправляли волосы, ощущая, как подёргивает саму себя, видимо, чтобы понимать, что сейчас всё это правда.       Некомфортно. До жути. До покалывания в нервных точках.       Обслуживание в баре на высшем уровне, учитывая, с какой скоростью официант принёс меню новоприбывшей парочке и уже стоял наготове принять заказ. Но пальцы абсолютно не удерживают в руках книжку с предложенными блюдами. Нара отмахивается от Чимина, предоставляя ему право выбора. Самой просто требовалось воды. Холодной. Освежающей. Чтобы освежила так мощно, и всё выветрилось, а ей стало похуй смотреть на свою счастливую подругу, которая зачастила поправлять светлые волосы Юнги.       Ему не нравится. Неужели не видишь, как морщинка впечаталась меж бровей? Хотя и она служит этой причиной. Ли Нара теперь для него центр внимания. И, наверно, так всегда было, но сейчас сидит слишком близко, настолько, что лёгкий, слегка сладковатый аромат её духов, насыщал каждую клеточку тела.       Ли душно, жарко и не хватает воздуха. Причина слишком явственна. Хоть и неспешно попивая свой виски, Мин смотрит на неё, и теперь она пытается понять, что за его каменным лицом. Нет, он не смотрит в глаза, он изучает и даже, кажется, прикасается взглядом к её жемчужине на цепочке, да так, что она невольно прикасается к ней ладонью, закрывая от такого интимного взгляда. Жалеет. Безумно жалеет, что надела это украшение, но, по закону подлости, оно любимое в её арсенале. И этот гад понимает. Он знает, почему. И теперь злится, что посмела надеть его на свидание с его лучшим другом. Да, определённо, злость в нём бушует, и если сейчас что-то не произойдёт, он взорвётся на атомы под названием «нахуй всё».       — Какая прелесть, Нара, — Рина едва не подскакивает с места, чтобы рассмотреть поближе вещичку, что только что она едва прикрывала. Жемчужинка явно привлекла внимание всех. — Правда же, Юнги, красиво? — толкает парня, который только что оторвал взгляд от Ли, а сейчас вынуждают вновь посмотреть.       — Мило, — еле шевелит языком, и это чудо, что вообще получилось что-то выговорить.       — Поклонник подарил? — вроде хочет игривости, но только распаляет тех, кто сейчас так усердно отводит друг от друга взгляды.       — Что-то типа того, — Нара кривит уголок губ в подобии улыбки, а Юнги фыркает на эту фразу.       Дебилизм, и он в этом ещё и участвует. Теперь жалеет о своём «Ладно», данном Хван Рине в курилке.       — Вы так красиво смотритесь вместе, — походу, Рина сегодня будет единственным собеседником (и главным раздражителем), учитывая, как у других скрутились языки. Девушка смотрит на Нару с Чимином и уже рисует над ними сердечки, а Нару при этом передёргивает, что просто хочется разгромить фантазию подруги в пух и прах. В то время как Юнги сжал бокал в своих руках с такой силой, что риск стеклу треснуть слишком велик, и тогда ещё придётся возмещать ущерб за порчу посуды. — Как ты растопил сердце моей подружки? Я её уже давно ни с кем свести не могла, — обращается к Чимину.       — Он не…       — Это не совсем верное решение, — перебив Нару, Пак улыбнулся так, что его глаза вновь потерялись, а Юнги вновь фыркает, делает большой глоток и жмурится после этого, даже не удосужившись хоть чем-нибудь закусить. — Нара достаточно твёрдый орешек, но я не планирую сдаваться, — он оборачивается в её сторону и теперь единственное желание закатиться куда-нибудь под стол и остаться там бьёт по голове. Потому что не знает, что хуже: такой смазливый взгляд Пак Чимина с его завсегдатой для неё улыбочкой, или же такой тяжёлый, с примесью чугуна и вызывающий дрожь в теле, взгляд Юнги. И оба они пересекаются на единственной ней — они уничтожат её прямо сейчас.       И Нара вынуждена улыбаться, чёрт бы тебя побрал. Вот и сейчас сидит, как кукла, выдавливая смущённую улыбку, но пока ощущения больше напоминают, как будто её заставили съесть лимон целиком.       Это действительно дебилизм, в котором участвует и она тоже.       Официант принёс закуски, жареную курицу в соусе с рисом, а сок Пак любезно пододвинул к Наре ближе. Уже понял, что выше градус её не устраивает, и сейчас, видимо, доволен собой.       Джентльмен хренов.       Она лишь лениво ковыряется прибором в своей тарелке, раскидывая рис по ободку, пока Рина болтала всякую чушь на своей волне, поддерживаемую Чимином. Но Ли сейчас этому даже была рада, пускай отвлекают на себя, пока ей в горло не проходил ни единый кусочек. В то время как Мин так же не прикасался к еде, а только продолжал совершать глотки виски и доливать, когда жидкость заканчивалась. Всё рвалось наружу, а встречаясь с чёрными углями, и вовсе хотелось опорожнить желудок. Или это такая реакция на то, как подруга постоянно приобнимала его руку. Мелкий ужик, вьющийся вокруг парня, едва ли не норовился проскользнуть под его рубашку и облапать во всех местах. Да если бы не они с Паком, эта парочка давно бы уже трахнулась прямо здесь, за этим столом.       Мерзко.       Скажи, ты что-то чувствуешь к этой надоеде? Неужели серьёзен?       Ну же, Мин, покажи свои намерения. Покажи, что тебе плевать на Хван так же, как и наплевать на других баб в своем арсенале.       Скажешь не наплевать, так она рассмеётся прямо тебе в лицо.       И ещё эта долбаная цепочка, которую хочется теперь постоянно спрятать от его глаз, иначе раскалится и расплавится прямо на её белом платье, оставляя прожжённые дыры, такие же, как у неё в душе. Пустующие и портящие своим видом.       Пропустить бы парочку затяжек, пустить по венам «спокойствие» и укутаться в блаженство медленнодействующего яда, но вместо этого сама нарывается, безмолвно поглядывая на того, кто под запретом. На том, на ком собственноручно поставила табу. Убеждала себя забыть и притвориться незнакомцами. Уничтожить мысли. А вместо этого… Под ковырянием в тарелке и распущенными волосами скрывает подглядывание за ним. Ему идёт эта неряшливая белая рубашка, хотя и придаёт ещё большей бледности. На брови от боя, кажется, останется новый шрам, рана глубока и уже долго заживает. Новый шрам на его теле, который запомнит и будет знать, так же, как знает каждую его родинку. И почему её волнуют такие мелочи? Это же Юнги и его проблемы. А что же тогда покусывает внутреннюю сторону щеки? И сердце щемит. Уже устала жаловаться на этот орган, который порой хочется собственноручно вырвать. Но вырвать только рядом с ним… и… Отдать ему?       Слишком много чести.       Да отлепите от него кто-нибудь эту липучку, что снова принялась поглаживать руку парня. Он что, намазан валерьянкой? Трётся, как кошка. Схватить бы её за шкирку и сказать «Брысь».       Горечь, такая гадкая и режущая горло, прожигала изнутри. И бесило… Бесило то, что она не могла объяснить и управлять каким-то новым и дурным чувством. Пускай это будет просто раздражение от его присутствия рядом.       Рука, покоившаяся на столе, нервно сжимала салфетку, превращая её в жалкий кусок мусора, но что-то тёплое накрывает её ладонь, и она отвлекается от своих мыслей, рассматривая руку Чимина на своей. Горячий, словно только вышел из раскалённой парилки. С тобой, Пак Чимин, должно было быть спокойно и уютно, но вместо этого хочется вырвать руку. Ты не плохой, возможно, даже наоборот, хороший, но она ещё не привыкла к тебе. Ты хочешь, чтобы её сердце забилось с тобой в унисон? Но оно давно отстаёт на два такта, если вообще бьётся. Зато на того, кто сейчас слишком громко опустил бокал на стол, вызывало что-то невероятное, то, за чем она даже сама не успевала гнаться, каждый раз убеждала себя, что это просто детская привязанность, от которой надо избавляться.       Они сами рушат себя, даже не пытаясь как-то остановить это безумие.       — Нара, — Чимин привлекает к себе внимание, чтобы повернула голову, а он приближается к ней ближе, — у тебя ресничка выпала, — оповещает, когда лицо было так близко, чуть дёрнись, как их губы соприкоснулись бы, а он так аккуратно пальцем убрал выпавший волосок, но не спешил отстраняться, слишком довольно улыбаясь. Всё для того, чтобы малознакомой мягкостью губ прикоснутся к девичьей щеке.       Лёгкий поцелуй Пака.       Она не позволяла.       Сам позволил.       Резкий скрип отодвинувшего стула, чуть не рухнувшего спинкой на пол, отвлекает всех. Юнги сжимал кулаки до белых костяшек, внимательно проследи взглядом, сможешь рассмотреть весь путь вен на руках. Бог Арес в ярости, и он пылал, она чувствует жар, что исходил от такого холодного тела.       — Мне нужно отойти, — скрипит голосом, бросая уже через плечо, удаляясь от их общего столика.       — Ты куда? — кидает вопрос, оставшийся без ответа, Рина, хлопая пушистыми ресницами, единственная не понимающая, что здесь происходит.

***

      Безнадёжно выломанная ручка двери мужского туалета в баре — результат вхождения Мин Юнги в холодное помещение с ощутимой сыростью. Да ему плевать. Он сейчас разгромит всё, к чему прикоснётся: зеркала, кабинки, унитазы, раковины и собственные костяшки, которые разбились при первом же ударе о кафельную стену с диким рыком хозяина тела.       Как же бесит всё. Сколько можно выносить ему мозг? Ревность овладела его телом, заставляя долбить неповинную стену. Она сжигает его изнутри, насмехается и кричит, какой же он неудачник. Знает. Он и сам не понимал, какое чудо сдержало, не накинуться на Пака и долбить его тело до тех пор, пока не выпустит последний выдох. Видимо, он совсем ополоумел, раз готов убить лучшего друга за Ли Нару. Но Пак не имел права прикасаться к ней. Или имел? Дебил, сам же при нём сказал, что ему плевать на неё. Какое нахуй плевать, когда его рвёт на части от дикости, что ломает кости и сжигает всё внутри от одной мысли, что она с кем-то другим, и уж тем более с Чимином.       Предатель.       Он дотронулся до бесценности его жизни и оскверняет своими отпечатками пальцев. А ему страшно, что Нара отстраняется с огромной скоростью так, что не успевает удержать. И она скоро выскользнет из его рук, как воздух, который невозможно ухватить, а он упадёт в отчаянье от этого понимания. Сам себя называет придурком.       Силы потеряны.       Почему, Нара? Почему ты доводишь до безумия?       Жестокая. Бесчеловечная. Чопорная. Упрямая.       И такая его.       Срать он хотел на остальных, всегда желал её. С первого взгляда. С первого ощущения её прикосновения. Её улыбки. Аромата. Того вида, когда ветер перебирает её чёрные пряди. Ли Нара рождена для него, но она считает по-другому, а его сердце кричит от боли. Его чувства уже истерят. И всё это он пытается заглушить выпивкой, проблемами, из-за которых пару раз даже попадал в обезьяннике, и драками, надеясь, что физическая боль заменит душевную. Но ни-ху-я.       Рука обессиленно повисла и уже распухает, пока капельки крови проступали через порванную кожу от ударов. Тяжёлое дыхание пытается выровнять, пока бредёт к раковине и запускает руку под холодную струю воды. Он держит её до тех пор, пока от холода пальцы уже не начали скручиваться судорогой. Поднимает голову и видит собственное отражение в зеркале. Кажется, ты постарел, Мин. Прикрывает глаза. Может, свалить отсюда? Купит себе выпивки, нажрётся в одиночку, возможно, нарвётся на кого-нибудь и очнётся в крови в какой-нибудь говённой подворотне, или же оттрахает какую-нибудь уличную шлюху. Зато забудет её на время. Такую красивую в своём белом платье и долбаной жемчужиной на шее. О-о-о, это он ей явно не простит.       Отряхнув остатки капель с ладони, встряхнув рукой, Мин Юнги вышел из туалета, но идти туда обратно, в ту обстановку, где он сходит с ума от бешеной ревности, а он именно ревнует до помутнения рассудка, до безумства, совершенно нет желания. Поэтому совершает неспешные шаги, рассматривая костяшки на степень расшибленности и хмурится, чувствуя пощипывания в ранках. Резко тормозит, когда она шла навстречу, пока не замечая его, и он понял, для чего ушла, судя по тому, как из клатча показалась пачка сигарет с ментолом.       Она зависима от сигарет, а он от неё.       Ли Нара останавливает шаг, когда замечает его. Бледный, почти серый цвет лица, намокшая от брызг рубашка и разбитая рука. Дыхание девушки опять сбивается от нахлынувшего волнения. Да пошло оно на хер, но она действительно переживает, а этот призрак перед ней сейчас слишком отдалённо напоминал того мальчишку из детства, который всегда мог вызвать у неё искренность улыбкой, заботой и поддержкой.       — Довольна? — бросает он ей, подойдя ближе на расстоянии её аромата духов, кружащего голову.       — Чем?       — Ну как же, красавчик института, сам Пак Чимин ухаживает за тобой, — ядовитый сарказм бьёт прямо по вискам, вызывая у неё головную боль.       — Как будто сам обделён женским вниманием. Ну и как, нравится развлекаться с моей подругой? — отвечает той же манерой, и та игра, которую они уже давно начали, но посчитали законченной, снова дала напоминание о себе, вороша прошлые воспоминания.       — А что, ревнуешь? — вздёргивает бровью и холодно ухмыляется.       Ли усмехается и снова смотрит на его костяшки. Кто здесь ревнует?       — Смешное заявление, Юнги. Но не стоит себя обнадёживать.       — Как будто ты вообще давала надежду. Ты закрытая до отвращения, и только что и можешь, как отнимать. Ты отнимаешь всё, Ли Нара, а взамен не даёшь ничего, — он скользит взглядом по её скривлённым губам, отмечает, как темнеют от злости глаза, дыхание учащается, а руки начали дрожать, распаляя желание вдохнуть никотина и заполнить им лёгкие. Он знает, что давит на её больные точки, но не может остановиться, желает, чтобы ей было так же паршиво, как и ему.       А ей и не надо давить, и без того паршиво, а он только доводит до внутреннего разрушения. Молчит, прикусывая язык.       Что ты хочешь услышать от неё?       То, что прав.       Да.       Ты прав, Мин Юнги, но разве это что-то меняет?       — Давай просто забудем друг о друге, — она выдавливает каждое слово как-то спокойно, но в то же время вымученно, стараясь как можно дальше отвести от него взгляд, когда сама сжимала в руках пачку сигарет, едва не переламывая их. Да и как-то всё равно, неизвестно, почему её подташнивает сейчас от мысли о них.       — Ты всегда меня так просто прогоняешь, но я тебя не могу, — его голос постепенно сошёл на шёпот. Снова осматривает тонкую цепочку с украшением, пересиливая воспоминания, от которых становится только больнее, и в то же время злость на девушку, напротив, только увеличивалась. — Знаешь, — прокашлялся, снова приводя голосовые связки в порядок, и протянул руку, дотронувшись до маленьких серебряных звеньев, не отрывая от них глаз, чувствуя, как Ли замерла, внимательно при этом его разглядывая. Он зажал цепочку между пальцев и проводит ими мягко и осторожно, стремясь к жемчужине, — раз тебе так насрать на меня, то и это тебе не нужно, — зажав крепко в руках саму основу, быстро и легко дёргает, срывая цепь с девичьей шеи. А она лишь успевает ахнуть, приоткрывая рот от неожиданности, машинально поднимает руку к груди, словно надеясь ещё почувствовать украшение на своём месте.       Юнги равнодушно смотрит на Нару и отшвыривает безделушку на пол, наплевав, в какой угол она закатится — мусор, что находился в его руке. Он ещё раз усмехается, искривляя уголок губ, и проходит мимо неё, задевая плечом плечо девушки.       Нара отшатывается в сторону, растерянная и раздробленная на мелкие частицы, разлетевшиеся по полу коридора, как и её драгоценная жемчужинка. Медленно поворачивает голову и смотрит из-под опущенных ресниц в спину уходящего парня с вальяжной походкой.       А ведь ей не насрать, Юнги…