***
Ли заносит руку, сжатую в кулаке, и тут же опускает, резко и тяжело, словно всунули в руку гирю с превышающем её силой весом, едва не вывихнув плечевой сустав. Сглатывает сухой ком и смотрит на бежевую дверь. Слабачка, даже не может постучать. С каждым приближающим шагом её к этому дому неуверенность наплывала волной, а сейчас цунами и вовсе накрыло с головой. Как давно она здесь не была? Даже успела забыть некоторые детали, хотя здесь практически ничего не изменилось. Та же невысокая белая оградка и растущие вдоль неё петуньи, которые так трепетно любит госпожа Мин. Та же яблонька, с которой она частенько таскала растущие фрукты. Только тогда это дерево казалось огромным, и она частенько оцарапывала коленки об её ветки, а сейчас ей достаточно просто вытянуть руку, чтобы достать желанный плод, только уже без должного детского адреналина и целеустремлённости. Даже крыльцо этого дома осталось тем же, и наступи она на половицу чуть правее, она скрипнет напоминанием из детства. И только сама Ли Нара изменилась… слишком изменилась, что аж тошно от нынешней самой себя. Где она сломалась? Когда надела эту маску? Удивительная способность этого дома, где она была частым гостем — он всегда был уютным и комфортным, что хотелось закрыть глаза от этих ощущений, позволяя ауре дома пропитать тебя насквозь. А что сейчас? Стоя перед дверью, она готова провалиться куда-нибудь вглубь кратера вулкана, позволяя лаве растопить без остатка тело, душу он не тронет — не несёт ценности, ведь необъяснимое чувство стыда и вины легло тяжелым грузом, и рука дрожит, не позволяя просто постучать в дверь. В дверь его дома. Что она скажет госпоже или господину Мину? А, самое главное, как посмотрит в глаза? Разве есть оправдание отсутствия в их доме или даже причине отсутствия простого интереса «как у вас дела?» А если он дома? И что дальше? Идиотка. Сама поставила табу и сама же сейчас стоит на пороге с зажатым листком в руке. Могла же отдать в институте или передать через Чимина. Могла… Вот теперь скребись на пороге, как брошенный котёнок. Дура… дура… дура… Ещё одна попытка, и всё же кулак совершает удар, а ей от этой пытки и неуверенности тут же хочется приложиться лбом о деревянную поверхность и хорошенечко встряхнуть мозги, превратившиеся в кисель. Нет ответа. Хозяев нет дома. И даже лёгкое облегчение… удручает. Слабачка и трусиха. Прикусывает нижнюю губу и так хочет распустить волосы из удерживающей их резинки, чтобы запустить пальцы в волосы. Она не та, кем даже хочет казаться самой себе… Лай собаки со спины, и Нара вздрагивает, едва ли не пискнув от неожиданности, и разворачивается на звук, чтобы тут же рухнуть пятой точкой на веранде, когда чёрно-белый далматинец, виляя хвостом, снёс своим порывом, закидывая лапы на самые плечи и норовя облизать лицо. — Я тоже рада тебя видеть, — Ли немного брезгливо уворачивается от влажного языка и пытается оттолкнуть радостную собаку, чтобы хотя бы была возможность встать на ноги. — Грета, — голос подошедшего хозяина после прогулки звучит твёрдо и уверенно, заставляя собаку моментально повиноваться, замерев на месте, а потом и вовсе буквально в два прыжка оказаться возле парня и смиренно сесть к ногам. — Нечего приставать к посторонним. Мин Юнги смотрит в глаза своей собаке, в которых всегда была искренняя любовь и верность, хоть от кого-то он это чувствует, и тут же переводит взгляд на девушку, поднявшуюся на ноги и отряхивающую джинсы. Неожиданно вновь её здесь увидеть. И это даже странно. Непривычно. А может, уже и не хотел видеть. Что, ещё не добила его? Решила уничтожить окончательно? Давай, Ли, ему плевать, что будет. — Эта девушка говорит «рада тебе», а сама полнейшая фальшивка, — обращается вновь к собаке, неустанно виляющую хвостом по асфальтируемой дорожке, цепляя маленькие камешки и раскидывая их в разные стороны вместе с пылью, проявляя желание лёгким поскуливаем вернуться к давней знакомой и хотя бы ещё раз лизнуть ей пальцы. — Она никого не любит, кроме самой себя, — слова, пропитанные выдержанным ядом мощнейшего действия, и взгляд с прищуром на адресантку. Знает, чем задеть побольнее, и этим пользуется. Ему больно… до сих пор. И будет болеть… пока не сдохнет. Так почему бы хотя бы немного не отыграться, тем более, сама нарвалась — её здесь не ждали. Разве должен теперь жалеть садистку? Нет. Пускай чувствует, пускай испытает всё на себе то, как его потрошат тупым канцелярским ножом. Он добивается её взгляда, брошенного из-под ресниц, и со знакомой складочкой на переносице. Знает, каким смыслом его слова проткнут чувственность. Он помнит… она тем более. Бесится. Злится. Пускай. Пускай ей буду неприятны его слова, как и ему было неприятно видеть её с Паком за одним столом в кофейне. Пускай они несут неприязнь, ей же всё равно не будет так больно. Ведь эта бесчувственная девушка даже не догадывается, либо ей действительно настолько плевать, сколько он мучается из-за неё. — Что ты тут забыла? — Юнги поднимается на веранду, доставая ключи от дома, и совершенно безразлично пропускает её взгляд мимо, вставляя в замочную скважину нужный, дожидаясь щелчка. — Профессор Хво просил передать тебе это, — она протягивает ему листок с заданием, но он не реагирует, даже не бросил взгляда. Просто. Тупой. Игнор. — Можешь засунуть его себе куда подальше, а теперь пошла вон, — да, грубо… очень. Жёстко. Пропускает собаку в дом через открытые двери, а затем и вовсе хлопает ею перед самым носом Ли Нары, лишь успев краем зацепить её удивлённый вздох. Она хлопает ресницами быстрее, чем положено, смотря на дверь. Удивлена? Более чем. Мин никогда раньше не позволял себе так с ней вести, как бы сильно не выбешивала. А сейчас эта грубость окатила её неприятной слизью, что хочется отряхнуться от неё, но она слишком липучая, и хоть убери её, она оставит свой грязный след. Огрели хлыстом справедливости. Теперь как она, так и он с ней. Непривычно и неприятно, но… возможно… заслужила (?). Хлопнул дверью, а у самого словно заново встрепенулись внутренности и начали саднить. Невыносимо. Слишком устал. Ненавидит мир. Ненавидит себя. Ненавидит Ли Нару. Хлопнул… А что толку? <Облокотился на дверь и сполз на пол, вытягивая ноги, и прислушивается к её немым звукам. Слышит каждый её вздох, шорох блузки от порыва ветра, шебуршание в сумке, и снова проклинает себя и собственную зависимость к той, которой он нахрен не нужен. Никому не нужен… Ну, может, кроме Греты, которая легла на пол перед ним, словно чувствовала все терзания хозяина и пыталась забрать себе все мучения. Собаки верны. Они не обладают высшим разумом, но намного больше человечны, чем сами люди. Людям стоит научиться искренности у них. Животные не лгут. Мин смотрит на неё, и собственная никчёмность окатывает ещё больше. Непринятый сложенный лист проскальзывает в дверную щель, и он поворачивает голову с пустым взглядом. Ровный и аккуратный почерк, словно такой же искусственный, как и её двуличие, дополнил белый лист:«Возьмись уже, наконец, за голову, идиота кусок».
Хочется смеяться. Истерично, непрерывно и желательно, чтобы всё это дополнили слезы. Пускай это будет такого рода «всё в порядке». Ни черта не в порядке… Пожалуйста, Ли, просто исчезни. Пропади из памяти. Позволь научиться жить без тебя.***
— Готова? Чимин сидел на переднем сиденье автомобиля и изучал выражение лица Нары, что сейчас с некой опаской смотрела на неоновую вывеску затхлого бара. А она хороша сегодня, распущенные волосы намного больше ей идут, чем этот чопорный хвост. Чёрная кожаная косуха и бежевый топ под ней намного лучше открывали вид на фигуру — нет, она не худышка, а имела именно «аппетитные» формы. А чёрные штаны — выигрышный вариант для стройных ног. Он забрал её из дома, сдерживая собственные слова: «А хочешь сама увидеть?» Да, этот шаг под собственный страх и риск — Мин не будет в восторге от его действий. Но, твою мать, кто, если не он? И сейчас он чуть дотрагивается до плеча девушки на соседнем сиденье, выводя ту из потока мыслей. — Пойдём, — оборачивается лишь на секунду в его сторону и тут же открывает двери, покидая тёплый салон. Они приближаются к дверям и заходят внутрь. Душно и пахнет потом и дешёвым алкоголем. Ли не сдерживается и жмурит нос. Неприятно здесь находиться, но ещё больше неприятна сама атмосфера заведения. Дешёвая забегаловка с такими же людьми внутри. Внутри них кипит азарт с адреналином. Чимин берёт Нару за руку, помогая пробраться к центру, в ту самую гущу событий, где и должна понять смысл их отсутствия на парах и постоянных побоев на теле. Немного стало свободнее, и уже не с такой силой чужие локти вонзались в бока, вот только вонь не уменьшалась от этого. Свет софитов ярко освещал бойцовский ринг с ограждениями в виде канатов, который Ли удалось разглядеть, стоило выбраться из-за спины Чимина, и вот тут дурнота с сухим комом в горле. Нет, пускай это будет не то, о чём она подумала. — Чимин, — окрикнул голос Тэхёна, и он подошёл к ним ближе, так же пробившись через толпу, — мы тебя раньше ждали. А она что тут делает? — осматривает Ли и, тут же хмурясь, смотрит на Пака. — Ты хоть в курсе, если Мин… — В курсе, — обрывает. — Всё нормально, — утверждает Чимин и чуть сильнее сжал удерживающую ладонь девушки. Ким приподнимает бровь, но затем быстро расслабляется, видимо, бросив мысль: «Пускай разбираются сами». — Где, кстати, он и остальные? — Джин разговаривает с рефери, а Джун даёт последние наставления Юнги. — Сегодня народа больше, чем обычно, — заключает Чимин, осмотрев толпу в округе. — Конечно, — Тэ зажал сигарету меж губ и поджёг, выпуская серый дым. — Сегодня же наш отморозок выступает, — странная улыбочка на его лице, и он похлопал друга по плечу, скрываясь дальше в толпе. — Да что у вас тут, чёрт возьми, происходит? — Ли отдёргивает Пака на себя и вырывает ладонь, нахмурив брови. Странное предчувствие и всё вокруг ей дико не нравится, что начинаешь автоматически чувствовать себя грязным и хочется поскорее отмыться. Дым в помещении от большого количества никотина уже щиплет глаза, а от запаха начало подташнивать, но больше давит вид на ринг и дурное предчувствие. — Объясни! — требует ответов на те вопросы, что уже раздавливают черепушку, заставляя жалеть, что согласилась приехать сюда. Пак мнётся, подбирая слова, и выдохнул: — Это бои. Бои без правил. И во всём этом мы принимаем непосредственное участие, — она молчит, но складка меж бровей углубляется, пока он продолжал. — У нас у каждого здесь своя роль. Джин — организатор, он узнаёт когда, с кем и где будет происходить бой. Я — отвечаю за ставки. Намджун наш стратег — он изучает противников, выявляя их слабые стороны. Тэ — принимает в боях участие, но не всегда, для него это так, как развлечение, а вот Мин, — умолкает, когда в её глазах проскальзывает недоумение и даже лёгкий страх. — Юнги — наш основной боец. Он умеет себя эффектно подать и расположить публику. Наверно, поэтому он сейчас довольно популярен и на него ставят хорошие бабки. — Вы… вы психи? Да? Чимин усмехнулся. — Возможно. Здесь крутятся огромные деньги. С каждым выигрышем мы поднимаемся выше по лестнице, и от этого зависит сумма самого выигрыша. И если Юнги выйдет в финал и, тем более, выиграет — он заработает очень кругленькую цифру. Согласись, в этом есть смысл? — Нет. Не соглашусь, — она чувствует, как её слегка начинает потряхивать. — Это же полное безумие, — вздергивает руками. — Это же нелегально. Пак смеётся: — Конечно, нет. — Это же статья, Чимин, — упрекает, да только есть ли в этом смысл? — Это риск, Нара, а кто не рискует, тот не пьёт шампанского.