Игры воображения

- Вы изверги, господа,- заявляет Лёва, зевая и немедленно вцепляясь в обнаруженный на столе кофе. - Куртку сними,- Шура распрямляется от звукорежиссёрского компьютера и аккуратно обнимает друга, чтобы тот не вздумал по криворукости приобщить к кофе и его – Шурикову – кофту. Лёва стаскивает с себя шарф, куртку и, блаженно попивая кофе, подтягивается к пульту. Настроение хорошее, сонное, даже небольшие пробки по пути следования не смогли это изменить. - Это вообще-то мой кофе был,- звукач ворчит скорее для формы, но Шура реагирует, подталкивая Лёву к компу: - Я сделаю ещё. Покажи пока Лёвчику, что у нас получилось. Пока эти двое копошатся, переругиваются из-за наушников, в итоге слушают музыкальные наброски из динамиков, тихо гудит кофемашина, Шура позволяет себе, оперевшись на неё, устало потереть глаза. День в делах, вечером – грёбанный самолёт в грёбанный Лондон. Трое суток там. Потом обратно. Потом снова в студию… Чашечка кофе всё же достаётся их гению обработки звука, и тот, довольно потирая ладони, откидывается в кресле и пьёт ароматный напиток. Хорошая кофемашина – это явно какое-то из чудес света. Лёва качает головой, выпрямляясь от компа и глядя на обоих: - Круто. Вы спали вообще? - Лизка меня выгонит – буду жить у тебя,- усмехается Шурик, зажав в зубах сигарету, но потом всё же убирает её обратно. На холодную улицу выходить нет никакого желания. - Такими темпами – скорее на студии. Шура изображает невесёлый смех и кивает на дверь, ведущую в «глухую» комнату. - Скоро подъедет Динка: у неё времени немного, а потом будем работать с остальными. Я на два им назначил. - Окей,- отогревшийся Лёва вешает, наконец, шарф на вешалку. - А никто не слышал, когда весна? Но всё как всегда идёт не по плану. Диана встаёт в пробке, а в студии на два часа появляется Звонок, дожидающийся жену и ребёнка с мед.осмотра. Чтобы избежать простоя, они начинают писать соло Звонка, но и тот, извиняясь, ускользает «буквально на полчаса», чтобы почти сразу вернуться, в дверях всё-таки столкнувшись с Арбениной. Выглядит она, говоря честно, не очень хорошо. Взъерошенная, в тёмных очках, за которыми прячутся глаза, красные от недосыпа. Мятая толстовка только подчёркивает ничем не прикрытую усталость. - Какие люди! - Шурик первым распахивает объятия и обнимает подругу. - Я не человек. Я существо, пережившее 10-тичасовой перелёт,- гнусавит она, зажатая в кратких, но сильных объятиях. - И хреновый аэропортовский кофе. - Намёк понят,- ухмыляется Лёва после краткого приветствия. - Садись пока. Ты петь способна? Или отпустить тебя? - Нет уж,- она срывает с себя очки и бросает их на стол, где – сто процентов – потом их забудет. - Пёрлась к вам через весь город – будем работать. Она скидывает куртку на вешалку, проводит рукой по волосам, сбрасывая капюшон, и весьма компактно умещается в кресле у батареи. - Пиздец,- глубокомысленно сообщает она в общем-то никому, грея руки на изгибах источника тепла. Шурик проходит ей за спину и облокачивается на спинку кресла. Арбенина ощущает передвижение позади себя, но не оборачивается, продолжая отогреваться. Когда только успела так в машине замёрзнуть… - Только с самолёта? - спрашивает Звонок, по-джентельменски забирая у неё шарф, перекинутый через подлокотник. - Ага. Думала, без спины останусь,- жалуется она в ответ и благодарно улыбается, а потом тянет. - Шу-ур, а текст дай, а? Друг за её спиной хмыкает. Диана откидывается на спинку кресла и замирает, умоляюще глядя на нависнувшего над ней Шуру. - Арбенина,- лукаво прищуривается тот, констатируя. - Опять забыла? Нет нужды уточнять. Диана улыбается: озорно, шаловливо. Он возвращает ей улыбку и проходит к столу, отыскивая нужный листок. Вручив его подруге, занимает своё прежнее место. - Дин,- Лёва поворачивается к ним, держа в руках стаканчик… - Кофекофекофе,- Диана тянет руки, восторженно урча, и когда долгожданный напиток обжигает горло и ладони, блаженно прикрывает глаза. Шура усмехается. Для счастья всегда надо мало. - Вот обожаю вашу студию не за качество и не за то, что удобно расположена, а за то, что у вас всегда есть кофе,- сообщает Диана, отпивая кофе и жмурясь от наслаждения. - Понял? - ухмыляется Лёва, глядя поверх гостьи на друга. - Мы все можем свалить, а её оставить в обнимку с кофемашиной. - Ага,- она выметательным жестом машет в сторону двери. - Закройте с той стороны. Друзья слаженно хмыкают, она, довольная, отпивает кофе. Её взъерошенная шевелюра пропахла сигаретным дымом, какой-то казёнщиной и примята, судя по всему, капюшоном кофты. По-хорошему, сейчас бы домой. Душ и долгий сон, стирающий усталость и возвращающий улыбку и цвет на бледные губы. - Так, заливаться кофе будешь потом,- Лёва хлопает в ладоши и растирает их. - Давай, репетируем, а дальше по ситуации. - Ну чего ты,- она тут же картинно раскрывает глаза, чуть наклонив вперёд голову и хлопая ресницами. - Дай горлышко-то промочить. Откровенно девчачий жест внезапно ей отлично подходит. Лёва смотрит на неё и видит всё же дерзкую, нахальную Диану с её взглядом и мимическими уловками, а не измученную долгой чередой гастролей и адским перелётом солистку. Он сам дуреет от девяти с половиной часового перелёта, когда задалбывает ВСЁ: и книги, и музыка, и разрывание буклетика. И Шурик тоже задалбывает, потому что спит, зараза, в своих наушниках и не ведётся на Лёвины страдания. Так что сомнительная честь перелётов через Атлантику всегда достаётся ему. Бортник, решает, что и впрямь передохнуть пару минут Динке не помешает, и устремляется в комнату записи, чтобы забрать оттуда свои наброски, с которыми пару минут назад хотел уединиться и поработать в тишине. Захлопывая молескин, он выпрямляется и через окошечко смотрит на смеющихся друзей. Шурик что-то рассказывает, слабо жестикулируя и всё также опираясь локтями на спинку Дианиного кресла, Звонок с интересом слушает и кивает, посмеиваясь. Арбенина в какой-то момент запрокидывает голову с полуулыбкой на приоткрытых губах и смеётся, глядя на Шурика. По мере того, как кофе начинает действовать на организм, на лицо Дианы возвращается привычный цвет, нисколько не схожий с этой болезненной бледностью, в глазах появляется блеск, но она всё ещё выглядит устало. Он хмурится, припоминая. Да, в ближайшее время она особенно часто упоминает дом, дружбу и любовь. Такие простые и сложные понятия. Излучает счастье, а пепел усталости на лице прячет под косметикой. Лет 20 назад Диана и косметика – два диаметрально разных понятия. Теперь грим, в том числе и в повседневной жизни, иногда необходимость. Лёва переводит взгляд на Шурика и слышит – слышит, не слыша – его всё ещё не угасшую нежность к этой женщине. Он любит, действительно любит свою жену и детишек, заботясь о них каждым доступным ему способом, но Диана со временем стала не запретной любовью. Их чувства друг к другу видоизменились, обратившись в почти родственность. Как у самого Лёвы с Шуриком. Он выходит из «глухой» комнаты, слыша басовитый рассказ в лицах недавней истории, и убирает записи в рюкзак. Шурик… Да, ему, пожалуй, нужно целых две родственных Души. Он может это себе позволить. Потому что ему всегда чуточку тяжелее. Он всю жизнь первый во всех их бредовых идеях. Там, где любой другой – да и сам Лёва – махнул бы рукой со словами «Да ну, бред», Шура берёт билет, летит и делает. Или берёт нужного человека и делает. Или уговаривает того, кто знает, что для этого нужно – и снова делает… И Лёва искренне не понимает, чего все замкнулись на нём самом – так себе на внешность, да и вокально – не очень, когда – вот – Шурик есть. Шурик, который всё разрулит, всё решит и – оп! – группа снова в топах чартов и с охренительными рейтингами. Это Шура – герой, а он так, попеть вышел. И потанцевать. - Давай, занимай нашу гостью,- голос друга раздаётся совсем рядом, и Лёва отвлекается от чашки кофе. - А я пока покурю. Он выходит на улицу, а Лёва машет рукой: - Идём. Диана потирает руки и следует за ним, попутно вспоминая забавный случай… Лёва искренне не понимает и не знает, что там тогда случилось у Дины и Светы. На ум приходит их первая встреча со «Снайперами» на каком-то фесте. В воспоминания почему-то настойчиво лезет НАШЕСТВИЕ, но вряд ли это оно. Внезапное столкновение. И эти прямые взгляды: всегда улыбчивой Светы и настороженно-агрессивной Дианы. Резкая, бескомпромиссная, подозрительная – они сцепились с ней тогда в первый раз, оставив отметины клыков в памяти друг друга – Шурик был слегка пьян и нагрубил в своём стиле, Арбенина ответила в своём – и разбежались, послав друг друга по известному адресу. Лёва вспоминает и видит в «Снайперах» их самих. Таких же близких друзей, мотавшихся друг за другом – куда! – по всей стране. Близких до того, что Души срослись в одну. Делящих на двоих последнюю сигарету, стакан, а иногда и сны. И в них он видит отражение. Что было б, если бы не смогли, опустили руки, разбежались. Лёва морщит лоб, когда Диана не берёт ноту и, раздражённо перекрещивая руки, раскрашенные татуировками, просит прекратить запись. Шурик наливает ей тёплой воды. Лёва всё также бездумно крутится на стуле и смотрит на друга. Он, правда, не понимает, как можно жить без близкого человека. Не жены или мужа – это другое. Близкий человек – вот так феномен. И как это тяжело – быть одному. Тяжело от того, что невозможно сию же секунду разделить с кем-то драйв и эмоции. Особенно тогда, когда несёт так, что и наркоты никакой не надо: так ведёт от самого факта пребывания на сцене. Тогда сливаются физические границы, пропускаются ноты, тогда готов взорваться от того коктейля эмоций, что жжёт изнутри, а рядом – только поверни голову вправо – такие же ошалелые от сбывающейся прямо сейчас мечты глаза. О д и н а к о в о. И может и был тот поцелуй на затасканной всеми «желтушниками» фотографии. Может и не коллаж это вовсе. Но пускай идут по известному адресу все эти ханжи, жалкие, бедные насмешники, кто ни разу не испытывал такой духовной близости, триумфа, веселья, кайфа. И счастья от того, что можно разделить это с кем-то сию же секунду. И прикосновением ощутить, что твой друг также дрожит от ответных эмоций. Навстречу. Вечно. Господи, спасибо за Шурика! И как же жаль Диану и Свету. Запись заканчивается ровно с приходом последнего участника группы. Диана с видом победителя выныривает из «глухой» комнаты, принимает поздравления с окончанием и, широко улыбаясь, просит вызвать ей такси, попутно здороваясь и сразу прощаясь со вновь подошедшими. Солист, уловив момент, наводит объектив на их гостью. - Лёва, ну нет,- тянет Диана, отворачиваясь. – Я сегодня… - Лучше всех,- Шурик подходит к ней и приобнимает за плечи. - Вы сговорились,- сообщает Арбенина, глядя в карие глаза, и с усталостью смотрит на Лёву. Фотография выходит не лучшей, но стремление друга запечатлеть важные для него моменты все понимают. И не перечат. Ожидая машину, трое курят у выхода. Прощаясь, крепко обнимаются. Родственные души. Дружба, помноженная на троих. - Пока! - она вскидывает ладонь в прощальном жесте, прежде, чем сесть в такси. Шурик зажимает сигарету между губ и одновременно с Лёвой машет рукой. Всегда «До встречи». *** - Кофе будешь? - голос Шурика звучит как из Ада, перемежаясь с кашлем. Сам же знал, что выходить курить надо было застегнувшись… - У меня этот кофе скоро из ушей польётся,- слабо огрызается из-за компа Лёва. Все разъехались на перерыв, оставив их вдвоём в студии, которая сегодня была выбрана штаб-квартирой. За окном дождь третьи сутки тщетно пытается смыть Москву. Жаль, пока не получается. В половине второго, когда весна хоть немного стала напоминать весну, Лакмус многозначительно сообщил, что пора обедать. Прямым текстом. И первый исчез из студии, уговорившись вернуться через час. За ним потянулись все остальные, уставшие от такого «совета». Судя по настроению Лёвы, мозговой штурм грозил перейти в расстрел, если кто-нибудь не родит стоящую идею. - Тогда чай,- решает Шурик. - А погорячее? - спрашивает Лёва. Не из упрямства – просто чай как-то не тянет по шкале его желаний на «хочу». Друг вновь заглядывает в комнату и едко предлагает: - Кипяток. Пойдёт? - Идеально,- язвит в ответ Лёва, оставаясь в лёгком сомнении. С Шурика станется продолжить эту дурацкую несмешную шутку, принеся запрошенный кипяток. Унылый сёрфинг в интернете прерывает друг с чашкой всё-таки-чая в одной руке и какой-то бурдой в чашке справа. - Мир катится в пизду,- глубокомысленно сообщает Лёва, тыча в экран. - И началось это задолго до нашего рождения,- Шурик аккуратно ставит чай на стол и, садясь рядом на кресло, отпивает из своей чашки: горло саднит вторые сутки. Переведя взгляд на друга, он замечает, как Лёва мрачно созерцает списки на бежево-коричневом сайте. - Лёвка, прекрати,- морщится Шурик, отбирая мышку и, дотянувшись, читает новостную ленту. - Дружба сейчас – рудимент сознания,- добавляет он, не отрываясь от чтения и своего воняющего травами напитка. - Мне иногда жаль этих детей, которые не понимают многих вещей. - В дружбу они может быть и врубаются,- Лёва отталкивается ногами и отъезжает на кресле от компа и, безошибочно открыв дверцу шкафа, достаёт шарф. - Но как-то однобоко. Шурик замирает взглядом на одной странице, за секунду вспоминая своё детство, и ухмыляется, выключая комп. Лёва бросает ему шарф, глотком допивает чай, предсказуемо обжигается и прокашливается: - Я пойду и остальных разверну. Всё равно пиздец какой-то выходит. А ты собирайся. Поехали домой. Шурик смотрит вслед другу, беззлобно матерится на свою глупость и простуду и, заматывая горло шарфом, тянется за курткой. Всё же здорово, когда рядом есть кто-то, кому можно хоть и на недолго, отдать бразды правления всем этим цирком и просто БЫТЬ.