Игры воображения

Шура смотрел на своего друга, одновременно с тем продолжая перебирать струны гитары, настраивая инструмент. Обойдя по окружности центр сцены, Лёва пропел пару слов, убрав от губ микрофон, хлебнул обжигающий кофе и зашёл на второй круг. Лётчик… Лёвчик… И как же угораздило его когда-то связаться с ним?.. Прожил бы свою сумасшедшую жизнь в одиночку, путаясь в приятелях разной степени дальности отношений, женщинах разной степени лёгкости поведения, самолётах, поездах, оживая в музыке… Остался бы в итоге где-нибудь в Германии со своей группой и был, пожалуй, счастлив. Только смешной мальчишка: взгляд исподлобья да осторожная гримаса, призванная заменить улыбку и показное недовольство, драпирующее неуверенность – спутал все планы. Потащился за ним в такие неведомые дали, которые Шура определил для себя одного: помогал развиваться, не падать духом. Нашёл себя в творчестве, дружбе, в бесконечно преданном ощущении себя рядом с кем-то. Заботясь, поддерживая, помогая. Находя маленькое хобби – оберегать друга не в ответ на его заботу, а просто потому что он – это он. Потому что дорог так, как мало кто в мире. И дружба согревала больше, чем разной продолжительности отношения, хотя иногда и давала повод для вящего беспокойства… Шурик усмехнулся, отводя взгляд и отдавая всё внимание гитаре. Пальцы перебирали струны, а мысли всё равно возвращались в прошлое. Он помнил это так, словно всё происходило вчера. Словно все эти годы он посмотрел за ночь, как быструю перемотку… Саундчек в разгаре, а Лёва: ботинки, джинсы, водолазка под горло, трижды обмотанный шарфом, бродит по сцене. Настроение у него сегодня – мизантроп в кубе – не влезай убьёт. Никто и не лезет. Надеются, что в концерт всё исправится. Но мрачный взгляд и недовольные комментарии не оставляют на это шансов… *** Концерт прошёл «на ура». Недовольно поведя плечом из-за промокшего от пота костюма, Шура всё же ощутил кайф – сродни удовольствию от успешно завершённого дела. Перед поклонами сбросил ленту гитары и передал инструмент технику, быстро кивнув тому. Музыкант любил свои гитары, ставшие когда-то продолжением его самого, и ревностно к ним относясь, требовал того же от остальных. А когда и бисы остались позади, и команда разошлась по гримёркам, друг заметил, как Лёва поморщился, спускаясь по лестнице. - Ты как? - Шура прощальным взглядом окинул сцену и подошёл к ближе. - Мне нужно в душ,- брезгливо сообщил Лёва, круто развернувшись и направившись в сторону гримёрки. Шура, хмыкнув, пошёл за ним. *** Обычно душ исправлял отвратительное Лёвино настроение. В этот раз снова мимо: в гримёрку он ступил ещё более мрачным. - Ненавижу людей! - ёмко сообщил он, просушивая намокшие волосы полотенцем. - О'кей,- Шура поднялся из кресла. - Я в душ. За это время постарайся не заненавидеть никого до смерти. - Намёк понял,- откликнулся Бортник, откидываясь на спинку стула и закуривая. Тело настойчиво просило отдыха. Отдыха, ласки, и ещё, пожалуй, секса. Закусив губу, он посмотрел в зеркало. Дождаться Шурика. Дождаться. Он откинул с глаз чёлку и вдохнул, успокаивая себя мыслью, что Шура никогда не был фанатом долгих купаний. Звонок телефона прервал его размышления. Глянув на дисплей, он ощутил, как потеплело в груди. - Да, Ась?- он закурил вторую сигарету, слыша, что вода прекратила шуметь.- Да сейчас Шурик плескаться перестанет, и мы едем. Конечно, родная. Концерт? Супер. Он слушал, а потом поперхнулся, рассмеявшись, и, глядя на появившегося в гримёрке друга, протянул ему прикуренную сигарету: - Ага, конечно. Страстный гейский секс. Тот самый из рассказиков девочек-фанаток. Шура глухо рассмеялся, перекинул сигарету в угол рта, склонился к Лёве, безошибочно определяя собеседника: - Ася, привет. - Тебе тоже привет,- откликнулся Лёва, глядя на друга. - Собирайся, давай, а то она и впрямь подумает, что мы тут… - Ещё одно слово,- прервал его Шура, надевая футболку. - И домой идёшь пешком. Один. - Всё, Ась,- послушно перевёл тему Лёва. - В ход пошли угрозы. Твой муж погиб молодым. - Трепло,- Шура нашёл ключи от машины и набросил куртку. - Поехали. Рядом с Шурой проще. До поры молчаливый и безразличный к происходящему, он нёс в себе подспудное ощущение такой огромной силы и спокойствия, что Лёва, заводя машину почувствовал, как сходит на нет его отвратительное настроение, оставляя место усталости и тянущему под рёбрами желанию: домой. И становится возможным погрузиться в свои мысли и монотонную дорогу за окном. Он вывернул руль, перестраиваясь в соседний ряд, и мельком взглянул на Шуру. Тот сидел рядом, без любопытства глядя по сторонам. Оба были вымотаны концертом, и ночная Москва вызывала скорее раздражение и начинающуюся мигрень, а не восхищение. Хотелось просто добраться домой, к жене и детям, и лечь спать. Лёва полностью разделял его желание, со сладкой тоской вспоминая Асю. - Ну, нет… Шура перевёл взгляд, и увидел то, что вызвало его досаду. ДПС-ник с голодной улыбкой акулы приглашал прижаться к обочине. Лёва молчаливо указал на бардачок, где лежали документы, и Шура ощутил, что от него только не искрит от невозможности оказаться там, где ему – не хочется – НУЖНО быть. - Я могу к нему выйти,- предложил он негромко. - Я сам выйду,- буркнул Лёва, останавливая машину. И Шура хмыкнул, прекрасно понимая, что сейчас будет. Он всё это знал наизусть. Вежливая, натянутая улыбка Лёвы. Остекленевшие узнаванием глаза сержантика, а потом начинался цирк. С конями. В яблоко. Желание понравиться, поговорить, дотронуться, угодить – это всё начало настолько неприкрыто скользить в действиях постового, что даже Шуре стало тошно. Но он ждал. А потом понял, что всё под контролем. Сержант извинился за задержку, Лёва пошёл обратно к машине, но вежливая улыбка на его лице сменилась почти-оскалом. - Ты спрашивал, почему я ненавижу людей?- зло проговорил он, усаживаясь за руль и резко откидывая чёлку. Шура усмехнулся, протягивая руку и касаясь ладонью основания шеи Лёвы: - Я не спрашивал,- откликнулся он. Прикосновение – тёплое, дружеское - передало ему капельку спокойствия, изгоняя недовольство и усталость. И Лёва замер под этой рукой на секунду. Тёплое прикосновение немного сняло неуёмное раздражение, и Лёва вновь завёл мотор и вывел машину на дорогу. - Сволочи,- напоследок буркнул он, замечая, как друг, улыбаясь, возвращается в прежнюю позу, забирая себе раздражение и злость. - Спасибо, Шурик. Больше говорить не хотелось. - Наконец-то! Она - немного сонная, нежная, красивая. Лёва с порога обнял жену, словно не видел её по крайней мере месяц. Она всё почувствовала. И тоску, и любовь, и желание… От него это всё исходило волнами, в которых она терялась. Её едва хватило, чтобы по-дружески ласково поцеловать Шуру в щёку: - Спасибо, что привёз его. - Ерунда,- Шура улыбнулся. - Спокойной ночи. Он пожал крепкую руку друга: - Сегодня в девять за тобой заеду. - Изверг,- улыбнулся Лёва, но в глазах его благодарность и крепкая привязанность. Он вышел, слыша за спиной щелчок замка. Проигнорировал лифт. Под подошвами кед замелькали ступеньки. На одной из лестничных клеток из-под ног бросилась кошка. Проводив её внимательным взглядом, он толкнул подъездную дверь. Выйдя на улицу, Шура вздохнул холодный воздух, кивнул проходившему мимо соседу и повернулся, глядя в окно своей квартиры. На кухне горел свет. И жена, увидев его, помахала рукой. Дома.