Тихоня, любовь моя!

Словно очнувшись, Тихоня, поспешно высвобождает свою ладонь из моей, и то же самое одновременно с нею делаю и я. Мы смущенно смотрим друг на друга, и я, кажется, при этом краснею как помидор. Тут же переключившись на пирог, я усиленно налегаю на него, делая вид, что ничего не произошло, и самое смешное, Тихоня так же старательно хватает со стола чайник, подняв его и поднеся его к моей чашке. — Тебе чаю еще налить, Цветан? — сама красная, как рак, она смущенно смотрит, уставив на меня свои огромные глазищи. — Эээ… Да, да. Конечно. Не откажусь еще от одной чашки такого вкусного чая! — я неловко пододвигаю ей свою чашку, смотря, как струйка дымящегося ароматного чая аккуратно льется туда из блестящего фаянсового носика чайника. Налив мне, Тихоня так же подливает и в свою чашку и, немного отхлебнув оттуда, осторожно ставит ее на стол. Я благодарно киваю и, сделав приличный глоток, вцепляюсь зубами в огромный кусок пирога. — Цветан. — внезапно, не поднимая на меня глаз, негромко произносит Тихоня. — А… Как у тебя дела? Как у вас там дела с Розочкой? Я, услышав эти слова, чуть не подавился пирогом. Вот это вопрос! Что называется, не в бровь, а в глаз. И что мне прикажете ей на это ответить? Соврать? Сказать, что у нас с Розочкой все замечательно, и лучше просто не бывает? Или, все же лучше, скрепя сердце, рассказать ей истинную правду о наших с нею «чувственных» отношениях? Вот ведь попал! И как же быть? Если честно, ребята, сказать по правде, врать Тихоне я не хотел. Она, не побоясь, сегодня раскрыла передо мною всю свою душу, и как после такого язык повернется сказать ей откровенную ложь? В общем… Все, как следует, взвесив и обдумав, я решил рассказать ей все так, как оно есть, ничего не скрывая и не утаивая. — Все сложно… — тяжело вздохнув, честно признался я девушке. — Я и сам порой не знаю, что у нас с Розочкой вообще происходит. Иногда мне кажется, что она вообще меня не замечает. Я стараюсь завести с ней хоть какие-то отношения, стараюсь хоть что-то сделать, но… У меня ничего не получается. Наверное, это всё потому, что я просто обычный неудачник. — я поднимаю свои по-настоящему печальные глаза на Тихоню и встречаю теплый и внимательный взгляд ее огромных глаз. — Пожалуйста, не говори так о себе. — тихо произносит она. — Ты не неудачник, ты очень хороший парень! И я верю, что у тебя все получится! Ты только, главное, не опускай рук. Розочка обязательно тебя заметит, вот увидишь! — Спасибо, Тихоня! — я смотрю на ее искреннее доброе лицо, и у меня у самого на душе как-то сразу становится теплее! — Я тоже очень надеюсь, что все так и будет. И так до самого вечера мы сидели, пили чай со вкусным пирогом и болтали о том о сем, не замечая летящего вокруг нас времени. — А помнишь, как ты с королем на роллердроме закружилась, и мы чуть не слетели у тебя с головы? — смеясь, вспоминал я события годичной давности. — Ладно хоть вцепиться успели вовремя! — Еще бы не помнить! — ответно звонко смеялась Тихоня. — Я тогда так сильно перепугалась, что Хрящ сейчас обернется и вместо Леди-Блести-Сверкай увидит меня! Пришлось срочно принимать меры, чтобы этого не произошло! — Ага, меры! — весело ухмыльнулся я. — Ты в тот раз так сильно крутанула Хряща, что я перепугался уже за него самого! — Но вы все-таки успели приземлиться мне на голову и снова сделать ту сногсшибательную прическу! — улыбнулась девушка. — Эх, жаль, конечно, что у меня сейчас нет больше таких красивых волос. — грустно вздохнула она. — У тебя и так сейчас очень красивые волосы. — говорю ей я, и это чистая правда. — И поверь мне, они ничуть не хуже тех, что были тогда у Леди-Блести-Сверкай. — Правда? — Тихоня вся так и зарделась от моей похвалы. — Здорово! А я сама, признаться, как-то даже и не замечала этого. Для меня мои волосы кажутся обычными, как и всегда. Цветан. — тут на этом месте она делает небольшую паузу. — А скажи… Когда вы, тролли, стали такими, какие сейчас, что ты чувствовал? — Я? — я удивленно пожимаю плечами. — Ну… Как тебе сказать. Первое время, поначалу, конечно, было необычно. Это вроде как родиться заново. Весь мир перед тобою за несколько недель поменялся до неузнаваемости. Было трудно. — признался я. — Особенно в самом начале. А потом ничего, привык! И знаешь, к своему удивлению, я со временем понял, что, изменившись, больше приобрел, чем потерял. Теперь перед тобою открыты все дороги и горизонты, все, что раньше было недоступным и невозможным, теперь возможно. И это по-настоящему здорово! Я нисколько не жалею о том, что стал таким, правда! — я мягко улыбнулся. — Ну, а ты? — в свою очередь спросил я у Тихони. — Как ты теперь себя чувствуешь? После… Всего этого? — Да, так же, как и раньше! — девушка, улыбнувшись, смешливо подняла брови. — Для нас, бергенов, в общем-то ничего такого особенного и не произошло. Разве что выглядеть стали немного иначе! — Немного? Ну, я бы так не сказал. — бросив взгляд на фигуру девушки, задумчиво отвечаю я. — Ты очень сильно изменилась, Тихоня. Ты стала… Совсем другой… — И… Какой же я стала? — тихо, смущенно потупив глаза, спросила меня девушка. — Необычной… — так же тихо сказал я. — Ту Тихоню, что я помнил год назад, и та, что сейчас сидит передо мною, это… Как небо и земля. Я в тот раз, когда увидел тебя на пляже, поначалу даже не мог поверить, что это ты. — Ты тоже очень сильно изменился, Цветан. — Тихоня бросает быстрый взгляд на мою накачанную, мускулистую фигуру. — Я помнила тебя еще тем, маленьким смешным троллем. А теперь ты сидишь передо мною, весь такой… Большой. Сильный. И… Красивый… — девушка густо покраснела. — Я даже и не подозревала, что тролли могут быть… Такими… — А, это все из-за этой «трансформации»! — решаю я блеснуть перед Тихоней познаниями мудреных слов. — Профессор Булбус говорит, что все «это» — тут я показываю на свои сильные, красивые мускулы, — появилось из-за того, что мы поменяли свой рост и массу тела. Так как большая масса требует большей силы, то в результате и появляется вот такой тролль, вроде меня! — скромно поясняю я девушке. — Ого! — Тихоня весело смеется. — Вижу, профессор и тебе уже успел прочитать свои лекции! До чего же неугомонный старик! — Это точно! — широко улыбаюсь я. — Он такой! Всю плешь мне проел своею наукою, пока я жил у него! Мы оба снова заливисто смеемся, и я вдруг, смотря на неё, поймал себя на мысли о том, что мне очень нравится смотреть на то, как она смеется. Вот, честно, ребята! Просто сижу и любуюсь ею, как дурак, и ничего при этом не могу с собою поделать. Такие мысли не должны появляться в голове у тролля, это… По меньшей мере, ненормально. И, как она назвала меня? Красивым? Так необычно, слышать это от нее, и вместе с тем, так… Приятно. Меня никто еще так не называл, такое со мной в первый раз. И это почему-то очень радует меня, на душе так тепло и спокойно, словно я переживаю самый лучший день в моей жизни. Вот чудеса! Я бросаю беглый взгляд в окно, и мои глаза тут же наполняются неподдельным изумлением. А на улице то уже, оказывается, вечер! А я даже и не заметил, как он уже наступил, настолько быстро и весело прошел сегодня день. Ну, что ж, как говорится, в гостях хорошо, а дома лучше. Похоже, настала пора и мне собираться в дорогу. — Мне пора! — просто говорю я Тихоне. — Вечер уже на улице, да и тебе, наверное, хочется уже отдохнуть. Спасибо тебе за вкусный пирог с чаем. И за хорошую компанию! Было здорово. — Ой, а ведь и правда уже вечер! — спохватывается Тихоня и почему-то грустно смотрит на меня. — Ты уже уходишь… Ну, да, тогда, конечно. Пошли, я тебя провожу! Девушка провожает меня до порога, и пока она смотрела, как я одеваюсь, в ее глазах нет, нет, да и проскальзывали нотки затаенной печали. — Удачи тебе с Розочкой! — с искренней улыбкой говорит она мне, пожимая руку. — И… Береги себя и ее. Ладно? — Хорошо, Тихоня! Обязательно буду. И, еще раз, спасибо тебе за все! — я раскрываю дружеские объятия и осторожно прижимаю девушку к себе. И, по какому-то наитию, она вдруг быстро приподымается на цыпочки и нежно целует меня в щеку, отчаянно при этом покраснев. Я изумленно смотрю на нее, и не успеваю я даже и рта раскрыть, как она исчезает за дверью своего домика, подарив мне на прощание взгляд своих огромных, бездонных глаз. И всю дорогу домой я шагал, чему-то улыбаясь. В этом момент я, наверное, был похож на полного придурка, но мне на это было как-то наплевать. И сам того не замечая, я вдруг начал насвистывать себе под нос всем хорошо известную мелодию, ту самую, ребята, которая когда-то, навеки изменила всю нашу жизнь.