Четырнадцать дней Святого Валентина/Fourteen Days of Valentine

      В отличие от предыдущего дня этот подарок Кота Нуара прибыл ранним и солнечным воскресным утром.       Семья Дюпен-Чен была занята завтраком — банановыми блинами, сделанными Томом, — когда раздался звонок в дверь.       — Я открою! — воскликнула Маринетт, вскочив на ноги и помчавшись к задней двери, куда обычно доставляли все посылки.       Девушку сразу же встретили большим букетом из красных роз, красиво украшенными тёмными зелёными листьями и маленькими белыми подснежниками.       — Мадемуазель Дюпен-Чен? — раздался приглушённый голос из-за букета.       — Да, — осторожно сказала Маринетт, — это я.       — Это для Вас, — произнес курьер и сунул записку в руки девушки, которая без раздумий взяла её и немедленно развернула.       «На двенадцатый день святого Валентина, — было аккуратно напечатано красивым шрифтом, — моя настоящая любовь дала мне двенадцать дюжин красных роз».       — И вот это, — он вручил ей букет.       — Спасибо, — Маринетт осторожно приняла букет: — …но в записке написано двенадцать дюжин роз?.. — спросила она слабым голосом.       — В фургоне ещё одиннадцать букетов, — подтвердил мужчина, — надеюсь, у вас много ваз, юная леди.       — …Мама! — позвала Маринетт через плечо. — Папа, мне снова нужна ваша помощь!       Через двадцать минут гостиная Дюпен-Чен была полностью заполнена розами, а мать Маринетт обыскала дом в поисках любых вещей, хоть отдалённо напоминающих вазу, ведь у них было всего четыре, которые они уже заполнили. Они даже разделили три букета на маленькие пучки и поставили их в длинные стеклянные стаканы. Сейчас просто нужно было найти что-то такое, чтобы туда можно было поставить оставшиеся два букета.       — Ну, — весело сказала Сабин, — по крайней мере, последний букет гораздо легче нести по лестнице. Кстати… — мама посмотрела на записку. Маринетт осталась стоять около журнального столика между вазами. — Мне кажется, или он пропустил один день?       — Ой! — взволнованно сказала Маринетт. — Вчера он прислал мне ароматические свечи, — сказала она. — Они пахнут, как глазурь.       Она зажгла их после того, как переоделась в свою пижаму (и надела кольцо так, чтобы оно указывало в другом направлении) прошлой ночью. Они пахли абсолютно божественно.       У Кота Нуара определённо был фантастический вкус.       — В самом деле? — сказала мама. — Я не помню, чтобы вчера нам что-то присылали.       — О, мам, они пришли, когда вы с папой были заняты! — быстро уклонилась от ответа Маринетт. — Как ты думаешь, один из неиспользуемых горшков из-под растений подойдёт для остальных букетов?       Сабин скептически посмотрела на дочь, но не стала лезть с расспросами и ответила утвердительно. Маринетт начала поспешно искать этот горшок, когда вдруг поняла, что тема насчет вчерашнего подарка исчерпана, и смогла немного расслабиться.       — Хорошо, — усмехнулся папа, — похоже, я могу не переживать по поводу подарка в виде роз для твоей матери в этом году, — Сабин закатила глаза, но нежно улыбнулась. — Как вы думаете, девочки, парень привёз сюда все розы Парижа? — поддразнил Том Маринетт.       — Боже! — простонала Маринетт. — Надеюсь, что нет.       Она просто представила, как будут выглядеть заражённые акумой люди, если станут злодеями из-за того, что не смогут купить розы для своих половинок. Ни один из них не выглядел красиво или приятно. Ей не особо понравилась мысль о том, что её могут пронзить гигантскими шипами или разрезать острыми лепестками.       — Хм… — отец нахмурился, бросив взгляд на экран телевизора, который теперь был полностью закрыт тремя большими букетами красных роз. — Не могла бы ты сказать своему парню, чтобы в будущем дарил только один букет? Мы хотели бы посмотреть телевизор.       — Он не мой парень!       — …и всё же, — ухмыльнулся папа.       Маринетт покраснела, но не стала спорить (потому что он был прав), вместо этого она схватила свою записку и бросилась обратно в свою комнату под папин смех, вторящий ей. Она села на своё рабочее место и бросила записку на стол, только после заметив, что в записке было что-то ещё, чего она не заметила раньше.       Она моргнула и снова подняла бумажку, разглаживая её, чтобы прочитать цитату, которую Кот Нуар написал своим идеальным почерком.       «Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет».       Она закатила глаза.       Конечно же он добавил цитату Шекспира! Он такой банальный!

***

      Маринетт впустила Кота в свою комнату с лучезарной улыбкой на лице.       Её щеки были ярко-розовыми, а красивые глаза — блестящими от радости. Она открыла рот, но не смогла ничего сказать. Через несколько неловких секунд она сомкнула губы, сглотнула и снова разомкнула губы, но только для того, чтобы снова ничего не вышло. Она покраснела ещё ярче, вдруг прикоснувшись рукой к лицу Кота.       Забавно, потому что, несмотря на своё прозвище, она почти никогда не вела себя так по-принцесски и требовательно, и поэтому он с радостью взял её руку в свою и оставил любящий поцелуй на костяшках пальцев.        — И тебе добрый вечер, Принцесса, — сказал он.       Почему-то глаз Маринетт раздражённо дернулся.       — Привет, — Маринетт поперхнулась воздухом. — Значит, двенадцать дюжин роз действительно были необходимы? — спросила она намного веселее, делая вид, что это не так сильно беспокоит её, как его слова. — Двенадцать роз тоже высказали бы твою точку зрения.       — Да, но любой может отправить двенадцать роз, — сказал Кот Нуар, — и каждый может получить двенадцать роз. А мы с тобой не просто кто-нибудь.       Она покраснела от этих слов.       — Я такая же, как и все остальные, — пробормотала она, внезапно схватившись правой рукой за своё лицо и нервно сжав пальцы. — Или, по крайней мере, у меня дома, как и у всех остальных, нет двенадцати ваз, Котёнок.       — Значит, тебе не нравится мой подарок? — нахмурился Нуар.       — Нет! Я имела в виду другое! — девушка активно жестикулировала руками. — Никто никогда не посылал мне цветы до этого дня.       — Ну, — улыбнулся он, — я могу посылать тебе цветы каждую неделю, если хочешь.       — До тех пор, пока это будет только один букет, Котик, — ответила Маринетт, — папа ясно дал понять, что он хочет смотреть телевизор, а не на розы.       Кот Нуар ухмыльнулся. Мало того, что Маринетт не сказала ему «нет» после того, как он отправил ей цветы (и даже предложила более романтические отношения между ними), так она ещё и сказала, что её отец тоже не против этого. Он знал, что месье и мадам Дюпен-Чен помогли ему добиться Маринетт и разрешили сводить её на свидание в день святого Валентина, но ему и теперь было приятно услышать, что они всё ещё одобряли его кандидатуру.       Это дало ему большие надежды на будущее.       — Я буду посылать их по одному, — пообещал он, — или вместе с вазами, чтобы было куда девать букеты.       Она покраснела так, как только могла, что аж чуть не стала багровой. Затем Маринетт медленно подняла правую руку вверх, чтобы убрать некоторые пряди тёмного цвета с синим блеском, выбившиеся из хвостиков. Он ревностно следил за её движением, желая прикоснуться к ней.       — Итак, — прокашлялся он, когда молчание стало неловким, — тебе понравилась та цитата, которую я добавил в записку? Я думал, что… она была к месту.       — Я всегда думала, что это самая шаблонная из когда-либо произнесённых или написанных фраз, и я никогда не понимала её раньше, — призналась Маринетт. — Я имею в виду, что это Шекспир! — подчеркнула она последнее слово с отвращением. — Бе! — он посмеялся над её детским выражением лица. Он знал, что Маринетт не была ярым читателем, и её неприязнь к каламбурам и шаблонам определённо означала, что она оценит гениальность Шекспира, но всё равно было очень забавно видеть её реакцию. — Но сейчас… я понимаю, — мягко сказала она, — что она идеально подходит нам.       — Да, — согласился он, с любовью глядя на неё.       — Ты всегда будешь моим партнером, независимо от того, кто ты под маской, — заверила его Маринетт, — ты всегда будешь одним из моих лучших друзей. И ты всегда будешь целым миром для меня, — она странно взмахнула правой рукой. Он не моргал, смотря на её красивое лицо с надеждой, что «будешь целым миром для меня» означает «не важно, кто ты под маской, я всё равно буду рассматривать тебя в романтическом плане». Странный взгляд мелькнул на её лице, а губы растянулись в ухмылку. — Даже если, — дразняще сказала она, — ты окажешься Хлоей Буржуа.       — Ха-ха!       Маринетт хихикнула, обхватывая его руками и крепко обнимая. Он обнял её так же, яростно наслаждаясь её духами и запахом её шампуня, нюхая её мягкие, шелковистые волосы.       — По крайней мере, вы оба блондины, — многозначительно сказала она.       — Да, но я не знаю, заметила ты это или нет, Принцесса, — сухо ответил он, — но я действительно мальчик.       — Я заметила, — пробормотала она хрипло, и он почувствовал, что его лицо начинает пылать, — но это не меняет того факта, что ты видел, как я спасала Хлою раньше.       — Я запаниковал! — запротестовал Кот. — И ничего не соображал!       Его лицо вспыхнуло ещё сильнее. Он всё ещё не мог осознать, что ему удалось поверить в ту безумную теорию, пусть даже всего за пару часов, что Хлоя может быть его удивительно храброй, доброй и сострадательной Леди. Тем более, что, как отметила Маринетт, он был там, когда Ледибаг поймала Хлою перед всем Парижем и когда Каменное Сердце бросил её с Эйфелевой башни.       Плагг был прав — иногда он поразительно глуп.       — Пусть ты так и сказал, — фыркнула Маринетт, — но теперь всё это в прошлом, — сказала она гораздо мягче, снова сжав пальцы правой руки, — дело в том, что неважно, кто ты под маской, потому что ты всё равно остаёшься Нуаром. Ты всё ещё такой же добрый, глупый, милый и храбрый парень. Я могу назвать тебя любым другим именем, — нахально ухмыльнулась она, — и ты все равно будешь пахнуть сыром.       Он застонал и покраснел одновременно.       — Проклятый Плагг! — пробормотал он, и Маринетт снова хихикнула. Они впали в довольное молчание, когда Маринетт резко пошевелила правой рукой около его глаз. — Принцесса, — пробормотал он, чувствуя себя храбрым и решительным, — если ты будешь продолжать так шевелить рукой, я возьму и поцелую её несколько раз.       — Ой! — запищала Дюпен-Чен.       Он схватил её правую руку и всё-таки поцеловал.       — Итак, ты обратил внимание? — нервно спросила Маринетт. — На кое-что другое, я имею в виду!       Он снова поцеловал её руку чуть дальше, чем костяшки пальцев. Он настороженно взглянул на неё и не увидел разницы на её прекрасном лице. Её волосы также не изменились, они не были короче, не ложились по-другому или случайно изменили цвет. Он оглядел её, и она была одета в ту же одежду, что и всегда.       Он не видел никакой разницы в ней, поэтому разница должна быть в её комнате.       Её комната, которая была конечно загромождена гигантскими рулонами, которые он послал ей в пятницу.       — Я понял, что ты имеешь в виду, — медленно сказал он, — они, конечно, занимают много места, не так ли?       — Ты… Я… Ах… Ух! — Маринетт заморгала, прежде чем застонала. — Нет, — твёрдо сказала она, — я имела в виду, ты заметил во мне что-то другое?       Он был уверен, что это вопрос с подвохом.       Или, может быть, это и есть причина, по которой девочки все время говорят, что мальчики невнимательны и не обращают внимания на изменения в своих девушках? Потому что он действительно не мог заметить изменений в ней вообще?       — Честно говоря, я не могу сказать, Принцесса, — признался он, — ты всё ещё ослепительно красива, как и всегда. — Она покраснела от этого, и он ухмыльнулся, почувствовав, что ему удалось случайно не оскорбить её. — Уже поздно, — пробормотал он, — и завтра у нас обоих школа. Итак, — он снова поцеловал её руку, — я увижу тебя завтра.       — С-с-с-свидимся завтра!       Он снова поцеловал её руку.       В тот миг, как он собрался покинуть пекарню, то он мог поклясться, что слышал расстроенный выкрик Маринетт.       Однако он не знал, что было тому причиной.       Если только ему показалось, что его план работает.       В ту ночь он уснул с улыбкой на лице.