Я Л Ю Б Л Ю Т Е Б Я
«Я люблю тебя*», — было написано на пирожных. — «Я люблю тебя». Она густо покраснела, почувствовав, что Алья смотрит на неё через плечо. — О! — закричала она. — Это отвратительно мило! Тебе так повезло. — Перестань! Маринетт и Алья застонали в унисон, услышав голос Хлои позади них. Очевидно, блондинка не поняла намёк и решила следовать за ними, чтобы продолжить их раздражать. — Они из пекарни её родителей, — усмехнулась Хлоя, — это не мило, это дёшево. Её так называемый «тайный поклонник», очевидно, больше не захотел утруждаться. И кто может его обвинить? Скучинетт такая зануда. Алья яростно посмотрела на Хлою, а Маринетт сжала в руках коробку и прижала её к груди. Хлоя не ошиблась. Она была скучной. — Либо дело в этом, либо Маринетт отправила их себе, потому что настолько жалкая и жаждущая внимания, что придумала тайного поклонника. Итак, — протянула она, — какой вариант правдив, Маринетт Дюпен-Чен? Твой поклонник устал от тебя или ты действительно настолько жалкая? — Я думаю, что здесь только ты жалкая, — огрызнулась Алья, шагнув между Маринетт и Хлоей. — Тебе больше нечем заняться, кроме как следовать за нами по пятам? О, подожди, конечно, нет, ведь ты никому не нравишься. Хлоя надменно фыркнула. — Я самая популярная девушка в этой школе, — чопорно сказала она, — все обожают меня, в то время как вы — два ничтожества, которым никто не желает уделить хоть минуту времени. Продолжай притворяться, Маринетт, — сказала она притворно ласковым голосом, — все узнают, насколько ты жалкая, в пятнадцатый день, когда ты придёшь в школу без парня. Сказав это, она загоготала, как злая ведьма, которую Маринетт всегда видела в Хлое. — Не слушай её, — раздражённо сказала Алья, глядя в упор на Хлою, — она просто завидует. Маринетт кивнула и что-то пробормотала, закрывая коробку с пирожными. Умом она понимала, что Алья была права, и знала, что Кот Нуар принёс ей пирожные из пекарни её родителей потому, что слушал её и знал, что она не могла наслаждаться вкусом любой другой выпечки, не чувствуя себя виноватой. Он знал, что Маринетт считала выпечку родителей волшебной, и написал об этом в записке. И всё же… она не могла не думать о придирках Хлои… Что, если ему уже было скучно с ней? В конце концов, он влюбился не в Маринетт. Его возлюбленной была ЛедиБаг.***
Маринетт страдала от сомнений в течение дня и жалела, что не принесла с собой обед и не могла вернуться домой раньше. Вместо этого ей пришлось пережить этот долгий утомительный день, наполненный Хлоей, хихикающей и сыплющей оскорблениями. Она бы почти забыла о пирожных, если бы не тот факт, что оба родителя с нетерпением ждали её возвращения и мгновенно засветились при виде розовой коробки в руках Маринетт. — Ой! — вскрикнула Сабин. — Ты получила их, они в порядке? — с надеждой спросила она. — Их не раздавили, не так ли? — И вкусные ли они? — добавил Том. — Мы немного спешили, поэтому доделали их в последнюю минуту. Понадобилась секунда для осознания того, что её родители знали о том, что у неё есть поклонник… и она стремительно быстро покраснела. — Вы знали? — пискнула девушка. Родители кивнули. — Он пришёл вчера, чтобы заказать пирожные, а затем сказал нам, что ухаживает за тобой, — объяснил отец Маринетт. — Тогда он попросил у нас разрешения продолжать это делать и, если можно, пригласить тебя на ужин в день святого Валентина. — Такой милый мальчик! — буквально проворковала Сабин. — В наши дни таких хороших молодых джентльменов не бывает. — Да и в наши дни таких хороших мальчиков не было, — усмехнулся Том. — Он заставляет нас всех выглядеть плохо на его фоне. — П-п-подождите! — пробормотала Маринетт. — Он хочет позвать меня на свидание в день святого Валентина?! Она знала, что Кот Нуар собирался раскрыться ей в день святого Валентина, и знала, что Кот обязательно должен был подойти к её родителям в своём гражданском обличье, иначе они запели бы совсем другую песню, нежели сейчас (супергерой, который регулярно является мишенью суперзлодеев и носит очень-очень обтягивающий костюм? Нигде на Земле не нашлось бы такого варианта развития событий, чтобы её отец согласился). Так что, конечно, это означало, что Маринетт не против была бы пообедать с парнем за маской. Парнем, который мог быть кем угодно: от одного из её лучших друзей до совершенно незнакомого человека, живущего в другой стороне города. Эта мысль заставила её живот скрутиться в узел от нервозности и ужаса. Это, должно быть, отразилось на её лице, потому что улыбки на лицах родителей быстро исчезли. — Хорошо, — сказал папа, когда он и мама обменялись одним из своих телепатических тревожных взглядов, — мы сказали, что он может. — Но дорогая, — начала Сабин успокаивающе, — тебе не обязательно соглашаться. Мы сказали ему, что это зависит от тебя. — Всё в порядке, — выкрутилась Маринетт. Она уже знала, что может сказать нет, когда только захочет. Это не проблема. Уже нет. Но было трудно рассказать родителям, что действительно беспокоит её, не сказав им, что она Ледибаг. Поэтому вместо этого она отбросила свои переживания и заставила себя улыбнуться. — Я действительно с нетерпением жду этого. Они с сомнением посмотрели на неё и снова обменялись одним из этих телепатических взглядов, прежде чем снова улыбнуться. Вскоре Маринетт оказалась в объятиях, в которые её затянули родители, и тихонько вздохнула, пропитавшись комфортом, который исходил от них. Это было похоже на погружение в тёплую ванну. Все её боли и переживания внезапно улетучились, заботы были сметены, и она снова почувствовала тепло и жизнь. — Что бы ты ни решила, — пробормотал Том, — мы тебя поддержим. — Несмотря ни на что, — согласилась Сабин, проведя пальцами по волосам Маринетт, — хотя я должна признаться, что буду очень разочарована, если ты не сделаешь этого мальчика нашим зятем. — Мама! — воскликнула Маринетт. — Нет-нет, твоя мать права, — усмехнулся отец, — ни один отец не хотел бы, чтобы какой-то лихой мальчик рассказывал ему о его дочери, но к этому молодому человеку я с радостью провожу тебя до алтаря. — Папа! Эти подколки, к сожалению, продолжались весь вечер, до тех пор, пока Маринетт, наконец, не сдалась и не убежала в свою комнату. Но затем подкалывать её начала уже Тикки. Взяв себе одно из пирожных подопечной (не то чтобы Маринетт возражала… сильно), красная квами радостно облизнула свои крошечные лапки от глазури и вдруг неожиданно задорно проговорила. — Надеюсь, у вас на свадьбе будут такие пирожные, Маринетт. Маринетт почувствовала, что у неё есть полное право закричать в подушку.***
Кот Нуар подозревал, что что-то было не так, ведь когда он пришёл к окну Маринетт, то нашёл её, скрутившуюся под одеялом на балконе. Внезапно он почувствовал, как весь прогресс, которого он добился — быть приглашённым к Принцессе в гости, обниматься с ней на шезлонге, сидеть рядом на её кровати и вся это теплота, непринуждённость и близость — внезапно исчез, и он вернулся в первый день. Тот факт, что Маринетт нервно ковырялась в своём пирожном, тоже не помог. — Добрый вечер, Принцесса, — сказал он как можно веселее, — и как ты себя чувствуешь в этот прекрасный вечер? — Хорошо, — тихо ответила Маринетт, избегая зрительного контакта, — всё в порядке, — в воздухе повисло долгое молчание, и разговор никуда не сдвинулся, даже когда он отчаянно пытался придумать, что сказать. Маринетт вытащила очередное пирожное и засунула его в рот, через несколько ужасно длинных секунд она прожевала всё это и проглотила. — Так… — проговорила она чуть громче, — мои родители знают, кто ты. Это было констатацией факта, а не вопросом. И он должен был ожидать этого. Семья Дюпен-Чен не произвела на него впечатления семьи, держащей всё в тайне друг от друга. На самом деле, лишь ЛедиБаг была, вероятно, единственной тайной, которую Маринетт когда-либо хранила от своих родителей. Это должно было убивать её понемногу каждый день. — Они не знают, что я Кот Нуар, — заверил он её на случай, если мысль о том, что он случайно раскрыл свою личность супергероя, беспокоила её, — но они знают, что в обычной жизни я твой тайный поклонник. Я хотел купить твои любимые пирожные, — он кивнул на оставшиеся кондитерские изделия в коробке. Маринетт съела только малую часть из них, и только пирожные с буквами «Л», «Б» и «Ю» были всё ещё нетронутыми, в то время как другой с буквой «Ю» полностью рассыпался в крошки оттого, что именно его Маринетт нервно теребила. — И я хотел убедиться, что это нормально, ну, пригласить тебя на школьный вечер. — Понятно, — прошептала Маринетт. Наступила очередная пауза, которая начала немного затягиваться. Неловко так. — Итак, эм, ты не против этого? — нервно спросил Нуар, почёсывая затылок рукой. — Я знаю, что это было немного самонадеянно… — Всё в порядке! — прервала парня Маринетт. — Это было мило, — добавила она немного мягче и успокаивающе, — ты расположил к себе моих родителей. — А ты? — отчаянно спросил он. — Я расположил к себе тебя? — Ты знаешь, что да, — прошептала Маринетт, и её лицо приобрело глубокий тёмно-розовый оттенок. — Это то, чем ты занимался последние восемь дней, не так ли? — Ты… Ты расстроена, что твои родители знают, кто я, а ты — нет? — Кот спросил это с тревогой. — Я знаю, что несправедливо скрывать, кто я, но обещаю, что… — Ты уважал моё решение скрывать личности друг от друга в течение более года, — мягко сказала Маринетт. Нежное и ясное понимание осветило её глаза, и Кот впитывал всё это, как умирающий от жажды человек — воду. — Ты был невероятно терпелив со мной всё это время, и единственная причина, по которой ты теперь знаешь, — это несчастный случай. Было бы справедливо, если бы я оказала тебе такое же уважение и терпение, подождав ещё несколько дней, как ты просишь. — Принцесса… — пробормотал он в благоговении, — спасибо тебе. Повисла очередная долгая и ужасная тишина. Маринетт снова откусила одно из пирожных, и Нуару показалось, что он был всё ещё невнимателен к тому, что на самом деле беспокоило её. — Итак, — прокашлялся он, — если мой приход к твоим родителям не проблема и твои родители, знающие, кто я, тоже не проблема, тогда что тебя беспокоит? — Маринетт замерла, но ничего не ответила. — Давай, Бугабу, — уговаривал он, — я твой партнёр и друг. Ты можешь рассказать мне всё. — Пирожные! — совершенно неожиданно вырвалось у Маринетт. Кот почувствовал, что его кошачьи уши буквально опустились. — Они тебе не понравились? — печально спросил он. — Нет, понравились! — Маринетт успокоила его. — Они мои любимые, и идея замечательная! — Но?.. — Но… — Маринетт с тревогой стала жевать нижнюю губу. Он ей очень завидовал. Он всегда хотел попробовать эту пухлую розовую соблазнительную губу, — любовь, — прошептала она, когда её щеки ярко заалели, — это немного… глубоко, тебе не кажется? — Но это правда, — просто сказал Кот Нуар, — я люблю тебя. — Нет, — покачала головой Маринетт, — ты любишь ЛедиБаг. — Ты и есть ЛедиБаг, — отметил Кот Нуар, — но это никогда не относилось к героине, — продолжил он, прежде чем Маринетт начала спорить с ним, потому что он знал, что она обязательно начнёт это делать. Она всегда так делала, когда думала, что права, — это всегда относилось к девушке за маской. — Как такое возможно? — горько спросила Маринетт. — Я не похожа на Леди в реальной жизни. Я просто обычная Маринетт. — Прекрасная Маринетт, — поправил он её. — Неуклюжая Маринетт, — дерзко ответила Дюпен-Чен, но её щеки всё ещё были розовыми, а в ней самой было что-то довольно взволнованное, — глупая Маринетт, несобранная Маринетт, всегда последняя Маринетт и трусливая Маринетт, — девушка снова закусила нижнюю губу. — Скучная Маринетт, — сказала она, почти что дав волю слезам. — Прелестная Маринетт, — также дерзко сказал Нуар в ответ, — умная Маринетт, творческая Маринетт, всегда делающая всё возможное Маринетт и храбрая Маринетт, очень храбрая, — Кот наклонился так близко, что их носы почти соприкасались, и у Маринетт не было выбора, кроме как посмотреть ему в глаза и увидеть в них честность, — интересная Маринетт, — сглотнул он. — Я не такая, — прошептала она, — на самом деле не такая. — Ты самый интересный человек в моей жизни, — яростно прошептал он, — всегда была и всегда будешь. — ЛедиБаг… — Ты, — прервал Кот Маринетт. — Всё, что я любил в ЛедиБаг, — это всё, что есть в тебе. Меня сразу же привлекла неуклюжая девушка, которая запутала нас леской своего йо-йо. Я влюбился в храбрую девушку, которая сделала то, что было правильно, несмотря на то, насколько она была напугана. Я полюбил упрямую, темпераментную, умную и творческую личность, которая была полна решимости делать то, что правильно, и всегда делала всё возможное. И в то же время я был взят яростной силой, которая была чертой характера Маринетт Дюпен-Чен, я был поражён неуклюжей милой девушкой с очаровательным смехом, я отчаянно хотел знать застенчивую, добрую, но странно храбрую и дерзкую девушку, которая всегда будет стоять за своих друзей, — Нуар проглотил ком, который поднялся в его горле от одной лишь мысли, что она так низко о себе думает. — По какой-то причине мне потребовалось очень много времени, чтобы собрать кусочки вместе, и мне жаль, что мне потребовалось увидеть, как ты трансформируешься, чтобы я действительно это сделал, но я могу заверить тебя от всего сердца в том, что я люблю тебя. Маринетт посмотрела на него большими широкими голубыми глазами, такими большими, что Нуар усомнился в том, видел ли он когда-нибудь такие глаза. — Я… эм… ты… я… — она запнулась. — Я… просто Маринетт, — прошептала она в конце концов. Он печально покачал головой. Она ему не поверила. Или, может быть, поверила, но была слишком напугана, чтобы признать это. Он хотел бы знать, что могло вызвать такую низкую самооценку и страх у того, кого любили, обожали и лелеяли всю её жизнь. Маринетт была светом очей родителей, и, естественно, жизнь без беспокойств была бы слишком глупой, без вопросов — слишком нелепой, без синяков — слишком несущественной, но Маринетт всегда было кому выслушать, успокоить и утешить. И она должна была увериться в этом знании и принимать чувства людей как должное. — Ты для меня всё, — тихо сказал он, — и если я буду двигаться в правильном направлении, я заставлю тебя поверить в это так же, как верю в это сам. Маринетт покраснела и стала совершенно неспособной что-то сказать, когда он взял её за руку и с тоской поцеловал ладонь. Его губы прижались к мягкой коже, он вдыхал запах пирожных и её духов, наслаждаясь ароматом столько, сколько мог. Он заставит её поверить. А потом он отпустил её руку и убежал с балкона в ночь с новой и свежей решимостью сделать её девятый день святого Валентина ещё более значимым. — Итак, — спросил Плагг много позже, между очередными кусочками сыра, — как ты собираешься заставить Принцессу поверить, что она того стоит? Из того, что я видел, она невероятно упряма. Потребуется более девяти стихотворений, чтобы она вдруг поверила, что чего-то стоит. Ты должен знать, — бессердечно добавил котёнок, — что ты также плох. — Ты прав, — сказал Адриан, игнорируя укол Плагга, затронувшего больные вопросы, — понадобится что-то большее, чем просто поэзия, — он высыпал разбросанные обрывки бумаги, которые состояли в основном из каракулей и зачёркнутых слов и лежали в мусорном ведре. — В любом случае, это было не очень хорошо. — Ещё бы, — Плагг заржал. — Я собираюсь сделать что-то более откровенное, чтобы она не смогла упустить этот момент, — решительно сказал Адриан, вытащив свежий лист бумаги и взяв ручку. — Я собираюсь написать ей что-то гораздо более романтичное, чем оды её глазам.