Нет в мире ничего прекрасней бытия. Безмолвный мрак могил — томление пустое. Я жизнь мою прожил, я не видал покоя: Покоя в мире нет. Повсюду жизнь и я. (с) Николай Заболоцкий
«Ничего не помню, и это жутко радует», — подумала я, когда впервые открыла глаза. Меня действительно радует то, что я всё ещё какая-никакая личность, а не просто слюнявый комок счастья в памперсе. Радует то, что я не чувствую привязанности к прошлому. Да я, собственно, этого прошлого не помню. Но больше всего меня, конечно, радует то, что я не помню Ада. Смерть помню, а то что было после неё — нет. — Какая милая малышка! Солнышко, ты просто прелесть, — проворковала надо мной пышнотелая молодая женщина в безвкусном сарафане бледно-сиреневого цвета. — Синьора, вы хотите взять ее на руки? — Не задавай идиотских вопросов. Для того мы тебя и наняли, чтобы ты нянчила ребенка! Позже Серж покажет, где ты будешь теперь жить. Если возникнут вопросы, обращайся к нему или главной горничной, — резким, неприятным голосом высказалась обольстительная красотка лет двадцати пяти. На ней была женская версия костюма-тройки, довольно яркий макияж и, кажется, бриллиантовые шпильки в темных, как самая страстная ночь, волосах. На первый взгляд: железная леди со стальными нервами. Но я печенкой чувствую, что она еще та сумасбродная стерва. — Конечно, Синьора, — с поклоном сказала пышечка в сиреневом, принявшись благодарить за оказанное доверие. Видимо, ей много заплатят. — Только учти, если ребенок будет постоянно орать, ты вылетишь отсюда, как пробка из бутылки, — высказала свое резкое «фи» эта синьора и удалилась в неизвестном направлении. Стерва, как есть стерва. Попыталась произнести это слово, вышло только протяжное «а». Пышечка тут же развернулась лицом ко мне и начала сюсюкаться. Скука. Посплю лучше.***
Лежу, пытаюсь найти десять отличий между собой и разумным желе из мультфильма «Монстры против пришельцев». Причем самое противное не то, что отличий как таковых нет, а то, что мультик помню, а вот то, где я его видела, при каких обстоятельствах и с кем — нет. Отвратительно. Тело — желешка. Мозг — пластмассовая масса без извилин. Самокритично, но суть отражает. Против детства в целом и детей в частности я ничего не имею, но быть младенцем — это самое хреновое, что мне приходилось испытывать. Я чувствовала вечные холод, голод и слабость. Конечно, была ещё масса других неудобств, но по сравнению с этими тремя они казались пустяками, не стоящими упоминания. Иногда я думала о повторной смерти во имя избавления от мук. А потом мозг начинал работать как обычно, а не как расплавленная пластмасса, и я понимала, что мне от от этого станет только хуже. Да и в принципе, данное деяние не имеет смысла. — Виолетта сейчас будет кушать. Виолетта ведь хочет кушать? — тихо приговаривала моя кормилица и няня в одном лице. — Агу! Каут. Бе-бе, уа. Противно саму себя слышать, но попытки произнести что-то членораздельное бросать не стоит, ведь речевой аппарат нужно развивать. Только жаль, что никому не понять, что я сказала: «Накорми меня молча и быстро, а потом можешь вслух хоть порнушку, хоть роман для тринадцатилетних девчонок читать, а сейчас я хочу есть!» Женщину звали Алесса. Была она не то чтобы особо красива и умна, но привлекала к себе внимание той добротой и нежностью, что надолго поселились у нее в глазах, двумя путеводными маяками освещая ее жизненный путь. Ребенок Алессы умер, не прожив и пары дней, поэтому ко мне она относится по-особенному. Я же к ней ничего выдающегося не чувствовала то ли из-за того, что сама по себе малоэмоциональна, то ли из-за того, что она была очень болтлива, навязчива, засыпала на своем рабочем месте и ничего не могла поделать с моей мерзлявостью. Злость за последнее была несколько необоснованна, ведь теперь я коченела даже в пятидесятиградусную жару. — Какая ты требовательная девочка, всё у тебя по расписанию… «Меня сегодня покормят?» — попыталась произнести я, но снова вышло только какое-то неразборчивое мычание. Всё. Я в ярости. — А как мы хмурим лобик! — всплеснула руками пышечка. — Серьезная Сеньорита… — продолжала умиляться она. Местную речь я понимала неплохо, но только если говорили медленно, разборчиво и на основном диалекте. Например, Алессу я понимала прекрасно, а вот молодую девушку, что прибирала детскую, только отрывочно, вероятно, она раньше жила в другом регионе, где произношение несколько иное. Когда с кормлением было завершено, я решила поспать. Сон — это идеальный уход от реальности. Только сном я искренне наслаждалась, ведь в нем я не ощущала этого вымораживающего изнутри холода, бесконтрольного голода и дикой слабости. Еще любила сон я за то, что это только видимое бездействие, на самом деле осознанные сны, как и медитация — метод достижения фаны. Что такое фана объяснить трудно, обычно обходятся общим определением о том, что фана — состояние, когда спадают оковы плоти, а дух соединяется с великой пустотой. Мне с пустотой воссоединяться категорически не хотелось, но я к этому и не стремилась. В прошлой жизни я увлекалась разным, но времени, возможностей и, что самое главное, желания для освоения осознанного сна мне категорически не хватало, а ведь это умение очень полезно! Время в осознанном сне полно сюрпризов. Кажется, что проспал несколько часов, а стрелка сдвинулась всего на пятнадцать минут. Более того, известны случаи, когда во сне человек проживал несколько дней, недель и даже месяцев. А в реальном мире, как ни в чем не бывало, просыпался утром через 8 часов. Впрочем растягивать время я не стремилась, ведь во время бодрствования я не приобретала никакой новой информации, а следовательно, буквально страдала от информационного голода, в таких условиях возможность напрягать свои извилины и мыслить воспринималась как манна небесная! Через пару месяцев постоянных экспериментов со своим подсознанием (знаю, что опасно, но я буквально умирала со скуки) я смогла видеть ауры людей, окружающих меня. Это было ни с чем не сравнимое и новое знание, которое вдохновило меня на дальнейшие изыскания. Мой внутренний мир… До этого я себе смутно представляла, что это такое и с чем его едят. Да и сейчас, если честно, сильно сомневаюсь, что это не плод моей фантазии, которая по сравнению с прошлой жизнью стала просто удивительно красочной и яркой. Лень, конечно, двигатель прогресса, но не ожидала, что абсолютное бездействие является хорошим подспорьем для личностного роста. Скорее, я рассчитывала, что меня ждет судьба Обломова из одноименного произведения: я должна была облениться, перестать реагировать на раздражители внешнего мира и его беспричинную суету, забить на все и помереть, не вставая с кровати. Картинка весьма нелицеприятная, но вполне возможная. Вот только я не могла себе позволить подобного, я слишком сильно любила себя и желала достичь чего-то нового, неизведанного и завораживающего. Это было желание, продиктованное скукой, но от этого не менее привлекательное. Большую часть своего времени я проводила во снах, а значит, во внутреннем мире, представляющем собой плато в несколько квадратных километров, окруженное несколькими цепями непроходимых гор. Живности здесь не было, растительности — минимум, но то, с какой точностью и кропотливостью продуманы горы, заставляло меня сомневаться в том, что автором сего шедевра является мое подсознание. Каждая щель, каждый камешек были абсолютно оригинальны. Как нет в мире двух идентичных снежинок, так не было в моем подсознании ни одного повторяющегося камня! Климат здесь был просто идеальным для меня — вечная свежесть цветущей весны! Такие деньки, какие вечность царили в моем личном мирке, были той редкостью, ради которой я в прошлой жизни с затаенной надеждой пережидала и мороз, и сырость, и грязь весених дней. Здесь я не чувствовала холода. Мой внутренний мир имел пять достопримечательностей, наличие которых примирило меня с мыслью, что этот медвежий уголок могла создать только я. Первой достопримечательностью был Алтарь. О, это царствие педантичного меланхолика могла создать только я. Это не был не храм, не амфитеатр, не замок, и не изба без единого гвоздя. Это было все и ничего! Как же трудно описать то, что можно назвать верой. Верой в жизнь. Скоплением всего того, на что только только стоит кинуть взгляд, чтобы понять: двигаться вперед, не сдаваться, не отступать. Вот мои принципы. Вот моя вера! Только увидев это необычное место, я поняла, что оно родилось из глубин моего подсознания, из осколков памяти, что я навсегда потеряла и не желала возвращать. Это место дышало прошлым, чтобы дать мне надежду на будущее. Я уверена, что если в моей жизни произойдут сильные изменения и потрясения, все, что составляет это место, все, что составляет мою веру, поможет мне найти себя. А, быть может, это место пополнится еще одним атрибутом моей собственной религии — жизни ради движения вперед и достижения поставленных целей. Второй достопримечательностью стал сад-лабиринт. Он был разбит на две области: абсолютно идеальную педантично-правильную область с бесчисленным количеством прекрасных клумб с источающими божественный аромат цветами, и дикую, наполненную ядовитыми цветочками и редкими плотоядными растениями. Граница между двумя частями сада была совсем не условной — трехметровый заслон из плотно стоящих друг к другу кактусов, оплетенных лианами, что любили душить в своих страстных объятиях любого, кто способен издавать шум. В этой неприступной зеленой стене были сделаны восемь врат-переходов, каждый из которых имел свой собственный сюрприз. По крайней мере, так должно было быть согласно моей задумке. Ни в поливе, ни в специальном уходе мои цветочки из «дикой» области сада не нуждались, а польза от них была колоссальная: защита моего разума. Я никогда не сталкивалась с подобным в своей прошлой жизни (по крайней мере, я свято верю в это), но в теории при проникновении в разум «жертвы» ментальный агрессор попадает в вверхний слой подсознания, в котором находятся все сиюминутные мысли, эмоции и спонтанные желания человека. Для того, чтобы заглянуть в этот слой не нужно быть особенно талантливым, достаточно обладать даром и заглянуть в глаза человеку с более слабой волей. Но если вторженец все же сможет преодолеть его, то он попадет в мой чудесный сад. В его зелено-агрессивную часть. Я же из беседки в светлой части смогу в полной мере насладиться прекрасным зрелищем: уничтожение незваного гостя прекрасными цветами. Третья достопримечательность представляла из себя на вид огромный Черный Куб. На вид он был совершенно никчемным и не представляющим из себя что-то любопытное. Ну, стоит посреди прекрасного плато огромная черная образина, поглощающая солнечные лучи. Подумаешь, невидаль. В подсознании все возможно! Вот только я была перфекционистом (не абсолютным, конечно, ведь в таком случаю у меня во внутреннем мире основой было бы не природное образование, а нагромождение геометрических фигур идеальной формы или абсолютная белая пустота) и лишнего бы даже подсознательно добавлять не стала. Значит, эта непонятная штука имеет какое-то значение для меня. Вот только какое? Обойдя Куб со всех сторон и набравшись храбрости, я подступила вплотную к нему и приложила к черной, как самая пропащая тьма, грани ладонь. От куба начали отступать тонкие щупальца, что постепенно оплели мое тело и «всосали» меня внутрь. Ощущения от этого были странными, но не сказать, что неприятными. Просто минута абсолютной темноты, холодок пронесшийся по коже и легкая тревога. Когда я открыла глаза, чуть не выматерилась. Теперь я знаю, зачем мне была нужна эта Адская Геометрическая Фигура! Она отвечала за абстрактное мышление. Мое очень абстрактное, можно сказать даже ненормальное, мышление! Когда я отошла от черной грани у меня за спиной, она тут же пропала, словно и не было ее никогда, под ногами тут же появилась узкая дорожка, вымощенная разноцветными кирпичиками, а из ближайшего облака высунулись четыре существа. По-другому назвать четверку пингвинов из «Мадагаскара» у меня язык не поворачивался. Когда мне «улыбнулись и помахали», я поняла, что фейс контроль пройден, но, если что, меня всегда готовы дружески вышвырнуть из этого зоопарка моего безумного авторства. Побродив в этом месте бесконечно долго, но так и не увидев и половины моего безумного бреда, что у обычных людей отвечает за фантазию, розовые мечты и абстрактное мышление, я пожелала вновь оказаться на плато. Четвертой достопримечательностью оказалась Оружейная. Нет, не так, Храм Оружия. По другому и сказать нельзя, ведь это был шикарнейший комплекс из нескольких залов с бесконечными стеллажами, заполненными оружием, и тренировочных полигонов. Всегда мечтала жахнуть из гранатомета по чему-нибудь. Мечта идиота сбылась. Потом весь день голова болела, а меня сильно мутило. Алесса в тот момент, всплеснув руками, долго разглагольствовала на тему молочных зубов и колик в животе. Пятой достопримечательностью был Огонь, что горел в самом центре плато. Огромное кострище трехслойного пламени. Снизу небольшой черный слой плотного пламени, он был основой моего костра. Потом шел темно-фиолетовый слой, он был самым большим и ярким. И наконец-то третий, самый тонкий и обманчиво безобидный слой пламени цвета индиго. Признаться, он мне нравился больше всего. То и дело вспыхивая и отбрасывая фигурные тени на гладкую площадку возведенную под ним, мой огонек грел и освещал мой мирок, что родился из фантазий и желаний, из них же состоял и ими же питался. Я прекрасно знала, что все это великолепие лишь игра моего разума. Я прекрасно знала, что это мое увлечение может привести к трагическим последствиям: параличу, например. Но я ничего не могла с собой поделать. Я очень сильно хотела жить полноценной жизнью. Не ощущать себя слабой, безвольной, жалкой и недееспособной калекой, а жить… Человек, конечно, такая тварюшка, что быстро ко всему привыкает, но… Меня буквально штормило в эмоциональном плане: жуткие истерики сменялись приступами умиления, что позже вызывали рвотный эффект. Мне порою казалось, что из меня вместо блевотины должна выплескиваться радуга. Уж слишком сильны были эти жуткие эмоции, что заставляли любить весь мир, но вместе с тем вспыхивать жутким эгоистичным чувством. Господи, я жутко скучала по матери! Женщине, которую видела всего-то один раз! Эти чувства были яркими, неконтролируемыми, изматывающими. В свою бытность младенцем я много беспричинно плакала и смеялась, билась головой об мягкую стенку кровати и тянула к себе все блестящее и яркое, орала и еле слышно лепетала что-то нечленораздельное… Если и существует на свете самый страшный кошмар, то я его познала в полной мере! Однако я не сошла с ума, не оставила своих принципов, не попыталась забыть… Я все так же, как и в последние минуты своей жизни, любила жизнь. Ради нее я была готова на все, ведь нет ничего прекраснее бытия. Я была в этом уверена. Или старалась уверить себя в этом, ведь иного пути у меня не было. Когда я в очередной раз поймала себя на мысли об изощренном плане самоубийства, то испугалась. Я все так же не знаю: есть ли жизнь после смерти. Я все также боюсь боли и смерти. Я все та же шебутная девчонка, стремящаяся к идеалу, что и раньше. Так почему мне хочется сдохнуть всего лишь после полугода, проведенных в младенческом теле? Неужели я готова сдаться? Ну уж нет. Я на такое не подпишусь! Спустившись в свое подсознание, я огляделась по сторонам. Немного расширю границы гор. Сделаю небо грозовым. Прорублю в одном месте водопад и сделаю шумную речку. Преобразую зону Храма и Веры, освободив место в самом центре. Подготовка завершена. Пусть пока я не могу жить полноценной жизнью в реальности, но я вполне смогу удовлетворить свои духовные потребности самостоятельно. Здесь мой мир. Территория моих мыслей. И пусть только здесь, но я открою для себя новые горизонты! Ведь моя вера несокрушима. Никогда не сдаваться!