Дети угасшей эпохи

Ветер из дальних долин, несущий извечно с собою Эхо былых времён и тоски аромат мимолётный, Спой мне песню о том, как ярко сияло нам солнце В старые светлые дни, блистая на башенных шпилях. Как расцветала земля, и пламя казалось нам вечным, В душах царила весна, и трон короля-громовержца Не пустовал. А мы в зените триумфа считали – Нас одолеть теперь никто никогда не сумеет. Только напрасно взывать – безжалостны времени волны, Сколько осталось теперь старых лиц в поредевшей когорте? Пламени меркнет свет: борьба с вековечною тьмою Нам подарила лишь горечь утрат – и шрамы на сердце. Лето исчезло вдали, гонимое ветром осенним, Призрачной тени след свинцом нависает над миром. Вижу я день ото дня следы рокового распада – Наперекор ему нигде не отыщется силы. Был ли ты прав, мой друг, мой названный брат и учитель? Кто же в войне проиграл? Судьбы иронична насмешка: Ведь побеждённые вновь нашли своё место под солнцем – Мы же, в грядущее глядя своё, страшимся ответа.

– Орнштейн Драконоборец

***

Расправив синий шерстяной плащ, Рамильда бережно укрыла им Габи. – Простите… – слабо проговорила девушка. – Мне что-то дурно… – Всё хорошо, – Рами положила ей руку на плечо. – Отдыхай. Клирик почти свалилась, когда отряд остановился на отдых: тяжело раненая волнистым лезвием фламберга, она ощутимо потеряла крови, и теперь просто прилегла, чтобы прийти в себя. Эстус, хоть и исцелял раны, не мог снять усталость, как по волшебству. Сидя рядом с подругой, Рамильда молча глядела в далёкое небо, подставляя лицо лёгкому бризу. От фантома в шипастых доспехах остался сгусток человечности – второй безнадёжно потерялся где-то на улицах внизу. Ксендрик отправил ценный груз в склянку, как и всегда, и отряд ожидал своего погибшего, чтобы решить, кому отдать чёрную эссенцию. – Не могу не восхититься вашей силой, сир Экберт, – послышался голос Солера. – То, как вы расправились с этим фантомом, меня весьма впечатлило. – Мой противник был, пожалуй, сильнее меня. Мне повезло, что он посчитал, что бой уже за ним, и открылся. – Ну, не всегда ли так происходит? – пожал плечами Солер с лёгкой улыбкой. – Если подумать, ведь поединок всякий раз кончается, когда кто-то из бойцов делает ошибку. И даже если он очень умелый воин, ошибка может быть фатальной. Разговор растворился в потоке мыслей. Сейчас, на коротком отдыхе, когда Рамильда убедилась, что четыре человека следят за обстановкой, она позволила себе минутку слабости, погрузившись в думы. Абстрагировавшись от происходящего, она снова вспоминала лица друзей, оставшихся дома в Асторе. Почти неизбежно ей вспомнилось и лицо отца. Густая копна седеющих рыжих волос, аккуратная бородка с усами, необычайно добрый взгляд стальных глаз и неизменно тёплая улыбка, игравшая у него на лице всякий раз, когда он слушал собеседника. Решительный воин и командир, он обладал при этом львиной долей терпения и спокойствия, даже когда имел дело с абсолютно несносными людьми. Рами уже давно не была импульсивным ребёнком, но ей всё равно не доставало того терпения, которым обладал Турмод – в этом она куда больше походила на мать с её непреклонностью и вспыльчивостью. Они обе куда скорее шли на конфронтацию, чем сохраняли невозмутимость до конца. Рамильда до сих пор помнила фехтовальные тренировки с отцом. У маленького рыжего сорванца был действительно большой талант, но, как и всякий талант без особого навыка, поначалу она частенько билась лбом в стену провалов и разочарований. Тонкости фехтовальной шагистики, контрударов, финтов, выпадов – не все из них давались ей сразу. Отец был последователен в обучении дочери: на все её истерики он отвечал ледяным спокойствием, а иногда и просто из принципа уходил и давал ей остыть после досадно плохой тренировки, чтобы вернуться к делу с холодной головой. Даже когда она просто злилась, Турмод ни разу не заводился в ответ. Он знал – как только досада отхлынет, и Рамильда начнёт думать головой, она поймёт, что пошло не так, и на ура всё исправит. Это помогло ей выработать собственную выдержку и научиться проглатывать обиду – и за это она была бесконечно признательна отцу. По прошествии какого-то времени два силуэта нарисовались в поле зрения. Фигура Самерсета угадывалась ещё издали по доспехам и двуручнику, но все были слегка удивлены наличию кого-то второго. А как только смогли его получше разглядеть – и вовсе опешили. Компанию Лейтону составлял их отрешённый знакомый, обитавший в Святилище. Рами, удостоверившись, что Экберт следит за другим направлением, поднялась и вместе с остальными вышла навстречу. Отчаявшийся заранее поднял руки в жесте смирения. – Какая неожиданная встреча, – Ксендрик саркастично ухмыльнулся. – Да-да, смейтесь, смейтесь, – покачал головой писарь, слегка запыхавшийся, измученно улыбаясь. – Даже не говорите ничего. – Рад видеть, что ты нашёл в себе силы прогуляться по городу, – сказал Кацумото, скрестив руки на груди. – А, не стоит, это место мне прекрасно знакомо. Я почти испытываю чувство ностальгии. Ну? Что у вас здесь произошло? – Фантомы, – самурай был лаконичен. – Мм, знакомо, очень знакомо. Сестра Габи в порядке, я полагаю? – Она пострадала, но всё будет хорошо, – заверила его Рамильда. – А всё же, почему ты решил пойти? – Ну как же. Это ведь ей я обязан тем, что вышел. Вы ведь направляетесь в Нижний город, так? – Да. Всё же решил пойти и объясниться? – Можно и так сказать. Понимаете… по большому счёту, мне извиняться не за что – моей вины в произошедшем нет. Потому что с Брайсом я сразу расстался. Но это никого не волнует – в их глазах я такой же подонок. Так что, если я хотя бы как-то не поговорю с ними и не… объяснюсь – это вы хорошо сказали… то меня это загрызёт к чер-тям собачьим. А если решат меня прикончить – и то хорошо, – он равнодушно махнул рукой. – По крайней мере, сдохну с ощущением, что мне, хе, хе-хе, хотя бы на что-то хватило смелости. – Ну, мы можем попробовать спасти вас от этой участи, если вдруг она вам будет грозить, – улыбнулся Ксендрик. – Да, мы поможем, – кивнула Рами. – Дориан умный человек, он поймёт. Да и мы за тебя поручимся. Она услышала шевеление сзади и увидела Габи, поднимавшуюся на ноги. Немедленно подойдя к ней, она поддержала клирика за руку и заглянула ей в лицо: – Ты в порядке? Дать воды? – она уже поднесла ей открытую фляжку. – Угу, спасибо, – девушка благодарно кивнула и сделала большой глоток. – Я, кажется, могу уже идти, – тут она обратила взгляд на новоприбывшего и улыбнулась. – О… какая неожиданность. Так вы всё-таки решили пойти? – Ну. Да. Что-то в этом роде, – на лице у бывшего писаря появилась искренняя, тёплая улыбка. – Я полагаю, я вам обязан этим, Габи. – Ну что вы, не стоит. Я полагаю… вы решили положить конец вашей недомолвке? – Да. Совершенно так. – Здорово. Рада, что у вас появились на это силы и желание. Он протяжно вздохнул и повёл плечами. – Я так вам скажу: вы не обязаны за меня вступаться, если это принесёт вам проблемы. – Зачем же так сразу? – усмехнулся Ксендрик. – Поговорим, как цивилизованные люди, и всё будет в порядке. – Посмотрим… – кивнул Отчаявшийся. – Посмотрим. Рамильда наконец подошла к Самерсету. Её брат по ордену выглядел хуже Ксендрика на момент бегства из Прибежища – лицо приобрело выраженно-бурый цвет, а кожа сморщилась, но взгляд всё ещё был осмысленным. – Как чувствуешь себя? – спросила рыцарь. – Мысли в порядке? – В порядке, – эхом отозвался Лейтон. – Простите. Я вас подвёл. Мне следовало лучше понять, с кем я сражаюсь. – Что поделать, – пожал плечами Ксендрик. – Недооценивать ситуацию у некоторых, к сожалению, вошло в привычку. Самерсет недобро глянул на колдуна. Рами, перехватив этот взгляд, похлопала рыцаря по плечу: – Всё в порядке. Ты сделал, что мог. – И вы оказали нам большую услугу, – прибавил подошедший Экберт. – Выступив против него в одиночку, вы показали, что мы имеем дело с очень опасным противником. – Н-да, – Самерсет кивнул с горечью в голосе. – Наверное, судьба у меня такая – быть услугой. – К слову, раз уж вы здесь, юноша, – снова заговорил Ксендрик, – кому из нас сейчас хуже прочих? Надо решить, что делать с человечностью. – Самерсет погиб дважды с последнего раза, – сказала Рами. – Я так понимаю, сир Экберт тоже достаточно долгое время провёл в таком состоянии. – Да, достаточно давно. Но я готов уступить – не ощущаю в себе тяготы к опустошению. Ксендрик тут же наклонил голову: – А я бы, честно говоря, в знак нашей новой дружбы, презентовал бы её сиру Экберту, который нам немало помог. – Поддерживаю, – кивнул Рю. – Сир Экберт и сам много погибал в прежние годы, так что ему человечность нужна не меньше. Солер и Габи только покивали, воздержавшись от слов. От внимания Рамильды не ускользнул очередной колкий взгляд, которым Самерсет одарил Ксендрика, а потом и её. Рыцарь, однако, не стал противиться: – Будь по-вашему. Я уступаю. – Что ж, тогда это ваше, – улыбнулся Ксендрик, протягивая склянку Экберту. Тот поколебался, но в конце концов принял её. – Весьма признателен. – Нам пора выходить, – констатировал Рю. – Габи, ты точно себя хорошо чувствуешь? – Ну не нести же меня сиру Экберту, как вязанку хвороста, – усмехнулась та. – А идти надо. – Если надо, будет нести через весь город, – заверил её Кацумото. – Держись. Сразу говори, если вдруг почувствуешь себя плохо.

***

Вскоре они уже приближались к кварталу Дориана. Стая чумных собак, доедавших чей-то труп в подворотне, поспешила убраться при их появлении. На подходе их перехватил знакомый патруль с фиолетовыми повязками, во главе которых оказался Энцо. Подав своим знак опустить оружие, он дождался приближения отряда и мрачно заговорил: – Вы. Вижу, вернулись? Рамильда сразу обратила внимание, что он глядит как бы мимо них. Она прекрасно понимала, что приковало взгляд арбалетчика. – Как и обещали! – ответил Ксендрик. – Добрый день. – Добрый, – арбалетчик буркнул это так, будто день был самым паскудным на его памяти. – Вас уже ждут. А вот его – нет, – он указал пальцем на Отчаявшегося. – Об этом мы тоже хотели потолковать, – кивнул чародей. – Толковать будете не со мной. Связать его. – Эй, вы же не собираетесь его убивать? – обеспокоенно спросила Рами, заслонив Отчаявшегося. – Нет. Перо под рёбра всегда загнать успеем. Я не знаю, что этот пёс вам наплёл, но ему здесь не рады. Вы хоть знаете, что он из фергюсоновской шайки? – Знаем. Он не повинен в том, что случилось. И он пришёл объясниться. – Ну раз сам суётся в петлю, то с какой стати отказывать? Моё дело – привести к главному, а там и порешим, – он хрипло, недобро посмеялся, будто сам порадовался двусмысленности сказанного. – А теперь отойди. – Пожалуйста, не трогайте его, – взмолилась Габи, шагнув вперёд. – Он ни в чём не виноват. Энцо усмехнулся и демонстративно сплюнул. – А ты не мешайся, сестрёнка. Нам виднее, чем твоей светлой головке. – Всё в порядке, – сухо произнёс Отчаявшийся, выйдя из-за спины Рами и подняв руки. – Они имеют на это полное право. Не волнуйтесь. Рамильда переглянулась с ним и отошла, уступая место двум бойцам с верёвкой наготове. Их внезапному спутнику крепко связали руки и отобрали оружие. – Я думаю, нам удастся всё обсудить и объяснить, – констатировал Ксендрик. – Посмотрим, – процедил Энцо, разворачиваясь. – Идём. Вижу, с вами новый человек? И солнечный тоже увязался? – Да. И на мой личный взгляд, они заслуживают доверия. Арбалетчик кивнул, не став задавать вопросов. На знакомом кордоне их встречала Кайла с кучкой ребят – удалая разбойница помахала им рукой с задорной улыбкой. Она ещё не успела увидеть их связанного гостя. – Ну что, удрапали от виверны? – крикнула она, приближаясь. – Гляжу, все целыми вернулись, и даже с прибавлением? – Как видишь! – откликнулась Рами, пожимая ей руку, и они похлопали друг друга по плечу. – Спасибо, что помогли. Из твоих все живы? – Все, подруга, – ухмыльнулась Кайла. – Слыхали мы тут звон сверху. Хорошенько вас там прожарило, надеюсь? – Зад подпалило, но кости целы, – усмехнулась Рами. – Досада! Чертовски рада видеть. Тут её взгляд упал на Отчаявшегося, и улыбка мигом сошла с её лица. Она хмуро сдвинула брови и злобно процедила: – Ты, паскуда. Она шагнула к нему, но Кацумото оказался быстрее, встав у неё на пути и положив ладонь на рукоять меча. Рамильда придержала Кайлу за локоть. – Эй, постой! Охолонись. – Отпусти, – ответила та, буравя взглядом Рю. – А ты чего вздумал? Отойди живо! – Эй, вы посмотрите, кто тут у нас! – проголосил один из её ребят. – Шавка Фергюсона! Среди разбойников начался гомон. Они плотно обступили гостей, глядя на связанного и недобро посмеиваясь. – Спокойно, – холодно сказал Кацумото, не отводя взгляда. – Кайла, позволь сказать, – продолжала Рамильда. – Тут всё непросто. – Нам есть что сказать в его защиту, – вступил Ксендрик. – Давайте всё обсудим, как цивилизованные люди. – Обсудим?! – взорвалась Кайла, вырывая руку, и крутанулась лицом к магу. – Да что здесь обсуждать? У него кровь на руках, кровь наших ребят! – Он пришёл сюда по своей воле, – сказал Кацумото. – Я думаю, Дориану решать, что с ним делать. – По своей воле? Вы хоть знаете, с кем связались?! Вы хоть знаете, что этот пёс нас заложил вместе с Фергюсоном?! – Он нам всё рассказал сам, – спокойно продолжал Ксендрик. – В том числе ту часть истории, которая вам неизвестна. Именно поэтому мы пришли вместе с ним. – И вы решили, что стоит ему доверять? – не успокаивалась девушка. – Что стоит связываться с этими подонками и верить им на слово?! – Я же просил не обострять, – Ксендрик продолжал планомерно гнуть свою линию. – Во-первых, я попросил бы вас не делать поспешных выводов: никто не говорит, что мы сразу же решили ему доверять. Во-вторых, – маг начал говорить с расстановкой. – Он хотел получить шанс покаяться перед вами. И мы решили этот шанс ему предоставить. – Его не было с Фергюсоном, с тех пор как вас предали, – прибавила Рамильда, глядя Кайле в лицо. – Он разошёлся с ним ровно поэтому и был в святилище всё это время. Я могу это подтвердить. Мы все можем. Кайла закусила губу, переводя взгляд то на Рами, то на Ксендрика. – Ну ладно, – медленно процедила она, стиснув зубы. – Шутки шутить вздумали, значит? Ну хорошо. Энцо, позови Дориана! – Есть, – кивнул тот и побежал в направлении нужного дома. – Счас мы с ним разберёмся по-людски. Мы ему всё припомним. В святилище он был, как же. Мало того, что гад, так ещё и трус. И что значит «пришёл по своей воле?» – Да подвох это, Кайла! – крикнул кто-то из толпы. – Не иначе, Ральф его сюда забросил лазутчиком! – Точно говорит! – загомонили остальные. – То и значит, – невозмутимо ответил Ксендрик, проигнорировав остальных. – Никто его сюда не тащил, на аркане не вёл. Как я уже упоминал, хоть он и не участвовал непосредственно в предательстве Фергюсона, он чувствует себя чудовищно виноватым – и пришёл эту вину загладить. Один из солдат Кайлы сплюнул. – Виноватым он себя чувствует! Пусть он это скажет Яну, Игнацио и Тибо, которых мы из-за него похоронили! – Эй вы! – послышался другой голос. – Вы лучше объясните нам, какого хрена мы не должны перерезать ему глотку прямо здесь и сейчас? – Может, Дориан всё же захочет послушать, что ему есть сказать? – парировал Ксендрик. – Да на виселицу его – и вся недолга! – хрипло проголосил третий. – Или мясникам отдать, пусть потешатся! – Тихо! – гаркнула Кайла. – Дориан будет решать. Я сама хочу отплатить за ребят не меньше, но надо всё решить своим порядком! – Кайла, ну ты послушай, – настаивала Рамильда. – Он пришёл сюда сам – сам, по собственной воле! Пришёл объясниться. Ты подумай: какой негодяй в своём уме пойдёт к тем, кого он действительно предал? – А если он лазутчик от Ральфа? Хорошенькое прикрытие, тебе не кажется? – Не кажется. Потому что лазутчик Ральфа не будет просиживать неделями в Святилище, как последний пьяница. И вы тоже послушайте! – она повернулась к остальным. – Мы здесь уже неделю! Он сидел в Святилище с самого начала – он первый был, кого мы тут вообще встретили! Один, без всякого отребья! И всякий раз, когда мы туда возвращались – он тоже там был и носу никуда не казал! Так какого рожна шпиону Ральфа протирать штаны на каких-то развалинах и куковать без дела? Был бы он шпик – остался бы с Фергюсоном! Разбойники недовольно загомонили, опасаясь заводиться в присутствии Кайлы. Они не особенно хотели слушать разумные доводы и скорее желали расправы, но полностью отмести аргумент Рамильды не могли – особенно глядя на свою предводительницу, которая просто молчала, хмурая как туча. Рами знала – она уже понимала, что к чему, но не хотела признаваться в поспешности своих суждений, будучи разгорячённой – особенно когда все на неё смотрели. – Разберёмся, – подытожила Кайла в конце концов. Связанный всё это время сохранял поразительное безразличие – или, по крайней мере, его видимость. Дориан пришёл очень быстро. Он сразу приметил наличие Отчаявшегося и, поправив очки, приветственно кивнул Ксендрику. – Я полагаю, ваш поход прошёл удачно? – Да, мы все перед вами, даже в несколько большем составе. – Да, я вижу, у вас появились новые товарищи. Думаю, если вы можете им доверять, то и я проявлю соответствующее доверие. Вижу также, что вы привели сюда одного из членов… другого отряда. – «Привели» – не самое верное слово, – отозвался Экберт. – Он пришёл сам. – Хм, занятно. Я полагаю, вам есть что сказать на этот счёт? – Да, и ему тоже, – ответил Ксендрик. – Я думаю, он бы очень хотел с вами поговорить. Отчаявшийся только теперь вышел вперёд и, опасаясь поднимать взгляд на старого мага, заговорил: – Дориан, мы в своё время тоже располагали вашим гостеприимством, и я всё ещё этого не забыл. Я хотел бы объясниться. И прояснить ту… крайне паскудную ситуацию, которая сложилась. Уверяю, у меня есть, что вам сказать. Я… более не принадлежу к тому отряду. И моей вины в произошедшем нет – разве что моё преступное попустительство. Я был бессилен повлиять на решение Фергюсона и побоялся идти поперёк него. Но в расправе, которая за этим последовала, я не участвовал. Моего лица никто там не видел, и вы, Кайла, тоже – и уверяю вас, меня там и не было. Хоть я и понимаю, что в таком бедламе сложно… разглядеть абсолютно всё. Я знаю, что для вас это слабая отговорка, учитывая, что произошло. Но я хочу загладить свою вину, – он заговорил медленнее и чуть более нервно. – Если вы решите, что мне веры нет, и что… и что от меня легче попросту избавиться, то… я с этим соглашусь – в конце концов, вам виднее, а мне просто хочется избавиться от камня на душе. Потому что… я хоть и не поднимал на вас меч, но не сделал ничего, чтобы вас предупредить. Я трус, это вы, Кайла, верно заметили. Дориан, внимательно слушавший связанного, многозначительно покивал. – Хм. Вот, значит, как. Что ж, хорошо, пройдёмте со мной. Кайла, – маг кивнул в сторону дома. – Пошли. Остальные не волнуйтесь! – он поднял ладонь, как только собравшиеся зашевелились. – Мы всё выясним! Мы должны быть осторожны, но мы не можем закрывать перед человеком дверь, не выслушав его! – он характерно глянул на Кайлу. – Согласны? – Согласны, – пришли ответы вразнобой. – Возвращайтесь к своим делам! Зора, будь добра, замени Энцо в патруле! – маг повернулся к гостям и снова кивнул. – Идёмте, прошу. Вы, я так понимаю, всё же решили нам помочь? – С драконидом? – уточнил Ксендрик. – Да. – Безусловно! – Это отрадно слышать.

***

Им пришлось подождать несколько минут, пока Дориан и Кайла разговаривали с гостем. Хуберт, составивший им компанию, успел познакомиться с Экбертом и развлекал их тем, что травил разные байки. В какой-то момент Рамильда, наклонившись к Ксендрику, тихо проговорила: – Слушай, если ты ещё будешь с Дорианом наедине, ты не мог бы его попросить… одолжить немного бумаги и чернил? – Ммм, могу, конечно. А если не секрет, для какой цели? – Да как бы сказать… В последние пару дней… У меня тут просто стихи рождаются, и мне позарез нужно их на чём-нибудь записать. Чародей тихо посмеялся. – Достаточно уважительная причина. А что тебе мешает попросить у него прямо сейчас, самой? – Да как-то неудобно. Бумага едва ли здесь расхожий товар, и тратить её на чьи-то там стишки… – Зря ты так думаешь. Но хорошо – я попрошу, – улыбнулся Ксендрик. – Спасибо, – покраснела Рамильда. – Да, наверное, ты прав – не стоит стесняться. Дверь в кабинет мага открылась, и на пороге показался Отчаявшийся. Почесав затылок, он через силу улыбнулся остальным. – Как всё прошло? – обеспокоенно спросила Габи, подойдя к нему. Бывший писарь вздохнул. – Всё прошло своим путём и встало на свои места. Мы… выяснили детали того скверного происшествия, и у нас, по большому счёту, не осталось вопросов друг к другу. Я, конечно, не жду, что меня все мигом простят и полюбят, но, по крайней мере, мне поверили. И даже предложили шанс исправиться, да, – он усмехнулся. – Слава Гвину, очень рада за вас. Вот видите? Я же говорила, что всё получится. – Всё вполне разумно, – подтвердил Ксендрик. – Знак доброй воли – уже хорошая вещь. Хорошо, что всё так повернулось. – Да. С вами там хотят обсудить какие-то планы, так что… не буду вам мешать. Сказали, могу расположиться там же, где и вы – вы же мне покажете? – Конечно! – Габи взяла его под руку. – Пройдёмте, я покажу. – Пойду с вами, – заявил Самерсет. – Мне нет нужды быть здесь. – Тебе не мешало бы послушать, что Дориан скажет про дракона, – заметил Рю. – Не имею ни малейшего желания. Вся эта затея и без того пустая трата времени. Кацумото смолчал. Рамильда проводила их взглядом, но ничего не сказала собрату по ордену. Кайла на удивление тоже ушла. Когда оставшиеся члены отряда разместились у стола Дориана, тот начал говорить: – Что ж, настала пора посвятить вас в детали того, чем нам предстоит заняться, а попутно выслушать, что вам будет сказать. Вы наверняка слышали от Кайлы, что у нас в канализации завёлся дракон. – Мгм, «дракон», – кивнул Ксендрик. – Что она вообще о нём успела рассказать? О том, почему мы собираемся идти на него? – Кто-то разворошил его логово, из-за этого он начал беситься и распугивать местную живность, которая полезла ещё выше, так? – уточнила Рамильда. – И, кажется, была речь про то, что если его продолжат донимать, то есть риск, что он вылезет наружу и разрушит город? – Всё верно. – Главный вопрос, наверно, в том, дракон ли это вообще, – подал голос Солер. Дориан кивнул, поняв суть вопроса. – Вынужден вам сказать, что существо, обитающее в глубинах канализации, действительно является древним драконом, – он выдержал эффектную паузу. – Я видел его однажды. В очень давние времена. Существо это… не из приятных, должен вам сказать. Он ухитрился очень долгое время жить в глубине этих гор, прямо под носом у рыцарей Гвина. Его прежнее логово было в пещере близ Чумного города. Вам, возможно, известно, что драконы имеют свойство… адаптироваться под то место, где обитают. Это свойственно всем драконидам, но если у большинства эти метаморфозы – дело поколений, когда меняется потомство, то в случае древних драконов может изменяться сама особь. Но его метаморфозы были, я бы сказал, весьма драматические. Поскольку он сотнями лет обитал в токсичной среде, а попутно на него воздействовал тамошний мор, из-за которого менялись даже люди, он морфировал в существо, в котором с трудом узнаётся древний дракон. Он сохранил прежние размеры, но появилась у него одна особенная черта: разверстое брюхо. Оно по сути стало огромным ртом с несколькими рядами зубов, и именно этим брюхом он хватает и пожирает своих жертв. Его за это как раз и прозвали Разверстым драконом. Я не уверен, насколько правдивы слухи о том, что он может изрыгать кислоту – сами понимаете, такие чудовища прочно входят в фольклор, и воображение людей может приписывать ему очень многое, но допускаю, что это вполне возможно. Полагаю, его пищеварительный тракт серьёзно изменился за всё это время. – Если позволите, – сказал Солер, – мне известно о синих дрейках, которые, вопреки расхожим представлениям, научились плеваться молниями вместо огня. Они как раз в основном обитают на севере. Вполне возможно, что и этот дракон мог претерпеть изменения подобного порядка. – Верно. Когда Лордран пал, и проклятие набрало силу, он по каким-то причинам перебрался выше, найдя лазейку в канализацию. Некоторые её помещения достаточно просторны, а с его силой разворошить кладку не составляет труда – именно поэтому я опасаюсь его прорыва наверх. – Да, неутешительно, – покачал головой Ксендрик. – А теперь немного касаемо того, что происходит. Дракон уже долго живёт под городом и большой угрозы, по большому счёту, не представлял – поверхность ему не нужна, и ему нет резона менять территорию. Но в последнее время начали происходить события, весьма меня… беспокоящие. Кто-то напал на дракона не так давно – и попытался его убить. Судя по всему, вышло так, что они частично разрушили его логово, и он пришёл в большую ярость. И не только перебил нападавших, но и разрушил некоторые стены и перегородки – и согнал с места большой выводок гигантских крыс, вдобавок сам разрушил логово василисков. Это вызвало большие подвижки в канализации, и кое-кто из тамошних тварей даже полез наружу. Если так продолжится, и он не успокоится, я не исключаю, что он вырвется в Нижний город, и тогда одним богам известно, что произойдёт. Поэтому его необходимо устранить. Но здесь есть тонкость, – Дориан сцепил пальцы рук. – Дело в том, что я уже пустил клич о том, что дракон – это общая угроза для всех, и что нам нужно с ней бороться сообща. И в числе тех, кто откликнулся на этот призыв, был не кто иной как Большой Ральф. Тонкость в том, что на это и был мой расчёт. Рамильда слегка сощурилась: – Хотите сказать, вы специально распускали слухи, чтобы… – она не закончила. – Да. Если вы слышали нечто о сокровищах, которые могут храниться у дракона – то да, это слухи, намеренно распускаемые мной, чтобы привлечь охотников за поживой. Ральф, впрочем, человек умный. Очень жестокий, но умный и расчётливый. И он понимает, что никто не может дать гарантии, что если дракон выберется, он не зайдёт в его кварталы. И в его интересах – даже несмотря на то, что мы с ним враги – с этой угрозой покончить. Ральф обещался прислать людей. Мы собираемся идти уже завтра. Кроме нас, вас и его людей, предполагается ещё несколько человек из прочих кварталов. Я имею основания полагать, что Ральф захочет здесь обойтись малой кровью. Он будет искать любую возможность подставить других и не подставляться самому – имейте это в виду. Что важно здесь учитывать: отряд Брайса Фергюсона всё ещё находится здесь, у Ральфа. И я подозреваю, что они тоже будут там. Фергюсон – человек тщеславный, как и Ральф, и он явно не прочь заиметь лавры драконоборца. Если вы встретитесь с отрядом Фергюсона – во-первых, проявляйте крайнюю осторожность, а во-вторых… во-вторых. Попытайтесь удержать Кайлу от неразумных решений, – он обвёл присутствующих взглядом, глядя поверх очков. – Она ведь захочет ему отомстить, да? – спросила Рамильда. – За Яспера? – Вы всё верно понимаете. Кайла – девушка умная, и я ей всецело доверяю, но из-за Ральфа погиб её учитель и несколько друзей. Я хочу расплаты не меньше, честно вам скажу, но в таких делах всегда нужно иметь холодную голову. И сейчас расплата должна подождать. Рамильда, вы же ей в этом поможете? – Обязательно. Она в очередной раз уловила, как тонко Дориан мог чувствовать людей. Он не только знал, что из всех присутствующих у Рамильды были самые тёплые отношения с Кайлой, но и заранее отослал свою подопечную по какому-то поручению, чтобы не вызвать у вспыльчивой девушки чувство стыда. – Теперь немного о порядке. Мы уже обговорили условленное место в канализации, где будем встречаться. Поблизости от обиталища дракона. Входить в канализацию мы будем с разных участков. Это специально, чтобы уменьшить трения между сторонами и предотвратить риск большого шума. – Разумно, – кивнул Ксендрик. – Имейте в виду ещё одно: Ральф наверняка предложит отряду Фергюсона принять на себя основной удар. Вдобавок, как я и сказал, оба они люди тщеславные и не любят, когда их авторитет ставят под сомнение. Поэтому если начнётся что-то непредвиденное, вы можете попытаться вбить клин между ним и Фергюсоном. Я во многом здесь полагаюсь на собственное чутьё, но это может сработать. – Ясно. Мы постараемся сделать, что сможем. К слову, про спутников Фергюсона что-нибудь известно? – Вполне. Вечером у нас будет совет, там Кайла будет пояснять про разных канализационных монстров – и всё расскажет. Вдобавок, ваш знакомый провёл с ними некоторое время и явно многое может поведать. – Хорошо. Это всё, что вы хотели донести до нас? – Да, пожалуй. – Тогда, переводя разговор на более лёгкую тему: скажите, не могли бы вы одолжить немного бумаги и прибор для письма? Если нужно, мы вам всё оплатим – сами понимаете, это трудно раздобыть в здешних условиях. Дориан усмехнулся. – Ну почему же, нет никакой нужды размениваться на платёж. Я вам предоставлю бумагу, сколько нужно, просто так. – Ну что ж, чудесно, спасибо. Буду вам крайне признателен. Рамильде хотелось провалиться под землю от стыда. Отвернувшись на мгновение, она собралась с силами, чтобы самой задать ещё один вопрос, волновавший её с некоторого времени. – Если… Если позволите, Дориан. А не знаете ли вы случаем человека, который занимался бы здесь музыкальными инструментами? Который бы их делал. Маг задумался на мгновение. – Любопытный вопрос. Честно говоря, не припомню у нас ни одного музыкальных дел мастера. У нас есть парочка лютен, флейт, но именно изготавливать инструменты у нас никто не умеет. Возможно, если вы поспрашиваете торговца… он подскажет кого-нибудь в предгорьях. Или сможет вам достать нужный инструмент. Может, вам повезёт. – Уяснила, спасибо. И последнее: не найдётся ли у вас восковой дощечки со стилом? Я хотела бы её передать немой хранительнице огня в Святилище. – Да, с этим проблем не возникнет. – Благодарю вас.

***

Когда Кайла пришла их проведать, то почти сразу утянула Рамильду на разговор. Та рассказала ей про их приключения наверху, и ещё какое-то время они болтали о разных эпизодах из жизни друг друга: разбойница, казалось, теперь всерьёз намеревалась подружиться, чему Рами была только рада. Для «уличной крысы», почти не видевшей мира за стенами, рассказы о жизни на ферме и живых городах с их гудящими тавернами и рыночными площадями звучали полусказочно, даже завораживающе: стоило ей опустить свою маску неприязни и отвращения ко внешнему миру, как под ней обнаружилось искреннее, почти детское любопытство. Бескрайние поля, которых она никогда не видела, вкус свежей жареной телятины, которой ей никогда не доводилось отведать, звон соборных колоколов, радость скачки на резвом скакуне – Кайла жадно проглатывала все эти истории, словно пытаясь хотя бы немного ухватить отголосок их ощущений. Разговор незаметно соскользнул на тему недавней схватки. Кайла сощурилась ещё на упоминании «шипастого рыцаря», а когда Рамильда заговорила про второго, девушка и вовсе вытаращила глаза в неверии: – Маску бородатую носил?! С двуручником? – Да-да, всё так, а что? – Ну и что же он? – Завалил Самерсета в поединке, а потом Рю скомандовал пробивать дорогу сообща. Они на нас вдвоём накинулись, так этот бородач нас чуть не разметал, насилу отпинались от них обоих. Кончилось тем, что он отступил на мостик, а там место узкое, вдвоём не протиснешься. Так наш Экберт сам вступил с ним в поединок и победил! Бородач его знатно поранил – казалось уже всё, выигрывает, так он в него швырнул щит на упреждение и вмазал булавой по башке – тот и улетел с моста. – Да ты врёшь мне никак, – усмехнулась Кайла. – Он победил бородатого? – Честное слово. Он ещё с моста к вашим домам улетел – мы думали, вдруг вы человечность поймаете, хе-хе. – Так вот кто это был! Чёрт, – Кайла с улыбкой покачала головой. – Знала бы ты, какая легенда вам повстречалась… На лестнице послышались шаги. Экберт был лёгок на помине. – Вот сейчас нам и расскажешь, – улыбнулась Рамильда. Кайла бесцеремонна уткнула палец Экберту в грудь и, глядя на великана снизу вверх, спросила его: – Ты завалил Папашу? – Прошу прощения? – Мужик с двуручником в бородатой маске! Его Большим Папашей кличут. Ты его завалил один на один?! – Не совсем. Он был уже порядком потрёпан, и даже при этом неоднократно ранил меня, но да – из нашей дуэли победителем вышел я. – Ну ты даёшь, громадина, – Кайла хлопнула его сбоку по плечу и широко улыбнулась. – Я сегодня вечером всем расскажу! Чёрт возьми, ну, в общем, ты дал на орехи местной легенде. Я потом лучше подробнее расскажу, но, короче, он раньше с Красными якшался, а потом он вроде как от них откололся и, в общем, как это… среди вас был ещё этот смуглый… – она щёлкнула пальцами. – Гладиатором стал, во! Слухи ходят, что у него сподвижники есть, с которыми они где-то организовывают бои – спецом для фантомов, и там такие бойцы, что мы им в подмётки не годимся. И вот он среди них самый знаменитый. Парочка наших сталкивалась с ним, а Хуберта он даже на поединок вызывал! Распилил своим двуручным ломом в два счёта. Настоящего имени его никто не знает, и кто с ним ни пытался вступить в бой – он всех на кусочки разделывал, всех. И ты его с моста скинул! Вот это я понимаю! Ну всё, сегодня все в квартале узнают. – Он был и правда очень силён, – кивнул Экберт. – Не хуже лучших рыцарей Бальдера, каких я знал. По большому счёту, я выиграл скорее за счёт везения. – Но выиграл всё равно! Победителей, друг, не судят. Ты это, чего-то спросить хотел? – Да. Госпожа Кайла, если не ошибаюсь? Разбойница прыснула. – «Госпожа»… Да, Кайла я. – Хотел бы заручиться вашей помощью. Видите ли, в бою с горгульями я потерял свой рыцарский плащ и хотел бы себе новый. Мне нужен большой отрез ткани, желательно пурпурной, и кто-нибудь, кто умеючи обращается с иглой. Слышал, у вас здесь останавливается странствующий торговец – может у него оказаться такое? – Конечно! Я тебя с ним познакомлю, он у нас что угодно достать может – хоть пурпур, хоть красную хну. А швею найдём тебе, не проблема. – Премного благодарен. Да, и ещё. Я имею честь происходить из королевства Бальдер – в своё время я приходил сюда с войском короля Рэндалла. Скажите, не остался ли среди вас, случаем, кто-то из моих соотечественников? Я надеялся найти хотя бы кого-то из выживших, хоть шанс и низок. – Бальдер, говоришь? Есть у нас один такой. Его зовут Бартоло. Он вроде как был солдатом у вашего короля-рыцаря, мужику много лет – за сотку где-то. Боец хороший и дело воинское знает. Мужик надёжный, но немного себе на уме. Ему… про это всё не хочется вспоминать. Экберт впервые на памяти Рами изменился в лице. – Какая удача… Не подскажете, где он живёт? – Так за чем дело встало? Пойдём я тебя прямо к нему отведу! Он только порадуется, что кто-то из Бальдера объявился. – Спасибо. Я был бы рад повидать земляка. – Ну хорошо. Пойдём, – Кайла кивнула на дверь. – И это… Короче, не обижайся, но если жить хочешь, не называй тут никого господами. Понял, рыцарь? – она усмехнулась. – Всё, пошли. Рами, до вечера тогда. Приводи своих на совет. – Ага, бывай. Приятно было поболтать! – Мне тоже! Экберт протяжно вздохнул и тихо прошептал себе под нос «О времена, о нравы». Они с Кайлой ушли, а вместо них в нижнем помещении образовался Ксендрик. – Наш рыцарь ушёл искать новый плащ? – спросил он с лёгкой улыбкой. – Да. Вот что! Самое время прошвырнуться до торговца. – Точно. Я ещё договорился с Дорианом о вечерней беседе – нам будет, что обговорить, так что перед этим надо разобраться с насущными делами. – Собираешься проводить с ним магические штудии? – Не только. Надо порасспрашивать его касаемо той крепости в саду Тёмных корней и про тамошних существ вообще – он явно многое расскажет. А пока пошли? – Пошли. И спасибо ещё раз за бумагу. Маг усмехнулся. – Не стоит. Никаких трудов. – Если повезёт, застанем Рю прямо у него. Ты заметил, как много он чего умеет? – Рю? Да, обратил внимание. Я думаю, он очень много успел повидать в жизни. – Да. Интересно просто, знаешь – обычно таких рукастых людей не ожидаешь увидеть среди аристократов, а он и в кузнечном деле смыслит, и в механике, и в алхимии, стрелы себе сам делает. Да и образование у него что надо – в тактике он точно смыслит, я хваткого воина за версту вижу. – Хе-хе, ну, кто бы ни занимался им, они постарались на славу, чтобы во всех областях его просветить. – Ещё бы. Но и самому человеку какое усердие надо! Хорошо, что он с нами, в общем. – А самое главное, мы можем пожинать плоды этого образования! Торговца нашли довольно быстро: он занимался тем, что рассказывал местным разные байки о своих похождениях – ему, как видавшему виды, это было вполне позволено. Откуда-то доносился запах свежих хлебных лепёшек и жареных овощей – столь редкий в этих местах, что Рамильда даже удивилась. – А вот и мои добрые клиенты подоспели, – протянул торговец высоким голосом, криво улыбнувшись. – Доброго денёчка. – И тебе того же, – кивнула Рами. – Как торговля? – Порядок, полный порядок. Лавочка открыта, но сейчас вот, как видишь, просвещаю молодёжь и рассказываю им про разных героев, паскудников и неудачников, с которыми ходил и дела которых видел своими глазами. Как знать, быть может, и про вас тоже буду рассказывать! – Ну, ты главное дождись, пока мы во второй колокол позвоним, а там уж и рассказывать можно, а то кто ж любит сказку без финала? – Так ведь в этом вся прелесть, моя драгоценная! Кому нужен финал, когда все ждут продолжения? – Ну, может, и так, – усмехнулась Рами. – Скажи-ка мне лучше, а нет у тебя на продажу гамбезонов? – Стеганины-то? Пфф, да сколько угодно, вот молодёжь как раз за моим складом присматривает. С собой носить громоздко, а Дориан как раз позволяет мне тут сбрасывать разный скарб. Есть несколько хороших, даже свежих, я бы сказал. А под кого размер? – Ксендрик! Подойди сюда, пожалуйста. Вот под него надо подобрать. Чародей не на шутку удивился. Пока торговец пошёл за гамбезонами, он, собравшись с мыслями, посмотрел на Рамильду и спросил: – Ммм… С какой целью? – Ну как же? Мы же договаривались, что подберём тебе хорошо сидящую стёганку, чтоб не стесняла и хоть какую-то защиту давала. От стрел особенно. Сейчас проверим ещё, конечно, какая тут у них стеганина… Маг посмеялся. – Наверно. Только я бы попросил на мне её не проверять, ха-ха-ха! – Да нет, – усмехнулась Рами. – Не собираюсь я из тебя делать манекен соломенный. Я узнаю хорошую стёганку, когда увижу её. – Ну что ж, давай примерим. Мысль здравая, а свалиться от какой-нибудь шальной стрелы не хотелось бы. Или вовсе не шальной, а направленной прямо в меня. Из трёх гамбезонов Рамильда забраковала один и подобрала Ксендрику почти идеально сидящий чёрный гамбезон – достаточно толстый и плотный, чтобы с высоким шансом держать стрелы, и достаточно тонкий и лёгкий, чтобы не стеснять движение. Оставалось только немного ушить его в талии, чтобы он полностью подошёл чародею. – Всё, берём, – констатировала Рамильда, доставая сосуд с душами. – Я заплачу за это. – Эээ, – смутился чародей. – Не слишком ли ты торопишься? Я не уверен, что смогу тебе отдать такой серьёзный долг. – Отдать? – Рами сама удивилась. – Ты о чём таком говоришь? – Ну… довольно солидная покупка, если делать её не для себя. – Да нет, брось! Мне ведь не жалко. Какой там долг? – Нет, я понимаю, что ты хочешь обо мне позаботиться! Это… очень мило с твоей стороны, но ведь… эти души пригодятся тебе самой. Я уверен, что есть значительное количество вещей, которые могут тебе понадобиться. Например, всё тот же музыкальный инструмент. – Ну так ведь пока у меня нет таких нужд, – усмехнулась рыцарша. – А даже если бы и были, то благополучие товарищей важнее. И потом, если вдруг мне станет невмоготу, я всегда ведь могу попросить о помощи, так? Торговец, всё это время глядевший на них с улыбкой, тихо посмеялся и проговорил как бы под нос: – Поистине, как это всё мило. Если бы у меня была парочка белых голубей, я бы выпустил их прямо сейчас, чтобы отметить такое теплосердечие. Ну хорошо, продано! Что-нибудь ещё? Рамильда, слегка покраснев, усмехнулась. – Разве что моток ниток – надо дратвой затариться. Вот столько душ подойдёт? – она вытянула два маленьких сгустка. – В самый раз. – Да, вот что ещё мне скажи: ты много где ходил, а не слыхал ли, нет ли где поблизости музыкальных дел мастера? Я хотела бы найти себе один струнный инструмент. Гитару, если точнее. Торговец задумался. – Слышал я про одного лютниста в Долинах – кажись, Сандро его зовут. Но лично никогда не встречал, надо будет порасспрашивать. А ещё… Видал я не так давно здесь одного типа, проходившего местными местами. Звали его, кажется… Доналл. Весьма цветастый тип. Обвешался всякими цацками и говорит с любопытным акцентом. Насколько понимаю, он нечто вроде меня, только в красивых тряпках. Я с ним особенно много не общался, хотя мы и пообменивались сведениями на тему того, где что можно интересное прибрать к рукам… Так вот, носил он с собой чехол, в котором явно таскал нечто похожее на струнный инструмент. – Вот как. А где ты его видел в последний раз? – Недели этак три назад, поблизости от Святилища. Я как раз тогда возвращался из Долин с парочкой парней. – А как он выглядел? – Ммм, одежда вся зелёная, кольчужка без рукавов, фиолетовый кушак… У него был шлем с рогами и забралом в виде маски с очками, а ещё у него на груди понавешана куча всяких медалек, монет и прочих блестяшек. Такое впечатление, что он, хе-хе-хе-хе, знает толк в том, как понабрать с миру по нитке. – Спасибо. Память у тебя, я погляжу, что надо. – Так ведь работа такая, – торговец развёл руками и ухмыльнулся. – В нашем деле надо всё примечать. Что-нибудь ещё? – Пока нет, пожалуй. Ожидай ещё нашего самурая за ингредиентами для бомб, – Рами улыбнулась, отходя в сторону. – Удачи и процветания! – Наше вам! Когда они отошли в сторону, Ксендрик заговорил после недолгого молчания: – Я не уверен, когда у меня появится подобная сумма, чтобы я мог… с тобой рассчитаться. Рамильда остановилась и, глянув на чародея, покачала головой: – Ксендрик. Не думай об этом, правда. Тебе не нужно ничего возвращать, понимаешь? Просто не нужно. Забудь. Честно, это совсем не проблема и вовсе не… вовсе не то из-за чего нужно мелочиться. – Я понимаю, однако долгов не люблю, так что… – Но ты не в долгу, понимаешь? Я не считаю, что ты в долгу. – Ты можешь так не считать. Но ничто не мешает так считать мне, – усмехнулся маг. – И если тебе понадобится что-то равновесное, я всегда готов тебе помочь. И мне очень хотелось бы тебе отплатить. – Ну хорошо, – хохотнула Рами. – Я запомню. Но, правда, не бери в голову. Знаешь, мне кажется, рассчитывать на чью-то поддержку, просто потому что вы товарищи и друзья – это лучше, чем считать кого-то должником. В нашем случае уж точно. – Нисколько с этим не спорю. Просто хочу, чтоб всё было честно. – Твоё право, – улыбнулась рыцарша.

***

В вечерней тишине звонко пела сталь, отражаясь эхом от стен высоких домов. В полном одиночестве Рю и Рамильда сходились в спарринге на том самом дворике, где Мендес дрался с Хубертом, и скрещивали тренировочные клинки. Рыцарша знала, что из всех мастеров меча в отряде именно Кацумото был лучшим, и если кто и мог научить её новым техникам и основательно подтянуть её уровень, то разве что он. Движения самурая были стремительными и точными, отшлифованными годами упорных тренировок и кровавых боёв – подчас Рамильде казалось, что он превосходит её не просто на порядок, а куда больше. Сванн была не лыком шита и тоже доставала оппонента, но тот уверенно одерживал верх и, что самое главное, умел грамотно указать на ошибки. Основы для всех оставались основами: шагистика, стойки, общие принципы ударов и защиты – во всём этом запад и восток почти не отличались в области фехтования, разве что по мелочи. Разница в стилях между длинным мечом и катаной вполне ощущалась, хотя оба оружия в идеале предназначались для двух рук и были во многом похожи. Техника обоюдоострого клинка подразумевала множество ударов ложным лезвием, которого не было у катаны, и куда больше уколов. Самурай же в своей технике мог себе позволить большую вариативность быстрых режущих ударов, обусловленных изогнутым лезвием меча, которые частенько ловили Рамильду, привыкшую к иной механике рук. Он мог совершать такие рипосты из парирования, которые в случае длинного меча были бы не слишком удачными, а то и откровенно плохими, но при этом самурай в меньшей степени полагался на «связывание» вражеского клинка, чем рыцарша. Сам Кацумото, в свою очередь, чаще всего попадался на ударах ложным лезвием, на которые, по собственному признанию, наработал своеобразное «слепое место», но даже их он часто отражал безукоризненно, приноровившись к боевому стилю запада. С них обоих катился седьмой пот: чего у Рамильды хватало с лихвой, так это упорства. Удар, второй, третий, Рами связала клинок оппонента в парировании, и снова самурай резко увёл клинок, уходя в сторону, и врезал Рамильде по бедру, прежде чем та успела защититься. Она уже вконец выдохлась, и ей отчаянно не доставало скорости движений. Рю, впрочем, тоже устал. Подняв ладонь, он обозначил конец сходки. – Закончили. На сегодня хватит. – Да, пожалуй, – выдохнула Рамильда, хватая воздух ртом, и пожала руку самураю. – Спасибо. Было очень полезно. – Взаимно. Она стянула шлем усталыми руками, и оба бойца отошли присесть на скамью неподалёку. Молча приводя в порядок дыхание, они разделили флягу освежающей воды. Рами ощущала себя абсолютно измотанной, но довольной. – Что ты вообще думаешь о нашем отряде? – внезапно спросил Кацумото. – Смотря что ты имеешь в виду. – В первую очередь, в области боевых качеств и взаимопомощи. – Едва ли могу судить лучше тебя. – Но судить можешь. Ты уже далеко не новичок. Сванн глубоко вздохнула. – Мы неплохо сработались для тех, кто знает друг друга чуть больше недели. Мало у кого так получается с ходу. На Солера и Экберта во всём можно положиться – отличная работа щитом, отличное чувство боя, если мой не слишком опытный взгляд хоть на что-то годится. Ты до сей поры всегда мог правильно нас направить и дать верные указания. Все местами продалбывались, конечно, особенно в соборе внизу – но там нас было меньше числом, да и опять же, сложно во всём сработаться сразу и безупречно чувствовать товарища. Ксендрик – очень эффективная поддержка, Габи – с ней мы вообще бед не знаем. – Разве что с её появлением мы стали несколько неосторожны. Слишком полагаться на её чудеса – опасно, это может сыграть с нами злую шутку. – Да, понимаю, о чём ты. С эстусом и чудесами может возникнуть соблазн больше лезть на рожон, а это верный рецепт поражения. – Верно. Нужно чаще придерживаться оборонительного построения, в первую очередь – чтобы не пускать врагов к самой Габи. В том бою с фантомами мы серьёзно ошиблись с этим, в том числе я. – Назначить ей постоянного телохранителя? Солер подойдёт – с его молниями он тоже может быть на поддержке. – Возможно. Они помолчали ещё немного, и Рамильда в очередной раз глотнула воды. – Меня беспокоят некоторые члены нашего отряда, – продолжил самурай. Не составляло труда догадаться, о ком идёт речь. – Меня тоже. Он иногда… как будто сам по себе. Даже в бою. – В этом проблема. Пока каждый из нас не станет отлаженной частью механизма, он будет давать частые сбои. Иногда критические, как мы уже убедились. – Да, – вздохнула Рами, помрачнев. – Я понимаю, что тебя многое с ним связывает. Но если он так и будет держаться обособленно, то ему с нами не по пути. – Да ведь как сказать, «многое»… Я в ордене провела семь лет, и я за это время много повидала разных людей. И умных, и дураков, которые убивались в первом же бою – не потому что им не везло, а по собственной глупости. На самом деле правда в том, что он всё равно один из нас. Он мой брат по ордену. А синее с золотом – это не просто цвета, это братство. Я чувствую ответственность за него, понимаешь? – Да. – Я не могу просто так взять и сказать ему «Прости, но тебе в отряде не место». Я обязана его тащить, даже если б я не была сержантом ордена. Да, знаю, словами его не проймёшь, но я всё равно надеюсь, что, когда мы набьём больше человечности, к нему вернётся прежний рассудок, и тогда я снова смогу полагаться на него во всём. Ведь неспроста же… отец рассказывал про него, как про одного из лучших. – В этом есть смысл. Но пойми, что в моих целях – в первую очередь, сохранение нашего отряда. И если его выходки и смертельные ошибки будут повторяться, то мне придётся попросить его нас покинуть. – Да. Да, я вполне понимаю, – она сменила позу и повесила голову. – В конце концов… заботиться о благе всей группы всегда важнее. Сколько времени ты готов ещё это терпеть? – До первой серьёзной ошибки, которая подставит всех под удар. Рамильда молчала пару мгновений. Она в полной мере ощутила вес этих слов: подобная ошибка в нынешних обстоятельствах могла произойти когда угодно. А это значило, что времени у неё было немного. Она перепробовала, казалось, все методы, но они не давали эффекта. – Ясно. Просто вот ведь какая незадача: мы ведь пытаемся решить и его проблему тоже, верно? Проблему одного из нас. Но для этого нужно время, нужно… много человечности, а она – штука редкая и просто так не добывается. Мы и так живём на крохах. Я понимаю, что ты, наверно, опасаешься того, что этот момент никогда не придёт. Но я просто боюсь, что его ошибка может случиться раньше. Я всё равно не хочу его бросать. Это неправильно. – Меня беспокоит не столько то, что момент может не настать, сколько то, что мы потратим все наши ресурсы впустую. Самерсет открыто не признаёт авторитетов – ни меня, ни тебя, а такое поведение нельзя терпеть. Исправить – в нашем случае – тоже нельзя. И может статься, что человечность не поможет. Что инфантильность – это его нормальное состояние. Понимаешь? – Но ведь не можем же мы просто так оставить попытки? – Сложный вопрос. В тебе говорит привязанность, но ты не хуже меня понимаешь, что отряд – это не сборище друзей, а боевая группа. И дружба всегда ценна, но нельзя её использовать как предлог, чтобы жертвовать дисциплиной. Особенно когда её трудно назвать дружбой. И ты так же хорошо понимаешь, что если бы такое происходило в твоём отряде там, в Асторе, его бы отослали домой и выставили из ордена. – Может быть. Я надеюсь, что хотя бы заронила в его голову семя сомнения… о том, что всё может быть иначе. Честно скажу – мне жутко не по душе то, как он видит мир и своё «кредо». И в других обстоятельствах я бы попросту с ним не сошлась как с человеком. А здесь, сейчас… на кого мы его здесь оставим? Он ведь просто пойдёт и убьётся обо что-нибудь. Что тогда? – Это так. Но слабого звена быть не должно. И каждый здесь знает цену. – Да. Это так. Просто… не привыкли мы бросать слабое звено. Мы привыкли чинить его и тянуть за собой. – Некоторых людей уже не починить. Они слишком далеко за гранью. Рамильда не ответила. – У тебя ещё есть шанс подобрать к нему ключ. Возможно, его что-то грызёт внутри. – Что-то из прошлого? – Да. Постарайся, как это ни странно, узнать его получше. Может быть, что-то и получится.

***

Совет состоялся поздно вечером. Дориан, Кайла, Хуберт, Энцо, ещё несколько их людей и весь отряд пилигримов в полном составе – все собрались в тесноватой комнате за длинным столом, обсуждая то, как им предстояло убивать дракона. Говорила в основном Кайла. Дориан тенью сидел в стороне, лишь изредка вставляя веское слово и позволяя своей протеже самой руководить всем предприятием. Она повторила для всех то, что было известно про дракона, рассказала про опасности канализации – про стаи гигантских крыс, потолковых слизней с их железной хваткой, ящеров-василисков с их окаменяющей пылью и большими ложными глазами. Отчаявшийся тоже присутствовал – именно ему дали слово, когда речь зашла об отряде Фергюсона. Сам Брайс, по его словам, был самым сильным и выносливым в отряде – бойцом, полагавшимся на хороший доспех и свой полэкс. Помимо него, были ещё трое – Лара, Ренвальд и Лайош. Лара была не менее опасным бойцом и превосходно владела катаной, Ренвальд был несравненным лучником с полным багажом трюков и неприятных сюрпризов для тех, кто по глупости думал, что сумеет победить его в ближнем бою. Уделом Лайоша оказалась агрессивная пиромантия, причём, по словам Отчаявшегося, из всех членов отряда Фергюсона именно Лайош был самым страшным и безумным. Садистом, получавшим удовольствие от страданий людей. Даже свои считали его редкостным ублюдком, но у них не было причины выставлять его из отряда, покуда он был полезен. – Мне не даёт покоя один вопрос, – подал голос Экберт. – Какая во всём этом выгода для Фергюсона? Он человек выгоды, при этом явно не настолько глуп, чтобы думать, будто у дракона действительно есть сокровища. И явно не ручная гончая Ральфа. Тогда чем его может привлечь дракон? – Одной довольно простой вещью, – ответил Дориан. – Своей душой. Разверстый – ни много ни мало, древний дракон, и если вам известна история Хавела, то вы можете представить, что будет, если поглотить такую душу. Это очень большая сила, возможно – в буквальном смысле. – Для этого говнюка она уже сама по себе сокровище, – кивнула Кайла. – Да и Ральф про это знает. – А поделят ли они её между собой? – спросила Рамильда. – Всё-таки у них обоих губа не дура. – Не поделят, – покачал головой Отчаявшийся. – Фергюсон никогда не упустит своего. – Другое дело, что Ральфу она не так нужна, – заметила Кайла. – У него и так уже есть сила, ему главное порешить Разверстого. Для него душа дракона – хороший приз, но если он поймёт, что рискует из-за неё кровью, то пойдёт на попятную. – Ага, только чтоб потом прихватить эту душонку как-то иначе, – процедил Хуберт. – Надо самим её брать, раз уж на то пошло дело. – Верно говорит, нечего этим ублюдкам уступать. – Да-да, верно! Ещё против нас потом эту душу используют. – Охолонитесь, далеко бежите, – Кайла обвела своих взглядом. – Наша задача какая? Дракону голову отсечь. Головой подумайте – нам претензии Ральфа нечего принимать, но и самим выкатывать ничего не надо. Нельзя его с Фергюсоном провоцировать! Иначе не видать нам драконьей головы, как своих ушей. Как ящерицу убьём, там и разберёмся, что кому. – А я-то думал, ты хотела выпотрошить ублюдка, – заметил Энцо. – Чем не повод? – Настанет время – выпотрошу и его, и Фергюсона, а пока к чёрту такие разговоры, – жёстко отрезала та. – Он нам нужен, как и мы ему. Дракон – вот кто настоящая угроза. И нам нельзя с ними собачиться сейчас, ребята, нельзя! Умнее надо быть! Они будут нас подначивать, дерьмом поливать, и нам надо не в ответ огрызаться, а стиснуть зубы и заткнуться на хрен. Ральф думает, что он может нами вертеть, как будто мы мальцы безмозглые, что мы поведёмся на всякую дрянь, а мы будем умнее его! Будем спокойными – и тогда только он себя выставит шавкой, которая на льва тявкает. А устроим там драку – и получим кровавую баню, никому это не надо. Даже когда убьём дракона. А поквитаться ещё успеем, и на этом точка. – Побеждает тот, кто умеет ждать, – спокойно, но весомо заметил Дориан. – Сейчас междоусобица подождёт. – Это всё так, – вздохнул Энцо. – Ну а что если они сами начнут? Или если Фергюсон затеет драку из-за драконьей души? Вы же видели их огневика – ему ничего не стоит начать плеваться огнём во все стороны, и пошло-поехало. – Его отряд можем взять на себя мы, – вступил Кацумото. – Ральф не станет вступаться за потенциального соперника, а вам не будет повода вмешиваться. Мы будем стороной непричастной, в крайнем случае это будет выглядеть, как склока двух наёмных отрядов, которые не поделили награбленное, а вы сохраните лицо и разойдётесь с Ральфом. – А это ты дельно говоришь, – кивнула Кайла. – Может сработать. Клин клином, как говорится? Дескать, у них Фергюсон, у нас вы, и вроде как мы тут ни при чём? – Верно. – Ага. Ну чего, парни, согласны? Дело человек говорит? – Дело, – одобрили прочие. – Вот и славно. Тогда его банда на вас в крайнем случае. – Случай крайний, но нам всё равно стоит обсудить тактику против них, если дойдёт до драки. Лучше иметь план заранее, даже если он не понадобится. Внезапно для всех заговорил Самерсет: – Если выпадет случай драться, и если придётся, то я лично позабочусь о том, чтобы этот Фергюсон вошёл в землю. Мне нет причины вступаться за здешних людей, но… – А тебя и не просят, – пробасил Хуберт. – Нашёлся защитничек, тоже мне. – Тихо, – протянула Кайла. – Пусть говорит. – Вашего разрешения я и не спрашивал, – рыцарь пристально посмотрел на неё. Разбойница проглотила этот афронт. Её глаза блеснули молниями, и Рамильде показалось, что она сейчас взорвётся, но Кайла, не отводя взгляда, процедила лишь: – Прикуси. Язык. И закончи, что говорил. – Самерсет, закончи мысль, – поддержала её Рами. – Мы тебя слушаем. – …Судя по тому, что рассказывают об этом отряде, они не достойны того, чтобы и дальше марать землю своим присутствием. – Давай только договоримся, – вступил Ксендрик, – что если не понадобится с ними драться, ты не будешь этого делать, ладно? – Я буду смотреть по ситуации. – Ну, в таком случае я тоже буду смотреть по ситуации. Не удивляйся, если что. В повисшей тишине хрипло хохотнул Энцо. – Вы закончили? – спросил Рю, скрестив руки. – А теперь давайте порядочно и толково обсудим нашу тактику. Свары нам не нужны. – Кто ссорится? – чародей иронично поднял руки кверху. – Я одно скажу, – продолжил Самерсет. – Вы – мои соратники, и вас я буду беречь, но за этих бандитов я вступаться не буду. Я всё ещё не понимаю, зачем мы в это ввязываемся. По-моему, мы должны пытаться развеять проклятие, а теперь мы почему-то охотимся за душой неубитого дракона. – Сейчас мы не будем это обсуждать, – отрезал Рю. – Нам нужен боевой план, а не пустые рассуждения. – Что ж, если эти рассуждения для вас пусты, мне нет смысла говорить, – Самерсет поднялся с места. – Очевидно, мне здесь не рады. Если начнётся бой, мой курс действий ясен, а раз остальное неважно, то мне здесь делать нечего. – Сядь на место. Он не обратил на самурая ни малейшего внимания и вышел из комнаты. – Скатертью дорожка, – пробубнил Хуберт. Рамильда, тихо выругавшись, поднялась следом. – Я сейчас, – бросила она, скорым шагом следуя на выход. Она догнала Самерсета уже на улице. Окликнув рыцаря, она дёрнула его за руку и развернула к себе. – Это что? – спросила она, глядя ему в глаза. – Каким местом ты думаешь? – Может, душой, которой у них всех нет? – Возвращайся на совет. – Нет, это пустая трата времени. Мы здесь чего ради? Ответь мне, чего ради? Помогать проходимцам? Охотиться на драконов, вместо того чтобы бороться с проклятием? Чем мы тогда лучше Фергюсона? – Самерсет, – Рамильда вздохнула и на миг опустила взгляд, покачав головой. – Давай отложим в сторону всю вот эту ерунду и просто поговорим, а? О нас. – И что ты хочешь мне сказать? Что мой внутренний компас смотрит не в ту сторону? – Он смотрит, куда надо. Ты, я уверена, хороший человек, и ты борешься за правильные вещи. Но что толку в компасе, если он знает, где север, но не скажет тебе, как обойти все овраги и болота? На пару мгновений повисло молчание. – Самерсет, мы здесь все в одной лодке. Но тебя нет, понимаешь? Тебя нигде нет. Ни в бою, ни когда мы обсуждаем планы – ты не с нами, ни телом, ни душой. Почему? – Желаешь знать, почему? – рыцарь слегка повысил голос. – Потому что когда кто из вас хоть раз подумал обо мне? Всегда есть это «мы», но если бы наш отряд занимался благим делом, я бы ни слова ни сказал! Вместо этого мы гоняемся непонятно за чем, а Ксендрик пытается меня сгноить. И ты этого не видишь, ты им потакаешь, зачем? – И в этом дело? – сощурилась Рамильда. – К чему эти мальчишеские обиды? Тебе не дали человечность, и теперь мы в этом виноваты? Сиру Экберту не лучше, чем тебе. – Может, и так. Но к чему все эти махинации старого подлого мага? – Не смей так говорить. – Ты его защищаешь, но помяни моё слово, у него чёрная душа! И ты тоже пляшешь под его дудку. Самерсет везде встрянет, Самерсетом можно пожертвовать, забыть его, так выходит? При этом Самерсета никто никогда не слушает. – Прекрати ребячество. Ты несёшь бред. Никто не принижает твоих заслуг, и мы тебе первому человечность отдали после козерога. По предложению Ксендрика, между прочим! Самерсет, прошу, вернись и покажи, что ты ещё с нами, что ты участвуешь в деле, а не сидишь у обочины! – Нам не нужно идти на дракона. – Мы дали обещание. – Кому, разбойникам? Ты ослепла, сестра, – Самерсет всплеснул руками и развернулся, уходя прочь. – Мне вас не отговорить – считай это ребячеством, но это протест. – Это ничего не изменит! – Оставь меня! Лейтон удалился, и Сванн не стала гнаться за ним. Глядя ему вслед, она только и могла, что сокрушённо покачать головой. – Кретин, – прошептала она, крутанувшись назад. Войдя обратно к остальным, она отрицательно махнула рукой и молча уселась на место. Кацумото, кивнув, произнёс: – Что ж, это его право. Продолжим? – Да, – отозвалась Кайла, уперев руки в стол. – Только вот что: прежде чем обсуждать Фергюсона с его шайкой, давайте обговорим вопрос более насущный. Дракона, – она повернула голову в сторону Солера. – Мне сказали, что у нас тут, ни много ни мало, настоящий охотник на драконов завёлся. Так, солнечный? Солер откашлялся. – Ну, на драконов – это громко сказано. Но я успел поучаствовать в нескольких охотах на виверн и прочих драконидов – и даже жив, как видите. Это были страшные, очень тяжёлые битвы. Однажды мой учитель даже позволил мне подать ему молнию для метания. По комнате прокатился смешок. – Ну ладно шутки шутить, – улыбнулась Кайла. – Ты человек опытный – вот расскажи нам, как надо на драконов охотиться. Что думаешь про нашу ситуацию? – Что думаю? – Солер со вздохом поднялся, собираясь с мыслями. – Ну, тут сразу какой момент. У драконидов ведь какое самое большое преимущество? – Крылья? – Крылья, правильно. Полёт. По большому счёту, если у дракона есть открытое пространство, ему нет никакой причины приземляться: пока он в воздухе, он недосягаем и страшен. И поэтому, если нет возможности напасть на него в пещере или в ущелье, самое главное – это сбить его. В идеале прострелить крыло или просто ранить стрелами достаточное количество раз – тогда он приземлится. У нас ситуация легче: мы уже будем охотиться на дракона в закрытом пространстве. К тому же, насколько я понял по рассказам, он привык в этом пространстве жить и охотиться, так? – Всё так. – Значит, крылья для него не так важны. Он, конечно, может на сколько-то там взлететь, но вряд ли долго продержится: массивное брюхо с кучей зубов – по-моему, это тяжеловато для долгого полёта, да и взлетать разве что под потолок. – Ты к делу давай, охотник, – подал голос Хуберт. – Ты слушай-слушай, человек тебя уму-разуму учит, – сказала Кайла. – Он на этом виверну съел. Говори. – Так вот, проблема наша в другом: у виверн, дрейков и всех прочих драконоподобных созданий нет такой чешуи, как у древних драконов. Поэтому ранить их обычным оружием можно, хоть и не всегда получается. Перед нами же, судя по всему, древний дракон. Это значит, что к обычному оружию будут уязвимы только его слабые места – глаза, пасть и брюхо. Сразу скажу: выбить дракону глаз стрелой – возможно, но довольно сложно. Особенно когда он постоянно двигается. Остальные места сможет пробить либо молния, либо оружие, зачарованное молнией, – Солер принялся активнее жестикулировать. – Две самые важные вещи в сражении с драконом: не сбиваться в кучу; и заставить его драться на земле. У нас в ордене, когда дракона зажали, мы обычно придерживались такой тактики: два-три человека были отвлекающими и лезли на дракона вблизи, нападая с разных сторон, а основную работу делали стрелки и метатели молний, которые держались подальше. В нашем случае мы можем увеличить число и тех, и тех. Задача отвлекающих – в первую очередь, именно оттягивать на себя внимание дракона, но не лезть на рожон. Если возможность для удара есть – хорошо, но если атаковать в лоб – дракон вас просто растопчет или загрызёт. Поэтому так важно заходить на него с разных сторон. Задача стрелков – осыпать его снарядами и прикрывать отвлекающих. Например, даже если просто всадить стрелу ему в пасть, когда он пытается кого-то сцапать – уже хорошо: это его не убьёт, но даст пару ценных секунд, чтобы выжить. Лучше всего, если стрелки будут расположены… – В форме буквы L? – опередила его Кайла. – Да, совершенно верно. Наш дракон при этом имеет открытое брюхо. – И ещё может передвигаться на задних лапах – животом вперёд. – Вот. С одной стороны, опасно, с другой стороны – именно это брюхо – самая уязвимая его часть. Если удачно засадить внутрь несколько стрел или зашвырнуть огненную бомбу, можно очень сильно ему навредить. – Обоюдоострая штука, – отметил Ксендрик. – Мы не можем знать, насколько на самом деле уязвимо это брюхо – может, там всё наполнено зубами и ядом. – Да, но внутренняя полость всё равно уязвима, раз это брюхо служит второй пастью. А магические стрелы тоже могут нанести серьёзный урон в местах без чешуи. В остальном – бойцам, которые пойдут его отвлекать, помогут молниевые смазки, если они есть, а я, в свою очередь, могу своими молниями ранить его в любое место. Они, конечно, всего лишь жалкое подражание молний Гвина, но тоже кое на что способны. – Возможно, следует попытаться его ослепить, – продолжил маг. – Чтобы он не знал, куда плеваться. Я могу менять направление полёта своих стрел, так что могу этим заняться. – Да, отличная идея. – А что если всадить ему меч или кинжал внутрь пасти? – спросил Энцо. – Достанет до мозга? – Если повезёт – может быть. Но это очень опасный удар – и велик риск, что настолько отважный человек погибнет сам. И нужен длинный клинок – с кинжалом без шансов, ему разве что будет больно. Тут в разговор вступил Экберт: – Я думаю, мне с леди Рамильдой и сиром Самерсетом стоит быть отвлекающими и навязывать дракону ближний бой. – Что насчёт кислоты? – спросила Кайла. – Ты, Солер, когда-нибудь видел таких… драконидов, которые могли бы ей плеваться? – Нет, но точно знаю, что такие существуют, хоть и редки. Если на вас попадёт кислота – нужно как можно скорее смыть её водой, так что пригодятся бурдюки. – В этой клоаке воды по колено местами, так что тоже имейте в виду. Тогда решено! – Кайла хлопнула в ладоши. – Если мы подстережём его там, где хотим, то стрелки смогут встать на галереях. Энцо, будешь командующим. Рю, ваш отряд будет лезть на дракона, у вас две главных задачи – отвлекать его и не подставляться. – Да. Думаю, Ксендрику стоит быть с вашими стрелками на галерее, а мне внизу – смогу лучше всем руководить и постреливать в дракона. Раненые будут на Габи. – Постараюсь сделать всё, что смогу, – кивнула девушка. – Добро. Тогда мы с Хубертом и Бартоло тоже будем отвлекающими. И ты, парень, тоже с нами, – она глянула на Отчаявшегося. – Там и посмотрим, из какого ты теста. Бывший писарь молча покивал. – Смотри не скуксись, слышишь? Это твой шанс себя показать. А там посмотрим. И вот ещё что: стоит остерегаться василисков. Эти ящерицы любят подворовывать добычу у дракона, пока он буянит, и могут напасть на нас в самый неудачный момент. Если так произойдёт – мы с ребятами их возьмём на себя. И не дышите их пылью! Останетесь в облачке лишнюю секунду – и крышка. Вопросы? Собравшиеся покачали головами. – Тогда давайте обсудим шайку Фергюсона…

***

Под сводами огромного, светлого зала раздавались гулкие шаги. Косые лучи закатного солнца, проникая сквозь большие окна, отбрасывали длинную тень от одинокой фигуры. Киран, Клинок Владыки, шагала вдоль колоннады, зная, что с завтрашнего дня всё изменится. Из четырёх рыцарей Гвина она единственная не отличалась высоким ростом и мощным телосложением. Пряди соломенных волос выбивались из-под высокого синего шлема с вытянутой тульёй и кокардой в виде глаза циклопа, а сзади до поясницы спускалась тугая коса. Поверх подогнанных воронёных доспехов – просторное оплечье и длинная набедренная повязка – всё синего цвета. Лицо, закрытое белой фарфоровой маской с бесстрастным, холодным выражением – именно такой её знал целый свет, знал по портретам и гравюрам из книг. Настоящее лицо, оставшееся навечно молодым, было не для всех. В этом была вся парадоксальная суть носительницы кольца Шершня – рыцаря, которого знал весь мир и который всегда действовал в тенях. Тихая, смертоносная, стремительная. Шершень был куда меньше Льва, Волка и Сокола, но два мерцающих жала разили насмерть – и без промаха. Синий. Почему синий?.. Что заставило её выбрать именно этот цвет тогда, бесчисленные годы назад? Она едва ли могла вспомнить. Но Киран отчётливо помнила его. Не было ли злой шутки судьбы в том, что их цвета были одинаковы? Её синий всегда был окантован золотом, его же – серебром. Едва уловимым символическим напоминанием о далёких снегах и потерянных близких – как и его припорошенные виски. Но его сердце – большое, отважное сердце – отказывалось облачаться в ледяную броню, хоть от него и могло веять холодом. Ведь именно это сердце распаляло все прочие в час нужды, заставляло их биться в единой конкордии. Но его глубины, самые сокровенные и недоступные, были открыты лишь ей. И когда он ушёл, то оставил ей лишь вечную стужу – и тонкий серебряный след, уходящий в безвременье. И весь мир словно бы потерял краски. Потому что впереди была вечность, в которой она была обречена шагать по лесам и тайным тропам этого мира без него. Но среди всех поблёкших цветов оставался этот глубокий, насыщенный синий. Хотя бы в память о нём, если ни для чего больше. Серебристый волк не дожил до этого дня. Но сегодня она получила напоминание. И если новости снизу были верны, эхо далёкого прошлого возвращалось. Слова уже неслись по Анор-Лондо: старый город очнулся от затянувшегося сна и ждал перемен. Киран очень долго ждала этого момента. И уже в который раз задавалась вопросом, не оттого ли так пружинист был её шаг, не оттого ли так взволнованно билось сердце, что ветер перемен наконец подул? Это почти позабытое волнение будоражило её разум. Что-то начиналось. Послышался гул отворяемых створок слева. Наперерез ей в сопровождении четырёх рыцарей вышел капитан Орнштейн – в своих золочёных доспехах и шлеме, стилизованном под львиную голову, с бессменным копьём, которое испило кровь не одного дракона. Поравнявшись, они обменялись кивками и продолжили идти в одном направлении – нога в ногу. Киран привычно сделала шаг шире: ей приходилось компенсировать свой маленький рост по сравнению с Орнштейном. – Твои люди готовы? – донёсся глубокий, резкий голос из-под львиного забрала. – Готовы. Значит, всё утверждаем? – Да. Только один вопрос. Ты всё ещё уверена, что хочешь провернуть это именно с пилигримами, а не со своими? – Уверена. Я обязана их увидеть своими глазами. – Только не подставляйся. Я знаю, каково тебе будет при встрече. Ещё не поздно изменить план и дать им пойти своим путём. – Они справятся, и ты это знаешь. Она хотела сказать Орнштейну больше, но не здесь. Не для чужих ушей, пусть и очень доверенных. – Хорошо. Подаём план, как есть. – Эмиссар раскололся ещё на что-нибудь? – Мы выбили из него всё, что могли. Изменений быть не должно. Но меня всё ещё грызёт ощущение, что нам намазали мёдом ловушку. – Тем более важно использовать их, а не Клинков. Ты сам сказал. – Пожалуй. Остаётся только надеяться, что его информация правдива… Стража бокового прохода отсалютовала им и распахнула двери. Шестеро рыцарей скоро спустились по лестнице на два пролёта. Миновав двойной караул и немного пропетляв по коридорам, освещённым свечами и каганцами, они оказались у заветных дверей с двумя гвардейцами. Те без вопросов отворили створки: они уже знали, зачем их капитан направлялся в этот зал. Эскорт остался снаружи, Орнштейн и Киран сняли шлемы и коротко переглянулись, прежде чем створы двери лязгнули за их спинами. Шагая в унисон, они приблизились к резному стулу, на котором восседала худощавая, почти женственная фигура в длинном белоснежном одеянии. Верхняя часть её лица была закрыта массивной позолоченной маской с семью вытянутыми лучами, имитировавшей солнце. За ней виднелись прямые белёсые волосы средней длины. Хрупкие руки с длинными, тонкими пальцами, закрытые высокими перчатками из шёлка, спокойно лежали на подлокотниках. Приблизившись, двое рыцарей отдали салют и преклонили колено, положив шлемы подле себя и уперев взгляд в полог красного ковра. Представшие их взгляду, между ножками стула шевелились и увивались тёмные змейки – наследие принца-полукровки, рождённого под знаком луны. Неотъемлемая часть его тела, многих пугавшая на подсознательном уровне. Таков был их текущий владыка – настоящий владыка. Гвиндолин. Телохранитель Исидор, стоявший за спинкой стула, не шелохнулся. Ещё один человек, присутствовавший в комнате, маячил чуть сбоку – Киран не могла видеть его лица, но готова была поклясться, что он едва заметно улыбается. – Я внемлю вам, верные рыцари, – проговорил Гвиндолин высоким голосом. – Встаньте и говорите. Они синхронно распрямились, держа шлемы под рукой. Первым заговорил Орнштейн: – Ваше высочество. Ранее сегодня я докладывал вам, что лесным охотникам при помощи леди Киран удалось захватить одного из эмиссаров Сита Белоснежного при попытке нападения с его стороны, после чего он был доставлен в Анор-Лондо. В ходе его допроса нам удалось выяснить сведения чрезвычайной важности. Эмиссар рассказал нам, что принцесса Заря Улачильская, которая считалась бесследно пропавшей, на самом деле содержится в плену у герцога Сита и заключена в золотого кристаллического голема. Он также выдал ценные сведения касаемо того, где и как она содержится. Вручаю вам протокол допроса, – капитан гвардии с поклоном протянул Гвиндолину тубус с бумагами. Киран заметила, как он, отойдя на шаг, коротко глянул на человека в стороне. – Мы с леди Киран и первым советником Эстерхази разработали предварительный план по спасению принцессы Зари, который готовы представить на ваш суд, ваше высочество. – Благодарю вас, капитан Орнштейн, – Гвиндолин кивнул, отложив тубус в сторону. Он сделал лёгкое движение рукой, означавшее, что рыцари теперь могли говорить и стоять свободно, не соблюдая церемониала. Ещё раз кивнув, скорее самому себе, он сцепил пальцы рук и продолжил. – Значит, вы полагаете, что её высочество действительно в руках герцога? – Так точно. У нас нет веских оснований не верить эмиссару. – Почему это не ловушка? – Эмиссар не похож на провокатора, – вступила Киран. – Вдобавок, обстоятельства непохожи. Крючок забрасывали бы на нас, а напали на охотников. Он слишком явно пытался сбежать и сопротивлялся до последнего – даже я с трудом смогла его захватить. Это непохоже на специально оставленную приманку. Да и на допросе он крайне нервничал. – Тем не менее, мы ведь не можем исключать возможность того, что он крайне умелый провокатор? – Не можем. Но я считаю, что шансы этого весьма малы. Я верю своему чутью. – Ваше высочество, – поддержал её Орнштейн. – Ситуация такова, что, провокация это или нет, мы не можем себе позволить не проверить эту информацию. – Вы правы. Не можем. Значит, сад Тёмных корней? – Да, – кивнула Шершень. – Пещера за озером. – Что ж, Киран, я так понимаю со слов Ансельма, вы были душой этого плана и придумали нечто весьма необычное. Излагайте. Только теперь она взглянула на человека в расшитом синем плаще, стоявшего чуть сбоку. Он действительно улыбался – дружелюбно, чарующе и с неуловимым оттенком хитрецы, который разве что чуткие могли приметить. Ансельм Эстерхази с недавних пор стал первым советником Гвиндолина, а попутно – капитан-лейтенантом ковенанта Тёмной Луны – тайной личной когорты принца, полностью состоявшей из нежити и вершившей правосудие в облике синих фантомов. Ансельм и сам был нежитью, хотя его молодое, красивое лицо и не носило признаков опустошения – прибывший из Карима, он в своё время пал жертвой интриг при дворе герцога Арстора, нашёл свой путь в Лордран и стремительно взлетел в рядах ковенанта, добившись позиции второго, а по сути – первого человека среди Синих. Разумеется, после Гвиндолина, который всё чаще склонял своё ухо к шепчущим устам Ансельма. И было отчего. Первый советник был со всех сторон хорош собой. Пригожее лицо с неотразимой улыбкой, бакенбарды и густые ухоженные светлые волосы средней длины, чарующий голос и располагающие манеры – всё это сочеталось в нём с остроумием, красноречием и непревзойдённым мастерством придворного маневрирования. После великого исхода божеств, когда король Гвин заново возжёг Первородное Пламя, двор в Анор-Лондо почти опустел, и Ансельм ворвался вихрем энергии в этот застоявшийся пруд, но нельзя было не признать, что он был ровней самым хитроумным придворным, каких этот двор знал в былые годы. Умевший располагать к себе людей и знавший, как добиваться желаемого, он быстро стал всеобщим любимцем, но что самое главное – он был источником действительно ценных и мудрых советов для Гвиндолина, при этом открыто подчёркивая превосходство своего господина. Киран повидала многих придворных за свою долгую жизнь – умных и глупых, коварных и добропорядочных, льстивых, лживых, скользких. Но она до сих пор не могла до конца разгадать загадку Ансельма Эстерхази. Она отчётливо понимала, что за личиной благородного, честного придворного кроется очень хитрый и расчётливый человек, но что в этом маскараде было правдой и каковы были его истинные идеалы и намерения – ей было чрезвычайно сложно сказать. Шершень знала одно: среди всех черт Ансельма чётче всего читалась одна – амбиция – и именно поэтому Киран, равно как и Орнштейну, не давал покоя тот факт, что Гвиндолин так приблизил к себе Эстерхази. И покуда советник располагал ухом принца, он мог прокладывать дорогу своим амбициям. Но пока он не давал повода в себе сомневаться. Пока. Вздохнув, Киран снова перевела взгляд на Гвиндолина и заговорила: – У герцога Сита имеется несколько «пещер-хранилищ» по всему Лордрану. Важные пленники, которые не попадают в основную темницу, содержатся там – как раз в кристаллах золотых големов. Проблема в том, что каждое хранилище соединено с темницей с помощью порталов. Раз в определённый срок, либо просто по указу герцога они меняют големов местами, чтобы ни один пленник не оставался долго на одном месте. Всякий, кто захочет их освободить, будет вынужден бить вслепую. – Странно. Это… немного странно. Система крайне логична, но интересно другое: принцесса Заря для него – важная игральная карта. Осмысленнее было бы держать её высочество не вне его владений, а в кристаллической пещере. Темница уязвима, и он знает, что элитному отряду с нужными сведениями не составит больших трудов в неё проникнуть и спасти пленника. Однако кристаллическая пещера – место крайне разветвлённое и коварное. Никто из нас не знает её настоящих пределов, и даже вы, Киран, со своим отрядом едва ли смогли бы там быстро сориентироваться. Тогда зачем вовне? – Кристаллическая пещера коварна, но в этом её смысл – она только для исключительно важных вещей, в том числе пленников. И шансы найти нужное место всё равно есть, а маленькому отряду, который знает, как скрываться, её размеры могут сыграть на руку. В то же время, хранилищ – минимум двенадцать, все с хорошо защищёнными подступами и без всякой возможности подобраться со стороны. Представьте, что пленник, которого очень хотят заполучить, содержится в глубине ваших владений – в месте, куда все боятся соваться, но если туда проникнут профессионалы, даже многочисленная стража может не справиться. Шанс не так велик, но он есть. Представьте теперь, что пленник – в одном из внешних хранилищ. Их расположение прекрасно известно и стражи там меньше, но пленников постоянно меняют. Без точных сведений, где пленник сидит в конкретный момент, шанс – один из двенадцати. Нам просто повезло, что у пленного эмиссара оказалась эта информация. – Тогда это тоже может быть ловушка. Вбросить заведомо ложные сведения, в хранилище пленника не окажется, а нападение создаст предлог для обострения ситуации и выставит противную сторону в дурном свете. – Мы тоже рассматривали эту возможность. Скорее всего, это не так. Дело в том… – С позволения сказать, – прервал её Ансельм, воздев палец кверху, и неспешно прошагал ближе к рыцарям, чтобы тоже смотреть в лицо принцу. – Склонен думать, что леди Киран права. Ведь если идти на провокацию, то следует знать наверняка, где расставить ловушку. Будь это провокация, не логичнее было ли герцогу готовить ловушку где-то в надёжном месте, где-то в своих владениях? Он бы выбрал место просторное, коварное, за которым нет возможности проследить – и которое было бы первым на уме у противника. Потому что противник будет думать, что там у него будет шанс, так как соваться в одно из хранилищ вслепую – слишком рискованно. – Кристаллическая пещера? – Верно. Гвиндолин задумчиво покивал. – Следовательно, если бы он расставлял ловушку, то скорее бы нам вбросили сведения о том, что принцесса Заря содержится там. Либо что она вообще находится в его власти. И тогда в случае с хранилищами мы получали бы выстрел вслепую. Можно напасть на все сразу, но это равносильно войне. А объявлять войну нам невыгодно, и герцог это знает. И остаётся только рисковать… – Вы совершенно правы, ваше высочество. – Что ж, хорошо. Предположим, это не провокация. Сколько осталось до смены пленников? – Три дня, – ответила Киран. Гвиндолин кивнул, давая ей продолжить. – Мы намереваемся атаковать завтра. Есть две сложности. Во-первых, согласно словам эмиссара, у хранилищ есть особый план на случай нападения. Голема в пещере за озером охраняют минимум два эмиссара, и один из них всегда находится при големе. Если нападение произойдёт, эмиссар попросту уводит голема через портал, прежде чем до него успеют добраться. Во-вторых… это проблема свидетелей. Проблема даже не в том, что поблизости может быть эмиссар-наблюдатель – мы, скорее всего, его отыщем. Но если хотя бы кто-то сумеет уйти, герцог узнает о том, что Клинки Владыки напали на его хранилище и увели ценного пленника. – И этого уже будет достаточно для обострения ситуации, – согласно кивнул Эстерхази. – Я ничуть не сомневаюсь в том, что умения леди Киран и её воинов хватит на то, чтобы выполнить миссию безупречно. Но ни в коем случае нельзя недооценивать коварство противника и исключать непредвиденное. – Что вы имеете предложить? Ансельм кивнул, улыбнувшись, сцепил руки за спиной и принялся мерно расхаживать из стороны в сторону. – Как вы помните, ваше высочество, я уже докладывал вам об отряде нежити, который прямо сейчас, пока мы говорим, идёт «по пути пророчества». Они уже прозвонили в один колокол и, как мы склонны считать с сиром Орнштейном – лишь вопрос времени, когда они достигнут второго. Мои люди… получили некоторые ценные сведения сегодня днём из того же источника. Стало известно, что этот отряд намеревается идти в старую крепость в саду Тёмных корней. Они будут там, скорее всего, уже завтра, возможно – послезавтра. Если эта информация верна, то это может сыграть нам на руку. Нам самим, ваше высочество, надлежит пустить герцогу пыль в глаза. Нам нужен ложный флаг. – Вы предлагаете воспользоваться этим отрядом напрямую? – Фактически, ваше высочество. Леди Киран уже продумала этот момент и может пояснить детали. Лицо, закрытое маской с лучами, повернулось к рыцарю. – Это самый сильный отряд за последний век, ваше высочество. – Вы полагаете, что именно они – те, кто нам нужен? Вопрос с двойным дном. Только сам Гвиндолин и двое рыцарей поняли его скрытый смысл. Несмотря ни на что, в Анор-Лондо ещё оставались тайны, в которые первый советник не был посвящён. По крайней мере, Киран очень хотелось бы на это надеяться. Надежда в этом случае скорее походила на последнее прибежище глупца, но даже если Ансельм уже знал, нужно было сохранять маску и дальше. – Да. Избранный вполне может оказаться среди них. Вдобавок, насколько нам известно от информаторов господина Эстерхази, ими движут в основном благородные устремления. Ансельм усмехнулся. – Если к благородным устремлениям примешать куда более банальные и низменные мотивы, зачастую именно ими можно объяснить дела человека. Но прошу, продолжайте. – План заключается в следующем: мои люди занимают выжидательную позицию неподалёку от озера, ничем не выдавая своего присутствия. Когда отряд покинет крепость, я выйду им навстречу и попрошу у них помощи в освобождении принцессы. Если мои расчёты верны, они мне не откажут. Их боевые качества… весьма высоки, и их присутствие создаст идеальное отвлечение. Если же они не согласятся, я приступлю к исполнению плана со своими бойцами. – Таким образом, – подытожил советник, – если останется свидетель, мы сможем официально всё отрицать и поместить вину на некий отряд нежити, который напал на хранилище по сугубо… корыстным материальным соображениям. Например, прослышав о неких сокровищах герцога. Слухов у нас на руках достаточно, чтобы разыграть хорошую карту. – Я понял ваш замысел. Он… весьма амбициозен, но может сработать. Хорошо. Что насчёт действий на месте, в пойме? Если мне не изменяет память, в этом озере обитает семиглавая гидра. – Всё так, ваше высочество, – кивнула Киран. – Вне зависимости от того, с кем я пойду в бой, схема будет следующая: мы создаём несколько дымовых завес, и основной отряд напрямую нападает на противника по правому краю поймы, оттягивая основные силы. В это же время я сама захожу по противоположному краю, скрытно и как можно быстрее прорываюсь в пещеру мимо гидры и убиваю эмиссара-пастуха, прежде чем он заведёт голема в портал. После этого я вывожу портал из строя, и мы довершаем зачистку. – Ясно. Что насчёт… сира Гоха? Киран поколебалась с ответом. Легендарный лучник уже давно отошёл от дел и нашёл себе тихое пристанище в глубине леса, подальше от Анор-Лондо, хотя всё ещё оставался рыцарем Гвина. Изредка они всё ещё виделись с ним, но добрый гигант всё равно предпочитал одиночество и возвращаться к битвам не намеревался. – Я встречусь с ним, как только прибуду в лес. Уверена, он нам не откажет. Стрелы Гоха будут слишком уж красноречивыми, но если что-то пойдёт не так, он сможет нас подстраховать с той же гидрой. Но не будет нужды стрелять в остальных – иначе никакой ложный флаг не поможет. Гвиндолин кивнул, скрестил пальцы рук и упёрся в них подбородком, глядя в пол. Змейки, шевелившиеся под подолом его одеяния, слегка притихли. – Значит, ложный флаг. Киран, вы ведь понимаете риск? – Да, ваше высочество. – И вы понимаете риск того, что кое-какие вещи могут стать им известны прежде времени? – Да, ваше высочество. – Вы не должны им ничего рассказывать из запретного списка. Как бы вам ни хотелось. Я полагаю, если вас спросят, кому вы служите, вы можете упомянуть Анор-Лондо и назвать имя моей сестры. Но оставьте вопрос о положении в городе туманным и секретным. Обоснуйте отказ говорить обо всём откровенно тем, что так нужно во имя исполнения пророчества. Попытайтесь упирать… на то, что именно нежити предстоит сыграть в этом решающую роль, и это испытание должно проходить именно так. Не будет беды, если у них родится подозрение, что за испытанием стоит именно Анор-Лондо. Правда всё равно откроется рано или поздно. Сколь бы цинично это ни было… – Я поняла вас. Будет исполнено. – Тяжёлые времена порой требуют от нас циничных действий, – произнёс Ансельм, взглянув на Шершня. – Не беспокойтесь, леди Киран. Это для их же блага – и нашего всеобщего. Ваша совесть будет чиста. Она выдержала на себе пристальный взгляд советника, но ничего не ответила. Когда она повернула голову в сторону принца, тот распрямился, откинувшись на спинку стула. – Орнштейн, вы одобряете план? – Так точно, ваше высочество. – Значит, быть посему. Леди Киран, приказываю вам завтра утром отправиться в сад Тёмных корней и приступить к исполнению плана. И помните одно: спасение принцессы Зари – важнее нашего… дипломатического равновесия с герцогом. Да озарит пламя ваш путь. – Благодарю, ваше высочество. – Идите. Совершив поклон, двое рыцарей приложили кулак к сердцу в салюте. Отработанным сотнями лет движением они крутанулись и направились на выход. Через несколько минут они уже стояли вдвоём на балконе, обозревавшем южную часть городской стены. Золотистые лучи закатного солнца подкрашивали разноцветные облака – клочья миновавшей грозы, и небо над головами представало пронзительно-синим. В воздухе разливался аромат дождя. Свежий ветер колыхал рыжие волосы Орнштейна, напоминавшие пышный красный плюмаж на его шлеме. Аккуратная бородка с усами и местами пролёгшие складки немного старили капитана гвардии: из четырёх рыцарей он получил бессмертную душу на более позднем этапе жизни, чем Киран и Арториас, и разве что Гох мог его в этом обскакать, но жизнь гигантов вообще протекала совсем иначе. Это даже подходило Орнштейну: моложавый и статный, он обладал при этом внешностью матёрого, видавшего виды воина с застарелыми шрамами, что прибавляло ему ещё больше авторитета среди рыцарей и солдат, которые и без того любили Рыжего Льва. За своим капитаном они готовы были пойти в огонь и дальше. – Ты заметил, как он это подал? – спросила Киран, прислонившись к колонне и скрестив руки. – Что это была наша идея. – Да. – Я только что подумала: это ведь он обратил внимание на то, что для прикрытия нам нужен ложный флаг. И уже потом ты предложил идею с ними. – А ведь и правда, – вздохнул Орнштейн. – Чёрт. Сдаётся мне, он сам до этого додумался первым. А потом просто озвучил соображение и позволил нам закончить мысль. Хитрец… – Он всегда так делает. Роняет в твою голову мысль и позволяет тебе самому делать выводы, а потом делает вид, что мысль была твоей изначально. Это позволяет ему казаться меньше, чем он есть. – …А значит, легче пудрить людям мозги и добиваться своего. Но ведь Гвиндолин не может этого не видеть? – Не знаю. Они немного помолчали. Оба понимали, что по-хорошему им не следовало вести такие разговоры, но оба знали также, сколь выросло влияние Ансельма на принца. Гвиндолин был их другом с давних времён и никому не доверял так, как четырём рыцарям. И подозрение о том, что Ансельм может увести почву у них из-под ног, мало-помалу закрадывалось в их умы, потому что никто не знал, чего хочет первый советник, а это могло означать всё, что угодно. В том числе и худшее. – Ты правда думаешь, что нам нужно теребить Гоха с этим? – спросил Драконоборец. – Нет, – Киран покачала головой. – Но ради принцессы я обязана его попросить. Его стрелы пришлись бы нам весьма кстати, если что-то пойдёт не так. Особенно с гидрой. В остальном, я бы предпочла его не трогать. Он слишком хотел покоя. – Но ведь есть же причина, по которой он до сих пор хранит лук со стрелами?.. – Наверное. Не знаю, сколько… веса в его словах о «последней охоте». Быть может, он ждёт чего-то. Быть может… просто ждёт смерти. Капитан вздохнул и, подойдя к парапету, упёрся в него руками. Откуда-то снизу до них донёсся аромат цветущей сирени. Анор-Лондо, отгороженный от всего мира, продолжал жить своей тихой, умиротворённой жизнью. Орнштейн печально улыбнулся. – Сирень в цвету... Ты помнишь тот букет сирени? Она помнила. Тогда давно, задолго до Улачильского похода. Букет от другого носителя синего, в который было вложено столько души. – Нельзя забыть. Он снится мне иногда. До сих пор. – Последняя охота… Быть может, смерть – не самое худшее в нашем положении. А ведь как молоды мы были тогда. Сколько надежд… Казалось, любая мечта будет рядом – только руку протяни. Старею, Киран, старею… я становлюсь слишком сентиментальным. Скоро какой-нибудь выскочка уже скажет, что лев потерял свой рык. И грива уже не та. Рыцарша едва слышно усмехнулась. Их всех съедала своя тоска – заживо и по кусочку. Старые дни улетели вдаль, и не осталось следа от былого счастья. От их порывистой удали, от былого огня. Возможно, Первородное Пламя угасало в куда большем смысле. Победа над драконами ознаменовала собой конец их тирании, но весна мира продлилась не так уж долго. И теперь эта победа оставляла по себе лишь привкус светлой печали. С той поры, как Гвин ушёл, всё, что они знали, встало на путь стагнации и увядания. Слишком долго они жили воспоминаниями, а не действием. Поэтому предстоящая миссия была так важна. И Киран очень надеялась, что она станет началом перемен. – Пусть попробуют, – грустно сказала она, глядя в небо. – В нас ещё есть огонь. И возможно… не всё потеряно. – Завидую тебе. Ты отправишься в бой, а я буду вынужден дальше оставаться во дворце, охраняя покой её высочества Гвиневер в компании людоеда с рыцарскими амбициями. Таков приказ. – Скоро всё изменится. Но не завидуй, нет. Ты ведь сам сказал… тяжело смотреть людям в лицо и не говорить им всей правды. И уж подавно – использовать их как ложный флаг. – В такие моменты я жалею, что ты больше не маленькая наивная девочка, – усмехнулся Орнштейн. – Ха, видать, эта маленькая девочка всё ещё где-то засела и капризничает. – Точно. Но нет, я согласен. Всегда нужно задавать себе вопрос, насколько далеко можно зайти ради достижения цели. Иначе недолго потерять себя и встать на скользкую дорожку. Мы рыцари, в конце концов, и должны задавать такие вопросы. – Мне вообще не по душе весь этот большой замысел, ты знаешь. – По всему видать, так нужно. Ради Пламени. И нам, как это ни печально, ради этого придётся до поры остаться в стороне. Но, впрочем, о чём я… Ты всё понимаешь сама. Он снова немного помолчал, глядя в одному ему ведомую даль. – Значит, дороги сходятся?.. – Да, – вздохнула Киран, подойдя ближе. – Это они, сомнений нет. – Н-да. Жаль, что Арториас не дожил. Ты ведь положишь ему цветы на могилу от нас двоих? – Обязательно. – Береги себя. И, раз уж нас всё равно пробило на поэтику, пускай ветер перемен наполнит наши паруса. Эта осень продолжалась слишком долго…