Дети угасшей эпохи

Дороги памяти порой изменчивы. Заколдованные временем, сплетаясь в причудливую паутину, они ведут назад, сквозь долгие годы. Иные размываются дождём навеки, обрываясь в пропасть забвения, иные запутывают и изменяют свой ход – порой настолько, что события давно минувших дней предстают перед мысленным взором совершенно иначе, чем было в реальности. Лишь немногие из этих путей вымощены камнем – таким, который неподвластен времени, покуда есть кому за ним следить. В Асторе все дороги памяти вели в Лютен. В город, где Асселин Первый, стоя на холодном камне, провозгласил себя королём, когда Астора – одноимённая столица старого княжества – была сожжена драконами. В город, где на памятном месте вырос кафедральный собор, в котором короновались все асторские монархи, даже когда столица была отстроена. Дороги памяти вели туда, где Астора символически восстала из пепла – дважды за свою историю. Туда, где напротив великолепного собора, посреди площади, возвышалась статуя всадника с поднятым знаменем. Женщины-рыцаря, спасшей Астору в самый трудный час. Столетие назад трон королевства опустел – Филипп Третий умер бездетным, не оставив явного наследника. Династический кризис обернулся острым противостоянием двух претендентов – двух боковых линий монаршей фамилии. Хватило одной-единственной искры, чтобы это противостояние вспыхнуло гражданской войной. Кровь и огонь стали новым уделом Асторы на долгие десять лет. Никогда ещё положение Асторы не было столь шатким. Соседи не замедлили воспользоваться её слабостью, отбирая земли на пограничье. Королевство Глендур начало полномасштабную войну, и в условиях раскола асторцы немногое могли им противопоставить. Рыцари Асторы оказались в особенно тяжёлом положении. Следуя политике невмешательства во внутренние дрязги, они порой практически одни защищали рубежи королевства, но их сил было мало. Год за годом их ряды истончались, а иные рыцари оставляли сине-золотые одежды, чтобы принять участие в кровавой междоусобице и встать на ту сторону, чьё дело считали правым. Крестьянские бунты и бесчинства наёмных армий стали обыденностью. Проклятие нежити тоже сжимало костлявые пальцы на горле страны – опустелые во множестве слонялись между деревнями и на полях сражений. Королевство трещало по швам, но всё же держалось. Всё изменилось, когда один из претендентов, герцог Жильбер Коританский, заключил военный союз с Глендуром. Иноземные наёмники не удивляли никого – они были нормой времени, и всякий монарх готов был платить звонкой монетой, когда ему не хватало собственных войск. Но когда иноземное государство оказалось вовлечено во внутренний конфликт одной из сторон, это в корне изменило расстановку сил. С помощью умной, расчётливой дипломатии Жильбер заручился поддержкой Белого пути, и через несколько лет фактически одержал верх. Его соперник Анри из Арлонской ветви, тоже провозгласивший себя королём, оказался на осадном положении. Но помощь Глендура имела свою цену. Чужая корона притязала на обширные владения в Асторе – ради их помощи герцог Коританский согласился на унизительные уступки. И настоящими хозяевами положения были именно глендурцы. Это на их деньги и с их войсками Жильбер одерживал победы. Это с их помощью он получил столь необходимую поддержку Торолунда. Это с их одобрения и в их присутствии Жильбер короновался в столице. И они не собирались уходить из этого конфликта, не отрезав себе огромный кусок от асторского пирога. Не говоря уже о том, что их вмешательство позволило прочим соседям ещё пуще наброситься на некогда могучее королевство, а внутренние проблемы стали невыносимыми. Положение было настолько тяжёлым, что вставал вопрос о самом существовании Асторы. О том, не расколется ли она на части, став лишь жалкой тенью могучего королевства. В тот час, когда Астора стояла у края пропасти, её спасительница явилась из рядов её верных рыцарей. Одним зимним днём молодая женщина по имени Ариадна Торн, только что получившая звание капитана, заявила магистру ордена, что больше не намерена стоять в стороне, пока её страна погибает. Вместе с горсткой единомышленников она оставила ряды рыцарей, направившись в Кобрин, к «чёрному лебедю» Анри, и предложила ему свой меч. Она громко пообещала претенденту, что поможет ему спасти Астору, и изложила план военной кампании, которая должна была склонить чашу весов в его пользу и переломить ход войны. В условиях, когда Анри практически остался без опытных военачальников, он, поколебавшись, поставил Ариадну во главе армии, отрядив ей в помощь двух генералов. Слух о деве-рыцаре вскоре разнёсся. Герольды Анри намеренно делали упор на то, что его поддержал не кто-нибудь, а рыцарь Асторы, опуская ту деталь, что Ариадна уже не состояла в ордене. Да и неважно это было, когда своими речами она собирала под знамёна сотни людей. Придя с армией на помощь осаждённому Арлону, Ариадна стала героиней того сражения, разбив глендурские войска. Дальше последовала блистательная кампания, когда один за другим к ногам Ариадны склонялись замки в долине Арны – Комбург, Глант, Ажино и все прочие. Завершая свой победоносный марш, она вместе с королём вошла в Лютен, где состоялось торжественное миропомазание Анри Шестого. И образ Ариадны Торн, стоявшей в доспехах подле короля со своим лазоревым знаменем – единственным во всём соборе – навсегда оставил след в истории. Чаши весов качнулись. В ордене уже звучало множество голосов в поддержку Анри, а фигура Ариадны лишь прибавляла ему веса. Но в пылу междоусобной войны случилось непредвиденное. Из-под гор на северо-востоке королевства появилось демоническое воинство под предводительством Балора. Могущественный демон, видевший рождение Хаоса в Изалите, желал отвоевать себе кусок Асторы и сделать из него свой домен. Эта угроза изменила расстановку сил и впервые заставила двух претендентов вступить переговоры: и Анри, и Жильбер понимали, что с Балором нужно бороться сообща. Но ни один из претендентов не питал иллюзий о том, что это перемирие положит конец их конфликту: только ставки теперь стали выше. Вскоре после начала демонического вторжения орден Асторских рыцарей официально поддержал Арлонского претендента, пусть и навлёк на себя гнев Белого пути. Ариадна, возглавившая войска Анри, успела превратиться в настоящий символ свободной Асторы, однако над ней уже сгущались тучи. Не было секрета в том, что под свои знамёна она собирала всех – в том числе всевозможных еретиков и отверженных, многих беря под личную защиту. Среди них был и Юлиус Мадсен – волшебник, изгнанный из Винхайма за связь с ведьминским ковеном, сам прослывший ведьмаком и отовсюду гонимый. Он быстро завоевал её доверие и стал Ариадне близким другом и соратником, сыграв ключевую роль в одной из её побед. И этим, разумеется, пользовались те, кто пытался очернить репутацию Торн. Проклятие нежити за время войны успело тронуть многих, и в лице Ариадны умертвия впервые обрели заступницу. Она не боялась открыто выступать в защиту жертв проклятия и ратовала за то, чтобы пересмотреть отношение к ним – некоторые даже нашли место в её воинской свите. Ходили слухи, что она вынашивала даже планы похода в Лордран и выбивания ответов из высших иерархов Белого пути. Всё сводилось к одному: Ариадна своими делами стяжала огромную популярность, и её влияние росло день ото дня. Особенно в армии. При дворе Анри её начинали бояться. Министры, аристократия, церковники – даже сам король. Она стала человеком, который взлетел слишком высоко – слишком быстро. Несмотря на всю тяжесть, несмотря даже на крайнюю неохоту двух сторон сотрудничать друг с другом, кампания против Балора увенчалась успехом – особенно усилиями Ариадны и её сподвижников. Решающая битва состоялась в разрушенном Нимаре – и именно здесь, одержав величайшую победу, Ариадна Торн потеряла крылья. В разгаре битвы Ариадна и Юлиус вместе с элитным отрядом рыцарей нанесли удар в самое сердце вторжения, прорвавшись к Балору хитрым манёвром. Даже оказавшись отрезанными, понеся чудовищные потери, они выполнили свою миссию – Ариадна сама нанесла демону смертельный удар, а Юлиус заключил его душу в заранее подготовленное магическое кольцо, чтобы ни один демон больше не смог её поглотить. Демоническое вторжение развалилось, однако именно в этот момент Жильбер Коританский сделал свой ход. Его люди взяли Ариадну в плен, и Юлиус с горсткой рыцарей ничего не смогли им противопоставить. Отбить военачальницу тоже не сумели: Ариадну спешно доставили в столицу, которой всё ещё владел Жильбер. Там, под эгидой Белого пути, Ариадну предали суду за ересь и потворство нежити – в вину ей вменяли даже само вторжение демонов: якобы это они с Юлиусом, занимаясь чернокнижием, навлекли на Астору эту беду. Заранее продуманный, показательный процесс имел только одну цель: убить подсудимую. За те два месяца, что Ариадну держали в Асторе, король Анри и его приближённые не шевельнули и пальцем, чтобы спасти её. Верные военачальники призывали идти войском на столицу – напрасно. Торн оказалась заложником политической ситуации, о которой догадывалась сама, но теперь была бессильна что-либо сделать. В конце концов, несмотря на всё, что было, именно её товарищи-рыцари стали единственными, кто попытался её спасти. Вместе с Юлиусом и не без помощи военачальников они разработали и исполнили сложнейший план по проникновению в столицу: в условиях, когда Астора являлась гнездом коританцев, сделать это было крайне непросто. Манёвры войск, вполне совпадавшие с планами короны, отвлекли значительную часть сил Жильбера, оставившего в столице только малый гарнизон. Множество взяток утекло должностным лицам в стане врага, множество сил было потрачено на то, чтобы подготовить появление рыцарей в столице. В условиях крайней спешки они умудрились совершить почти невозможное. Некоторые проникли в город заранее, но не смогли подступиться к темнице, где держали Ариадну. Попытка освободить военачальницу, когда её переводили из башни в комендатуру, тоже не удалась. У них оставался последний шанс – вырвать её из рук захватчиков, когда её поведут на казнь. Приговор был уже известен: сожжение. Они въехали в город в полном облачении – Юлиус, асторские рыцари и сам магистр Бертильон. И именно в этот момент всё, что могло пойти не так, пошло не так. Несмотря на раскрытие – несмотря на то, что их всеми силами пытались остановить, рыцари ворвались на главную площадь Асторы с мечами в руках. Слишком поздно. Ариадна погибла на костре. Рыцари отбили только её меч и её останки: магистра не посмели тронуть даже глендурцы. Последним, запоздалым, уже ничего не значащим жестом герцог Коританский разрешил им уехать. В этот день он проиграл свою войну. Через несколько месяцев стало ясно, что поддержка Жильбера стремительно тает, а его военной мощи уже не хватит, чтобы состязаться за трон. Глендур вышел из войны, а Белый путь вонзил себе огромный нож в спину своим же судебным процессом – солдаты Ариадны и простые люди не забыли и не простили. Жильбер заключил мир и отказался от притязаний на престол, признав Анри Шестого своим королём. Много копий было сломано с той поры хронистами, придворными и особенно теми, кто знал Ариадну Торн: несмотря на безоговорочную победу и прочное правление, Анри до конца жизни не сумел отделаться от чёрного пятна на своей репутации из-за того, что допустил гибель той, что возвела его на трон. Многие говорили, что осторожный и нерешительный король тоже стал заложником обстоятельств, другие – что он сам имел интерес в том, чтобы убрать Ариадну. Одно было правдой – он позволил врагам убить свою военачальницу. Ариадна же навсегда оставалась символом благородства, отваги и бескорыстия. Символом силы, победившей вопреки. Девой-рыцарем, которая спасла Астору. Даже неподатливая церковь со временем аннулировала свой приговор, признав весь процесс несостоятельным. Меч Ариадны остался лежать реликвией под стеклом в том самом соборе, где она стояла подле короля со своим лазоревым знаменем. Много лет спустя другая девушка-рыцарь, рыжая и голубоглазая, стояла у памятника своей героине, заворожённая и проникнутая её живым духом. И, как и всякий раз, глядя на меч Ариадны, она мечтала о том, что когда-нибудь сможет быть её достойна. Она грезила не о славе, не о почестях и даже не столько о подвигах. Лишь о том, чтобы она смогла до конца быть верной идеалам добродетели. Чтобы те, кто знал её, вспоминали о ней с таким же придыханием и благодарностью, когда её не станет. Чтобы благими делами она смогла заслужить такое же место в сердцах людей. Пусть даже маленькой горстки.

***

Перед походом в канализацию все, по указанию Кайлы, хорошо выспались. Ещё вечером Рамильда обратила внимание, насколько расслабленным стало лицо Отчаявшегося – он будто бы полностью принял для себя предстоящее и отрешился от тревог. Им предстояло идти на страшное дело, но это нимало его не заботило: какая-то ясность в кои-то веки принесла долгожданное облегчение, и какой бы исход ни ждал его там, он был рад тому, что стоял перед чётким фактом. Утром они собрали снаряжение, запаслись водой, фиолетовым мхом и выдвинулись: Дориан послал дюжину бойцов под началом Кайлы. Ксендрик и Кацумото, добыв ингредиентов, приготовили молниевые смазки, раздав их нескольким бойцам в отряде. Вскоре они уже были в том самом помещении, где отряд пилигримов сражался с мясниками – люди Дориана уже слегка оприходовали место и убрали тела, но запах разложения всё ещё не выветрился. Спустившись в полутьму нижнего помещения, они отперли проход в канализацию. Пока отряд не спеша просачивался в узкий коридор, Экберт отошёл в сторону, к небольшой нише в стене. Внезапно для всех, заметив его движение, Кайла рванула к нему. – Нет, стой, не ходи! – прокричала она на бегу. Экберт обернулся, но уже сделал шаг – лишний шаг. Послышался скрип, и он провалился под пол. Кайла попыталась схватить его в последний момент и даже успела, но именно это сыграло с ней злую шутку – громада бальдерца утянула её за собой. Все опешили. Лязг доспехов сменился грохотом и отборными ругательствами: кажется, они были живы. Рамильда первой подбежала к дыре, но ничего не могла рассмотреть. – Вы в порядке? – крикнула она вниз. – Живы! – пришёл ответ от Кайлы издалека – падение было длинным. – Назад не забраться! Лаз косой! – Что у вас там? – Здесь тоннель! – ответил Экберт. – Мы падали по косой! Боюсь, верёвкой не втащить! Рами тихо выругалась. – Вы знаете, где вы? – Да! – ответила разбойница. – Сбросьте нам факел и идите намеченным путём! Я знаю, как выйти к вам! Встретимся на развязке! – Ты уверена? – окликнул подругу Хуберт. – Там чёрт знает сколько тварей! Давай попробуем втащить! – Бесполезно! Меня, может, и затащите, а его без шансов! Идите, нельзя терять времени! – Хорошо! Береги себя, слышишь? – Слышу, старик, слышу, – проворчала Кайла. – Идите! – Я помогу остальным вас найти! – крикнула Габи. – Я сплету заклинание «Направляющей руки» и мы обязательно на вас выйдем! – Эй, клирик, – вмешался Энцо, недобро глядя на Габи. – Обойдёмся без твоих чудес. От вас, Белых, одна беда. – Всё будет в порядке, уверяю вас. Эта нить выведет, куда нужно… – Ага, чтобы мы заблудились в канализации или вышли на логово крыс? – арбалетчик сплюнул. – Ты за кого себя принимаешь, девочка? Или думаешь, мы знаем канализацию хуже твоего бога? Мало того, что ты эту крысу к нам привела, – он покосился на Отчаявшегося, – так теперь ещё и хочешь нас в тупик завести? Засунь своё колдовство себе… – А ну хватит, – процедила Рамильда, вставая подле Габи и буравя Энцо глазами. – Эта ниточка уже вывела её к нам однажды, поможет и на этот раз. И прикуси язык, понял? – В крайнем случае вы всегда сможете предупредить, если мы свернём не туда, не так ли? – попытался разрядить ситуацию Ксендрик. – Успокойся, приятель, – Хуберт положил товарищу руку на плечо. – Дай попробовать. Энцо, не отводя взгляда от глаз Рамильды, ещё раз сплюнул в сторону. Снизу пришёл окрик: – Идите! Мы выберемся! – Чёртовы клирики, – Энцо махнул рукой и зашагал к проходу. – Валяй, колдуй. Если из-за тебя мы кого-нибудь потеряем, я лично втолкую тебе всё, что я думаю про вашу религию. Габи выдохнула и благодарно кивнула Рамильде. Сконцентрировавшись и прикрыв глаза, она тихо, нараспев произнесла слова спасительного чуда: в воздухе перед ней замерцал янтарный огонёк. Подобно светлячку, он плавно сдвинулся с места и повёл отряд вперёд, оставляя за собой светящийся след.

***

Кайле всё-таки пришлось глотнуть эстуса: в падении она повредила ногу. Из-за вони пришлось дышать ртом: судя по горе костей и разлагающихся конечностей, мясники сбрасывали сюда останки своих жертв. Экберт, уже оправившийся и отряхнувшийся, протянул ей руку. – Помочь? – Сама встану, рыцарь, – разбойница поморщилась и поднялась на ноги. – Порядок. Под ногами в тоннеле плескалась грязная вода. Со светом здесь, внизу, было крайне скудно, и пришлось зажечь факел. Держа его над головой, чтобы не засвечивать глаза, Кайла осмотрелась. Тут и там на стенах виднелась слизь и следы экскрементов, а характерный запах урины не оставлял сомнения в том, кому принадлежала эта территория. Чуть поодаль находились два коридора, уходившие вбок. – Ну, пошли искать лестницу наверх? – задала Кайла риторический вопрос. – Да. Разбойница достала из-за пояса длинный боевой нож. Ступали они осторожно, стараясь не шуметь, и внимательно смотрели за потолком: зубастые слизни, умеючи мимикрировавшие под окружение, могли свалиться на голову в любой момент. Кайла жестом указала в левый проход, и когда они подходили к следующей развилке, Экберт склонился над очередной горкой экскрементов у стены. – Василиски, – констатировал он. – Где-то поблизости. – Смотрите-ка, да рыцарь ещё и в дерьме соображает, – качнула головой Кайла, глянув на ту же кучу. – Пошли-ка в другую сторону. Видишь, там на стене их отметины? – Вижу. Идём. Они как можно тише проследовали в иной коридор, благоразумно минуя потенциальные владения василисков: уж лучше было встретиться с крысами, чем с ящерицами, выдыхающими смертоносную пыль. – Для груды железа ты на удивление аккуратно ходишь, – тихо проговорила Кайла. – Казалось бы, рыцарь, а в дикой живности соображаешь. Не охотник часом? – Нет. Я бывал только на королевской охоте. Но в свите короля нас учили разному. Всегда полезно разбираться в тварях и знать, чем они опасны. – Надо же, – девушка качнула головой, осматриваясь и прислушиваясь. – Счас ещё принесёт нелёгкая крысиного короля… Слыхал? Говорят, что здесь в глубинах крыса живёт, слепая на один глаз, которая в три раза больше других. Лет десять назад один молодец всадил ей в глаз топор, да так он там и остался. Молодца скушали, а вот король, говорят, до сих пор ещё жив… Ничего. Прикрывай мне спину, и всё будет в порядке. Это я тебе обещаю. Экберт не ответил, и они продолжили идти в молчании. Давящее затишье, казалось, было осязаемым, пока где-то вдали не послышался плеск. За очередным поворотом обнаружился длинный коридор, перекрытый решёткой, сбоку от которой виднелся проход на лестницу. Кайла, выглянув за угол, почти тут же вскинула руку и приложила палец к губам: во тьме у решётки копошились четыре гигантских крысы, самая крупная из которых была размером с крупного пса. Закусив губу, девушка прошептала: – Чёрт, тут уже не проскочить. Надо их резать и рвать когти на лестницу. – Есть идея, – ответил Экберт, достав из поясного мешка огненную бомбу. Кайла кивнула. Одним жестом она спросила рыцаря, готов ли он. Когда тот кивнул, разбойница поднесла факел к запалу. Как только кусок материи загорелся, рыцарь вышел из-за угла и швырнул бомбу. Одна из крыс, уже унюхавшая незваных гостей, огласила тоннель жутким, хриплым визгом, и её сородичи всполошились. Они не успели рассыпаться, разорвавшаяся бомба опалила их пламенем, и пока крысы в смятении барахтались в мелководье, Экберт и Кайла рванули к лестнице. Разбойница на бегу швырнула метательный нож, оцарапав ближайшей крысе морду. Та первая кинулась следом, прыгнула на рыцаря, и булава Экберта врезалась ей в брюхо – тварь улетела назад. Её сородичи бросились в погоню, и их глаза зловеще заблестели в свете факела. Впереди коридор разветвлялся, и прямо там в темноте вспыхнули ещё два огромных золотистых глаза. Существо с шипением устремилось к ним навстречу – Экберт сразу опознал ложные глаза василиска. Кайла на бегу выругалась. От большой ящерицы их отделяла решётка, но проход был открыт, и бальдерец на ходу выпалил: – Захлопни дверь, я прикрою! Прикрыв нижнюю часть лица платком, разбойница устремилась вперёд от развилки. Экберт развернулся к крысам, вставая в защитную стойку, и принял одну из них на щит. Вторая куснула его за ногу, но край латного наколенника спас от ядовитого укуса. Где-то за спиной со скрипом захлопнулась решётка – Кайла успела вовремя. Устремившись назад, разбойница махнула рукой в сторону бокового прохода: – Сюда, скорее! Рыцарь начал отступать, отбиваясь от крыс. Самая рьяная сиганула на него, и ударом булавы Экберт отбросил её к стене, размозжив голову. Остальные поумерили свой пыл и отступили, угрожающе шипя. Глянув через плечо, рыцарь увидел Кайлу, ждавшую у развилки: – Давай, я впереди! Стоя спина к спине, они двинулись по тесному проходу. Осмелевшие крысы снова кинулись на Экберта все втроём, и на этот раз одна из них прокусила рыцарю голень сзади. Поморщившись, тот сдавленно простонал и взмахнул булавой, сломав твари хребет. Оставшиеся крысы отступили, двое беглецов вышли в параллельный коридор, а потом сбоку раздалось утробное верещание василиска. Их зажали. – Чёрт, обошли! – крикнула Кайла. – Назад! Три больших ящерицы, стремительно перебирая лапами, подбежали к ним. Одна из них набрала воздуха в раздувшийся розовый зоб и дыхнула на беглецов целым облаком серой пыли, в котором блестели на свету кристаллики смертоносной взвеси. – Не дыши! – предупредила Кайла, кинувшись назад. Экберт задержал дыхание и поспешил покинуть облако, чувствуя, как в носу и лёгких заполыхало. Крысы остались в стороне, опасаясь и рыцаря, и василисков. Зайдясь кашлем, Кайла бросилась к решётке, василиск выбежал следом за ними и кинулся на Экберта. Зацепившись за край щита, он ударил ему лапой по шлему, на удивление мощно, и в ушах у бальдерца зазвенело. А потом прямо в глаз ящера – настоящий глаз – прилетел метательный нож. Василиск без единого возгласа свалился на каменный пол. Оставшиеся два снова дыхнули пылью, рыцарь почувствовал руку Кайлы, которая потянула его к решётке, и почти машинально последовал за ней, приходя в себя. Потеряв преследователей из виду, они выскользнули в помещение с очередной лестницей. Кайла шумно дышала, сплёвывая остатки пыли. Василиск выпрыгнул на неё прямо из облака, но разбойница оказалась быстрее: пригнувшись, она поднырнула вперёд и пронзила ящеру брюхо ножом. Придавив его ногой к полу, она выдернула клинок – Экберт в тот же момент встал щитом на пути у третьего василиска, и тот, ощутив неблагоприятный расклад сил, отступил. Откашлявшись от остатков пыли, Экберт кивнул Кайле, и они поспешили убраться наверх. – Спасибо, что прикрыл! – бросила разбойница. – Взаимно, – прогудел рыцарь из-под шлема.

***

Отряд застыл посреди коридора, настороженно вскинув оружие: напротив них, окружённый оравой опустелых, стоял эмиссар Сита Белоснежного. Внешне он был неотличим от того, что встретился им в Приходе – разве что был повыше ростом. Жезл-трезубец поблёскивал в свете факелов, а шесть глаз, украшавших высокий шлем, выглядели ещё более зловеще. Энцо и прочие разбойники держали его на прицеле, но, следуя совету Ксендрика, не стреляли. Огонёк, наколдованный Габи, застыл посреди коридора. – Кто вы такие? – спросил эмиссар низким, властным голосом. – Убирайтесь и не мешайте мне. – Добрый день, – протянул Ксендрик, выходя вперёд и снимая тот самый перстень, полученный от другого эмиссара. – С вашего позволения я вам кое-что продемонстрирую. Знаете, мы с вашим коллегой немного поговорили, и – не знаю, как у вас налажено общение – но меня он заверил, что, если я покажу вам это, вы нас пропустите. Рамильда держалась сбоку от чародея на всякий случай. Он протянул перстень эмиссару, тот скрупулёзно осмотрел его и хмыкнул. – И где вы его встретили? – В Приходе, на той стороне. – Ну что ж, с ним мы уже имели отдельный разговор. Но договор есть договор. Что вы забыли здесь со всем этим отребьем? – Знаете, хотим предотвратить множество потенциальных проблем, – с сарказмом проговорил Ксендрик. Эмиссар глухо рассмеялся. – Проблем, говорите? Вам здесь нечего делать. Мне, в сущности, нет дела до того, каким образом вы хотите здесь умереть. Но знайте – если хотите, чтоб я вам не мешал, вам придётся показать мне нечто большее, чем просто кольцо недоумка, который не справился со своей миссией и решил купить себе жизнь. – Чудно, – невозмутимо улыбнулся Ксендрик. – Раз уж мы решили завести светскую беседу, то, может, поделитесь целями своего пребывания здесь? Может быть, мы сможем вам чем-нибудь помочь? Рамильде показалось, что эмиссар оценивающе глянул на них всеми шестью глазами. У рыцаря пробежали мурашки по коже. После короткого молчания он произнёс: – Вы хотите убить дракона. – В некотором роде. – Что ж, в одном вам повезло. Герцогу нет дела до него. Другой вопрос вот в чём: в отличие от моего «коллеги», я не хочу и не буду давать вам никаких гарантий. За одним исключением. – Простите, я вас прерву, – Ксендрик, казалось, получал удовольствие от иронизирования над предельно серьёзным тоном эмиссара. – Но, если что, гарантий он нам не давал, вы уж его слишком строго не судите, хорошо? Он всего лишь заметил, что может быть – может быть – нас не убьют на месте. Так что всё честно. Но я вас внимательно слушаю, да. – Ты зарываешься, чародей. Смотри, как бы тебе не пришлось об этом пожалеть. – Прошу прощения, – покачал головой Ксендрик, с трудом сдерживая саркастическую усмешку. – Пожалуйста, продолжайте. – Где-то в этой канализации скрывается вор по имени Доналл, присвоивший себе имущество герцога. Меня послали его выследить. Если вы его найдёте и приведёте ко мне – или хотя бы достанете то оружие, которое он украл у его светлости – я не стану мешать вам. В противном случае я ничего не обещаю. Рамильда тут же вспомнила имя: тот самый тип, которого упоминал торговец из Нижнего, когда она спрашивала про музыкальный инструмент. – А что именно мы ищем? – Этот мародёр наложил свои грязные руки на кристаллическое оружие, созданное в лабораториях его светлости. Эти образцы весьма ценны для нас – и должны вернуться в надлежащее место. – А вы не могли бы любезнейше описать нам его внешний вид? Боюсь, нам никогда не приходилось сталкиваться с такой вещью ранее. – Ты не ошибёшься, когда увидишь. Меч и щит, покрытые матовыми синеватыми кристаллами. – Что ж, думаю, что стоит попробовать, – покивал Ксендрик, обернувшись на своих. – А вы, господа, что думаете? – Будем действовать по обстоятельствам, – отозвался Рю. – Ещё одно маленькое уточнение. Вы сказали, что вам необязательно приводить Доналла: главное для вас – получить оружие, верно? Рамильда была рада, что он задал этот вопрос. Становиться охотником за головами на побегушках у Сита у неё не было ни малейшего желания, но как-то вывести эмиссара из игры было просто необходимо. – Я говорил не это. – Но вдруг он уже окажется мёртв? – Так или иначе, если вам угодно, приносите оружие. Этого будет достаточно. Возмездие всё равно настигнет его рано или поздно – вашими руками или нет. – Чудесно. Вы… будете ожидать нас здесь? Эмиссар снова хохотнул в шлем. – Почему бы и нет. Посмотрю, на что вы годитесь. – Ну что ж, благодарю! В таком случае, мы незамедлительно отправимся заниматься этим делом. Вы же нас пропустите? Эмиссар кивнул и отошёл в сторону, создавая коридор из своих опустелых. Огонёк Габи медленно двинулся вперёд. Отряд поспешил пройти мимо и убраться подальше. Как только они спустились на следующий уровень и оказались подальше, Самерсет заговорил: – Ну и что теперь? Мы согласились охотиться на людей? Нам мало было дракона? – Нет, – покачал головой Ксендрик. – Если вы внимательно слушали, юноша, то мы согласились на одну-единственную вещь: отдать украденное владельцу. А убивать мы никого не соглашались. – Знаешь, Ксендрик, мне это не нравится, – сказала Рамильда. – Здесь я с Самерсетом согласна. Ты же подметил, как он себя вёл? Неизвестно ещё, согласится ли он отойти в сторону, если мы принесём ему оружие. А если этот Доналл не согласится его отдавать? – Я думаю, что попробовать стоит. Мы, естественно, не будем ни на кого набрасываться, а просто с этим Доналлом побеседуем, и если он окажется человеком вменяемым, тогда мы будем решать, что делать дальше. – Ну хорошо. Надеюсь, обойдётся. Она почувствовала, что её хлопнули по плечу и, обернувшись, увидела топфхельм Солера. – Ничего. Мы что-нибудь придумаем, – прогудел рыцарь из-под шлема. Рами кивнула, коротко улыбнувшись. Миновала минута – Энцо в какой-то момент подал знак остановиться и тихо подобрался к углу стены, аккуратно выглядывая. Отряд застыл в напряжении, но в конце концов арбалетчик махнул им рукой, подзывая к себе, хотя от угла не отпрянул. – Что-то услышал? – поинтересовался Рю. – Да. Кто-то там есть. Возможно, просто крыса. Но надо смотреть в оба. Стоило им шагнуть за угол, как самурай схватил Энцо за плечи и отпрянул с ним в сторону с криком «Бомба!». Из параллельного коридора действительно прилетел сосуд – огненная бомба пролетела мимо, и остальные сумели вовремя рассыпаться. За соседним углом мелькнул силуэт красного фантома и тут же скрылся – слышен был только плеск торопливых шагов. Огонёк Габи полетел за ним. Энцо, выругавшись, кивнул Кацумото и, быстро добежав до поворота, выстрелил в сторону убегавшему – судя по всему, безуспешно. – Успел его разглядеть? – спросила Рами, подбегая к нему со щитом наготове. – Шипастые доспехи, – прокряхтел разбойник, перезаряжая арбалет. – Это что, засада?.. – обеспокоенно спросила Габи. – Пока только один. Надо нагнать ублюдка. Прикрой меня, рыжая. Рамильда кивнула и, подняв щит, выскочила из-за угла вместе с Энцо. Там, возле бокового прохода, ведущего ниже, стоял силуэт того самого шипастого рыцаря, который встречался им ранее – в Верхнем городе. Энцо выстрелил, болт звякнул об шлем рыцаря, пошатнув его, но мгновением раньше он успел швырнуть очередную бомбу. На этот раз не сплоховала Габи, повторившая свой трюк – клирик вытянула руку и отшвырнула бомбу назад выплеском силы. Шипастый успел восстановить равновесие и юркнул в проход – стрела Рю просвистела мимо. – Что там? – спросил Хуберт. – Зараза, – Энцо сплюнул. – Заманивает он нас, что ли? – Будьте уверены, – отметил Ксендрик, подходя ближе. – Это чистой воды провокация, чтобы мы выскочили за ним, сломя голову. – Тогда двигаемся осторожно и не разделяемся, – кивнул Рю. – Рамильда, Солер – вы впереди, прикрывайте нас с Энцо. – К чёрту. Лучше пройдём на нужное место стороной. – И проигнорируем огонёк? – парировал Кацумото. – Ты готов рискнуть Кайлой? Энцо не ответил. Качнув головой, он снова зарядил арбалет. Они выстроились в боевой порядок и двинулись. На спуске с лестницы в них прилетело сразу две бомбы, и если одну из них Габи откинула, то вторую Рамильда неудачно поймала на щит, и расплескавшаяся жидкость попала на Солера и Рю. Совместными усилиями их потушили, но фантом снова скрылся из виду. Когда отряд, следуя за огоньком, выходил по коридору к большому залу, впереди послышался возбуждённый, многоголосый писк. Ниточка вела их именно туда. – Крысы. Учуяли нас, – процедил Энцо, останавливаясь. Он глянул на боковой проход чуть впереди и указал на него. – Фантом наверняка спрятался там. Чёрт… – Встанем в оборону в коридоре? – предложил Рю. – Нет, слишком узко. Крысы задавят передних толпой, а там пиши пропало. Да и от бомб этого ублюдка не уйдёшь… – А ведь где-то там ещё Кайла, – прибавила Рами. – Надо выбегать в коридор и раскидывать крыс. Адам, Дирк – следите за тылами. – Я могу им помочь, – подал голос Отчаявшийся. – Если фантом проявится, я первый приму удар. – Нет, паскуда, – Энцо крепко сжал ему плечо и грозно заглянул в глаза. – Тебе пока доверия нет, чтобы оставлять сзади. Ты ни на шаг от меня не отойдёшь, понял? Бывший писарь обречённо кивнул. Крысиный писк становился всё громче. – Пошли, – скомандовал Кацумото. Отряд сорвался с места. Рамильда, закинув щит на плечо, поспешно достала из сумки заготовленную бомбу, заранее поджигая запал. Когда они миновали коридор и выбежали под своды большого зала с каналом посередине, их взглядам предстала настоящая орава крыс, посреди которой возвышалась настоящая громада – в полтора человеческих роста, покрытая струпьями, и с топором, торчавшим из заплывшего глаза. Крысиный король. – Держаться вместе! – крикнул Хуберт, выбегая на открытое пространство и замахиваясь дубиной. – Бей-руби! – Осторожно! – крикнул Ксендрик. – Бросаю воронку!.. Пока крысы шли в атаку, а чародей сплетал своё заклинание, с потолка прямиком на самурая упал огромный кусок слизи, обхватив голову. Рю отбросил лук и дёрнулся в сторону, отчаянно пытаясь содрать слизня со шлема и спасти лицо. Ещё один такой же свалился на Адама, выбегавшего из коридора последним. Солер кинулся помогать Кацумото, и за мгновение до того как крысы схлестнулись с отрядом, Рамильда швырнула в них чёрную бомбу. Крысы брызнули в разные стороны, некоторых накрыло пламенем, и это подарило отряду пару секунд времени. Рами оглянулась на звук шагов: из того самого прохода, который они пропустили, снова появился шипастый рыцарь. Капкан захлопнулся.

***

Они отбились – отбились даже почти без потерь, убив короля и обратив крысиное воинство в бегство. Но свою цену они заплатили тем не менее: воспользовавшись хаосом в начале схватки, шипастый рыцарь в два счёта убил Адама и Дирка, забрав их человечность, и чуть было не достал Кацумото, еле-еле скинувшего зубастого слизня. Только своевременная помощь Рамильды и Солера спасла его, пока остальные сдерживали крыс. Красный фантом, отбиваясь от них, так и не сумел достать самурая и ретировался, бесследно исчезнув где-то в канализации: своей цели он всё равно добился. Энцо был в ярости. Когда последний крысиный хвост мелькнул где-то в отдалении, и арбалетчик осведомился о потерях, он подошёл к Габи и ткнул ей пальцем в лицо. – Ты, – процедил он с ненавистью в голосе. – Это всё твой огонёк. Я знал, что это добром не кончится. – Простите, – сокрушённо ответила Габи, повесив голову. – Я не хотела их смерти… Но эта нить всегда указывала самый верный путь… – В пекло твою чёртову нить! – сорвался разбойник. – Мы могли обойти это место, но вы все настояли! И где теперь Кайла, где Адам с Дирком?! Их смерть на тебе, лживая стерва, и только на тебе! На глазах у Габи выступили слёзы. Прежде чем Рамильда успела встать на её защиту, между клириком и Энцо вырос Солер. – А ну замолчи! Нет никакой её вины в том, что случилось! Мы все знали риск! – А ты мне не перечь, солнечный! Тоже мне, рыцарь выискался! Не нужно было вас слушать! – Да, выискался, – прогудел Солер, пока Рамильда поглаживала Габи по плечу, пытаясь успокоить. – И настаиваю на том, чтобы ты прекратил оскорблять Габи почём зря! Она уже спасала и всех нас, и лично тебя – тогда, от бомбы! А если ты никогда не видел чудеса в действии, это ещё не значит, что они не работают! – Давай, докажи мне, рыцарь, – разбойник опустил тканевую маску и сплюнул. – Что, будешь петушиться? – Если уж так хочется кого-то обвинить, меня вини! Меня! Я был рядом, я не сумел вовремя прийти на помощь! А Габи не трожь, не то, клянусь Солнцем, я совсем по-другому с тобой буду говорить. – Тоже мне, напугал. Смотри на кого тявкаешь. – Энцо, – произнёс Хуберт, положив ему руку на плечо. – Охолонись. Сами пошли, сами виноваты. Она только пыталась помочь. – Помочь?! И где тогда этот вшивый огонёк, если Кайлы здесь до сих пор нет?! – Что за шум? – внезапно окликнул их знакомый голос. Все обернулись в его сторону: из соседнего прохода, ведомые спасительным огоньком и невредимые, в зал вышли Экберт и Кайла. Спрятав клинок в ножны, она подошла к остальным, оглядывая поле боя. – Ну и насорили вы тут. Чья была идея наколдовать огонёк? – Это Габи помогла, – сказал Солер, поворачиваясь к Энцо. Габи при этом облегчённо вздохнула. – Вот видишь? Всё было правильно. Разбойник прикусил губу и кивнул Кайле. – Ты в порядке? – В полном. Рыцарь оказался ничего, – она переглянулась с Экбертом и подмигнула ему. – Мы с ним славно поработали на пару. Экберт сдержанно кивнул в ответ. – Потери есть? – спросила Кайла. – Адам и Дирк. Чёртов фантом на нас выпал, пока мы разбирались с крысами. Забрал их человечность и сбежал, паскуда. Разбойница выругалась сквозь зубы. – Тела ведь растворились? – Да. – Надеюсь, не опустеют. Возвращаться времени уже нет. Эй, клирик, – она потрепала Габи по плечу, привлекая её внимание. – Спасибо. Та с улыбкой кивнула, вытерев слёзы. Кайла, сощурившись, оглядела остальных: – Так, что за дела? Кто обидел? – Энцо понесло, – пробасил Хуберт. – Он думал, что огонёк нас на фантома с крысами вывел, а не на тебя. – Вон чего. Ага, только если б он вас не вывел, вляпались бы мы с рыцарем в крысиное дерьмо по самое некуда. Эй, Энцо. Извинись давай. – Будет ещё, – буркнул арбалетчик. – Ну ладно. Извини. Искренности в его голосе было не слишком много, но Габи покачала головой: – Всё в порядке. Не стоит извиняться. – Проверьте снаряжение и поешьте мха, кого покусали, – скомандовала Кайла, осматривая своих. – Отсюда один спуск до места встречи, двигать надо. – Позволю заметить, – вмешался Ксендрик. – За то время, пока мы вас искали, успело ещё кое-что произойти… Он начал было рассказывать про встречу с эмиссаром, как откуда-то со стороны раздался протяжный скрип. Все обратили взгляды на решётку в боковой стене, отделявшую собой отдельное вытянутое помещение, внутри которого обнаружился откинутый люк. Прямо из него на свет появилась голова, облачённая в шлем с рогами и лицевой маской. На самой личине, напротив прорезей для глаз, красовалось украшение в виде очков, что создавало несколько комичный эффект. Прежде чем кто-либо успел задать вопрос, из-под шлема донёсся высокий, молодой голос: – Эй, шимай! Клянусь богами! Кажется, я нашёл людей. – М-м, а мы нашли вас, – протянул Ксендрик, подходя ближе к решётке. – Давайте познакомимся. Выбирайтесь, называйтесь. – Ага. Вы ведь не собираетесь причинять вред скромному странствующему торговцу и искателю древностей? – Наверное, нет, – улыбнулся чародей. – Но давайте сначала познакомимся. – Да, пожалуй, это было бы дельно, – кивнул человек, как будто что-то обдумывая. – Да. Я думаю, мы хорошо поговорим. Он вылез полностью, и, судя по всем характерным признакам, это был тот самый Доналл – такой, каким его описывал торговец. На плече у него, помимо заплечной торбы, висел чехол с торчавшим из него грифом, и сердце у Рами на мгновение ёкнуло: похоже, она нашла то, что искала. Также на спине он носил вытянутый щит с огромными кристаллическими наростами – и почти такой же меч на поясе, сделанный из голубого, узорчатого материала – видимо, тоже кристаллической натуры. Рамильда, воспользовавшись моментом, отворила решётчатую дверь. Выйдя к остальным, человек отвесил картинный поклон и заговорил: – Доброго момента! Позвольте представиться: Доналл из Зены. – Ха-ха, да, в определённый момент у меня не осталось сомнений, что это именно вы. – О, неужто слухи обо мне расползлись так далеко и широко? – Слухи о вас расползлись настолько, что вы даже не представляете, – усмехнулся маг. – Вы популярны не только среди почтенных жителей Нижнего города, но и других, менее приятных особ. – О, ну этому я как раз не удивлён. Тем более что не далее как неделю тому назад один из их представителей попытался на меня напасть. С той поры, собственно, оружие, которое вы видите на моей персоне, я и ношу с собой. Занятные экземпляры, не так ли? К слову сказать, у меня есть вещи и на продажу, и если вы заинтересуетесь моими товарами, я с удовольствием их покажу. За определённую цену вы можете приобрести даже это оружие. – Очень интересно! Но, не сочтите за грубость, было бы интересно узнать историю появления у вас кристаллического оружия. – Я уже всё рассказал, мой друг, – он чуть наклонил голову и могло показаться, будто он улыбнулся. – Чуть поподробнее, может быть? – Если вас интересуют подробности этой истории, что ж, так и быть. Я люблю рассказывать истории, – Доналл безо всяких обиняков уселся на каменный парапет, отгораживавший канал, и скрестил ноги. – Тем более что, судя по всему, публика собралась весьма почтенная. Как вы уже поняли, я странствующий торговец, – он принялся жестикулировать. – И собиратель разных… курьёзностей и интересных вещей. Я думаю, мы с вами также знаем, в каком краю сейчас находимся – и сколь опасен этот край. Среди прочих его опасностей есть и приспешники герцога Сита Нагого! Которые, да будет вам известно, имеют обыкновение похищать людей. Для неких жутких опытов, могу полагать. Один из них не так давно вместе со своей охраной решил, что я являюсь лёгкой добычей, и попытался меня атаковать. Самого злодея я, разумеется, прикончить не сумел, а вместе с ним были двое его гвардейцев, а также несколько опустелых, и по счастью мне пришёл на помощь один почтенный рыцарь. – Может быть, вы предадите его имя огласке? Страна должна знать своих героев, – улыбнулся Ксендрик. – М-м… Он представлялся мне как Юле из Карима. Ксендрик характерно хмыкнул: по-видимому, имя ему о чём-то говорило. – Надо же… А он не рассказывал, как ему удалось спастись в пожаре? – В пожаре? Хм… Интересные детали всплывают насчёт этого господина. Нет, ничего такого он мне не рассказывал. Он говорил, что у него была другая жизнь где-то в Кариме, что он оставил высокий свет и пустился в странствия. Но… он довольно странный человек, знаете, он обладает весьма необычной манерой речи и иногда словно бы перескакивает с темы на тему. Если он встретится мне ещё раз, а непременно спрошу его про пожар – возможно, за этим стоит нечто интересное. А вы тоже знаете некоего Юле? Который якобы погиб в пожаре? Может, они просто тёзки? – Не исключено. Но да, всё верно, иначе к чему бы я это упомянул? – Когда это произошло? – заинтригованно спросил Доналл. – Лет десять назад. – Хм… А кто был тот Юле, которого вы знали? – Опять же, не уверен, что это одно и то же лицо – каких только совпадений ни случается – но он был аристократом в Кариме. Весьма состоятельным. – Действительно. Это тоже похоже, но это пока ещё ничего не значит. – Безусловно, – пожал плечами Ксендрик. – А куда он пошёл, вы не знаете? – Нет, – торговец буднично пожал плечами. – Он не делился со мной целями своего путешествия – я, в свою очередь, не очень делился с ним. И мы разошлись. – Как жаль. Раз уж наша беседа зашла в столь любопытное русло, вернёмся к теме кристаллического оружия? – Ах да! Дело крайне банальное: упомянутый господин Юле помог мне расправиться с гвардейцами эмиссара, сам эмиссар отступил, и я посчитал себя вправе забрать то, что от них осталось. – Так сказать, в виде трофея? – Именно. – А не могли бы вы поделиться, зачем эмиссары Сита похищают людей? Мы в этих краях недавно. – Это сложный вопрос, мой друг. Я, разумеется, не держал свечку герцогу, но мне известна одна любопытная деталь: они предпочитают похищать девушек. Молодых девушек. – Час от часу всё отвратительнее… – Конечно, в целом сойдёт любой человек. И я думаю, что над ними ставят некие эксперименты. Ведь герцог был известен тем, что проводил совершенно сумасбродные опыты, и я уверен, что над людьми он тоже их проводил. Потому как что может остановить подобную личность в погоне за знаниями? Ничто, правильно? – Интересно-интересно. Да, как я и думал, всё это будет очень непросто… Скажите ещё, уважаемый Доналл, а вы что-нибудь слышали о драконе, который здесь обитает? – Дракон? О да. Я слышал о нём. Но, к сожалению, пока не видел. – Наверное, не к сожалению, – усмехнулся маг. – Я не могу быть, правда, уверен, что это действительно древний дракон, но его все здесь так называют, а раз уж для рода человеческого восприятие есть реальность, то можно его и драконом называть. Мне, с одной стороны, страшно даже думать о подобной встрече, но зато какой шанс лицезреть вымирающий вид! – Я думаю, что если вам действительно хочется сходить и посмотреть на дракона, вам стоит на время к нам присоединиться. Потому что мы собираемся с ним сражаться. – Мгм! Мгм, – он характерно кивнул. – Значит, вы, друг мой, предводитель драконоборцев? – Не вполне. У нас здесь сборный отряд из нескольких фракций, но все заинтересованы в том, чтобы дракон погиб. – Мгм. Я наблюдаю здесь даже пару знакомых лиц, – он кивнул в сторону Кайлы. – Что ж, хорошо, я к вам присоединюсь. – Сперва надо с оружием порешить, раз уж подвизались, – сказала Кайла. – Сдаётся мне, ты крупно попал, «шимай». – Соизволите объяснить? – История простая, – продолжил Ксендрик. – Как я уже говорил, мы собираемся идти сражаться с драконом. Но, к сожалению, путь нам преграждают известные личности с шестью глазами. – Мм! Значит, здесь тоже есть эмиссар. – Всё верно, и он недвусмысленно дал понять, что не даёт никаких гарантий. Он очень хотел видеть вас лично, но мне удалось договориться, что мы вернём ему «похищенное» оружие. И, естественно, никакого вреда мы вам причинять не будем. Давайте только как-нибудь придумаем, как решить эту загвоздку. Вы же разумный человек – уверен, мы договоримся. – Ммм-гм. Любопытно. Любопытно… Ну смотрите: я полагаю, раз он пошёл за мной сюда, то сезон охоты за мной он не закроет. Но это детали. Раз мы с вами люди честные, то давайте поступим честно: я сказал, что готов продать вам это оружие – я готов вам его продать. Среди разбойников послышались смешки: они оценили способность торговаться даже в таких обстоятельствах. Ксендрик тоже хохотнул: – Может, вы ещё и скидку нам предоставите? – Хм. Это интересное предложение. Вы отклонили предложение принести мою голову на блюде, что уже говорит в вашу пользу. Также я вижу, что вместе с вами есть люди уважаемого Дориана, которые, наверно, не стали бы якшаться с проходимцами. Да. Да… Две больших души на меч и щит, либо соразмерное количество меньших – и мы в расчёте. Давайте посмотрим, что у вас есть. Отряд коротко посовещался меж собой и наскрёб достаточно душ, чтобы удовлетворить Доналла. Благодарственно приняв сосуд с ними, он передал Рамильде с Ксендриком кристаллическое оружие и поклонился: – Большое спасибо, друг! Это была хорошая сделка. – Да, – усмехнулся Ксендрик. – Надеюсь, что с этими душами вы не будете бедствовать некоторое время. – Определённо. Знаете, раз уж вы решили временно помочь мне с моими проблемами, я поделюсь с вами парой молниевых смазок. Я полагаю, вам они весьма пригодятся в схватке с драконом, – он с уверяющим кивком протянул Рамильде два свёртка. – Неожиданно… Спасибо, – кивнула рыцарша. – Мне казалось, ты хотела поинтересоваться насчёт музыкального инструмента? – внезапно спросил Ксендрик. – Я… – Рами слегка стушевалась. – Я просто думала, что это подождёт. – Инструмент, говорите? – оживился Доналл. – Хм. Нечасто здесь интересуются музыкой, знаете ли. – Что за инструмент у вас в футляре? – Гитара. – Вот так удача, – на лице у рыцарши появилась улыбка. – Я как раз именно её и искала. За сколько вы её продадите? – Знаете, я вам так скажу. Это вещь весьма ценная, и просто так кому-нибудь я продавать её не буду. Прежде чем я отдам человеку музыкальный инструмент, я должен быть уверен, что он умеет на нём играть. И делать это хорошо. Поэтому, раз уж вы мне предложили сходить с вами на дракона, я воспользуюсь вашим предложением, а после этого, если мы все будем живы, я предложу вам сыграть на гитаре. Тогда и посмотрим, готов ли я с вами договориться. – Идёт, – кивнула Рамильда. – Обсудим это после охоты. – Договорились. Я так понимаю, моей особе пред светлыми очами эмиссара представать не стоит? Ксендрик характерно улыбнулся, наклонив голову.

***

Нельзя было сказать, поверил ли эмиссар сказке Ксендрика про то, что сам Доналл скрылся, но расстался с кристаллическим оружием. Он лишь глухо посмеялся, забрал щит с мечом и пообещал, что мешать охоте он не станет. После этого они разошлись. От места схватки с крысами отряд спустился ещё на уровень прямо из зала, подцепив спрятавшегося Доналла. На месте встречи их уже ждали. Если люди Дориана носили фиолетовые повязки, то на рукавах у разбойников Ральфа были красные. Между двух щитоносцев брутального вида стоял внушительного роста мужчина с тёмными волосами и хитрой ухмылкой на лице, чей рот был обрамлён бородкой с усами. Он был одет лучше всей своей братии вместе взятой, на пальце красовалась пара золотых колец с камнями, а в руках он держал большой арбалет. Всем видом он источал доминирование и уверенность в том, что был хозяином положения. Не составило труда догадаться, что это был Ральф. Только четверо из пятнадцати не носили повязок, и при их виде у Отчаявшегося сразу свело скулы. Пиромант в балахоне с безумным блеском в глазах. Женщина с пучком светлых волос и катаной в ножнах. Усатый лучник в треуголке с пером. И могучий бородач в доспехах, вооружённый полэксом. Брайс Фергюсон. – Это они, – тихо процедил Отчаявшийся. – Собственной персоной. Рами кивнула. Она заметила, как Фергюсон и бывший писарь сцепились взглядами, и командир наёмников ощерился в недоброй ухмылке. Громко усмехнувшись, он сплюнул, но ничего не сказал. Две группы замерли друг напротив друга. Большой Ральф скрестил руки и произнёс, обращаясь к Кайле: – Значит, вот как выходит. Дориан настолько испугался, что не соизволил прийти лично? Скажи, он так боится дракона или моего арбалета? Энцо демонстративно сплюнул. – Заговариваешься, Ральф, заговариваешься, – ответила Кайла, буравя взглядом убийцу своего учителя. – Знаешь ведь прекрасно, что к чему. Гиена на льва не тявкает. – Вот как? – усмехнулся Ральф. – Довольно иронично – так заботиться о своих людях и не пойти с ними против самой большой опасности. В то время как гиена Ральф, негодяй и редкостная паскуда, сам приходит на битву. – Довольно иронично – заливать про храбрость, когда сам собираешься постреливать с балкончика. К Ясперу ты не спешил самолично соваться. – Ну что ж, моральные устои у всех разные, мы не за этим сюда пришли. Я полагаю, мы все готовы начать охоту? – Готовы. Мы идём? – Минутку, девочка, – Ральф поднял палец кверху и обратил взгляд на Ксендрика. – А кто вы будете, уважаемый? – Ксендрик из Винхайма, к вашим услугам, – чародей чуть поклонился, приложив руку к сердцу. – Ксендрик, – разбойник словно попробовал имя на вкус. – Про вас рассказывали. Это ведь ваш отряд сумел убить козлорогого? Достойно, достойно, – он обвёл взглядом остальной отряд. – Семеро не из людей Дориана. Неплохих наёмников он себе отыскал. Прежде чем мы пойдём, я должен довести до вашего сведения одну вещь. Я – человек слова, и с людьми Брайса Фергюсона я заключил договор. Как вы знаете, охотимся мы не на какую-нибудь виверну, а на самого настоящего древнего дракона. Так вот, душу этого дракона заберём мы. А ещё точнее – Фергюсон. Я думаю, не в наших интересах устраивать из-за этого споры и проливать кровь. – Занятно, что вы уже предвидите пролитие крови, – сказал Ксендрик, прежде чем Кайла успела ответить. – Но меня интересует вопрос: вы этот момент обговорили с Дорианом? Мне кажется, начать стоило с этого. – Я, быть может, и хотел бы. Но душу дракона не разделить, а Дориан не соизволил лично прийти сюда. При этом он желает мира, не так ли? – разбойник выразительно посмотрел на Кайлу. – Что ты здесь пытаешься протолкнуть, Ральф? – она скрестила руки. – А то, что не в ваших интересах торговаться со мной за душу дракона. И уж тем более начинать из-за неё драку. Потому что еcли вы в неё полезете, то вам из неё не выйти. Гиена на льва не тявкает, верно? – Ральф усмехнулся. – И гиена здесь вовсе не я. Дориан тебя за такое по головке не погладит, а? – Какая милая провокация, – прошептал Ксендрик для своих. – Дориан-то не погладит, но как ты изволил заметить, я здесь его представитель. Так что либо обсуждай это со мной, либо завали хлебало, Ральф. – Не язви, девчонка, – пророкотал Фергюсон, шагнув вперёд. – И не разевай роток на нашу добычу. – Не с тобой разговор веду, говнюк. Ральф громко хохотнул, как бы разряжая обстановку, и хлопнул Брайса по плечу. – Ха-ха, манер, гляжу, у тебя не прибавилось. Тем лучше. Вот что, девочка: с тобой об этом мы разговаривать не будем. У нас с тобой другой разговор будет – не здесь и не сейчас. Душа дракона наша, понятно? – Так мило, что вы уже делите душу неубитого дракона, – вставил Ксендрик, выйдя чуть вперёд. – Я вижу, вы очень уверены в себе. – Дракон не жилец. Вам уже следует понять, Ксендрик, что гибель дракона – это дело решённое. Дориан хочет мира, а у мира есть цена. И эта цена – душа Разверстого. – Это, безусловно, интересно. Но мне всё же кажется, что такие условия обговариваются на равных. Если бы Дориан на это согласился, у нас бы не было вопросов. – Дориана здесь нет, он не пришёл лично – пусть теперь разгребает последствия. – Знаете, в пылу битвы сложно гарантировать исход. Кто знает, каков окажется баланс сил, когда дракона не станет. Мне кажется, будет честным, если такая награда достанется сильнейшему. Раз на неё претендует господин Фергюсон – пусть состязается за свой приз с бойцом от нашей стороны. Так будет гораздо лучше, чем проливать кровь, вам не кажется? – Сильнейшему, – эхом повторил Ральф, оценивающе глядя на Ксендрика. Рамильде показалось, что маг задел правильную жилу. – Это любопытно. Может быть, в ваших словах есть доля здравого смысла, – он улыбнулся и бросил косой взгляд на Брайса. – Мы разберёмся с этим, когда убьём Разверстого. – Тогда чего ждём? – спросила Кайла. – Пошли? – Пошли, – кивнул Ральф, подавая знак своим. Две группы пришли в движение. Рамильда заметила, как Фергюсон, подойдя к Ральфу, взял его за плечо и негромко заговорил. Рыцарша прислушалась: – Ты что задумал? Разве не видишь, что они нас тоже провоцируют? Или ты уже забыл, что обещал? – Я, Брайс, не забыл ничего. А вот ты помни, что не ты здесь вожак. Понял? Если их останется мало – там и посмотрим. Если нет – сам будешь биться за свой трофей. Он тряхнул плечом и направился дальше. Фергюсон недобро зыркнул в сторону Ксендрика и зашагал следом, закинув полэкс на плечо. Между тем Лара, женщина с явно трофейной катаной, приблизилась к Отчаявшемуся, глянув ему в глаза. – Ну что? Живой, крыса? Хорошо тебе? – Я… Я вас больше не боюсь, – голос писаря выдавал дрожь. – Просто оставьте. Меня. В покое. – Я знала, что у тебя кишка тонка. Мы ещё сочтёмся. – Отойди, – процедила Рамильда, шагнув вперёд и демонстративно положив ладонь на эфес. – Он теперь наш товарищ. Габи, видя, как нервничал писарь, сжала ему руку. Лара пристально посмотрела на Рамильду с холодным, недобрым блеском в глазах. – Держись подальше, краснопёрая. Целее будешь. Она резко развернулась и зашагала за своими. Отчаявшийся тихо, облегчённо вздохнул и прошептал короткое «Спасибо, Габи». Объединённый отряд двинулся к цели. – Вы обратили внимание, что есть некое трение между Большим Ральфом и Фергюсоном? – тихо произнёс Экберт, наклонившись к Рами и Ксендрику. – Определённо, – маг слегка искривил губы. – Думаю, мы сможем это использовать. Рыцарь молча кивнул. Пару минут спустя отряд вышел на галерею, с трёх сторон нависавшую над огромным залом с высоким потолком, в который через провалы проникал свет с поверхности. С четвёртой стороны пол обрывался куда-то вниз, в бездну, и вся вода стекала в эту расщелину. Свод частью обвалился – когда-то его поддерживали массивные колонны, от которых остались только основания и капители, будто тщетно тянущиеся друг к другу. Дракона пока видно не было, но большой пролом в одной из стен не оставлял сомнений о его наличии где-то поблизости. Ральф и Кайла расставили стрелков на галерее, как советовал Солер – Ксендрик остался с ними, а Кацумото решил спуститься вниз, к остальным бойцам, чтобы руководить вблизи. Медленно двигаясь в воде по щиколотку, Рамильда ощущала это знакомое сосущее чувство, приходившее перед боем. Только на этот раз оно было сильнее – почти как перед первым её сражением. Чувство неизвестности, волнительное и пугающее, нараставшее с каждым шагом. Противник, которого им предстояло уничтожить, фактически был живой легендой, могучей и беспощадной. Драконы древности могли в одиночку уничтожить огромное количество людей, и каким окажется этот осколок прошлого в бою, было совершенно неведомо. Только Солер, шагавший рядом, вселял некую уверенность. – Когда ты шёл на своего первого драконида, у тебя тоже поджилки тряслись? – негромко спросила она, глядя по сторонам. – Ага. И зубы клацали. За милю было слышно. – Шутить изволишь, – нервно усмехнулась рыцарша. – Страшно только издали. Вблизи уже не до страха, вот увидишь. Кайла, шикнув, привлекла к себе внимание, и все замерли. Из проходов снизу донёсся звук быстрых шагов, шлёпающих по воде. – Чёрт, наверно, василиски, – процедила Кайла, принявшись жестикулировать. – Перекрываем, быстро! Рами, дракон на… Её оборвал громогласный, утробный рёв, донёсшийся из расщелины. Все, как один, остолбенели. Что-то карабкалось по отвесному склону – большое и грузное. Через пару мгновений из-за края появилась сравнительно небольшая голова – издали сложно было даже рассмотреть глаза. Голова окинула взглядом зал, следом появились две гигантские лапы и втащили наверх огромное, несоразмерное голове туловище, покрытое матово-фиолетовой чешуёй. Четыре рваных крыла вырастали из спины. Вдоль всей длины брюха шла отвратительная разверстая пасть, усеянная многочисленными клыками и зубами всех мыслимых размеров – когда-то они были рёбрами этого существа. У Рамильды похолодело внутри: она отчётливо поняла, что этими бивнями дракон может в два счёта перемолоть любого из них в порошок. Но это же брюхо было самой большой уязвимостью чудища. Оставалось только совершить нечто невероятное, чтобы пробиться к нему. – Рассыпаться! – скомандовал Рю, сорвавшись с места и забирая вбок. – Смазки к бою! – Рассыпаться! – повторил команду Солер, хлопнув Рамильду по плечу. Приказ вывел рыцаршу из оцепенения. Громада дракона уже двигалась на них, стремительно перебирая лапищами, и бойцы брызнули в разные стороны. Скорость чудовища ошеломила всех. Град стрел и болтов осыпал его, бесполезно отскакивая от чешуи. Не обращая внимания на стоявшую у него на пути колонну, дракон попросту снёс её, и Рамильда прикрылась щитом от каменных осколков – один из них оказался таким тяжёлым, что её просто опрокинуло, а левая рука онемела. Массивный хвост мелькнул у неё над головой, и она поспешила убраться подальше. Её щит засветился голубым – Ксендрик запоздало бросил ей бесценное заклинание. Развернув смазку, Рами провела ей по клинку, и вокруг него заплясали золотые молнии. Отголосок древней магии Гвина был чуть ли не единственной надеждой причинить вред дракону. Чудище остановилось, Сванн заметила рядом с его задней лапой Экберта и устремилась к нему. Лара и Фергюсон бежали к дракону с разных направлений, стрелки продолжали поливать его с галерей. В воздухе блеснула молния Солера, угодив чудовищу в бок. Дракон проревел и махнул хвостом – Рамильда и Экберт едва избежали удара, попросту упав на пол. Разверстый схватил одного из людей Кайлы и, опираясь на мощные задние лапы, разогнулся, обнажая клыки ужасающей пасти вдоль брюха. Разворачиваясь всем корпусом, он отправил вопящего в ужасе человека себе в пасть и разжевал его. Задней лапой он лягнул Экберта – рыцаря спас зачарованный щит, хотя его и отбросило назад со страшной силой, однако бальдерец остался на ногах. – Он открылся, бейте! – донёсся голос Рю. Самурай оказался верхом на основе колонны с луком в руках. Всё массивное тело дракона проседало настолько, что до низа брюха можно было достать клинком, и Рами воспользовалась моментом. Разбежавшись, она вонзила меч в разверстую пасть и нажала на рукоять, как на рычаг, расширяя рану. Молнии, плясавшие на клинке, расползлись в стороны, поражая дракона. Её обдало нестерпимой вонью, и Разверстый взревел от боли. Подоспевший Экберт нанёс удар, сломав несколько длинных клыков. Резким движением лапы на повороте дракон отмахнулся от обоих рыцарей, как от назойливых мух, и только зачарованные щиты спасли их от сломанных костей. Рамильда шлёпнулась на пол, откатившись в сторону, и это её спасло: в следующий миг чудовище раскрыло пасть и изрыгнуло целый поток кислотной жидкости, накрыв стоящих рядом. Один из бойцов Ральфа полностью исчез в нём, истошно заорав. Экберт закрылся щитом, но жидкость частью забрызгала ему шлем и поножи, разъедая металл. Несколько крупных брызг попали Рамильде на руку, и та болезненно вскрикнула, выронив меч – кислота насквозь проела кожаную перчатку. Боль затмила всё остальное, и рыцарша спешно опустила руку в воду, стиснув зубы. Бросив щит, она пыталась лихорадочно смыть с себя жгучую жидкость, когда к ней подоспела Габи. Её ладони, озарившись светом, коснулись руки Рамильды, и спасительные чары исцелили руку, а боль исчезла. Кивнув подруге, рыцарша схватила меч, клирик подала ей щит, и тут прямо перед ними образовался невесть откуда взявшийся василиск. Он уже готовился дыхнуть на них пылью, когда стрела Кацумото прошила его насквозь. Наглые твари решили воспользоваться хаосом, чтобы урвать себе добычу. Махнув Габи рукой, Рамильда бросила короткое «Беги!» и побежала в противоположную сторону, к целой колонне, намереваясь искать возможность для атаки. Дракон, отправив себе в пасть ещё одного неудачливого разбойника, опустился на все четыре конечности и, размахивая лапами, разметал осаждавших его бойцов. Сверху в него прилетело копьё души, но чудовище это несильно проняло – дракону ощутимо навредили, но пока он держался. Метким выстрелом Рю засадил стрелу ему в веко, и дракон снова разогнулся, разворачиваясь в сторону колонны. – Прыгай! – крикнула Рамильда. Кацумото и сам знал, что делать, благоразумно спрыгнув с каменного насеста, прежде чем в него хлынул поток кислоты. Солер, улучив момент, зажёг молнию и швырнул её. Она угодила прямиком в разверстую пасть, рассыпавшись золотыми сполохами и кроша драконьи клыки. Скованное болью чудовище опустилось на лапы. Рамильда меж тем подбегала к Кайле и Хуберту, отбивавшимся от василисков. Одна из ящериц, обойдя колонну, прыгнула на разбойницу, и Рамильда при всём желании не смогла бы её перехватить. Кайлу спас Отчаявшийся, буквально сбивший василиска щитом из воздуха, и заколол тварь мечом. Резко обернувшись, разбойница увидела эту сцену. – Спасибо! – бросила она. – Изалитов огонь, да куда там! – проговорил ошалевший писарь. – Мало нам тут, что ли, ящериц-переростков! – В порядке? – окликнула их Рамильда. – Да! Болт с галереи угодил почти туда же, где сидела стрела Кацумото. Дракон, придя в себя, неожиданно взмахнул крыльями, явно с большим трудом взлетел и с рёвом махнул хвостом, накрывая стрелков наверху. За мгновение до этого они побросались на пол, в воздух брызнула пыль и каменная крошка, и не было понятно, сколь смертоносен оказался этот удар. Не в силах более продлевать полёт, мутировавший дракон опустился назад, расплёскивая воду. Очередная молния взорвалась, угодив в голову чудища. Дракон явно понял, что солнечный рыцарь был для него первоочерёдной угрозой. Он словно почуял древнего врага – свой древний страх, вернувшийся через много столетий, и двинулся на него. Рамильда с Экбертом не дремали, кинувшись наперерез. Они попытались отвлечь его на себя, но дракон, не обращая на них внимания, рванулся вперёд, сметая двух рыцарей. Стремительно сократив расстояние, он схватил Солера, разогнулся и швырнул себе в пасть. Рами в отчаянии прокричала на бегу – за громогласным рёвом она не услышала даже себя. Дракон развернулся, и все увидели, что Солер упёрся спиной в большой клык, удерживая мечом и ногами противоположный край пасти. Он всё ещё был цел, но его силы явно были на пределе – оставались считанные мгновения, прежде чем дракон сомкнёт свои зубы. Ударом хвоста он отбросил заходившего с фланга Экберта к разрушенной колонне. Из-за плеча Рамильда услышала отчаянный крик Габи: – Солер, нет!!! Положение спас Кацумото. Метким выстрелом он всё-таки лишил чудовище глаза, и от вспышки боли дракон разжал челюсти. Сгруппировавшись, Солер упал и перекатился, Рамильда помогла ему подняться, и они рванули прочь. Дракон, возможно, успел бы ударить их лапой, но им пришёл на помощь Фергюсон: зачарованным молнией полэксом он с размаху ударил по колену Разверстого. – Цел? – бросила рыцарша. – Полный порядок! Дракон побежал за ними – в поднятое брюхо вонзились несколько стрел. Экберт и остальные уже встречали их, и рыцари разделились, чтобы не стать лёгкой целью. Кайла, свистнув Рамильде, поспешно достала из поясной ташки свёрток с волшебной смазкой. – Хватай! Она дождалась, пока рыцарша просунула руку сквозь петли щита, и бросила ей свёрток. Рамильда немедля развернула его и провела по клинку, снова заряжая его силой молнии. Меж тем Габи, собрав раненых вокруг себя, исцелила их одним заклинанием. Ворвавшись в расположение охотников, дракон оттеснил их, угрожающе размахивая лапами и плюясь кислотой. Он был в ярости, но несмотря на всё его неистовство, казалось, что он был уже близок к гибели. Оставалось лишь немного поднажать. – Отвлекаем справа! – крикнул Рю, образовавшись неподалёку и почти в упор выстрелив дракону в брюшную пасть. Разверстый двинулся к нему и со второй попытки схватил самурая, пока Рамильда и Фергюсон остервенело рубили ему по повреждённой ноге. – Рами, подсади со щита! – послышался голос Кайлы. Разбойница со всех ног бежала к ним, и Рамильда поняла её замысел. Присев на колено, она подняла щит, уперев его в плечо. Кайла с разбегу прыгнула, оттолкнулась от щита и оказалась на лапе у дракона. Она всадила нож ему в брюхо, разрезая вниз подобно тому, как делала Рамильда. Из раны обильно брызнула тёмная кровь, и разбойница поспешила соскочить с ноги чудища, отступая вместе с Рамильдой. Очередная молния прилетела в брюшную пасть, и Кацумото был спасён. Слева появился силуэт Экберта с зажжённой бомбой в руках. Он бросился на дракона и, схватившись за торчавший клык, зашвырнул бомбу прямиком ему в пасть. Дракон в тот же миг сомкнул клыки, один из которых пробил наплечную пластину рыцаря и зажал его. Мгновение спустя чудище неистово взревело от боли, и из разомкнувшейся пасти вырвался сполох огня – дракону выжигало внутренности. Он заметался из стороны в сторону, изрыгая кислотную жидкость и круша всё вокруг в слепой ярости – Рамильда насилу ушла от массивной лапы, Рю больно ударило хвостом и отбросило в сторону. Снова огласив зал отчаянным рёвом, дракон рухнул в воду, всё ещё живой и крайне опасный. Солер, не теряя времени, первым подбежал к его голове с зажжённой молнией и метнул её вплотную, пробивая череп. Яркая вспышка ознаменовала собой конец древнего чудовища. Рамильда первым делом бросилась к Экберту, помогая рыцарю подняться – тот уже тянулся за эстусом. Из прокушенной дыры в наплечнике и кирасе обильно лилась кровь – Рами ужаснулась одному тому, какая сила понадобилась, чтобы пробить клыком стальные доспехи. Отдельные части облачения рыцаря оплавились от едкой кислоты и представляли собой не лучшее зрелище, а поддоспешник и одежду местами просто проело – бальдерец показывал поистине стоическую выдержку. Он обильно глотнул эстуса, подоспевшая Габи помогла исцелить его тело полностью и убежала к остальным. Бой был окончен. Солер, поймав на себе взгляд Экберта и Рамильды, показал им большой палец и направился в их сторону, снимая шлем. Вся группа охотников вскоре собралась вместе: Рами и Кайла обратили внимание, что Энцо, прихрамывая, шёл с пустой флягой эстуса, а Габи поддерживала его, всё норовя усадить. – Говорю же, отстань, клирик, не до тебя сейчас… – Ну что же вы всё упираетесь? Далеко ведь не ускачете на больной ноге, а? Сами другим помогли своим же эстусом, а сами? – Обойдусь без твоих чудес, девочка. – Эй, Энцо, – протянула Кайла. – Садись уже и дай ей залечить ногу. – Да вы… – арбалетчик запнулся и сдался на милость Габи. – Ох, изалитово пекло, давай уже. – Все целы наверху? – осведомилась Кайла. – Все. Пауку хвостом по макушке прилетело, ну я в него эстус и опрокинул. Потом уже понял, что камень ногу расшиб. Он прошипел сквозь зубы, когда Габи произнесла завершающие слова целительного чуда, и вздохнул с облегчением. Подняв голову на девушку, арбалетчик слегка сощурился и произнёс: – Хоть убей, не понимаю тебя, клирик. Я тебя так обложил – дважды уже, что тебе бы впору мне на рану соль сыпануть. А ты лечишь. – Мало ли, что человек скажет сгоряча, – улыбнулась Габи. – Разве не понимаете? Так ли важно, кого исцелять? Для доброго дела людей не делят. Тем более что вы куда лучше, чем сами о себе думаете. Энцо фыркнул и, поведя бровями, покачал головой. Кайла, скорчив смешную гримасу, характерно покивала товарищу. – Ну что, ребят? Мы завалили дракона. Все перевели взгляды на поверженное чудовище. В головах плавно оседало осознание того, что они только что прикончили очень, очень старое создание, когда-то даже разумное, пусть и обезумевшее за много столетий от среды, в которой жило. Этот дракон видел молнии Гвина и горящие архидрева. Видел гибель своего рода и возвышение человечества. Много столетий спустя человек, новый царь мироздания, всё-таки пришёл завершить начатое. Эссенция души уже улетучилась из тела, собравшись в большой, яркий сгусток золотистого цвета – одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это была душа великого существа. Доналл, подошедший с остальными, покачал головой и произнёс: – Да. Признаться, не вполне ожидал, что у вас получится. Должен сказать, встречаться с таким чудовищем лицом к лицу я бы не захотел. Я уважаю вас за то, что вы решились, – он поднял взгляд на Ксендрика и Рамильду. – Будьте начеку, – негромко сказал чародей. – Ничего ещё не кончено. Фергюсон, собрав своих, подошёл к месту событий вместе с Ральфом и его ватагой. В воздухе снова повисло некоторое напряжение. Брайс, протирая навершие полэкса, вышел вперёд и дёрнул подбородком в сторону Кайлы. – Ну что, отплясались? Дело сделали, пора делить трофеи, – он недобро усмехнулся. – Внимание, – громко сказал Рю, указывая на одну из галерей. Все обратили взгляды наверх. Там, окружённый свитой опустелых, возник уже знакомый силуэт эмиссара. Кацумото подал знак своим, чтобы собраться вместе, и сверху донёсся слегка усиленный чарами голос: – Поразительно! Червям всё-таки удалось победить дракона! Не ожидал. Я вижу, вас здесь собралось предостаточно. И у вас здесь не только головорезы из Нижнего города, но ещё и воры и беглецы, – шестиглазый указал пальцем на Доналла и посмеялся. – Вот так, значит, вы плетёте свои истории. И почему я не ожидал иного?.. Ральф, поправив перевязь с арбалетом, вышел вперёд, натянув на лицо улыбку и всем видом пытаясь показать расслабленность. – А вы, уважаемый, представьтесь для начала! – произнёс он, махнув рукой в сторону незваного гостя. – А то как-то невежливо бродить по чужим угодьям! – Моё имя для вас не имеет значения. Я эмиссар герцога Сита Белоснежного. И я вижу, что кое-кто здесь не вполне блюдёт договор. А теперь, если хотите жить, проваливайте отсюда, вы все. Душу дракона я доставлю герцогу, как и этого воришку, – он снова указал на Доналла, и тот тихо усмехнулся. – Любопытная ситуация, – развёл руками Ральф. – Похоже, у ищеек Дориана с вами были какие-то сношения? – он характерно перевёл взгляд на Ксендрика. – Хочу пояснить ситуацию, – спокойно заговорил маг. – Мы с товарищами обещали достопочтенному эмиссару вернуть кристаллическое оружие, но есть целый отряд свидетелей, которые подтвердят, что, кроме этого, мы не обещали ничего. И о выдаче «вора» договора не было. – И он вовсе не вор, – прибавила Рами. – И тем не менее, вы соврали про то, что Доналл-беглец скрылся? – пророкотал эмиссар. – Ну почему же? Я сказал, что он ушёл от нас. И так оно и было, – Ксендрик картинно развёл руками. – Играешь словами, чародей. Смотри не заиграйся. Ральф, почесав бородку, снова вмешался: – Ну, значит, раз у вас претензии к людям Дориана, то я вам в этом не буду мешать, господин эмиссар! Вы с ними и разбирайтесь! – Что насчёт души дракона, Ральф? – прохрипел тут Фергюсон. – Ты что, собрался её отдавать этому глазастому остолопу? – Тише-тише, – поднял ладонь главарь разбойников. – Счас посмотрим, чем всё закончится. Рамильда понимала, что нужно очень умело вывернуть ситуацию так, чтобы драться не пришлось – альянсы могли оформиться за секунды, но они все трещали по швам, и не вызывали сомнений только Кайла и её люди. Ральф, хоть и понимал ценность драконьей души, наверняка не был настроен на то, чтобы платить за неё большой кровью. Он вообще не хотел платить большой кровью, когда риски не стоили того. У рыцарши проскользнула мысль, что идеальным раскладом для разбойника было бы просто вырезать их всех и пошатнуть позиции Дориана, а удовлетворительным – оставить всё, как есть. Фергюсону, напротив, было явно плевать на политическую ситуацию в Нижнем городе – его интересовал его «законный приз», а Ральф просто был средством для достижения цели и временным союзником – и в обратную сторону это тоже было справедливо. Эмиссар в этой партии был дикой картой – Ральф мог объединиться с ним, чтобы вырезать противников, но тогда оставался открытым вопрос главного приза – тут-то и сталкивались лбами интересы Ральфа и Фергюсона. И нужно было убедить присутствующих, что эмиссар здесь был совершенно не нужен. С остальным будет проще разобраться. Легонько ткнув Ксендрика локтем, прошептала ему на ухо: – Нужно вогнать между ними клин, иначе они сейчас объединятся против нас. Эмиссар в картине явно лишний. – Да, – шепнул маг в ответ, – а Ральф не пойдёт на разлад с Фергюсоном, если мы перетянем его к себе – слишком рисково, – тут он откашлялся и поднял руку, привлекая к себе внимание. – Я хочу, господа, обратить ваше внимание на несколько моментов. Во-первых, господин Фергюсон, я ведь правильно понимаю, что эта душа для вас очень важна? – наёмник кивнул ему, пронзая взглядом. – И вас я понять могу. Ваши чувства я вполне разделяю. Но давайте поспекулируем: во-первых, у эмиссара довольно внушительные силы. Вы действительно думаете, что он станет делиться с вами душой? Даже если нас вы прогоните, я не уверен, поддержит ли вас ваш… патрон, – он с намёком указал на Ральфа, – но мне кажется, что для него далеко не первый интерес, чтобы она досталась вам. А вот мне хочется, чтоб всё было честно. Знаете, вот лично с вами и вашим отрядом я готов состязаться за эту душу. Потому что это наша с вами добыча, и её мы завоевали. Но причём здесь эмиссар?.. – чародей театрально усмехнулся. В этот момент Ральф, явно слегка спровоцированный, дипломатично вскинул руки и заговорил: – Не-ет, нет, я не собираюсь отдавать нашу законную добычу кому-то со стороны. Об этом с господином эмиссаром у нас ещё будет разговор, – он глянул в сторону шестиглазого. – Но, Брайс. В конце концов, помни, с кем ты работаешь. И помни, кто наши общие враги. Господина эмиссара, полагаю, мы сможем удовлетворить тем или иным способом. Даже без души дракона, – он недобро ухмыльнулся. – А вот шайка Дориана… Брайс, если мы сейчас рассоримся, нас тут перебьют, как куропаток. И душу свою ты не получишь, если переметнёшься к ним… – А, ха-ха, так вот какой ваш план, господин Ральф! – прервал его Ксендрик. – Я-то думал! А знаете, господин Фергюсон, чем он с вами расплатится? – маг улыбнулся. – Вы же слышали, что эмиссары Сита похищают людей для экспериментов? А вас как раз меньше всех. Меньше, чем людей Ральфа. Сначала он избавится от нас, а потом от вас. Убить двух зайцев одним выстрелом и забрать себе приз – как интересно! Я вас недооценил, господин Ральф. Вожак разбойников рассмеялся, сохраняя спокойствие. – А у вас, гляжу, подвешенный язык, Ксендрик. И богатое воображение. Или вы правда думаете, что я отдам на растерзание своего ценного работника? Вместо этой девчонки Кайлы?.. – Довольно, Ральф! – рявкнул Фергюсон, разворачиваясь к главарю. – Ты и так уже наплёл мне с три короба. Думаешь, будешь юлить до последнего, и я поведусь на твои трюки? Как бы не так! Душа наша! И этому олуху со своей сворой нечего здесь делать! А ваши разборки с Дорианом нас не касаются! – он указал жестом на Кайлу. – Я знаю, от неё ты попытался избавиться когда-то и обделался. Теперь и нас хочешь сбагрить по-хитрому?! – Спокойно, Брайс, – Ральф примирительно поднял ладонь. – Ты меня за идиота тоже не держи. Никому я тебя закладывать не собираюсь. Мы друг другу полезны, в конце концов. – Тогда докажи! И пошли лесом шестиглазого здесь и сейчас! Иначе чушь всё твоё словоблудие! – Что ж, – он вздохнул, явно зажатый в угол. – В этом есть резон, добыча наша общая. И сколь бы мне ни было противно иметь дело с Дорианом, я всё же согласен с тем, что господину эмиссару здесь делать нечего, – Ральф картинно повернулся к гостю на галерее. – И лезть в наши дела, пожалуй, не следует. Вы услышали нас. Ксендрик победоносно улыбнулся. С галереи донёсся глухой смех. – Замечательно. Отлично. Две шайки головорезов нашли общий язык. Предупреждаю в последний раз: проваливайте, если не хотите присоединиться к моей свите, – он указал на Ксендрика. – Ты. Так уж и быть, я дам тебе последний шанс. Если поможете мне перебить и перехватать весь этот сброд, за наградой я не постою. – Ха-ха, прошу простить, господин эмиссар, но я не хочу выдавать ни своих людей, ни даже тех, с кем у нас возникли некоторые недопонимания, – он кинул взгляд на Фергюсона. – Их мы сами разрешим. А если вы внимательно наблюдали за битвой с драконом, то должны понимать, что сил у нас осталось достаточно, чтобы дать вам отпор. Рамильда сделала шаг вперёд, встав подле Ксендрика, и тоже обратилась к эмиссару: – Этот волшебник пробивал своими копьями чешую дракона. Не думаю, что ты захочешь с ним тягаться. А твои жалкие умертвия ничего не стоят по сравнению с нами. Так что отступись. Эмиссар лишь на мгновение повернул голову к Рами и снова уставился на чародея. Некоторое время они молча сверлили друг друга взглядом. Могло показаться, что вот-вот начнётся кровопролитие, но в конце концов эмиссар легонько стукнул посохом-трезубцем об пол и процедил: – Мы с тобой ещё сочтёмся. В другом месте и в другое время. – Не сомневаюсь. Посланник Сита Нагого отстранился от парапета и исчез из виду. За ним последовала и вся его свита. Доналл легонько похлопал в ладоши: – Бра-во. Какое славное зрелище. Весьма. И в очередной раз спасибо, что не выдали супостату. Это довольно благородно с вашей стороны – не на каждом углу встретишь подобное. – Ну, значит, сегодня вам попался удачный угол, – улыбнулся Ксендрик. – Хорошая вышла сделка. Спасибо, мой друг. – Отлично, – протянул Ральф, пытаясь возвратить подобие контроля над ситуацией. – Что ж, вопрос с душой дракона всё ещё открыт. – У меня есть предложение, которое, думаю, устроит нас всех, – сказал Ксендрик. – Устроим поединок между самыми сильными бойцами. Равные условия – и пусть душа достанется победителю. Господин Фергюсон всё равно будет за неё драться, но устраивать здесь бойню смысла нет. Ральф кивнул и перевёл взгляд на Фергюсона, предоставляя ему говорить. Тот сплюнул и ощерился в ухмылке. – Значит, кишка у вас всё-таки не тонка выйти на нас. Будь по-вашему. Выставляйте чемпиона. Драться с ним буду я. – Тогда прошу прощения. Мы немного посоветуемся, – Ксендрик жестом подозвал остальных к себе и, дождавшись, негромко продолжил. – Ну? Кто из нас хочет вызваться чемпионом? Рамильда с Солером переглянулись, и рыцарша заговорила первой. – Я думаю, надо решить голосованием. Если говорить начистоту, то среди нас лучшие бойцы – это Экберт и Кацумото. Я уступаю всем в умении, но готова выйти, если выставите меня. – Как и я, – заявил Самерсет, подав голос впервые за долгое время. – Выставите меня. Я должен искупить вину за провал в том поединке на мосту. – Думаю, надо выставить лучшего, – сказал Ксендрик. – Гордость здесь ни при чём. – Я готов с ним сразиться, – сказал Кацумото. – Я краем глаза смотрел за ним – техника у него выверенная, чёткая, но я найду к ней подход. Проблема одна – у него тяжёлые доспехи и тяжёлое оружие. Стоит мне пропустить один хороший удар – и я рискую от него не оправиться. – Тогда выйду я, – произнёс Экберт. – У меня больше шансов устоять перед его полэксом. – Вы выстояли против того великана, сир Экберт, – заметил Солер. – Если у кого из нас и есть большие шансы, то у вас. Члены отряда покивали. – Значит, решено, – кивнул Рю. – Выставляем Экберта. – Я почти пуста, – вставила Габи. – Но ещё на одно-два исцеления меня должно хватить. Берегите себя, сир Экберт, прошу вас. Бальдерец кивнул клирику со скупой улыбкой. Ксендрик объявил, что они готовы выставить чемпиона, и Экберт вышел вперёд, надевая топфхельм. Фергюсон, положив руку на пояс и расставив ноги, смерил его взглядом и, ухмыльнувшись, повторил жест, застегнув ремешки под шлемом. Лара, выступив вперёд, произнесла: – Прежде чем начнём, надо обговорить условия. – Согласен, – кивнул Ксендрик. – Само собой, полагаю, без эстуса. До какого состояния будете сражаться? Жизнь дорога в этих краях. Предлагаю драться до неспособности поднять оружие. Брайс усмехнулся в бороду, судя по всему, уверенный в победе. – Будь по-вашему. – Чудесно. Тогда начинаем. Зрители отступили, освобождая пространство для поединщиков. Экберт первым принял боевую стойку, выставив щит. Фергюсон движением ноги толкнул древко полэкса, перехватывая его, и двинулся навстречу бальдерцу. Он уступал ему в росте, но сам был весьма высок – и мощно сложен, не уступая в техничности, и бой мог повернуться в любую сторону. Экберт плавно двинулся вбок, не спеша сокращать дистанцию. В какой-то момент Брайс рванулся, замахиваясь полэксом, и резко остановился – видимо, он провоцировал Экберта на атаку, но тот отступил на пару шагов, и Фергюсон атаковал сам. Крутанув полэкс над головой, он заставил Экберта поднять щит, резко изменил траекторию хитрого удара и врезал бальдерцу молотом под колено. Следующий удар Экберт сблокировал и ушёл от резкого тычка в лицо, едва заметно подволакивая ногу. Фергюсон продолжил его прессовать и, зацепившись бородкой топора за щит, рванул на себя, пытаясь лишить противника защиты. Экберт удержал его в руках, однако намеренно повелся вслед за щитом, тем самым сократив дистанцию, и перешёл в контратаку. Брайс подался в сторону, и удар шестопёра скользнул по наплечнику. Взявшись за полэкс ближе к навершию, Фергюсон попытался уколоть мимо щита, спешно отступая, но Экберт не дал ему разорвать дистанцию и врезал ему булавой в бок – на этот раз весьма ощутимо. Рамильда обратила внимание, как Лара ругнулась при виде этого – всё это время женщина напряжённо стояла, опустив ладонь на рукоять катаны – видимо, хотела удостовериться, что никто с противной стороны не вмешается в поединок. Рю почти зеркально копировал её. Так и не сумев вернуть себе преимущество, Фергюсон попытался повалить Экберта, зацепив его за ногу, но башенный щит бальдерца надёжно заблокировал полэкс. Рыцарь ударил наёмника под колено, заставив согнуться, и в следующий миг шестопёр гулко звякнул о шлем Брайса, оставив на нём вмятину. Фергюсон сдавленно простонал, отстраняясь от Экберта, и наотмашь махнул полэксом – рыцарь отступил и замер на месте. Его противника повело, и он насилу удержался на ногах. Опираясь на полэкс, он сплюнул кровью и с ненавистью во взгляде посмотрел на Экберта, недобро оскалившись. Всем наблюдателям в этот миг было ясно, что ему крышка, но упрямец был выше этого. Он не собирался сдаваться и снова встал в позицию, усмехнувшись в лицо Экберту. – Брайс, не надо! – подала голос Лара, шагнув вперёд. – Оно не стоит того! – Не мешайся, – огрызнулся тот, не оборачиваясь. – Я его сделаю. Душа дракона будет моя! Он простоял неподвижно ещё несколько мгновений и с яростным криком бросился на Экберта. Он понимал, что полноценно сил ему хватит только на одну атаку и вложил в неё всё, что было. Молоток полэкса достиг цели, но рыцарь технично шагнул в сторону, приняв удар на наплечник и стерпев шок от столкновения. Отведя полэкс, он рванулся вперёд, повреждённая нога не позволила Фергюсону быстро отступить, и следующим ударом булавы ему раздробило руку. Экберт попросту оттолкнул его щитом, и наёмник едва удержался на ногах. Он всё ещё цепко держал оружие. – Хватит, – прогудел Экберт из-под шлема. – У тебя уже нет сил сражаться. Брайс буравил противника ненавидящим взглядом. Злобно скалясь на Экберта, он колебался некоторое время, а потом с негодующим воплем швырнул полэкс на пол. – Твоя взяла! Забирайте эту проклятую душонку и проваливайте. Рю отрывисто кивнул, довольный результатом. Экберт уважительно наклонил голову и заткнул булаву за пояс. Кто-то из людей Кайлы одобряюще проголосил, и бальдерцу похлопали. Пока Фергюсон тянулся за эстусом, к нему подбежала Габи, протягивая ладони к повреждённой руке: – Позвольте я вылечу ваши раны. У вас не так много эстуса, а я… – Проваливай, – огрызнулся наёмник, одёрнув руку. – Я чужих подачек не беру. – Простите, я всего лишь хочу помочь… – Полно тебе, Брайс, дай девчушке помочь, – проговорил усатый лучник, подойдя к командиру. – А тебя не спрашивают. Слышала, что сказал? Идите, празднуйте, веселитесь или что вы там хотели. Пока можете. Он демонстративно осушил флягу с эстусом, недобро глядя на Габи. Та, вздохнув, стушевалась, и отошла в сторону. – Простите, – сказала она. – Мне очень жаль. – Что ж, я рад, что мы пришли к пониманию, – констатировал Ксендрик. – И что никто при этом не умер. Он с намёком указал ладонью на душу дракона, и Экберт подобрал её, тут же спрятав в сосуд и не став распыляться на демонстративность на виду у Брайса. Фергюсон просто поднял полэкс и что-то недовольно буркнул подошедшей Ларе. Он явно запомнил это поражение. – Мы готовы уходить? – спросил Экберт. – Да, здесь нам больше делать нечего, – кивнула Кайла. – Бывай, Ральф. В другой раз сочтёмся. – В другой раз, – недобро улыбнулся разбойник. – Передавай привет Дориану. Уходим! Он дал отмашку своим людям, и они двинулись на выход. Ксендрик попросил дать ему некоторое время – ему хотелось заполучить некоторые вещи с тела дракона, которые можно было пустить на ингредиенты. Когда Кайла пересеклась взглядами с Экбертом, она уважительно кивнула ему с лёгкой, тёплой улыбкой на лице. Рамильда обратила взгляд на тело поверженного дракона, и рядом с ней образовался Солер, тяжело вздохнув. – Знаешь, наверное… в какой-то мере даже хорошо, что мы с ним покончили. Как бы он ни адаптировался к этой среде, он явно очень страдал. Рыцарша кивнула, не найдя в себе сил ответить.

***

Наверху их встретило вечернее небо. Свежий воздух казался истинным наслаждением после затхлой атмосферы канализации, и хотелось поскорее отмыться от грязи. В квартале Дориана отряд встречали объятиями и радостными возгласами, радуясь победе. Кайле сообщили, что не все из троих погибших перенесли очередную смерть: Дирк опустел, и с ним пришлось покончить, а тот, кого разжевал Разверстый, находился на грани безумия – во всех смыслах. Разбойница горько покивала – Рамильда с лёгкостью узнавала в ней себя несколько дней назад, когда они потеряли Мендеса. Кайла была в ответе за своих, и даже если не было её прямой вины в чьей-то гибели, даже если она сама не совершила ошибки, это не меняло тяжести ощущений для неё самой. Но молодой командирше, судя по всему, было не привыкать. Дориан и сам сказал ей, что всё было не зря, и что он ей гордится. Кайла поспешила переключить внимание с себя на пилигримов – на «Новых друзей общины, без которых у нас чёрта с два что вышло бы», не забыв похвалить почти каждого. Когда Дориан поинтересовался, как себя проявил Отчаявшийся, Кайла, усмехнувшись, дружелюбно толкнула писаря в плечо и сказала: – Этот олух порывался дракону в пасть запрыгнуть. Я ему этого сделать не дала, конечно – не хватало ещё, чтобы он тут догеройствовался, – она характерно усмехнулась и закончила шутливо-покровительственным тоном. – Спину он мне надёжно прикрыл, не крыса. Для первого раза сойдёт. Остальные одобрительно проголосили. Отчаявшийся нервно усмехнулся и покачал головой. – Да куда уж мне, – сказал он. – Василисков на меч нанизывать – дело нехитрое. – Ты скажи нам лучше, как нам тебя теперь называть, – прогудел Хуберт. – А то вроде теперь свой, а представиться забыл. – Свой? – сощурился писарь, уйдя от вопроса. – Да какая там разница теперь, как меня звали… я рад, что хотя бы живой. – Ну полноте. Ты не спасовал перед драконом и никому нас не выдал. Ты наш теперь. – Да, Хуберт дело говорит, – подтвердила Кайла. – Если имя забыл, тогда кликуха нужна. – А как хотите, так и называйте, – отмахнулся Отчаявшийся. – Хоть мышью, хоть лохматым, хоть Бертраном Кривые Руки. Окружавшие посмеялись. – Кем ты там был в прошлой жизни? – спросила Кайла. – Писарем. В канцелярии. – Значит, писать-читать умеешь? – А про наш поход напишешь? – подал голос кто-то. – Напишу, были бы чернила с бумагой. – Давай мы тебя Историком назовём. Или как это… Хронистом. – Назовите его лучше Грамматиком, – предложила Габи, улыбнувшись. – И точно, и звучно. Был такой знаменитый хронист – Эрхард Грамматик. Предложение поддержали. Отчаявшийся впервые за долгое время искренне улыбнулся. Он, казалось, ещё не вполне ощущал, что его приняли, но лицо у него светилось – и Рами понимала, отчего. Он в кои-то веки почувствовал себя нужным. – Эй, Рами, – сказала Кайла. – Вечером будет костерок во дворе Дориана, закуска там, песни, все дела. Подходите. И раздобудь гитару! А то негоже без инструмента. – Обязательно, – усмехнулась рыцарша. – Только одежду надо постирать. – О, я буду ждать этого момента, – заметил Доналл. – С менестрелями в Лордране скудно, будет весьма любопытно. – Госпожа Рамильда порадует нас песнями и музыкой этим прекрасным вечером? – улыбнулся Ксендрик. – Ну так пора уже! Главное не забыть, что у меня в руках гитара, а не меч, и не долбануть ей кого-нибудь случайно! – Ну что ж, будет интересно послушать. – Думаю, это будет прекрасный вечер, – улыбнулся Экберт. Спустя несколько часов, когда все привели себя в порядок, почти все участники похода и многие другие собрались перед домом Дориана, соорудив большой костёр. Их лидер также почтил всех своим присутствием – он не мог не отпраздновать крупный успех своей протеже. Жители квартала, казалось, открыли все свои закрома, достав настоящую еду: Рамильда поймала себя на мысли, что даже скромные хлеб, овощи и вяленая дичь казались им теперь пищей богов, а любая кислятина – слаще коританского вина. Не пришёл только Самерсет, и как Рамильда ни пыталась его упросить, он не захотел идти, снова наговорив гадостей про жителей квартала. Но сейчас, в этот прекрасный вечер, Рами совершенно не хотелось о нём думать. Часом ранее, когда Доналл вручил ей инструмент, Сванн была вне себя от счастья. Чёрный лакированный корпус с растительным орнаментом, слегка зауженный гриф и замечательное пение струн – гитара на удивление оказалась настроенной и содержалась в порядке – видимо, собиратель древностей сам знал в музыке толк. Рыцарша не знала, сколько душ он запросит за инструмент – она не была даже уверена, что сможет позволить эту покупку, а выпрашивать души из общего запаса казалось низким. Но ей казалось, что она всё на свете отдала бы, чтобы выкупить эту гитару. Сгущались сумерки. Никого особо не предупреждая, Рамильда принялась играть различные мелодии, решив оставить песни на потом. Первой она играла музыку, которую сочинила сама – «Память о милом доме». Светлая и немного печальная, с отзвуком надежды, она была написана через три года после смерти родителей, уже в ордене, когда её прошлая жизнь осталась за спиной, как и дом, в котором она выросла. Все поначалу притихли, слушая игру, а потом плавно вернулись к оживлённым разговорам, явно наслаждаясь музыкой. Молчали, казалось, только Экберт и Рю. Самурай разжился у их знакомого торговца неким особым алкоголем, напоминавшим ему о родине, и проводил вечер созерцательно, задумавшись о чём-то своём. Рами ловила себя на мысли, что, пожалуй, именно этих двоих из всего отряда она ещё недостаточно узнала: Экберт был молчалив и, казалось, всё ещё не вполне очнулся от векового сна – воинская выучка и скорость были на месте, но разум рыцаря пока блуждал в потёмках. Кацумото же не казался скрытным, но не спешил рассказывать о себе: он никогда не жаловался и не сетовал на судьбу, не делился тревогами, не вспоминал даже о своём доме – и просто делал, что должно, каждый день, отдавая отряду всё без остатка. Он не претендовал на роль полноценного лидера, всё ещё присматриваясь к товарищам, но исправно делал всё, что от него ожидали, и не терял хватки. И тем не менее, он оставался тёмной лошадкой. Рамильда пообещала себе, что исправит это упущение. Пока она играла, Солер опередил её и подсел к самураю. Тот почти моментально предложил ему маленькую чашку с алкоголем. – Вы угощаете? – улыбнулся рыцарь. – Спасибо. Он быстро опрокинул содержимое в себя, слегка поморщившись. – Мм. Хорошо! – Да. Напоминает мне о родине. – Вот как. Наверное, это ценно – получить такое напоминание даже в столь малых вещах. Особенно здесь. Вам не грустно, Кацумото? Быть настолько далеко. Самурай задумался на мгновение. – Иногда мне недостаёт некоторых вещей. – А это больше маленькие радости жизни? Или тоска по тому, что ушло? – Немного того и другого. Маленькие радости жизни можно найти везде, где бы ты ни был. – Пожалуй. Но всегда приятно, когда они приносят с собой воспоминания. Хотя, наверное, воспоминания рождаются не столько от того, чем мы занимались, а от людей, которые были вокруг нас, – самурай молча покивал в ответ. – Я вот, как бы там ни было, грущу о своих товарищах по ордену, которых я оставил… хм, чего уж там, ради какого-то приключения. А вы? Вас, если правильно понимаю, война заставила уйти? – Можно сказать и так. Всё было… несколько более мрачно, но суть такова, да. – Вы не поделитесь этой историей? Понимаю, в такой вечер неуместно просить о чём-то подобном, но… такой уж случай. Если вам захочется рассказать, я готов выслушать. – И я тоже, – улыбнулась Рамильда, не отрываясь от игры. Рю почти буднично пожал плечами. – Ну, всё было довольно просто. Я вёл войну с сильным соседом, князем большой провинции. И в решающем сражении меня просто предали. Тот, кому я больше всего доверял. – Мгм, понимаю, – серьёзно кивнул Солер. – Он был ваш друг? – Брат. Родной младший брат. – Сожалею о том, что так случилось. Но знаете… Быть может, это послужит для вас не самым лучшим утешением… судьба, несмотря на те удары, которые она вам нанесла, свела вас именно с нами. На вас можно положиться, и вы… хороший человек. Я не совру, если скажу, что для меня честь – сражаться рядом с вами и… шагать нога в ногу в этом путешествии. Кацумото скупо усмехнулся. – Спасибо. Взаимно. – Знаете, даже, потеряв всё, вы оказались очень к месту здесь. И если это хоть сколько-то вас утешит… я буду рад, – Солер улыбнулся с кивком. – Скорее мне повезло, что я встретил всех вас. – Ха, ну, что ж, если у судьбы и нет чувства юмора, то, быть может, есть хоть какое-то чувство такта. – Не сказал бы, что эта жизнь сильно хуже моей предыдущей. В ней есть… свои прелести. Особенно в том, что… – он посмотрел в огонь и характерно качнул головой. – В том, что касается людей. Я за долгие годы устал от интриг и придворной паранойи. Поэтому встретить боевых братьев, на которых можно положиться – это редкая удача. – О, под этими словами я бы тысячу раз подписался. Наверное, и хорошо, что случилось так. А вы верите в судьбу? В то, что нашей встрече суждено было произойти? – Да, наверное, – ответил Рю, задумавшись. – А я вот не знаю. Вообще говоря, многие склонны считать, что жизнью правит случай. Что повернись всё немного по-другому – и это бы всё кардинально изменило. И не было бы… ни нашей честной компании, ни битв с драконами, горгульями и прочих этих, – рыцарь усмехнулся, почесав голову. – Ох. «Приключений». Но мне вот думается, что… Знаете, даже если это всё слепой случай, нам ничто не мешает думать, что есть какая-то… доля провидения в нашем пути. В нашем братстве. И пока нам светит солнце, мы ведь не собираемся сдаваться, верно? Он коротко глянул на Рамильду, и та с улыбкой кивнула. От слов солнечного рыцаря внутри стало теплее. – Пожалуй, это воодушевляет, – согласился самурай. – Вот. А значит, мы для чего-то да годимся, а? – улыбнулся Солер. – Если будем продолжать в том же духе, то и до цели доберёмся. Даже нет. Не в том же духе – а ещё лучше, чем прежде. – Золотые слова, Кацумото. Спасибо. – И тебе, – слегка улыбнулся одноглазый воин. Рамильда как раз закончила играть, в последний раз проведя по струнам. Ей сдержанно похлопали, и тут подала голос Кайла: – Хорошо получается! Споёшь что-нибудь? – Пора бы, – кивнула рыцарша, чувствуя смутное беспокойство, хотя уже давно привыкла играть на публику. – Давненько я этого не делала. – Просим, – улыбнулся Ксендрик, похлопав. Сидевшие у костра притихли, обратив взгляды на Рамильду, и Сванн перевела дух. – Мы сегодня… помогли спасти чей-то дом. И я просто рада, что сражалась рядом с вами и помогла добрым людям. И рада тому, что вы дали нам шанс, – она окинула взглядом присутствовавших, внимательно слушавших её. – Вы все. Добрая воля и протянутая рука – самое ценное, что у нас есть на этой земле. Это не забывается. Знаете… дом есть дом. Даже здесь, когда повсюду царит сила проклятия, даже когда мы все ходим с тёмной меткой… порой надеясь хотя бы дожить до утра. Надежда – единственное, что движет нами. И пока у нас есть на что опереться, этот дом, я думаю, ничуть не хуже любого другого. Мы все можем тосковать по тем, кто ушёл, и по жизни, которую не вернуть… По людям и судьбам, которые навсегда оставили след в нашей жизни. Вы все здесь… знаете горечь потерь, и не мне вам про это рассказывать. Но я сама познала ту же тоску, что и вы. Я потеряла и отца, и мать, когда мне было шестнадцать. Мой отец Турмод погиб на войне, защищая то, что ему было дорого, а у мамы Авелин не выдержало сердце. И наша семья, очень маленькая и сплочённая, служившая мне убежищем в любую грозу, просто перестала существовать. Орден стал мне новой семьёй, и именно благодаря им я сижу здесь, но и от них я теперь оторвана. И большая удача в том, что я нашла здесь новых друзей, – она с улыбкой оглядела своих спутников. – Тоска иногда подкрадывается к нам тихой сапой. Но пока есть надежда – мы будем шагать до конца. Пока есть друзья, на которых можно положиться. С разных концов от костра донеслись одобрительные возгласы. Сам Дориан внимательно слушал её. Рамильда, вздохнув, продолжила: – Мой отец, когда был жив, часто привозил мне из походов какие-то подарки, гостинцы. Но самым большим подарком всегда был он сам. Мой первый учитель и лучший друг, – она обратила внимание на понимающий кивок Кайлы: та явно вспоминала Яспера. – Я всякий раз очень ждала его возвращения. Кампании были долгими, а орден вызывал его часто, и всякий раз, когда он возвращался домой, эти мгновения… нужно было ловить, что есть сил. Как светлячков. И даже теперь, когда его больше нет, – она немного выдвинула меч из ножен и загнала обратно, – его частичка живёт со мной. Память об ушедших… всегда горько-сладкая. И в ней тоже можно черпать силы. Однажды я написала для отца песню. Его тогда уже не было на свете. И, наверно, это единственная песня из раннего творчества, за которую мне не стыдно, – при этой неожиданной смене тона все рассмеялись. – Надеюсь… она и вам напомнит о дорогих людях. О самом светлом, что осталось от них. Она заиграла перебором, и над костром зазвучала неторопливая, светлая и грустная мелодия. Сердце забилось чаще – но не от волнения: знакомые звуки струн и предвкушение песни пробудили в Рамильде чувство чего-то невероятно родного и светлого. Будто она снова нашла то, что считала безнадёжно потерянным, и с души вмиг упал тяжёлый камень. Сыграв вступление, она прикрыла глаза, тренированно вдохнула и запела: Там, где по мокрой траве бродит верный мой конь, Там, где холодный ручей помнит имя моё, Друг мой и брат бережёт заповедный огонь, Флейта его под руками послушно поет: Возвращайся домой – здесь давно уже ветреный май, Возвращайся домой – пусть из сердца уйдёт зима. Возвращайся домой – небо душу омоет дождём, Возвращайся домой – мы давно тебя ждём. Там, где деревья в плену белоснежных одежд, Там, где сияют созвездья счастливых дорог, С пылью смешается пепел ненужных надежд В час, когда я без печали шагну за порог. Возвращайся домой – слышишь, ветер в ущельях звенит? Возвращайся домой – здесь земля от беды сохранит. Возвращайся домой – ты устал от утрат и войны, Возвращайся домой через светлые сны. Здесь, где не знают предательства, боли и зла, Здесь, где недолгая полночь покой ворожит, Мир мой вернёт мне два хрупких, но сильных крыла, Друг мой вернёт мне мой дом и надежду на жизнь. Я вернулся домой через битвы и гибель знамен, Я вернулся домой через путы неверных имен, Я вернулся домой, проиграв неудачи судьбе, Я вернулся домой. Я вернулся… к тебе…* Последние слова она скорее проговорила, чем пропела, прекратив играть на мгновение. Сыграв соседний аккорд, она завершила песню и открыла глаза. Слушатели зааплодировали, и Рамильда нехотя усмехнулась: всё это было почти забыто. В отблеске костра она заметила слезу на щеке у Кайлы, и в сердце у неё кольнуло. – Знаете, память – обоюдоострая штука. К тому, что было, возврата нет. Но всем нам… остро нужно двигаться вперёд, за своей, теперешней, нужной звездой. Даже если старая погасла. – Сыграй ещё, – произнёс Солер, и его активно поддержали. – У тебя очень красивый голос. – Ну, раз просят, куда деваться, – покачала головой рыцарша. – Если меня не закидают червивыми яблоками, я ещё непременно спою расхожих песен… – Не закидаем, играй! – донёсся выкрик. – А то я вас не знаю! Яблок нет, так чеснок будут швырять! – вокруг костра снова прокатилась волна смеха. – Но пока я спою ещё одну свою. Она сыграла «По дороге в рассвет» – ту самую, которую пела Анастасии на утёсе. Ей снова похлопали, и Кайла подала голос: – И ничего тебе не должно быть стыдно! Отличные песни. – Да, очень тёплые и светлые, – согласилась Габи. – Нет, ну понимаешь же, я пою то, что прижилось. Ты просто моих старых проб пера не видела, – она продолжила наигрывать ненавязчивый мотив. – Вот не зря же я, чёрт возьми, написала строчку «Старых песен моих мне уже не допеть!» Наверное, я когда это писала, мне просто надо было выразить в стихах, что мои старые вирши никуда не годятся, – Сванн хохотнула. – Ну, если кому-то здесь и решать, то, наверно, господину Доналлу, – улыбнулся Ксендрик, обратив взгляд на собирателя древностей. Тот уже давно сидел без неизменного шлема: за очкастой личиной скрывалось лицо мужчины средних лет с медленно седеющими, аккуратно причёсанными волосами и почти постоянной полуулыбкой. – Каков ваш вердикт? – Я определённо в восхищении, – одобрительно кивнул Доналл, и Рамильда слегка зарделась, потупив взгляд. – Я вот думаю о том, что делать с этим инструментом теперь. С одной стороны, конечно, негоже совершать невыгодные сделки. С другой стороны, – он как бы отвлечённо уставился в небо, – кто знает, представится ли мне ещё шанс пристроить его в действительно достойные руки. Знаете, а к чёрту, – он перевёл взгляд на Рамильду. – К чёрту и ко всем демонам, какие есть на свете. Забирайте гитару. – То есть, как? – не вполне поняла Рамильда. – Просто так. Даром. Знаете, столько произошло сегодня. Я буду считать, что свою плату я уже получил. – Боги, правда?! – Определённо. Забирайте с моими комплиментами. – Спасибо, – Рамильда немедля встала и поклонилась Доналлу, чувствуя, как на глазах выступают слёзы. – Вы очень добры, вы… не представляете, сколько это значит для меня. Я вам очень обязана. Может, вы хотя бы примите символическую плату – или, может, услугу?.. – Ха-ха, и кто мне вчера говорил, что добрые поступки не делают в долг? – усмехнулся Ксендрик. – Нет-нет, – настоял Доналл. – Как я и сказал, я считаю, что свою плату я уже получил. – Ну… Мы в любом случае бы вас не выдали. – О нет, не сомневаюсь. Я имел в виду не ваше своевременное спасение моей шкуры. Я говорил о ваших песнях, – Доналл растянул губы в улыбке. – Это была хорошая сделка. – Как приятно, когда кто-то может скрасить такой чудесный вечер, – отметил Ксендрик. – И не то слово! Прошу, играйте дальше. Не выдержав, Рамильда усмехнулась от счастья и вытерла слёзы. Молча кивнув, она уселась обратно, взявшись за новообретённую гитару и заиграла очередную мелодию, слушая, как возобновляются разговоры. На душе стало невероятно тепло. Здесь, под далёким и чужим небом, по соседству с верными друзьями, она внезапно почувствовала себя счастливой. Она пересеклась взглядами с Грамматиком, сидевшим рядом с Габи, и тот медленно, понимающе покивал ей с тёплой улыбкой. Возможно, в этот вечер именно он понимал её, как никто другой. Рыцарша возвратила жест. Вновь наречённый писарь повернулся к Габи, не убирая улыбки с лица: – Знаете, спасибо вам. Это ведь вы меня вытащили из погреба. – Из погреба? – девушка рассмеялась. – Ну что вы, правда! – Так ведь я метафорически! – Нет, я понимаю. Я всего лишь… Это ведь ваша заслуга в первую очередь. Вы сами приняли решение пойти и что-то изменить. А что сказала я… не так уж важно. – Ошибаетесь, Габи. Ещё как важно. Он утвердительно кивнул, и Габи смогла ответить лишь вздохом и скромной улыбкой. Между тем, как только Рамильда закончила играть, Кайла поднялась с места, привлекая внимание собравшихся: – Настало время историй! Сегодня я никого не обделю вниманием, но первыми предлагаю чествовать наших новых друзей! – она окинула взглядом присутствующих, и разбойницу поддержали одобрительным гомоном, поднимая кружки при каждом новом имени. – Храбрую Рамильду и её меч! Хитроумного Ксендрика и его посох! Неунывающего Солера и его молнии, сразившие дракона! Отважную Габи и её чудеса, которые не одного из нас спасли сегодня! – тут её поддержали особенно рьяно, и клирик даже спрятала лицо, усмехнувшись. – Неустрашимого Рю и его стрелы! Грамматика, который вечно ноет, но всё-таки неплохой парень, – собравшиеся рассмеялись, и новонаречённый с улыбкой отмахнулся. – И, конечно же, стойкого Экберта из Бальдера и его непробиваемый щит! О нём хочу сказать особо. Когда мы с этим железным громилой провалились в дыру и прорывались наверх к остальным через ораву крыс, он надёжно прикрыл мне спину. Так ещё и помёт василисков разглядел! Я, конечно, знала, что рыцари – неплохие бойцы. Но вот когда узнала, что они ещё и разбираются в сортах дерьма, – её прервал взрыв хохота, – тут уже сра-азу зауважала. Шутки в сторону – крысы от его булавы летали только так. Но это ещё что! В бою с драконом он стоял, как скала. А под конец, прямо вот в этих своих тяжеленных доспехах, прыгнул в его разверстую пасть и зашвырнул туда бомбу! Тут-то и была его песенка спета – все внутренности повыжигало! Вот было зрелище – дракон мечется, огонь с ядом изрыгает, у рыцаря дыра от клыка в спине, а ему хоть бы хны! А уже потом, когда крыса Фергюсон хотел своими грязными ручонками сцапать драконью душу, Экберт сошёлся с ним в поединке. Фергюсон, быть может, и подонок, но подонок злющий – боец высшего ряда. Это надо было видеть! Он со своим молотом пытался навязать ему бой на дистанции, но Экберта было не провести – он снёс все удары, разгадал все хитрости! Прорвался к Фергюсону через град ударов и отделал его так, что он бросил оружие и признал, что побеждён! Экберту зааплодировали, и рыцарь, поднявшись, поклонился в ответ. Кайла подала знак одному из своих, и ей передали сложенную материю пурпурного цвета. – Мы решили, что он достоин подарка. Во-первых, плащ под стать рыцарю Бальдера! А во-вторых… человечность для и без того большого человечищи! Кайла отдёрнула верхний край плаща, и под ним обнаружилась прозрачная склянка с чёрной эссенцией. Подойдя к Экберту, она вручила ему подарок и, вытянувшись, хлопнула по плечу. – Носи с гордостью! Давай помогу с застёжками. – Благодарю за тёплые слова, – ответил рыцарь, немного криво улыбнувшись – черты лица искажались опустошением. Он снова поклонился и добавил. – Рад был сражаться подле вас. – Взаимно, Экберт, – после некоторой возни Кайла всё-таки пристроила плащ на плечах великана. – А теперь твоя очередь. Поведай нам про то, как дрался с Большим Папашей!..

***

Вечер историй продолжался долго. Рамильда спела ещё пару песен, а потом вполуха слушала разговор, завязавшийся у Ксендрика с Дорианом. Чародей в некотором роде отчитывался за всё, что произошло – они говорили про Фергюсона, про душу дракона, про ближайшие перспективы. Рами услышала, как Дориан пообещал выделить им временный эскорт, когда они отправятся в Чумной город, чтобы провести их до нужного места в канализации. Расходились поздно. Настроение было чудесное, и самой Рамильде уходить не хотелось – она со многими успела побеседовать или просто перекинуться парой слов. Было уже за полночь, когда ушли Кайла, Габи и Грамматик, и у костра остались только Рамильда с Солером. Рыцарь взглянул на подругу и усмехнулся. – Оставили нас одних. – И не говори. Бросили на произвол судьбы. Солер посмеялся. – Спасибо за песни. Они правда зацепили. – Тебе спасибо. Это ценно, когда… песня находит путь в сердце. – Да. Знаешь, я думал про то, о чём ты говорила – про надежду, память… не один раз. Ты права – это помогает жить. Даже когда жутко больно. Знаешь… Я, наверно, должен тебе кое в чём признаться. Это очень важно, – тут Рами вопросительно наклонила голову. – Я на самом деле не был посвящён в Воины Солнца. – Как?.. – Сванн удивлённо приподняла брови. – Да. Я не рыцарь. Я должен был им стать, но… у нас с орденом возникли слишком большие разногласия, и мне отказали в посвящении – он указал на своё сюрко. – Моя солнечная эмблема – это всего лишь подражание. Настоящая выполнена вся в золоте и с малость другими лучами. Моё оружие и доспехи – самые обыкновенные, без всякой магии, хотя у каждого рыцаря они зачарованы. Меня научили владеть оружием и творить чудеса, но этим всё и ограничилось, – он развёл руками и сложил губы. – Можно сказать, что я весь – всего лишь подражание. – И ты… Ты именно потому изменил эмблему, что не хотел путаницы? – Да. Если бы я носил настоящую, я был бы просто лгун. И это было бы крайне неуважительно к тем, кто погиб, нося на груди этот символ. Но я… всё равно хотел показать, что сердцем и душой я с ними. Прости, что сразу не сказал. Мне стыдно, правда. – Не надо, – помотала головой Рамильда. – Не надо извиняться. Ты ведь не солгал. – Но не сказал всей правды. – Это бывает сложно. Я понимаю, – рыцарша улыбнулась ему. – Я бы сама боялась. – Спасибо. Ох, Гвин Светоносный, какой же камень у меня с души скатился… Ты не представляешь, я уж боялся, что ты меня заклеймишь позором и приговоришь к изгнанию, – Солер нервно усмехнулся. – Нет, что ты. А как… Как вообще так вышло, что тебя не посвятили? Ты ведь был оруженосцем, верно? – Верно. Правда в том, что для ордена я – еретик. Мы служим Солнцеликому богу, но не знаем о нём ничего, даже его имени. Мы заучиваем чудеса по совершенно иным формулам, чем у Белого пути, но не задумываемся над тем, откуда они пошли. Наша история полна белых пятен и намеренно похоронена. И это не давало мне покоя. Наверное, юный несмышлёныш в моём лице задавал слишком много вопросов, – рыцарь усмехнулся. – Это большая ирония. Мы позиционируем себя как орден служения настоящей добродетели – эдаких мечтателей, идущих, если надо, против всего мира. И тем не менее, в вопросах нашего происхождения – нашей сути – от нас требуют не задавать вопросы, а слепо верить. – И слепая вера была не для тебя? – Нет. Абсолютно. Я уверен в существовании нашего бога – это ведь он даёт нам силу. Но я… всегда считал, что рыцарь не должен действовать слепо. Быть принципиальным, верным – да, но настоящий рыцарь в моём понимании всегда будет задавать себе вопросы. Сомневаться в том, правильно ли он поступил, правдивы ли его воззрения. Подвергать себя беспощадной критике. – Да-да, – согласно покивала Рамильда. – Ведь если ты перестанешь сомневаться, ровно в этот момент ты и уйдёшь с пути. Ты будешь думать, что всё делаешь правильно, что ты лишён заблуждений, а оттуда рукой подать до того, что ты – непогрешимый идеал. – Именно! Я так рад, что ты разделяешь эту мысль. Но… именно в этом мой орден сам себе противоречит. У нас считают, что Солнцеликий отец благоволит нам исподволь, что мы не должны его искать и задавать вопросы. А я убеждён, что он помнит о нас, что выделяет каждого по заслугам, и миссия каждого воина Солнца – в том, чтобы лучше понять своего бога. А наша коллективная задача – узнать правду о нём. Найти свои корни. – Тебя за это посчитали вольнодумцем, да? Наверняка ещё и обвиняли в гордыне. Кто ты, мол, такой, чтобы замахнуться на святая святых. – Ты очень точно всё угадала. Было и такое. Всё это увязалось ещё и с тем, что я мечтал найти способ развеять проклятие нежити. И заявил, что посвящу этому жизнь – своего рода личный рыцарский путь. От меня даже отвернулись некоторые друзья, когда я предал эти взгляды широкой огласке. – Я знаю, каково это. Соболезную. – Самое обидное было в другом. Мой наставник, Раймунд, учил меня оставаться верным своим убеждениям и не следовать старым догмам вслепую. Он был хороший человек, правда – очень хороший. Но когда вопрос со мной встал ребром, и мне отказали в инициации, он тоже от меня отвернулся. Предал – пожалуй, слишком громкое слово, но это всё равно было до боли обидно, что человек, учивший меня идти своим путём, в итоге изменил себе. Хотя он так, конечно, не думал. Может, я и не прав, и во мне просто говорит обида, – Солер пожал плечами с грустной улыбкой. – Так бывает. – Да. Это очень тяжко. Он был из видных рыцарей там, в ордене? – Да. Весьма уважаемый. По большому счёту, заменил мне отца на много лет. – А кто были твои родители? Всегда было интересно спросить. – Обычные родители, очень хорошие люди, – улыбнулся рыцарь. – Вернер и Адела. Мы были из крестьян. Очередная война оставила меня сиротой в десять лет, а Раймунд меня подобрал, накормил и взял с собой. Стал меня учить и жизни, и военной науке… У нас с ним множество разных переделок было. И на той войне, и вообще. Я фактически вырос в его оруженосца, ха-ха. Вспоминал его, когда ты рассказывала о своём отце. Рамильда покивала. – С отцом мне повезло. Он оставался верным себе до конца. В какой-то мере поэтому и погиб. – Как это произошло? – Он защищал людей. В небольшой городок ворвался вражеский отряд, его подожгли и принялись грабить. Люди побежали прочь, но их преследовали даже на дороге. Отец с отрядом выехал на них практически случайно – они просто намеревались проехать через тот город по пути к своим. Могли запросто уйти и объехать врага стороной, а он дал приказ атаковать. Чтобы спасти хотя бы кого-то из беженцев. Врагов они отодвинули и людей спасли, но отца в том бою убили. Командора Асторского ордена. – Жаль. Очень жаль, когда лучшие погибают. – Да, – прошептала Рами, повесив голову. – По крайней мере, его меч перешёл в достойные руки. – Спасибо. И, знаешь… За то, что всё рассказал – тоже спасибо. Я ни капли хуже о тебе не подумала. Правду я только уважаю. И мне… мне кажется, ты сделал правильно. Что пошёл своим путём. Ты ведь знаешь историю Ариадны Торн? – Конечно. – Она моя героиня. Меня её история всегда вдохновляла. Она ведь тоже пошла наперекор приказам, в чём-то даже поперёк всего мира. И не только спасла тысячи жизней, но и защищала нежить, хотела после войны найти способ развеять проклятие. Ты ведь про это тоже знаешь? – Да, это… менее известная часть её истории. И тоже вдохновляющая. – Очень. Она была настоящий рыцарь по призванию. Знаешь, можно носить цвета разных орденов, служить разным идеям, но рыцарство – оно не в титулах, не в подвигах. Не в догматах. Каждый рыцарь сам должен выбрать свою дорогу и определить, в чём идея рыцарства для него. Сам познать, в чём его клятва. И это познаётся порой всю жизнь. Папа однажды сказал мне, что единственное на свете благородство – оно здесь, – Рамильда приложила руку к сердцу. – И нигде больше. – Искренне благодарен тебе. Раймунд… когда-то сказал мне то же самое. И по этим словам я намереваюсь жить. Я хотя и разочаровался в нашем ордене, но не в наших идеалах. Ты ведь очень правильно сказала – даже если старая звезда погасла, нужно идти за той, которая светит тебе теперь. Даже если такое чувство, что весь мир против тебя. Даже если дышишь по команде. Идти за своим солнцем во что бы то ни стало. – Звезда – она всегда в сердце, – улыбнулась Рами. – Как клятва. На небе – просто её проявление. Мы своё солнце найдём, я уверена. – Спасибо, Рамильда. Я очень надеялся, что ты поймёшь. Эх, сколько раз я тебя за сегодня поблагодарил – это нужно уже учёт по бумажке вести, – рыцарь посмеялся и задрал голову вверх – туда, где между высоких крыш в тёмном небе светили звёзды. – Найдём, конечно. Иначе и быть не может. – Славный ты человек, Солер, – произнесла Рамильда, устремляя взгляд туда же. – Хорошо, что ты с нами. И ты настоящий рыцарь. А никакое не подражание.