Свет проклятых звёзд

Ветер снова принёс запах дыма. Почти не покидавший Бретиль с самого начала северного пожара Белег втянул носом воздух, напрягся. Харет посмотрела на эльфийского стража, вопросительно склонила голову набок. Аданет знала: это для неё дым всегда воняет одинаково, а остроухие иначе всё чувствуют. — Что там? — спросила жена бретильского вождя, подходя ближе и стараясь незаметно почесать промежность без помощи рук. По походке, конечно, всё понятно, но вдруг эльф не обратит внимания? Зимой вечно так! Не подтереться, не подмыться нормально, скорее бы кровить каждый месяц перестало! Может, снова понести? Только было бы от кого… — Похоже, — Белег снова принюхался, поправил перчатки, — орки прошли южнее. Не лавой и не лесом горящим пахнет. Эльф не уточнил, что именно воняло, поднял голову, посмотрел на своё жилище на дереве. Сейчас там никого не было — соратник куда-то отлучился. — Я за сыновей беспокоюсь, — вздохнула Харет, всё ещё напряжённо двигая бёдрами. — Не хочу сейчас об этом. Просто скажи — вести есть? В сияющих глазах стража отразилось усталое понимание: мать спрашивает про детей каждый день и не по разу, и не только Харет так делает. А Белег слишком вежливый, чтобы грубо отослать несчастных женщин. — Ты с гонцом разминулась, — ответил эльф. — Хитлумским. Но, прежде, чем вернёшься, вспомни, что король не давал позволения отправлять на север войско. Оборона обороной, а открытое противостояние — это совсем другое дело. Все ушедшие добровольцами, должны соблюдать договорённости и, в особенности, приказы. Самый важный рубеж, леди, здесь. Не шагом севернее. Но Харет уже не слушала. Не сказав больше ни слова, аданет поспешила обратно в дом. Дориатский страж поднялся на дерево, взглянул в сторону реки. Морозов нет, поэтому на едва окрепший лёд вышли не только рыбаки, но и женщины с корзинами белья. И, конечно, дети. К сожалению, не все люди ценят свои жизни. Зато им очень не нравится, когда их не ценят другие. Казалось бы, какая разница, по чьей воле рисковать? В очередной раз отмахнувшись от ненужных рассуждений, Белег попытался увидеть дальше на север. Дым, дым, дым и жуткие проплешины на месте прекрасного соснового леса. Хотелось бросить всё, поспешить на помощь хоть кому-то, но приказ останавливал. Что предшествовало решению короля, воин догадывался, однако, и здесь судить не решался. В конце концов, действительно — свои рубежи важнее. Тем более, их точно никто не станет оборонять, кроме дориатских подданных. *** Галдор чувствовал себя стариком. Возраст действительно брал своё, но на здоровье сказывался не только он. Первые годы жизни с молодой женой, конечно, взбодрили, сын дор-ломинского вождя даже забыл, каково это — когда утром единственное желание ниже пояса — отлить. Харет была свежа, полна сил и живого огня, она была женщиной, которую невозможно не хотеть. Но после десятка лет вместе угасло и это волшебство. Когда старший сын начал упрекать отца в нежелании отправиться на север хотя бы просто посмотреть своими глазами на козни врага, а не судить о них по слухам, Галдор едва поборол желание проклясть наследника, которого ничему не научили рассказы о бессмысленности и несправедливости борьбы. Было сказано много бесполезного, и Хурин, забрав младшего брата, сбежал в Дор-Ломин. Вождь халадинов ощутил себя брошенным. «Да как можно не понимать?! — снова и снова мысленно повторял он. — Мне нет смысла ехать! Я должен править, а гонцы — мои глаза и уши! Даже если я поеду, что будет? Я встану под знамёна отца? В качестве кого? Я не должен подчиняться вассалу Голфина!» Хурин кивал, а в глазах отражалась усталость. Самым страшным было то, что Галдор понимал значение этого взгляда — сын видел в родителе только старика, которого приходится слушаться, но это временно, надо лишь подождать. Несколько лет. И проблема решится сама. Вождь с ужасом ловил себя на мысли: он сейчас в том возрасте, когда про умерших ровесников говорят, мол, ну что поделать, жаль, но пожил хорошо, долго, пора было уже. Пора… И ему, значит, тоже! В его летах смерть — обычное дело! Становилось страшно. Весть о договорной свадьбе сыновей с девочками из рода Беора воспринялась равнодушно. Единственная яркая мысль, пришедшая в голову после прочтения письма, тоже была о смерти. Пока невестки вырастут и смогут рожать, их свёкра уже, скорее всего, не будет. Хмельных напитков в доме стало больше. Галдор с отрешённым равнодушием вспоминал сестёр, мать и брата, почему-то не сомневаясь — враг до них не доберётся. Конечно, об этом позаботится отец. Кто же ещё? Зато вождём халадинов оказалось быть удобно: главное — вовремя сообщать о проблемах эльфам Доритата, выставив даже нечто незначительное крайне важным. О Бретиле неизменно заботились, не допускали неурожаев даже из-за засух или обильных дождей, да и в целом здесь погода заметно отличалась от хитлумской в лучшую сторону. Птицы и жуки тоже не уничтожали посевы, лесное зверьё редко нападало на скот. Везде ощущалась магия Завесы, пусть и лишь её остатки — как объедки с королевского стола, но защита действительно помогала. Жаль будет умирать. *** День начался с жалоб на буйного соседа. — Вождь! Ну сделай что-нибудь! Ну извёл он всех уже! — наперебой говорили пятеро халадинов: три женщины и два мужчины. — Нам самим его что ли упокоить? — Это не оговорка, полагаю? — хмыкнул Галдор, думая, как лучше сказать эльфийской страже, что надо проучить буяна. — Сосед спать не даёт — хорошо живёт? — Он-то хорошо! — погрозил кулаком в сторону дома пьяницы седобородый адан, которого вождь мог бы назвать стариком, если бы сам не был старше него. — Ночью орёт, под утро храпит так, что стены трясутся, и всем вокруг слышно! Псов наших пугает и бьёт ногами! На детей орёт, женщин может ни с того ни с сего за волосы оттаскать! Зуб даю! Если ты его не усмиришь, вождь, мы сами его упокоим. Галдор задумался. Зимой серьёзно наказывать опасно. А до тепла эти люди ждать не хотят. И куда опять Харет ушла? Ей своих соплеменников проще понимать. Но вдруг вдали, среди голых стволов замелькала знакомого цвета одежда. Гонец от матери?! Всадник спешился, привязал лошадь, пошёл по расчищенной дорожке к дому Галдора. Только сейчас сын дор-ломинского вождя заметил — посланник прибыл не один, с ним ещё трое точно. Что случилось?! За плечами гонца была большая сума, в которую поместилось бы не меньше пяти орочьих голов, только вряд ли ценным грузом оказались именно эти трофеи. Догадавшись, что дело серьёзное, Галдор приказал подданным пока разойтись и пригласил важного гостя в тепло. — Страшные вести, господин, — коротко сказал посланник и вручил суму, а потом — письмо. Поняв, что боится прочитать о гибели детей, вождь трясущимися руками попытался развязать узлы на ценном грузе. Соплеменник всё понял, быстро открыл суму, раздвинул ткань. Блеснули сталь и золото, пальцы коснулись ледяного металла, нащупали голову и тело дракона, скользнули к забралу. — Только отец? — тихо спросил Галдор гонца, посмотрев ему в глаза. — Нет, — покачал тот головой. — В том бою пали многие, в том числе, брат госпожи Харет — Халдир. Но остальные тебе не родня. В письме все имена. Бой был страшным, нам пришлось отступить. Хадор Лориндол пал героем. Словно не веря сказанному, Галдор схватился за письмо, пробежался глазами по тексту, начал тяжело дышать, словно ему перестало хватать воздуха, а потом вдруг расхохотался: — Наконец-то! Эру всесильный! Наконец-то! Гонец, как ни старался, не смог скрыть удивления. — Сколько я этого ждал! — заорал вождь халадинов. — Наконец-то! Теперь войском командую я! Я еду на север! Немедленно! Плевать я хотел на этот грёбаный Бретиль! Плевать на все его ничтожные дела! Он нахлобучил Драконий Шлем, не убрав с лица волосы, хохот зазвучал сквозь металл жутко и странно. В дом зашла Харет и, увидев мужа, округлила глаза: — Это… Что?! Не в силах справиться с безумным весельем, Галдор протянул жене письмо. Аданет понимающе кивнула, всхлипнула, дочитав до имени брата, выпила то, что стояло на столе, и хотела уже задать вопросы, но муж замахал руками, не дав заговорить. — Теперь Дор-Ломином правлю я! — начал бить себя в грудь новый вождь. Его жутко трясло, дыхание стало сиплым. — И армией командую я! Я! Понятно? Я уезжаю! Бретиль мне больше не нужен! Галдор рванул к сундукам с вещами, Харет прижалась к двери, захлопала глазами. — Ладно, — сказала она через силу, с трудом сглотнув. — У Хириль есть муж. Он здесь править будет, пока Хурин не вернулся. Ну… — аданет с опасением посмотрела на супруга. — Прощай? Галдор замер, обернулся, бросил взгляд на Харет, не снимая шлема и не поднимая забрала. — Да, — произнёс он, немного подумав. — Прощай. Аданет, всё ещё не осознав происходящее, снова уставилась в письмо. «Они ушли в туман, — писал брат мужа, которого Харет ни разу не видела, хоть и слышала многое. Брат… Братик… — И то был их путь, их выбор. Я бы последовал, если б мог. Но мой жребий иной. У нас у каждого своя война и свой туман, но всё же мы можем что угодно разделить друг с другом. И я хочу, чтобы ты помнил, кто ты. Посмотри — всюду улицы в огне, В твоих лёгких — только дым. Кто здесь прав? И зачем этот разгром? Просто ль вовремя уйти? Люди хотят идти вперёд! Кто ищет — обретёт. Время пройдёт. Оглянись! За твоей спиной пожар. Все бегут отсюда прочь. Почему ты бороться перестал? Ясный день сменила ночь. Люди хотят идти вперёд! Кто ищет — обретёт. Время пройдёт… Сложный путь пройти не зря И остаться навсегда, Не боясь тех, кто придёт, Понимать, что, может быть, Нужно вовремя остыть И продолжить свой полёт! Люди хотят идти вперёд! Кто ищет — обретёт. Время пройдёт… Что люди скажут о тебе? Прав ли ты был? Или развеят всё во тьме. Дети поймут, Если старался, но не смог. Или сотрут — Просто сотрут всё в порошок». — Твой брат — гений, — сквозь слёзы произнесла Харет. — Такие стихи… — Я не читал, — отмахнулся Галдор. — Рад, что тебе нравится, но мы уже простились. Оставь меня. Аданет ещё раз внимательно взглянула на супруга. Его трясло, торчащие из-под шлема волосы стали мокрыми, а дыхание — пугающе тяжёлым, при этом двигался муж резко, неестественно быстро. Захотелось позвать лекарей, но Харет не решилась. Сев за стол, она взяла кубок и, наполнив, прошептала: — За тебя братик. Знай, я тебя очень любила.