Свет проклятых звёзд

На исходе ночи ветер стих окончательно, и дым снова накрыл рубежи плотной вонючей пеленой. Эльфы могли бы что-то разглядеть даже в таком тумане, а для людей он оказался хуже ночной темноты. Хадор прислушался, хотя давно уже не доверял своим нечутким из-за возраста ушам. Тихо. И, судя по напряжённому спокойствию соратников, те тоже не слышали ничего угрожающего. — Они не нападут, — сказал один из вояк, чьё имя вождь опять забыл. — Тоже ничего не увидят. — Орки могут кинуться вслепую, — возразил Хадор, — им всё равно терять нечего. Войско Дор-Ломина собралось на позиции, однако строем не встало, поскольку не было ясности, будет ли бой и когда. Лишь перед основными силами выстроился ряд щитов на случай внезапного нападения. Защита, конечно, так себе, но лучше, чем ничего. Как и большинство соратников, Хадор сел на перемешанный с пеплом снег, устало вытянул ноги. Носить Драконий Шлем стало совсем тяжко — в слишком много весившей броне и так дышалось нелегко, а уж когда вместо воздуха пришлось гоотать морготов дым, великий дар превратился в интрумент для изощрённой пытки. — Я пророчить не берусь, — донеслось приближающееся пение со стороны тыла, — но точно знаю, что вернусь. Пусть даже через сто веков! В страну не дураков, а гениев. Да, Гилнор знает, как сообщить о своём приходе. А раз явился он, то и подкрепление тоже. — Халдир! — позвал вождь зятя, суетившегося неподалёку — чем он опять себя занял? — Забери! — Хадор с трудом стянул с головы реликвию, вручил халадину. Сыну моему отправь. Галдору. Пусть это будет для него призывом в бой, коли иначе не понял. — И поверженный в бою Я воскресну и спою, — голос Гилнора прозвучал совсем близко, — на первом дне рождения земли, Вернувшейся с войны. Дор-ломинский вождь обернулся на подходящих соратников, встал, помахал им рукой. В дыму не получалось рассмотреть даже примерное количество бойцов, Хадор проводил взглядом исчезнувшего в дыму зятя, снова повернул голову к северу, и вдруг куда-то рядом воткнулась стрела. Ближайший к ней глаз закрылся и почему-то открыть его не удалось. *** На подходе к лагерю Алмарил снова взял в руки конверт. Мысленно он невольно сравнивал собственные чувства после гибели родных, которых знал и любил, с тем смятением, что испытывал сейчас. Почему он вообще допустил мысль, будто этот незнакомец — его сын? Мало ли женщин по имени Тинвен? Мало ли похожих на Нолдор полуэльфов? Однако что-то в сердце с самого начала отметало все сомнения. — Может, открыть и посмотреть? — Алмарил поднял к лицу конверт, обернулся на молчаливого спутника, и тот сразу же оживился: — Я бы не стал и тебе не советую, — серьёзно произнёс Гилнор. По его напряжённой позе было понятно — отнимет письмо при попытке вскрыть. — Ты тут не был и не знаешь. Тот полуэльф, который представлялся Йартуивом, раньше себя называл совсем иначе, но дела проворачивал не менее впечатляющие. У нас он на добровольных началах раненым помогал, но ребята из командования, особенно Халдир — хадоров зять — начали поговаривать, мол, гнать его надо. А потом те гномы явились, а он их как заметил издалека, так сбежал в соседний лагерь и такой: «Да, я только проверю как дела и вернусь». А сам для них конвертик сделал. Видишь, имя написано? Это тот самый гном, который вас перепутал. Мы ему сказали ждать, поскольку не хотели выдавать расположение второго лагеря — ногродцы слишком любят мирианы. Алмарил убрал конверт, снова задумался. В голову теперь лезли бессмысленные запоздалые мысли о возможном развитии событий, если бы он не бросил Тинвен с ребёнком. Йартуив точно не стал бы разбойником! Да и сама аданет бы выжила, скорее всего… И звали бы его совсем иначе. Йармарил? Туивфинвэ? Шаг за шагом, мысль за мыслью, таргелионский принц пришёл к выводу, что потеря сына — единственная смерть близкого, которой можно было бы избежать при его содействии. Он сам мог бы предотвратить беду! На душе стало совсем гадко, Алмарил попытался снова думать про Химринг, Моргота, дракона и странные дела Хитлума. Дымом завоняло совсем невыносимо, к привычной гари примешался запах жжёного мяса. Сын таргелионского нолдорана пропустил момент возвращения в лагерь и опомнился лишь когда Гилнор громко заговорил, а потом потребовал отдать конверт. «Это единственное, что у меня осталось от сына… И его забирают», — отстранённо, без эмоций подумал Алмарил, протягивая послание. В лагере постепенно начинали суетиться. Долетели чьи-то произносимые с жаром слова: — Вождь говорил не плакать о павших близких сейчас, потому что сейчас мы должны быть полны ненависти, а не боли! Гилнор обернулся к Алмарилу и подмигнул: — Хадор это о себе говорил. У него полюбовница на Ард-Гален сгорела. Хорошо, что жена не знает. Морифинвион запоздало кивнул. — Нам неоткуда ждать поддержки и помощи, но мы сами — поддержка и помощь! — продолжал воин. — Орки тоже не бесконечны, их можно перебить! Всех! Без пощады! Мы знаем: без позволения Эру Моргот не сможет больше создать разумную жизнь, значит, и армии у него не останется! Люди радостно закричали, подняли над головами оружие. Алмарил посмотрел на Гилнора, который уже успел найти гномов. Их главарь схватил конверт так, словно в нём лежало нечто судьбоносное для него. Торговец был без перчаток, несмотря на холод, поэтому руки покраснели, двигались неловко. — Не бери! — вдруг крикнула его спутница, схватила какую-то тряпку и вырвала письмо с осторожностью, словно это была горячая кастрюля. — Да ну тебя! — бородач хмыкнул. — Эти двое живы-здоровы. — Он указал на полуэльфа и Алмарила. Забрав конверт, мужчина разорвал его достал что-то в маленьком мешочке, развернул послание. — А-ха-ха! — загоготал торговец. — Смотри! «Засунь этот жемчуг себе в зад!» А-ха-ха! «Пень трухлявый»! А-ха-ха-ха! Гномиха осторожно вытряхнула содержимое мешочка на руку в меховой варежке. — Тот самый! — усмехнулась женщина. — Значит, не всё нам отдал тогда. Хотя… Она, похоже, снова начала что-то подозревать, но договорить не успела — торговец схватил жемчужину, и та вдруг лопнула между его пальцев, превратившись в облачко дыма. Или порошка. — Вот гад! — заорал гном. — Жаль, не я его грохнул! Надеюсь, поимели его всем отря… Вдруг бородач осёкся, посмотрел на руки, а потом выпучил глаза и начал кашлять. Его спутница тоже схватилась за горло, но задыхаться не стала, просто захрипела, вместо крика о помощи. Гном повалился на землю, то хватаясь за шею, то пытаясь пихать трясущиеся руки в снег — кожу начало разъедать, словно на неё пролили кислоту. — О них позаботятся лекари, — мрачно сказал Гилнор Алмарилу. — А нам пора в бой. Ты оставайся здесь, жди вестей. Мы скоро либо продвинемся дальше, либо отступим. Будь готов. Если прогоним орочьё или перебьём, то сможешь пройти на восток. Хотя, — полуэльф посмотрел на гномов и лекарей, — я бы не рисковал. Морифинвион кивнул. Химринг, Моргот, война, дракон… Вот, о чём надо думать, а не о том, какой был его сын… Молодец. — Я мечтаю вернуться с войны, — запел Гилнор, присоединяясь к воинам, — на которой родился и рос, На руинах павшей страны Под дождями из слёз. Но не предан суду тиран, Объявивший войну земле, И не видно конца и края этой войне. Бойцы ушли в дым, Алмарил поплёлся к палаткам. Помощь нужна всегда: воду очистить, скипятить, костёр поддержать, границу постеречь… Главное — не думать о том, что если бы Варнондо не забрал с передовой эльфов для каких-то своих целей, морготовы рабы на тот второй лагерь бы не напали. *** — Не видно ничё! — истошно завопил на своих соратников орк-гонец, которого отправляли посмотреть, как дела у врагов. — Как у эльфа в дыре! Вонь и хоть в глаз стрелу обконченную! Кто-то есть, но скоко, не видно! Ну я чё, врать буду?! Бойцы переглянулись. Они тоже ничего не могли рассмотреть, поэтому верили — собрат не врёт. — Ну и чё нам делать? — подбоченился молодой полуорк, делая вид, будто совсем не озирается, не проверяет, следят за ними Огненные Майяр или нет. — Нам сказали их поиметь. — Гы, — командир постарше многозначительно почесал подбородок с редкой щетиной. — Чтоб поиметь, смотреть необязательно. У кого там дрочилки с запасом? Ну-к сюды! Подберитесь ближе и дрочите этих гадов, раз по-хорошему не поняли. Мы ж предлагали? Предлагали. А они чё? Жопами повернулись. Ну мы поняли, жопами, так жопами. Суём, да поглубже! Продолбим проход, братва! Чтоб все торчки разом в одну дырку поместились! *** Халдир бегом добрался до палатки, спрятал шлем под вещами, кратко объяснив встречным, что надо делать по приказу вождя. Обратно рвануть столь же быстро не удалось — возраст взял своё. Халадин начал кашлять, появилась одышка. — Убит! Он мёртв! — вдруг разнеслись по лагерю крики. — Хадор Лориндол убит! Стрела прям в глаз прилетела! Наповал! — Что?! — Халмир бросился к гонцу, сердце яростно забилось, перед глазами потемнело. Дожидавшиеся раненых знахари повскакивали с мест, выбежали из палаток. — Да! — мужчина остановился, тяжело дыша. — В дыму ничего не видно было, руки вытянутой не видно! Морготова дыра! Мы стояли, пришло подкрепление, и тут — прилетели! Стая, морготова жопа! Почти все мимо, а одна — вождю точно в глаз! Как нарочно целились! Это точно морготово проклятье на нём было! Чары! Боялся Моргот нашего вождя, вот и наложил! — Шлем бы не спас… — выдохнула закутанная в шерстяные платки женщина. — Раз в глазницу. — Да! — гонец вытер лицо. — Это чары, несомненно! Но мы отомстим! Уже бьём орочьё поганое! Визжат, подыхая! Халдир поспешил в бой, но вдруг обернулся на звук с неожиданной стороны. *** В темноте было бы сражаться проще — это Гилнор оценил сразу, как только полетели первые стрелы. Ночью, даже беззвёздной и безлунной, блики на движущихся предметах всё же есть, тени в любом случае видны, пусть и плохо. Но в дыму… Выставив щиты, воины Хадора бросились вперёд вслепую, ориентируясь лишь на траекторию полёта стрел и то и дело долетающие крики. — Отступай! — приказал вдруг Халдир издалека. — Отступай! Назад и на восток! Гилнор понял — зять вождя узнал о гибели тестя и взял командование. А ещё, он только что был в тылу и мог видеть обманный манёвр орков: обстрелять людей с севера, а ударить с востока. Увы, порой морготовы рабы умнее, чем хотелось бы. Приказ быстро передался дальше, войско изменило направление движения, всё так же прикрываясь щитами. С запада донеслись жуткие вопли и лязг металла, завоняло дымом. Увы, морготовы рабы тупые не все. *** Халдир осознал — он увидел опасность слишком поздно. Из вроде бы непроходимого бурелома вдруг на людей бросилось несколько сотен орков, и зять вождя запоздало понял: вулканы проложили армии врага дороги там, где их раньше не было, а найти эти тропы вовремя не удалось. — Судьба меня погладила, — выдохнул он, пытаясь собраться с духом, — против шерсти. На это раз ещё и утюгом. В дор-ломинское войско полетели горящие стрелы, которые метили в основном не в воинов, а в палатки. Скомандовав армии сменить направление движения, Халдир хотел вернуться за Драконьим Шлемом, но передумал — некогда, да и не ему реликвию завещали. Ситуация выглядела удручающе: передовая часть войска точно не успеет спасти тех, кто сейчас оказался под ударом. Насколько орков много? Ополовинив дор-ломинскую армию здесь, враги могут добить и остальных! Надо организовать оборону по-новому! Халдир схватил одного из запасных коней, залез в седло, но вдруг скакуна словно сбили тараном — лошадь повалилась в снег, халадин понял — с ногой, застрявшей в стремени, беда. Попытавшись позвать на помощь, Халдир взвыл от боли, холод ощутился особенно остро. — Помочь тебе? — над ним встал морготов воин с луком и горящей стрелой. — А что? Я могу. В следующий миг сломанную ногу в районе бедра пронзила новая боль, штанина вспыхнула, пламя побежало по ткани. Попытавшись забросать огонь снегом, Халдир понял — он всё делает, словно во сне: от боли сознание поплыло, руки перестали слушаться. В какой-то момент ему показалось, что помощь пришла, и, обрадовавшись, халадин ощутил нечто, схожее с внезапным пробуждением от кошмара. Только за ним ничего не последовало.