Свет проклятых звёзд

Двое стояли среди лавы на крошечных островках. Они были вместе душами, но порознь телами. Они просто стояли и делали вид, будто не замечают друг друга, однако каждый то и дело бросал вопрошающий взгляд: всё ли в порядке с тобой? Разумеется, ничего не могло быть хорошо среди алых потоков, однако жар не причинял вреда ни ему, ни ей. Потому что лишь они двое могли уничтожить друг друга, только не делали этого. Митриэль проснулась, посмотрела в потолок. Похоже, должно что-то случиться, раз снова пригрезился этот ненавистный Эльда. Посмотрев на недописанные вчера письма с вопросами о Валиноре, травница собралась, не прося никого о помощи, скрыла все изъяны, которые не хотела выставлять напоказ, и поспешила в госпиталь. Летом реже приезжали из осадного лагеря, зато становилось поразительно много тех, кто перегрелся, напиваясь разного хмельного в разгар жары. Каждый год одно и то же! А ещё кто-то говорит о передающейся через поколения мудрости. Где же она, мудрость поколений? Решив, что её это не должно заботить, Митриэль вышла на площадь и увидела знакомую картину: Халдир, не обращая внимания на льющуюся с головы кровь, тащил какого-то собрата к лекарям. Тот орал и вырывался, слов было не разобрать, зато в полной мере ощущалось его отчаяние — похоже, допился до страшных снов наяву. — Он вас всех заберёт! — завопил, наконец, разборчиво безумец. — Каждого! Он уже здесь! Вон он! Во-о-он! Спасите!!! Халдир затолкал сородича в дверь, послышался впечатляющий грохот. Митриэль хмыкнула. Когда новый муж знахарки Глорэдэль впервые прибыл в Барад Эйтель, он казался совсем юнцом, однако во многих вещах был взрослее иных старожилов. А ещё этот дикарь совершенно не знал ни страха, ни стеснения, чем и начали пользоваться: надо скрутить какого-то сумасшедшего, который бросается на домашних с оружием? Халдир справится. Он и к кому угодно в жилище ворвётся, не боясь сломать дверь или окно, и кого угодно, не выбирая методы, утихомирит. «Дятел и дуб продолбит», — со знанием дела сообщал халадин, притаскивая очередного обезоруженного пьяницу, не замечая собственные раны. Митриэль не сомневалась — Халдир пытался выглядеть героем в глазах тех, кто смотрел на него снисходительно из-за происхождения, но главное — чтоб жена оценила. Но Глорэдэль не замечала. Митриэль понимала причину: если сердце впустило в свои сокровенные чертоги кого-то, значит, его никто уже не займёт, неважно, жив любимый или нет, сделал он что-то ужасное или нет. Халдир был прекрасным юношей, а, повзрослев, превратился в хорошего мужчину, однако, нравился, похоже, всем, кроме супруги. Совместных детей у них так и не появилось, зато… Митриэль хмыкнула. Разумеется, халадин не мог бросить дочь своего нового вождя или открыто изменять ей, но и скрыть вторую семью у него не получалось. По крайней мере, от внимательного взгляда эльфийской травницы. Зайдя в госпиталь по кровавым следам и быстрым взглядом окинув людей, пытающихся отмыть заляпанный алым пол, Митриэль увидела, как Глорэдэль всё-таки проявила нежность к мужу и прямо в коридоре стала обрабатывать раны на его голове. — Он меня в стену трижды приложил! — смеялся Халдир, лишь слегка охая, когда особенно щипало. — Правду говорят: до трёх раз не везёт! После третьего удара я этого дурня и скрутил. — Ты доиграешься в героя, — словно малолетнему надоедливому ребёнку, сказала мужу Глорэдэль. — Не тошнит, надеюсь? Не дослушав окончание разговора, Митриэль направилась в хранилище готовых снадобий. Как же хорошо было в Валиноре! Ни один отвар, ни одно зелье со временем не превращалось в бесполезную жижу или яд! Почему же не получается достичь такого результата здесь? Да, пусть не с помощью благословения Валар, но как-то иначе! Проклятое искажение! Задумавшись про очередные бесплодные попытки создать нечто, не дающее лекарствам портиться, эльфийка повернула в замке ключ, толкнула дверь, но та оказалась закрыта изнутри и, видимо, на засов, которого раньше не было. Догадавшись, что снова кто-то ворует дурманящие снадобья, Митриэль не стала кричать и требовать впустить её, а побежала за охраной, но вдруг с улицы донеслись вопли. И в голосах звучала совсем не радость. *** — Огонь? На севере? — Халдир, услышав испуганных горожан, схватил супругу за руку и повлёк за собой на балкон второго этажа. — Не может быть… — ахнул он и сдавил ладонь Глорэдэль крепче. — Я видел это во сне! Не пророк — да угадчик! Знахарка не ответила. Она смотрела на разрастающуюся чёрную пелену над вспыхнувшим морготовым хребтом и бледнела от ужаса. — Похоже, — тихо произнесла Глорэдэль, схватившись за сердце, — надо готовиться лечить. Многих… Очень многих. Обожжённых. *** Митриэль выпила то, что пить совершенно не планировала и вцепилась рукой в волосы. С начала извержения морготовых вулканов жизнь стала похожа на полёт кубарем с гигантской лестницы, и конца этому не предвиделось. Снова стало невыносимо хотеться в Валинор. Неважно, как, неважно, когда. Накатывало необъяснимое, невыразимое словами отчаяние, и эльфийка вдруг поняла — она не в состоянии встать с постели. Вопреки первым ожиданиям знахарей, в госпиталь не привезли множество обожжённых с Ард-Гален, однако люди стали сходить с ума, умирать от слишком сильного испуга, спиваться… И это защитники Белерианда?! Смрадным дымом воняло даже сквозь закрытые окна. За прошедшие месяцы сделано оказалось многое, но на самом деле — ничего. Митриэль вспомнила выживание на берегах Куивиэнэн и мысленно усмехнулась: тогда Валар помогли, но теперь точно не станут — ушедшие за Куруфинвэ получили по заслугам. Ледяной ноябрьский ветер прорвался в закрытое окно, и вдруг после робкого узнаваемого стука в незапертую дверь зашёл Аклариквет. Одного беглого взгляда хватило, чтобы понять — всё очень плохо. — Ты давно не выходила из дома? — севшим голосом спросил менестрель, садясь на стул около заваленного сухими травами стола. Митриэль, не поднимаясь, кивнула. — И не знаешь ничего… — И что же я должна знать? — язвительно спросила знахарка, хотя в сердце впились когти дурного предчувствия. — Верховный нолдоран Нолофинвэ Финвион… — голос певца дрогнул, — он погиб. Митриэль вскочила не сразу, но как только осознала сказанное, мгновенно оказалась рядом с неожиданным гостем. — Как?! — выпалила она. — Никто не знает, — тяжело вздохнул Аклариквет. — Об этом пока не говорят, чтобы не пугать подданных. Я сообщил Лайхениэ, и она… Отравилась. Я не знаю, зачем! Я не успел ничего сделать! — Да ты и не смог бы, — делая вид, будто ей даже это безразлично, травница скривила задрожавшие губы. — Она ж такие чары знает… Знала… — Да, — прошептал менестрель. — Финдекано возвращается. Принц Финдекано. И командир Варнондо собирается встретить его в столице. Он отозвал нолдорские войска с севера, отправил туда дор-ломинские. А с Нолдор поедет в Хитлум. Я тоже. Прошу тебя, поехали с нами. Ты с детства знаешь всех, кто может сейчас… Митриэль высоко подняла брови, приложила палец к губам, давая понять, что больше ничего говорить не стоит. — Ты хочешь сделать меня посланницей? — уточнила травница. — Или тебе нужна будет моя помощь в качестве знахарки? Будет много раненых? Аклариквет посмотрел на Митриэль, вместо ответа прозвучала тишина. — Ни ты, — сказала эльфийка твёрдо, — ни кто-либо другой не заставите меня выступить против семьи королевы Анайрэ. Если после этих слов я обязана отравиться, я сделаю это. — Эру! Нет! — Аклариквет в ужасе подскочил. — Ты обвиняешь меня в гибели Лайхениэ?! — Мы, похоже, оказались на разных сторонах, певец, — Митриэль подошла к двери и многозначительно открыла её. — Счастливого пути. Вестник беды. Купленный музыкант. Менестрель в полной растерянности вышел в коридор, травница бросилась к окну. Может быть, действительно, стоит поехать? Только не вместе с Варнондо. Промелькнула мысль убить его, однако травница отмела рискованную затею — нет, это ничего не изменит. Командир Барад Эйтель действует не один, и его смерть лишь сменит лидера бунта. Следующего устранить уже не позволят. — Раненые Нолдор для меня важнее раненых атани, — всё-таки нашла причину для поездки в столицу Митриэль. — А, если придётся говорить, я скажу, то, что думаю.