Свет проклятых звёзд

Изуродованное лицо Аралкариона скривилось жуткой гримасой. Ранион быстро читал послание, и его глаза расширялись, дыхание становилось рваным. — «Мы не можем не пустить принца Финдекано в Барад Эйтель, — начал проговаривать текст вслух военачальник. — Мы не можем остановить его на полдороге. Но мы должны — обязаны! — это наш долг! — объяснить всем, что принц Финдекано не должен становиться королём Нолдор. Причина очевидна, но я всё же поясню: принц Финдекано был и всегда останется марионеткой Первого Дома Нолдор. Корону наденет он — править будет Маэдрос или тот, кого Феанарион выберет преемником. Владыка Нолофинвэ не к этому хотел привести свой народ! Мы должны продолжать идти дорогой своего короля, должны хранить его наследие, а не дарить власть потомкам Куруфинвэ руками их марионетки. Я отправил вперёд войско Дор-Ломина, их сил пока достаточно, чтобы сдерживать нападение орков. Моргот такует сразу во всех направлениях, тем самым рассеивая силы. У нас есть возможность пока отозвать армию Хитлума назад, чтобы продемонстрировать принцу Финдекано мощь тех, кому он не нужен на троне». Ранион поднял глаза от письма, посмотрел на соратника. — Варнондо призывает к мятежу, — тихо сказал он, ещё не до конца осознав прочитанное. — Да, — покивал Аралкарион. — И у нас нет выбора. Резко взяв из рук Раниона письмо, он скомкал бумагу и швырнул в огонь. Взгляды эльфов снова встретились. — Ты же понимаешь, — изуродованное старыми шрамами лицо выразило скорее безысходность, нежели рвение к борьбе, — что если мы откажем Варнондо в содействии, он пойдёт и против нас тоже, а принц нас не поддержит в любом случае, так как мы были заодно с его отцом? За окном дворца взвыла метель, снег ударил в стекло, ажурные морозные узоры около рам потеряли чёткость линий. — У нас нет выбора, — снова прозвучали слова, и Нолдор без уверенности и радости крепко пожали руки. *** Времени всё обдумать и осознать было вроде бы достаточно, однако Финдекано понимал: ему не хватит даже вечности, чтобы понять, где теперь его собственные мысли, а где — чёрная ворожба. Одно вытекало из другого слишком плавно и гармонично, идеально друг друга дополняя, поэтому каждая попытка отделить своё от навязанного бросала на грань безумия. Более того, многие события последних лет почти не удавалось вспомнить, создавалось ощущение, будто всё происходило после огромного количества крепкого вина. Фрагменты, фрагменты, фрагменты… И одно лишь главное чувство: страх обидеть любимую. Однако, вспоминая то, что получалось, Финдекано всё чётче видел: живя с ним, деля ложе, Линдиэль боялась его. Похоже, для обоих супругов брак оказался кошмарным сном. Мысли снова вернулись к вести о смерти отца. Пытаясь понять, как бы действовал он прежний, старший сын погибшего верховного нолдорана разрывался между поиском утешения в объятиях жены и играх с сыном, рождение которого Финдекано чётко вспомнить не мог, необходимостью выяснить правду о случившемся и немедленным возвращением на войну. Что бы сделал тот, кого называли герой Астальдо? Как бы он горевал из-за столь тяжёлой потери? Сравнимо ли это со смертью сестры? А с поражением в бою? Взяла бы верх обида на отца за всё, что он сделал? Или нет? Финдекано встряхнулся. Скакать верхом через зимний лес было непросто, к тому же на пути то и дело попадались обозы. Отвлекаясь на них, принц терял нить размышлений, снова накатывала изматывающая тоска по Линдиэль. Однако именно воспоминание о не-супруге и ставило точку в сомнениях, перед глазами вырисовывался последний разговор и самое важное за вечность под чарами решение. *** — Что ты сделала с моей жизнью? — повторил вопрос Финдекано, не зная, какой ответ ждёт и ждёт ли вообще. Что на это можно сказать? Сломала в угоду своей прихоти? И что дальше? Линдиэль могла бы начать рыдать, оправдываться и молить о пощаде, однако ничего из этого сделано не было. — Ты нужен на войне, герой Астальдо, — с трудом выдохнула эльфийка. — Ты сможешь перебороть колдовство. Финдекано подошёл к не-супруге вплотную. Когда-то её называли королевой Оссирианда. Похоже, королевой она и осталась, раз в такой момент думает о народе. Нолофинвион видел: ей страшно, очень страшно, но Линдиэль не побежит и не станет извиняться. Она готова принять судьбу здесь и сейчас. Может быть, ждёт приглашения ехать вместе? Но как же Эрейнион? Он слишком мал, чтобы остаться без матери! Финдекано смутно помнил, как хотел сына, и вот он — сын от любимой женщины! Любимой из-за чар? Пусть. Но ведь она — мать его сына! Только какой ценой получен этот дар… В сердце сквозь колдовской туман пробивалась злоба столь чудовищной силы, что принц сам удивлялся, насколько яростно можно ненавидеть всех и всё. Он был таким раньше? Или нет? Линдиэль… Ты… — Я люблю тебя, — сказал он вдруг, абсолютно уверенный, что чары тут ни при чём, просто сейчас Финдекано стало наплевать, правильно это или нет. — Несмотря ни на что. Но видеть тебя я не желаю. Забери сына и исчезни из моей жизни! По глазам эльфийки стало ясно: она и рада, и не рада, и ошарашена. — Обещай, Астальдо, — прошептала она, — что вернёшься на войну. Это твой долг. Как нового верховного короля. Нолдор. Эльфийка кивнула, подтверждая свои слова. А потом исчезла. Финдекано снова схватился за голову. Было невыносимо осознавать разлуку с любимой, однако её речи о долге что-то затронули в душе. «Как же клятва?» — прозвучали в памяти давние слова. Свои же! Клятва. Единственная путеводная звезда во тьме, созданной Морготом в Арде. Чары призывают отречься именно от долга: забыть Нарнис, бросить войну, сбежать от всех, кто рассчитывал на героя Астальдо. Вот где разница между своим и навязанным! Вот где разгадка. Долг — свет, побег от него — тьма. На сердце стало немного легче. Финдекано вспомнил слова отца о том, что честный герой Астальдо тоже не откажется от короны Нолдор, найдя оправдание под стать своему излюбленному образу бескорыстного идеала. — Нет, отец, — почувствовав, как по щекам побежали слёзы, Финдекано потряс головой, — я не стану оправдываться. Твоя корона — мой долг. И это правда, а не самообман ради захвата власти. Но ты, конечно же, этого бы никогда не понял. *** Впереди послышались громкие голоса, лес расступился, началась вырубка. Старший Нолофинвион уловил приветственные выкрики, обернулся на отряд верных и, прогоняя тяжкие воспоминания о любимой женщине, помахал рукой тем, кто ждал его возвращения все эти годы. Хотелось плакать от тоски по объятиям Линдиэль, и спасало лишь понимание: она не была счастлива в супружеской постели. При одной мысли об этом хотелось биться головой о ближайшее дерево, но долг заставлял сражаться. Как и раньше, только с новым врагом. Но не всё ли равно, кого нужно победить, и насколько противник силён? Будь то мороз Хэлкараксэ, тэлерийские стрелы или зачарованный металл. Или дракон! Надо победить! Надо выжить! Вопреки! — Снова бежать По лезвию бритвы! — закричал Финдекано, отчаянно пытаясь возродить в памяти собственные чувства, что спасали в самые страшные мгновения, и так необходимые сейчас. — Словно раненый зверь, Не считая потерь И вновь рисковать собой! Может, лучше лежать Тенью забытой На горячем песке От страстей вдалеке Где царят тишина и вечный покой? Пусть пророчит мне ветер северный беду, Я пройду и через это, но себе не изменю! Ветер, бей сильней, раздувай огонь в крови! Дух мятежный, непокорный, дай мне знать, что впереди! Чтобы жить вопреки! Воины помнили песню Астальдо и начали вторить. Терзающая душу боль смешалась с безумной радостью и ненавистью ко всему, вопреки чему нужно жить. Это ощущение придало сил как никогда прежде, и старший сын погибшего верховного нолдорана яростно погнал коня вперёд.