Свет проклятых звёзд

— Продолжишь молчать? — спросил орк Гельмира, хищно облизываясь на действия собрата. — Ответишь — я дружка своего заберу. Бочка кончи возмущённо промычал, пнул Ненариона в пах. — Ну? — Не говори! — сдавленно крикнул другу менестрель, скорчившись на траве. Мучитель оторвал кусок штанины эльфа, затолкал ему в рот, ударил лицом о землю. Гельмир вздрогнул, но продолжил молча смотреть в глаза тому, кто задавал вопросы. Орк бесился всё сильнее. Нанеся Ненариону ещё один удар вниз живота, Бочка кончи стянул с него штаны, сел сверху и, пользуясь отсутствием сопротивления, достал член. Морготова бойца абсолютно не смущало, что за его действиями наблюдает не меньше сотни человек и в несколько раз больше собратьев. Видимо, имя дали не просто так. — Будешь говорить? Гельмир снова вздрогнул. Изо всех сил пытаясь не заплакать, он судорожно дышал и кусал губы, но взгляд не отводил. — Ну? Бочка кончи схватил эльфа за ягодицы, рывком раздвинул, потёрся членом, потыкался, потом недовольно покачал головой и полез руками. Глаза Ненариона безумно выпучились, он попытался освободиться, но орк очень ловко ударил его кулаком в правый бок, сломив сопротивление, и продолжил начатое. — Грузите этих, — допрашивавший Гельмира морготов воин не стал наблюдать за собратом, указал остальным на людей. — Поехали уже. А с этими я ща разберусь, и тоже повезём. Там вон тех ещё эльфиков давайте ближе. Пусть тоже, эт, в курсах будут. Бочка кончи довольно хрюкнул, вынул пальцы и разом вошёл до конца. Придавив одной рукой голову Ненариона к земле, а другой держа его под животом, орк с довольным причмокиванием начал долбить обессилевшую жертву. На остальных эльфов направили стрелы. Среди лучников оказалось несколько женщин, которые смотрели на пленных аданов не менее похотливо, чем мужчины — на аданет. Испустив то ли вой, то ли рык, Бочка кончи прекратил долбиться, подтянул штаны, швырнул Ненариона на землю и ещё раз пнул в живот. — Так вот, — орк с плетью кивнул в его сторону, — у вас два выбора: либо, как он, точнее, не так, а счас увидите, как, либо строить. Владыка сказал, надо эльфов на стройку. И ещё полукровок надо, чтоб рабы были. Я знаю, вы носы свои воротите, вам только ваших эльфок надо. Но мы нашли на вас управу. Он мотнул головой в сторону Ненариона. — Пока этих грузите, — указал орк на Гельмира и нескольких его сородичей. — А его — туда вон, — он ткнул рукой куда-то в сторону захваченных домов. — И вы туда валите, — взмах плетью в направлении орчих. Лучницы начали ухмыляться. Оказавшись в телеге, Гельмир всё-таки не сдержался и закричал. Он понимал: жизнь кончена, независимо от того, что сейчас случится. Семью он больше не увидит, и речь не только о жене и сыне, но и о брате, матери с отцом, старшей родне… Учеников перебьют или сделают рабами, друг… — Я не стану ничего для Моргота делать! — начал тихо говорить недавно приехавший из Нарготронда эльф, которому поручили разобраться, почему люди недовольны Элендилом. — Я убью себя и всех вас, как только предоставится возможность! Вы же понимаете, что помощь врагу — это убийство своих? Телега скрипела и подпрыгивала на камнях, потом переехала что-то большое. Труп? — Клянусь, — продолжал Нолдо, — я не позволю никому стать рабом Моргота! Гельмир посмотрел на связанные руки. Он пытался успокоить себя тем, что семья в безопасности, что он был прав, не взяв их с собой и не позволив оставаться надолго. Это утешало, однако недостаточно. — И мне плевать, как вы к этому отнесётесь, — прошипел нарготрондский посланник, но вдруг, захрипев опустил голову, руки судорожно потянулись к груди, словно пытаясь что-то схватить. В начинающихся сумерках торчащий из тела окровавленный наконечник копья казался чёрным. Нолдо, хватая ртом воздух, упал лицом вниз под ноги товарищу, проехавший мимо орк забрал оружие из дёргающегося в предсмертной агонии тела и, потрясая им, рявкнул: — Заговорит — следующим будет! Голоса у орков в основном звучали выше, чем у взрослых эльфов или людей, поэтому угрозы казались бы забавными, если бы не воплощались в жизнь чудовищным образом. Нарготрондский посланник замер в луже крови, телега ещё кого-то переехала, послышался сдавленный стон. Дальше двигались в молчании, боясь поднять глаза от собственных связанных рук. В стремительно опускающемся мраке, среди густого едкого дыма Гельмир думал лишь о том, что желает лучшему другу скорее умереть. Себе, вероятно, тоже. *** Ненарион не понял, как оказался не на улице и был не в состоянии вспомнить, что это за место. Чей-то дом, похоже. Всё тело невыносимо ныло, а отверстие для испражнений жгло так, словно туда затолкали головешку. Удар об пол, руки стянули за спиной, изо рта вытащили тряпку, но тут же затолкали новую, чем-то пропитанную, и туго завязали лицо, оставив открытым только нос. Не понимая, что происходит, Ненарион попытался хотя бы для вида сопротивляться, но вдруг почувствовал: боль и слабость начали исчезать вытесняемые накатывающим желанием. Член быстро затвердел, низ живота заныл, стало тянуть мышцы ног. Сообразив: причина происходящего в том, что затолкали в рот, эльф замотал головой, пытаясь тереться о плечи, чтобы сбросить то, чем его замотали и выплюнуть пропитанную пойлом тряпку, но ничего не выходило, и постепенно самой главной целью жизни стало выпустить пар. Точнее, семя. Плоть требовала разрядки так настойчиво, что разум отказывал, будто парализованные конечности неудачно упавшего с лошади наездника, все мысли сводились даже не к отчаянному: «Что делать?!», а к беспомощному поиску партнёрши. Быстрее! Сейчас! Неважно, кто это будет, лишь бы было, куда всунуть! «Наверное, так чувствуют себя атани-рабы плоти», — ужаснулся эльф, но тут же снова забыл обо всём, кроме затвердевшего члена и тянущего мышцы возбуждения, и завыл, попытавшись съёжиться на полу и потереться хотя бы об себя. Кто-то мерзко захохотал, Ненариона перевернули, пнули коленом под живот, поставили на карачки, и сзади снова вторглась затвердевшая плоть. — Э! Ты чё! — крикнул кто-то. — Мы его не для тебя притащили. — Подставляй бабу! — сквозь охи-вздохи сказали сзади, долбя всё яростнее. Эльф отчаянно прогонял мысли, что хотел бы кончить даже так, с членом в заднице, лишь бы его отпустило возбуждение; что практически мечтает о руках орка на своём… Его вдруг резко подняли за волосы и вогнали детородный орган в мягкое и влажное. Разрядка наступила сразу, Ненарион заорал сквозь кляп. — Чё так быстро?! — возмутился женский голос. Хриплый, режущий слух. — Ты тут, значит, балдеешь, а мне присунули раз, выродка заделали, и гуляй?! — Гуляй, пока пинка не дали! — пригрозил кто-то. Оторавшись, Ненарион бессильно обвис в руках насильника, почти не замечая тычков, но чувствуя, как из него вышибают остатки жизни. Раз-два-три-четыре, раз-два-три… Вдруг к своему ужасу он понял: возбуждение снова накатывает. Заметавшись и застонав в отчаянии, эльф попытался вырваться и выплюнуть кляп, но, разумеется, это оказалось не под силу. — Подставляй! — скомандовал кто-то рядом, и Ненариона снова приподняли за волосы. *** Примерно к середине ночи телега неожиданно остановилась. — На землю сели! — крикнул кто-то совсем рядом, и эльфы, осторожно перешагивая мёртвого сородича, поспешили выполнить приказ. На траве было холодно, сыро, а в обречённой неизвестности — страшно. Больше никто не пытался подавать голос, двигаться и даже дышать старались тихо. Чего ждали, никто не знал, однако, судя по крикам в отдалении, остановиться пришлось из-за проблем с людьми. Взбунтовались, решив, что лучше быть убитыми? Но ведь вряд ли всё так просто закончится… Время мучительно тянулось, холод и сырость пробирали до костей. Ближе к утру позади послышались не только ругань и вопли, но и приветствия, а потом к эльфам швырнули связанное трясущееся, словно в лихорадке, тело с мешком на голове, который, правда, сразу сняли. — Ненарион! — ахнул Гельмир, увидев еле живого друга. — Ну расскажи, чем занимаются те, кто строить не умеет! — хмыкнул орк, пнув эльфа в поясницу. — Я… — грязное, неестественно покрасневшее лицо Ненариона судорожно скривилось, из опухших глаз полились слёзы. — Я делал орчихам детей. Простите меня, умоляю! — Вот! — морготов воин рассмеялся. — Тоже так хотите? — Он вдруг обернулся куда-то, помахал рукой. — Ладно, почешите тут языки, решите, кто что на стройке делать будет, а этого я потом заберу дальше рабов делать. У него прям обдолбись как получается! Менестрель сжался и, болезненно морщась, начал что-то искать глазами в траве рядом с собой, с трудом подвинулся, ткнулся лицом в землю и со стоном закашлялся, задыхаясь и давясь. — Что ты делаешь? — ужаснулся догадке Гельмир, хотя и сам желал другу смерти, но быстрой и лёгкой, а от съеденных острых камней умирать долго и очень больно. Ненарион проглотил ещё один большой кусок гранита, хрипло взвыл, заметался. — Я… — просипел он, плача, — пел о том… что всегда, — Ненарион закрыл глаза, зажмурился, стиснул зубы, — есть дорога на свет, Я пел другим о любви, побеждающей всё, — подавив рвотные позывы, менестрель посмотрел на собратьев. — Но где она, когда кажется, что выхода нет? Когда я сам уже не верю в неё… Гельмир попытался поддержать друга, просто молча улыбнувшись и кивнув, мол, всё к лучшему. Всё правильно. — Шаг в темноту, — прошептал Ненарион, схватил ртом ещё один камень, с усилием проглотил, сдавленно застонав. — И закрывается одна дверь, но ту, Что предназначена лишь мне, я найду, Открою и переступлю за черту. На счастье или на свою беду… Эльф скорчился, застонал сквозь слёзы, начал давиться и блевать кровавой слизью. Понимая, что ничем не может помочь другу, Гельмир зажмурился, запрокинув голову. — Чё с ним?! — заорал оказавшийся рядом орк. Не разобравшись в происходящем, морготов воин со всей силы пнул Ненариона в живот, и менестрель, вскрикнув, потерял сознание. — Чё с ним?! — Не знаю, — насколько смог твёрдо и уверенно, произнёс Гельмир. — Я умею строить. Я города строил и крепости. А вам что нужно построить? Я умею. Я строил. Собратья посмотрели с ненавистью, архитектор кожей почувствовал их взгляды, но решение, принятое сейчас, сын Гуилина менять не собирался. Жизнь пока ещё может продолжаться.