Свет проклятых звёзд

Делать игрушечные блоки из глины оказалось делом непростым: додуматься до единой формы удалось лишь двоим детям — видимо, подсказали родители, показав пример с выпечкой. Девочки пытались украшать блоки рисунками, причём со всех сторон, и Гельмир с досадой думал, что, когда начнёт объяснять, как крепить всё это между собой, начнутся обиды — часть узоров пропадёт. Скорее всего, придётся делать заново. — А дом от тряски не развалится? — вопрос задала девочка, которая почти никогда ничего не спрашивала. — Если правильно построить, не развалится, — сохраняя непроницаемое спокойствие, ответил Гельмир. — А научишь нас? Пожалуйста! — Обязательно. Пол едва ощутимо дрогнул. — Вот видите? — учитель улыбнулся ученикам. — Самое большее, что происходит с нашим общим домом — прыгают угольки и кусочки глины на столе. Большинство детей такой ответ устроил. — Как лягушки! — захихикали мальчики, начали квакать и скакать на лавке. Ученики постарше попытались заставить их притихнуть. Гельмир посмотрел в окно. Вулканы на севере начали извергаться достаточно давно, однако никто не мог чётко сказать, как быть жителям Сторожевой крепости дальше. Сын нарготрондского лорда Гуилина хорошо помнил Славную Битву и нападение орков на Тол-Сирион, поэтому догадывался, куда исчез Элендил с большей частью взрослых мужчин после приказа идти на северо-запад, но почему все молчат? Единственное, что знал Гельмир со слов своего бывшего ученика, который вернулся из разведки и зашёл к любимому учителю: на Дортонион движется лавовый язык. Он слизывает всё на пути, и даже реки и болота — не помеха. Лес горит на земле и под землёй. Огонь не остановить. Дым в Сторожевую крепость дошёл, и довольно плотный, у многих начались головные боли, но подрагивающая земля пугала больше, чем пожар. Топи-то горят каждый год… О лавовом языке сын Гуилина сказал только Ненариону. Менестрель испугался, это было видно, однако после долгого молчания музыкант пожал плечами: «Моргот прокладывает дорогу мимо нашего поселения. Оно ему не нужно. Значит, остаёмся и станем тылом для наших войск». Гельмир не чувствовал столь непоколебимой уверенности, как его друг, поэтому направил письма с вопросами о возможности отступления в Нарготронд населению Сторожевой крепости, но никакого ответа не приходило. О причинах молчания сын Гуилина старался не задумываться. — Мы будем продолжать учиться, — сказал он подопечным, когда кваканье и одёргивание прекратились, — что бы ни происходило. Надеюсь, всем понятно. — Даже когда вернётся папа и перестанет меня к тебе пускать? — спросила девочка, которая года через два-три, скорее всего, уже станет чьей-то женой. — Да, — совершенно серьёзно ответил наставник. — Потом с детьми приходить будешь. Ученица просияла, начала лепить бодрее. Двое взрослых женщин уже давно всё доделали и помогали совсем крохам, остальные усердно создавали то, из чего предстояло строить. С улицы донеслись странные выкрики. Гельмир сразу узнал голоса из прошлого и похолодел. Эльф догадывался: скорее всего, никто из атани пока не услышал приближение врагов, поэтому, ничего не объясняя, взглянул в окно, потом вышел из зала, посмотрел с другой стороны, пробежался вокруг здания, забрался на крышу. Картина открывалась удручающая: орки наступали. Воины Моргота уже отрезали пути спасения, оставив свободной только дорогу в горящий лес. Не представляя, что делать, Гельмир предупредил охрану и двух других учителей, а потом, изображая, будто ничего не происходит, вернулся к ученикам, зашторил окна, закрыл ставни и дверь. — Шум с улицы мешает сосредоточиться, — сказал эльф, зажигая лампы и размещая их по низу, под окнами. — Молчим. И лепим. «Мы в ловушке… — начал отчаянно соображать он, стараясь не смотреть на тех, за кого нёс ответственность. — Прятаться здесь негде, бежать — некуда. Только отбиваться. Может быть, нас не заметят? Попробуем откупиться, в случае… Самого плохого. Что здесь есть ценного для орочья, кроме людей?!» Отмахнувшись от страшных картин в воображении, рисующих, как морготовы твари обходятся с детьми и девушками, Гельмир начал молча ходить около учеников и делать вид, будто проверяет труды подопечных. Как же хотелось надеяться на помощь! Звуки приблизились, люди начали что-то слышать и заволновались. Понимая, что все здесь обречены, Гельмир глубоко вздохнул. Пройдёт короткий миг, охрану перебьют, сюда ворвутся враги, и все эти девочки и мальчики, не познавшие жизни, добрые и наивные, превратятся в окровавленные куски мяса, их глаза в лучшем случае закроются, а в худшем — навеки останутся открытыми, полными ужаса и боли. — Лавки — к двери! — вполголоса скомандовал Гельмир, стараясь не заплакать. — Тихо! И ящики тоже! И столы! Если чья-то морда сунеися в окно, бьём углами книг! Выталкиваем обратно! Крики на улице стали громче, уже различались команды орочьих главарей, вопли раненых и пленных, плач испуганных и хохот довольных добычей врагов. — Спрячьте малышей! — прошептал взрослым ученикам эльф. — За шкафы! Голоса раздались под окнами, послышались звуки борьбы, и быстро стало понятно, кто кого одолел. Юные атани начали плакать. — От ваших слёз враги становятся сильнее и множатся, — предупредил Гельмир, прислушиваясь. — А от жалоб и всхлипов — мечи острее делаются. Чем больше мы боимся, тем больше мощь напавших. А, чем мы храбрее, тем они слабее. — Я не боюсь! — начали похваляться мальчишки. — И я! — Я тоже! — Знание — сила, — прошептал учитель, покачивая в руках словарь Квэнья для детей. — Словом можно ранить, а вот этой книгой — убить. Только ударить надо правильно — вот так! Его движение повторили все, даже самые отчаявшиеся. В коридоре затопали, закричали, послышались глухие удары, лязг металла, и дверь с треском содрогнулась. — Не-е-ет! Не хочу! — завопили дети, взрослые попытались закрыть им рты, но ничего не вышло. — Не-е-е-е-е! У-у-у-у! Гельмир схватил стол, встал перед учениками, закрывая их, как щитом. Удар, треск, дверь сотряслась. Новый удар. Дерево ощетинилось рваными краями трещины, посыпались щепки. Удар. Преграда ещё стояла на пути орков, но было очевидно — это ненадолго. — Скажите, что вам нужно, и мы отдадим! — попытался всё-таки договориться Гельмир, ненавидя себя за дрожащий срывающийся голос. — Давайте обсудим! — Спасибо за заботу! — неприятно-пискляво, однако очень вежливо ответили. — Сами возьмём. Следующий удар разломал дверь, и мальчики, ближе всех стоявшие к учителю швырнули книги. Одна из них попала в цель, кто-то выругался, но в следующий миг, напирая друг на друга, опрокидывая ненадёжные преграды, в зал ворвались враги. Их было слишком много. Гельмир решил до последнего защищать своих учеников, однако его буквально смело на пол живой волной, стол упал сверху, едва не проломив грудину. Двое слишком высоких для орков морготовых воинов вытащили эльфа из-под его щита, связали руки и поволокли в коридор. В зале отчаянно закричали, Гельмир обернулся, но его грубо схватили за волосы, не позволяя шевелить головой. Выведя пленника на улицу орки и полулюди швырнули его к другим пленным, которых пока собрали около дороги на небольшом холме. «Здесь играли дети», — подумал Гельмир и вдруг заметил среди захваченных людей друга-менестреля. Ненарион сидел связанный, по лицу текла кровь. Судя по тому, кто и в каком количестве оказался у дороги, орки пока не стремились убивать даже детей — им нужны были живые пленники. — Эльфов спрашиваю! — подошёл ближе очень гордый собой низкорослый орк с мерзким голосом, словно не повзрослел ещё. — Что делать умеешь? Ты! — он указал на Гельмира. Переглянувшись с другом, учитель молча посмотрел в глаза врага. — Отвечай! Тишина. — Кузнец, лесоруб? — подсказал орк. Не дождавшись ответа, он обернулся на Ненариона. — А ты? Снова молчание. — Что делать умеешь? — Ничего, — проскрежетал зубами менестрель. — Я спрошу не так, — сжал кулаки орк. — Строители есть? Каменюгщики? Долбильщики! Есть, я спрашиваю?! — Нет, — ответил Ненарион. Гельмир продолжал пристально смотреть, не двигаясь. Пленные люди то и дело начинали плакать и стонать, дети принимались рыдать в голос, но тут же на шум сбегались орки, слышались глухие удары и свист плетей, и крик рано или поздно прекращался. — Что ты умеешь?! — накинулся на Гельмира воин Моргота, взбесившийся от невозможности добиться своего. — Пасть открой, говорю! Просвистела плеть, и сын Гуилина едва не упал от резкой боли в руке и спине. Не добившись быстрого ответа, орк вдруг захохотал. — Эй! Бочка кончи! — обратился он к одному из соратников, который внешне ничем не выделялся. Зато имя запоминалось сразу. — Ну-к ди сюды. Тут надо проучить кой-кого. — Эт можна! — воодушевился тот, потёр руки. — Этого? — указал он на Гельмира. — Его, но тебе не его. Вон того давай, — пояснил допрашивавший. — Дружка его. Повторять дважды не пришлось. С довольным гыгыканьем Бочка кончи подошёл к Ненариону и одним быстрым движением швырнул эльфа плашмя на траву.