Свет проклятых звёзд

В темнеющее небо над пересыхающей рекой взлетела стая гигантских летучих мышей. Крылатые вампиры закружились над лишившимися знамён шпилями, замелькали в бойницах и пустых окнах. Мыши садились на конические крыши башен, скатывались вниз с пронзительным хохотом. Их сородичи, вынужденные следить за отступлением эльфов, завидовали беззаботным братьям и сёстрам, поэтому рассчитывали, вернувшись и доложив о том, куда спрятались беглецы, развлечься в полную силу. — Именно так в Арде Искажённой побеждают в великих сражениях и захватывают великие крепости! — с насмешкой воскликнула Турингветиль, скакавшая в образе женщины рядом с Дарителем. Лошадям не нравился запах дыма, они то и дело трясли головами, однако шли вперёд без лишнего понукания. — Мы сохранили силы. Они нам ещё понадобятся, полагаю, — ответил с мрачной задумчивостью военачальник. Он внимательно смотрел на заполняющих берега Сириона алкарим, переводил взгляд на убранные плавучие мосты, нигде не находил оставленные лодки. Что ж, это не проблема — даже сейчас ещё леса достаточно. — Не сомневаюсь, мы прольём кровь за свою свободу, — хищно оскалила ничем не выдающие сущность вампирши зубы Турингветиль. — Да, — на этот раз Даритель улыбнулся. — Возможно, нам придётся отбиваться от своих. — Он помолчал, посмотрел на оголившееся дно реки. — Подземные истоки Сириона скоро найдут новые пути в обход лавовой корки. И тот исток, что у эльфийской крепости в Пепельных горах, тоже пробьётся опять. Я бы ударил по Барад Эйтель сейчас, пока там грязные колодцы и снег на вершинах в саже. Нолдор смогут очистить воду, от жажды не умрут, но это сложно и долго. А для их воинов-людей ещё и грозит болезнями. Но, как я понял, Крепость Исток сейчас никто трогать не собирается. — Тебе не всё ли равно? — вампирша отмахнулась. — Все крепости падут, это лишь вопрос времени. И я считаю правильным сначала обезглавить врага, и лишь потом добивать. Ты не хуже меня знаешь, где голова у эльфийской армии, даже если венец совсем на другом месте. Турингветиль прекрасно понимала — её иронию не оценят по достоинству, но и не рассчитывала на это. Посмотрев на веселящихся над крепостью мышами, она прислушалась, и вдруг её глаза игриво заблестели. — Нам оставили подарок, — хихикнула вампирша, встала на седло и прыгнула в небо, взлетев на перепончатых крыльях к ярким созвездиям. Со всех сторон послышался режущий слух треск древесных стволов. Сейчас обмелевшую реку легко было сковать мостами из связанных брёвен, а о будущем никто не думал. Вперёд, победители! Вперёд! *** Сидя на впечатляющей высоте в оконном проёме, Орландир пытался шутить сам над собой и всем происходящим. Архитектору казалось символичным его положение, так сказать, спиной к отступающим на юг сородичам. Только вряд ли они это заметили. Когда голоса в крепости стихли, последние шаги растаяли, Нолдо слез на пол и пошёл справить нужду. Можно было бы прям со стены, но Орландир решил не превращаться в морготова монстра. Сделав дело и не услышав признаков приближения врагов, архитектор зачем-то пошёл по пустым коридорам практически в полной темноте. На стенах не осталось ни одного светильника, ни единого факела. Рука, гладившая родную каменную кладку, находила лишь кольца, витые крепления и подставки для ламп. Некоторые двери оказались заперты — неужели бывшие хозяева рассчитывали таким образом остановить захватчиков? Понадеявшись, что таким образом кто-то из жителей решил устроить засаду, напасть на первого вошедшего орка и убить всех, кого сможет, Орландир осторожно постучался в каждую из дверей, называя себя, однако нигде не услышал ответа. Увы, хозяева запертых комнат и домов ушли, а ключи в замках повернули, похоже, по привычке. Вернувшись на окно, архитектор сел, как и раньше, посмотрел на небо, лес, дым и вспомнил про ведро с рыбой, всё это время находившееся рядом. Заметив, что некоторые лещи ещё живые, и понимая — готовить их всё равно уже никто не будет, Орландир спустился к воде, выпустил добычу и снова вернулся в город. На этот раз Нолдо по пути заходил в открытые двери. Он и сам не знал, что хотел там увидеть, поэтому просто смотрел. Собратья не сожгли дома и не выбросили всё, что не смогли увезти, оставили так, словно собирались вернуться. Архитектор догадывался, почему: брошенные на пути врага руины разозлят, могут спровоцировать на погоню, а так оркам предоставили дома, в которых можно жить, значит, преследования, скорее всего, не будет. Есть и спать не хотелось, Орландир решил вернуться на свой пост, однако зачем-то зашёл в опустевшую постройку, хозяев — бывших хозяев — которой знал не слишком хорошо. Теперь предоставился шанс узнать получше. Постели оказались аккуратно убраны, на вешалках осталась одежда, в сундуках — обувь. В кухне отыскалась еда, и архитектор в первый момент решил поужинать, но передумал: вдруг отравлено? Взгляд остановился на хлебе и жареной рыбе. Дом не сожгли, чтобы не разозлить захватчиков. Есть ли смысл их травить? Точно нет. Ведь умрут одни — захотят отомстить другие. Подумав так, Орландир вдоволь поел, выпил ягодный отвар, поискал вино — успешно, а потом нашёл даже гномий табак. Жизнь показалась на удивление прекрасной, эльф вернулся в башню и стал наблюдать, как вдалеке появляются враги. Промелькнула гордая мысль, что Нолдор не сдаются. Стало смешно и обидно, а потом в сердце вспыхнула злоба: «Я — Нолдо?» Орландир вдруг осознал, что после случившегося не хочет считать себя частью аманэльдар. Нет! Он ведь из Татьяр! Ататайар! И имя его — Орвэ! А Нолдор — всего лишь продавшие свободу слабейшие из Татьяр! — Ничтожества! — закричал архитектор в пустоту и совсем не в ту сторону, куда ушли сородичи. — Вы мне больше не братья! Выпив и закурив, Орвэ посмотрел в глаза неминуемому. Армия врага пока была ещё далеко, по примерным расчётам дойти до Тол-Сириона должна к закату следующего дня. Что ж, значит, столько осталось жить. Даже если не убьют сразу, всё, что будет после пленения, жизнью уже не назвать. Об этом думать оказалось особенно страшно, промелькнула мысль, что лучше, наверное, спрыгнуть с башни и разбиться о камни, но эльф всё же взял себя в руки. Нет, нельзя отказываться от изначального плана. Это слишком по-нолдорски, не по-татьярски. Ночью стало невыносимо холодно, даже несмотря на предшествовавшие жаркие дни. Орвэ почувствовал, как тело сотрясает дрожь и слабо понадеялся, что всё-таки его отравила еда из брошенного дома, однако ни тошноты, ни головокружения, ни болей не начиналось, поэтому эльф снова сделал неутешительный для себя вывод и пошёл в ближайший чужой дом за тёплой одеждой. Почему не в свой? Ха! Здесь всё оставили оркам! Всё это не нужно бывшим владельцам. — Лучше я воспользуюсь, чем они! Архитектор согрелся, ещё раз прошёлся по стене. — Всё это моё! — крикнул он, выдыхая табачный дым. — Моё! Я строил эту крепость! Я знаю здесь каждый камень! Это моё детище! Я люблю тебя, Минас-Тирит, слышишь! Я тебя не брошу! Обняв зубцы и прижавшись к кладке, эльф в голос зарыдал. Опомнившись из-за начавшего светлеть неба, архитектор попытался вытереть лицо и пошёл обратно в башню. Было страшно смотреть на север, но, пересилив себя, Орвэ взглянул на вражескую армию. Такую близкую уже! Задрожав от ужаса и понимания близкого конца, эльф побежал на прежнее место, сел в оконный проём, свесил ноги и начал орать во всё горло первое, что вспомнилось из далёкого прошлого: — В тёмно-синем лесу, где трепещут осины, Где с дубов-колдунов облетает листва, На поляне траву зайцы бодро косили И при этом напевали странные слова: «А нам всё равно! А нам всё равно! Пусть боимся мы волка и сову! Дело есть у нас в самый жуткий час — Мы волшебную косим трын-траву!» Над рекой закружили чёрные силуэты. Орвэ знал — это не птицы, слышал характерный хохочущий писк и холодел от ужаса. — А нам всё равно, а нам всё равно! Мыши пока не приближались, только мельтешили над обмелевшим Сирионом, зато оба берега уже кишили морготовыми рабами. Или от страха просто в глазах двоилось? Троилось… — А дубы-колдуны что-то шепчут в тумане, У поганых болот чьи-то тени встают. Косят зайцы траву, трын-траву на поляне И от страха всё быстрее песенку поют: «А нам всё равно! А нам всё равно! Пусть боимся мы волка и сову, Дело есть у нас в самый жуткий час — Мы волшебную косим трын-траву!» Враги приближались, Майэ Ариэн уводила ладью за дальние кроны. Отбросивший всё валинорско-продажное Татьо по имени Орвэ помочился прямо со стены и запел громко, совсем не мелодично, зато дрожь в голосе не казалась признаком паники: — «А нам всё равно! А нам всё равно! Твёрдо верим мы в древнюю молву: Храбрым станет тот, кто три раза в год В самый жуткий час косит трын-траву. А нам всё равно! А нам всё равно! Станем храбрыми сразу на раз-два! Устоим хоть раз в самый жуткий час, Все напасти нам будут трын-трава!» Крылатые вампиры стаей бросились на крепость, заметались с пронзительным визгом вдоль стен, закружились над крышами, ринулись в окна. — А нам всё равно! А нам всё равно! Мыши подлетали совсем близко, задевали крыльями и когтями, хохотали в лицо. Тьма стремительно сгущалась, орки наступали, начали валиться деревья у берегов, складываться в уродливые подобия мостов. — А нам всё равно! А нам всё равно! Станем храбрыми сразу на раз-два! Устоим хоть раз в самый жуткий час, Все напасти нам будут трын-трава! А нам… Пение внезапно оборвал мощный удар в грудь. Даже не поняв, что произошло, эльф рухнул на каменный пол, ударился головой так, что на миг лишился зрения. Проморгавшись, Орвэ увидел над собой красивую черноволосую женщину в мрачных шелках, цветах и металле. Она улыбнулась и с неимоверной силой пнула эльфа в грудь. Стоило ему подать признаки жизни, удар прилетел в правый бок. Била незнакомка безжалостно жестоко, однако не до смерти, позволяя отдышаться и немного прийти в себя. Вокруг мелькали чёрные тени, свистящий хохот приближался и удалялся, а боль только прибавлялась. Тьма озарилась огнями факелов, и женщина отступила. Архитектор не мог видеть чётко, что происходит вокруг, зато хорошо расслышал вопрос: — Думаешь, мне нужна твоя служба? Голос принадлежал мужчине, напоминал эльфийский. Нолдорский. — Не… — попытался ответить Орвэ. — Не для этого… Остался. — А для чего? — Я строил… Это мой дом. Вокруг раздался многоголосый смех. — Думаю, владыка Алкар достаточно щедр на силу для нас, — произнесла женщина. — Этот строитель навеки станет частью своего детища. Эльф не понял, что случилось дальше. Опора под избитым телом вдруг пропала, его швырнуло в стену, каменная кладка исказилась, словно оказалась под водой, по которой побежали волны. Орвэ осознал, что оказался замурован в стене лишь когда не смог пошевелиться. Свободной осталась только голова. — Ты так весело пел, — мучительница встала рядом, взяла за подбородок. — Продолжай. Развлекай меня рассказами, как тебе всё равно. Давай же, часть крепости! Я жду! Однако единственное, что смог сделать пленник захваченной твердыни, когда осознал случившееся — отчаянно разрыдаться.