Свет проклятых звёзд

Пышный хвойный лес шумел за окнами дворца, ветер гонял тёмные волны сосновых, еловых и кедровых крон, горячему летнему солнцу греть воздух и землю не мешало ни одно облачко. Эльдалотэ была неожиданно ласковой, и Ангарато невольно задался вопросом: «Что происходит?» Нежность супруги сегодня поражала трепетом и чувственностью, прикосновения напоминали о касаниях лепестков того цветка, в честь которого эльфийку назвали родители. Лорд снова ощутил давно позабытое чувство страха быть грубым или недостаточно чутким, трогая хрупкое любящее создание всемогущего Творца — совершенное в своём дивном телесном облачении, неподверженное искажению, чистое и светлое, несмотря на то, что цветку рок повелел раскрыться и наполниться благоуханием во тьме смертоносного ледника. Эльдалотэ была нежна и тепла, дарила любовь щедро, словно решила опустошить давно скрываемые тайники. Золото валинорское и золото Хэлкараксэ смешалось на подушках в единый шёлковый поток, двигаясь в ритм с разгорячёнными телами. — Я люблю тебя, — прошептала Эльдалотэ, когда сердца снова забились ровнее, и стоны страсти смолкли. — Не удивляйся, мне надоело добиваться от тебя и остальных того, что я считала правильным. Я просто решила быть счастливой. Продолжай, любимый. Не веря в реальность происходящего, Ангарато подчинился. Поцелуи рассыпались по коже драгоценным бисером, ласки снова стали жаркими, усталость перестала ощущаться и вернулась лишь после яркой долгой вспышки наслаждения. — Пусть наша страсть пылает жарче этих несчастных торфяников! — отдыхая после ласк, леди рассмеялась, поднялась на локте и нависла над супругом. — Ты рассказывал, что знал хранительницу солнца лично. Поговори с ней — пусть перестанет делать из Дортониона дровяную печь. — Нарьо разберётся, — лениво отозвался, всё ещё смакуя блаженство любовного единения, Ангарато. — Скажи ещё раз, что любишь меня, пока опять не начала ругаться и угрожать. — Люблю, мой защитник, люблю тебя, — Эльдалотэ всё ещё была рядом, однако лорд чувствовал: между ним и супругой снова вырастает стена изо льда. — Я же сказала: мне надоело менять мир. Я так много думала о том, как сделать лучше всем и себе, что додумалась до ужасных вещей. — Уничтожить Арду? — полусонно спросил дортонионский лорд, блаженно улыбаясь. — Вычеркнуть из истории Эпоху Древ и написать, что в Арде изначально были только Исиль и Анар? О, нет, не Исиль, а Итиль! — Я не понимаю ваших аманэльдарских страхов, — совсем ледяным голосом произнесла леди и встала с постели. Одно быстрое движение — и прекрасное обнажённое тело скрылось под слишком плотным и бесформенным платьем. Золото волос исчезло за тканью, пальцы привычно ловко схватились за перо. — Я подумала, что могла бы убить чужого ребёнка ради счастья своего, — без жалости и сожалений произнесла леди. — Я подумала, — она села за стол, проницательно взглянула на супруга, в сине-ледяных глазах отразилось понимание — Ангарато сейчас всё равно, что она говорит, он просто доволен, словно сытый домашний кот, — что Арагарон мог бы быть счастлив с Вирессэ. Понимаешь, я могла бы заставить короля Нолофинвэ казнить предателя Карнифинвэ Питьяфинвиона. Я бы могла, я знаю, что нужно написать. Я… Эльдалотэ посмотрела на сладко задремавшего супруга, подумала, что ему ещё ехать проверять лес, поэтому не стала будить и требовать внимания — пусть отдыхает. — Ты всё равно не поймёшь меня, — тихо произнесла леди, выходя на балкон. Положив на широкие перила листок, а чернильницу поставив на столик рядом, эльфийка с усилием выдохнула. — Ты не знаешь, как ценю семью я! Ты и твой брат, вы сами бросили родителей, хотя они не сделали вам ничего дурного! Вас ведь любили, хотели вам добра, разве нет? Но это ваш выбор, не мне судить! Только почему я готова понимать каждого, а меня — никто? Я не бросала близких! Их отняла у меня ледяная ночь! Да, может быть, мы бы тоже поссорились, я бы не общалась и не виделась с ними, но ведь, может, и нет! Тебе никогда не понять моего отношения к сыну, Ангарато. Тебе никогда не понять меня! Ты не веришь, что я бы отдала приказ казнить соперника нашего сына, но я бы сделала это! А, знаешь, почему не сделала? Потому что не уверена в чувствах девчонки! Я не уверена, что она бы пришла к нашему сыну! А в таком случае смерть предателя оказалась бы бессмысленным грузом на моей совести! Нет! К тому же, быть вторым, быть всего лишь запасным женихом — унизительная участь! Эльдалотэ поджала губы. «А что насчёт тебя самой? — спросила леди мысленно. — Кто из них двоих был запасным? Кельсамо? Он всё ещё запасной? Придёшь ли ты к нему, если…» Эльдалотэ представила горящий торфяник, в который проваливается муж, внутренне содрогнулась и замотала головой. — Лишь только имя и, может быть, занятие, Вот всё, что семьи желают знать о нас… — вспомнилась давно сочинённая песня, но тогда ситуация была прямо противоположной: Ангарато замкнулся в себе, а Эльдалотэ пыталась растопить лёд. Хотя… А прилагает ли муж усилия сейчас? Ответ был неутешительным. Значит, ничего не поменялось с годами. — Когда же всё, что мучит, готова рассказать я, От них лишь холод! Холод всякий раз. «Чего же ждать нам? — подумали когда-то. — Ведь жизнь столь хрупка, и в Валиноре тьма!» Легко ли было вам уйти из дома, зная: Нельзя обратно, можно лишь туда… Жизнь — это клетка, та клетка, где одна ты, Иль сон, который и в детстве ты гнала: В нём от даже от друзей стеклом отделена ты И, как ни бьёшься, не разбить стекла. Когда мне грустно, тогда пишу я письма. Куда — не знаю, не знаю и кому. Но между ним и мной опять стекло повисло! Опять преграда слову каждому. Стекла так много: глаза, мозаики в окнах! Я всё надеюсь, что вот исчезнет мгла, Случится чудо вдруг — и вдребезги все стёкла! И между нами — честные слова! Но жизнь — лишь клетка — та, клетка, где одна ты. Иль сон, который и в детстве ты гнала — В нём даже от семьи стеклом отделена ты И, как ни бьёшься, не разбить стекла… Рука замерла над листком, Эльдалотэ подумала о сыне. Да, она просила приехать, Арагарон даже ответил что-то, похожее на согласие, однако материнское сердце чувствовало: он снова из осадного лагеря отправится в Химринг. Леди многократно продумывал, какие слова скажет сыну при встрече, чтобы тот, наконец, признал право Вирессэ не любить его, но Арагарон будто нарочно избегал разговора. Чувствовал? Вероятно. Остановив взгляд на верхушках деревьев, Эльдалотэ вдруг увидела вспорхнувших вдалеке птиц. Их было так много, что создавалось впечатление взлетевшего над лесом покрывала. Леди обернулась в сторону спящего супруга, решив сказать о странном событии, однако взгляд остановился не на Ангарато — несмотря на полное отсутствие ветра, под потолком качалась люстра.