Свет проклятых звёзд

Канафинвэ Макалаурэ не мог для себя решить, куда ему страшнее смотреть: на катастрофу далеко на севере или на старшего брата рядом. Сейчас нужно было не дать себе сойти с ума и, получив от чудом выживших подданных, которые смогли прислать весточку с птицей, известие о гибели Поющей Долины и большинства её жителей, второй сын Феанаро Куруфинвэ отчаянно цеплялся за мысль: «Моя семья здесь, а королевство я похоронил ещё в прошлой битве, оно дорого мне не было». Что-то во всём этом не сходилось, но менестрель запрещал себе рассуждать. Всё. Его клочка земли больше нет. Его подданных нет. Кто сможет — доберётся в Химринг или другое безопасное место. Остальное — не в его власти. Облако пепла, прилетевшее с Железных Гор, начало оседать на стенах и улицах красно-серой крепости, жителям пришлось вернуться в дома, несмотря на то и дело возобновляющиеся толчки, сопровождаемые тревожным звоном колоколов. Быстро застывающее месиво очищали по возможности быстро, однако не везде это представлялось возможным, знамя на главной башне начало тяжелеть от налипшей сажи, его пришлось спустить. Почти всё население города превратилось в подающий воду механизм; от горячей пыли носильщики закрывались, чем могли, но вёдра наполняли. Приходилось покидать крепость, спускаться, минуя ловушки, подниматься, проверять шестерни и тросы подъёмников, состояние труб, крепления западней. Знахари спешно готовили мази против ожогов и снадобья для отравившихся гарью. Запасы еды сохранились, никто не побежал под шумок убивать и поджигать соседей, обстановка в Химринге не казалась безнадёжной. Только обзор с башен пропал. Сквозь серый мельтешаший мрак едва виднелись полыхающие горы вдали, не могли пролететь почтовые птицы. И Маэдрос стал страшнее всего происходившего вне дозорной башни. — Там ничего не осталось! — похоже, всё-таки зная больше остальных, выдохнул химрингский лорд, посмотрев на брата совершенно безумными глазами убийцы, которому нужно больше, больше — больше! — крови врагов. — Всё, что столетиями создавалось! Его нет! И никого нет! Там все мертвы! Похоронены заживо под пеплом! — Мы должны пережить это, — осторожно сказал Макалаурэ, надеясь, что сейчас, когда братья только вдвоём на смотровой площадке, Нельо способен слышать не только себя. — В ясном уме, понимаешь? Те, кто выжили, надеются на нас. — Ничего не видно! — голос Маэдроса жутко дрогнул. Сейчас это было даже не железо — треск рушащегося от жара камня. — Я не знаю, что происходит. Знаю только, что всё уничтожено, все мертвы. А главные рубежи пали или брошены. — Ты же знаешь, мы будем бороться, как только получится, — младший брат снова попытался успокоить старшего, хотя единственным желанием сейчас было — бежать от него подальше и как можно скорее. — Сейчас орки не нападут, они ведь тоже из плоти, как и мы. А ящеров мало, они мелкие. Быстро не доползут, тем более, сюда. — Долетевший до нас пепел остыл, — тихо сказал Маэдрос. — Но жжёт. А там… Ничего не видно! Везде дым! Вдруг старший Феанарион сорвался с места и полетел вниз по лестнице. — Ты куда?! — заорал Макалаурэ не своим голосом. Пытаясь закрыться от летящего в лицо крошева и горячих хлопьев, второй сын Феанаро понёсся следом, решив, что обязан знать о действиях химрингского лорда. — Куда?! Ответа, разумеется, не последовало. Маэдрос в одно мгновение пересёк засыпанную пеплом площадь, ворвался в крепость, влетел в свои покои и буквально швырнул на стол Палантир, который до этого дня ни разу не доставал из тайника. — Что ты делаешь?! — ужаснулся едва поспевший за братом менестрель, краем глаза взглянув на отшатнувшуюся в другой конец комнаты Туивьель. — Нам же нельзя… — Ты считаешь, Моргот о нас чего-то не знает? — положив живую руку на Видящий Камень, старший Феаноринг с трудом выдохнул. — Считаешь, нам есть, что терять?! — Не надо, умоляю! — Заткни рот! Хоть раз в жизни! — Маэдрос заорал так, что Макалаурэ показалось — он на мгновение полностью оглох. Туивьель медленно вернулась за свой столик у окна рядом, сделала вид, будто ничего не происходит. Палантир вспыхнул белым, потом алым, зелёным и в конце концов показал полупустое тёмное помещение с неясными очертаниями то ли мебели, то ли разбросанных вещей. Картинка была нечёткая, словно кто-то или что-то мешало обзору. — Я проклинаю тебя! — заорал Маэдрос, уверенный, что один из Видящих Камней лично у врага. — Я ненавижу тебя и всегда ненавидел! Ты — прах! Всё, чем ты оправдываешь себя — прах! Всё, что ты делаешь — прах! Я уничтожу всё, что ты создал! Всё, что тебе дорого! Клянусь! Ты — прах! Ты! И всё, что ты создал! Ты не пал во тьму! Ты всегда был ею! Я не боюсь ни тебя, ни твоих рабов! Вы все — прах! — Мне кажется, — сам не зная, откуда взял смелость, Канафинвэ подошёл ближе, — ты делаешь что-то не то. Маэдрос не отреагировал. — Ты хочешь, чтобы тебя боялись! — продолжал он орать. — Чтобы я тебя боялся! Боялся боли, которую ты способен причинить! Но ты проиграл! И здесь! Отца я боялся больше, чем тебя! И ты его боялся! И боишься до сих пор! Ты — только прах! Ничего больше! И я развею тебя, память о тебе и обо всём, сделанном тобой! Развею, как прах над водой! Ничего не останется! Клянусь! Ударив, скорее всего, случайно, по Палантиру стальной рукой в кожаной перчатке, Маэдрос рванул обратно за дверь. Макалаурэ хотел бежать следом, но вдруг ощутил полное бессилие, словно угас вместе с переставшим сиять Видящим Камнем. Нестись за братом на башню? Зачем? Всё равно ничего не видно… Пытаться поддержать? Для чего? Он сейчас никого не слышит. А что-то решать Канафинвэ Феанарион уже был не в состоянии. — Зной, пыль дорог, — ухватился он за единственное, что могло в этот миг спасти его самого — музыку, — и на песке только пара следов. Болью потухших глаз Смотрят руины твоих городов. И за спиной — Дело восторженных преданных глаз. Каждый из вас придёт, Что бы поведать мне тот же рассказ. Мне всё равно, когда: Завтра, вчера или много лет спустя. Ночь не спасёт тебя! Вечная ночь на исходе бытия! Ты — снова в бой, Снова вставать под полотна знамён! Но на исходе дней Чем успокоется сердце твоё? И всё равно, когда: Завтра, вчера или много лет спустя… Ночь не спасёт тебя! Ночью ночей на исходе бытия Или много лет спустя… Туивьель молча посмотрела на менестреля и тихо произнесла: — Иди к семье. Им ты, полагаю, нужен. *** Даритель взглянул на угасший Палантир. Он мог заставить Видящий Камень показывать происходящее в эльфийской крепости дальше, однако не считал нужным. Услышанное сбило с прежней мысли, заставило думать совсем не о походе на юг или защите власти Алкара. — «Ты — прах», — тихо повторил прислужник Мелькора. — «Ты сам и всё, что ты создал». В подземелье всегда было тихо, темно и холодно, но сейчас всё это, как никогда, напомнило могилу.